Глава пятая

ТЫ САМ СЕБЕ ДРУГ И НЕДРУГ, ТЫ САМ СЕБЕ РАЙ И АД

    Мною было принято соломоново решение: хранить молчание и делать вид, будто ничего не случилось. Обладая способностью внушить себе что угодно, я за два дня убедила себя, что приняла за Сета другого мужчину, внешне похожего на него, и поэтому, когда в среду в прихожей зазвенели ключи и послышался шорох снимаемого плаща, я, нацепив на лицо лучшую свою улыбку, с визгом вылетела из кухни и повисла у мужа на шее. После ужина мы, традиционно погасив свет в спальне, занялись любовью, и я окончательно растаяв от его обжигающих прикосновений, поверила в собственный обман.
    В конце октября внезапно разразился кошмарнейший скандал: оказалось, моя мать растранжирила все деньги нашей семьи, и более того, влезла в долги, а после вскрылось, что наш особняк в пригороде Эндисберга и двухуровневая квартира в центре столицы Бензильвании были ею лично переписаны на некоего проходимца, ее очередного молодого любовника, умело вскружившего престарелой женщине голову. В одном из своих телевизионных интервью она называла этого альфонса странным именем, больше походившем на кличку, - «Тейти».
    Я, увидев этот репортаж по телевизору, схватилась сначала за сердце, затем за телефон. Мама ответила после пяти долгих гудков. Она лепетала что-то несуразное, громко всхлипывала, а я просила ее успокоиться и обещала приехать. Надев первые попавшиеся джинсы и сдернув с вешалки куртку, я, игнорируя лифт, бросилась по летнице в гараж и уже полчаса спустя моя машина, покинув территорию жилого комплекса, неслась на всех парах в коттеджный поселок, однако когда я подъехала к особняку, еще теплое тело моей бедной матери на носилках выносили из дома, - она, забыв о том, что у нее есть дочь, решила, что все кончено. Эта, так и не повзрослевшая сорокапятилетняя дама свела счеты с жизнью, выпрыгнув из окна по той причине, что ублажающий ее парень оказался ублюдком, ищущим легкий путь обогатиться. Неужели мама не понимала, что этого мерзавца привлекают ее деньги, а не она сама? Что он наплел ей, раз она, вычеркнув меня из своего завещания, написала дарственную, отдав все, что было, совершенно постороннему человеку?
    Я бы соврала, сказав, что меня потрясла смерть родительницы. Наверное, подобной выходки от нее я ожидала и потому была спокойна как удав. Как маму я эту женщину практически не воспринимала, потому что она, родив меня в свои неполные девятнадцать, всегда просила меня называть ее по имени. Хиделина была ужасной кокеткой, до невозможности озабоченной собственной внешностью, и меня воспитывал отец. Несмотря на то, что его инвестиционный бизнес и сеть страховых агентств требовали большого внимания, он старался проводить со своей любимой дочуркой каждый вечер. Мамашу же я видела раз в несколько месяцев, и то в лучшем случае. Она была для меня женщиной-призраком, женой моего отца, едва различимым в памяти силуэтом, и сейчас, когда ее не стало, я поняла, что меня больше поразило то, что я, Николь Бернар, оказалась по ее милости лишена законного наследства - всего того, что причиталось мне по праву.
    Честь моей семьи была попрана ужасным поступком Хиделины Бернар, которая имела несчастье оказаться моей maman. Проклятые журналисты, казалось, поселились у дверей моей квартиры, а в прессе то и дело писали о таинственном любовнике развеселой вдовы, которого никто никогда не видел, однако все считали своим долгом выстраивать всяческие предположения на тему: «Кто же этот предприимчивый молодой человек, разоривший одну из богатейших семей Бензильвании и послуживший причиной самоубийства эксцентричной светской львицы, вдовы Этьена Бернара?»
    Я, поначалу пытавшая разобраться в ситуации и оспорить волю матушки, потерпела фиаско, - нанятые мною юристы только разводили руками; документы были оформлены по всем правилам, более того, чтобы как-то рассчитаться с долгами, которые наделала моя непутевая родительница, мне пришлось за жалкие гроши продать бизнес отца, свою машину, бабушкины бриллианты и потратить почти все свои сбережения.
    Сет все это время был в командировке в Кинкиннатисе, так что увиделись мы с ним только в ноябре. Я к тому времени немного успокоилась, поняла, что размахивать руками и кому-то что-то доказывать - не актуально. Я отпустила ситуацию, часто повторяла себе, что все к лучшему и радовалась тому, что у меня все еще есть собственная квартира, любимый муж и планы на будущее.
    - Как ты, маленькая моя? – спросил меня муж, переступив порог нашго жилища и привычно заключая меня в свои объятия.
    - Только ты у меня остался, - ответила я, прижимаясь к его груди и чувствуя, как от рубашки моего драгоценного пахнет женскими духами, отнюдь не теми, которыми пользуюсь я.