Почему бы и нет?

    Ивана Васильевича Сидорова все задрало.
Жизнь в тусклом, построенном на болоте городе, работа за гроши, мысли, растущие цены, быт.  Всё вместе и всё по отдельности.
 Задрали шум, грязь, миллионы машин, толпы. В которых каждый второй бросает бумажку, фантик, обертку, окурок, пустую бутылку, сигаретную пачку, пакет от «Макдака»… Морды у всех надменные, полные презрения, брезгливые.  Как будто Сидоров пустое место, слеплен из второсортного теста или животное.
Надоела коммуналка, где еще десять семей. Ладно их двое – только Сидоров и жена (Мария Петровна), а там друг у дружки на головах. Осточертела тесная комнатенка – прийти и упасть.  На еще теплое место жены – ему отдых, ей в театр. Мария Петровна там ночным клинингом.
 До дрожи задолбали метла, совок, собачье говно под каждым кустом и просто так; грабли (обыкновенные и веерные), мешки для листьев, зимой лопата и ледокол (топор, приваренный к лому). Не по-детски опостылели привередливая начальница и ленивые коллеги.
Замучили мысли о том, что всё, начиная с рождения, абсолютно не так! Место, время, родители. Порченый мир! Здесь, в болотистом, дождливом северном краю земли. И ветер, ветер, ветер! Переходящий в ураган. Только подмел и собрал в кучу, аккуратно так, компактно, а он как дунет! Взметнет! И все опять заново. Или расчистил, выскреб, обколотил, снова выскреб, потом посыпал песком, и на тебе – валит снег по колено!
А вот «Там» все хорошо.  «Там» круглые сутки настоящее солнце, девять месяцев в году тепло (ходи в шортах и майке), напоенный гречишным медом воздух, цены. Не цены, их бледные тени. И выбирай! Чем заниматься и кем стать. Чем хочешь! А люди?!  Не люди, а братья. Веселые, радостные. Если что, помогут, поделятся, одолжат, поддержат, заменят.
В самый разгар этой «черной ночи души» подходит к Сидорову Семенов. Загорелый, румяный, лоснящийся. Пиджак с отливом. Видно, что счастлив и при деньгах. Состоялся человек. Успешно состоялся.
- Ну? – спросил Семенов, - Все горбишься?
- Когда, как. Но есть немного, - ответил Сидоров, прислоняя к скамейке метлу.
- Кого ты паришь, Ваня? – Семенов ухмыльнулся. - Видно, что горбишься. Сам через это прошел. Пока добрые люди не помогли. Пока не объяснили, где находится «Там», и как до него добраться с наименьшими потерями.
- И где? – Сидоров почувствовал, как у него заныло сердце.
- В Таджикистане. Вот где! Мне, когда еще в детстве читали «Ташкент – город хлебный», так и казалось.  Если есть на земле рай, то он там. В Таджикистане. А когда сам туда перебрался, понял - так оно и есть. Сам посуди – виноградники, бахчи, картошка до горизонта. Хлопок еще дальше.  Бараны на каждом склоне, помидоры, рудники. Солнце почти не заходит, о снеге слыхом не слыхивали. Воздух медовый… овощи и фрукты за гроши. Наш рубль в шесть раз дешевле ихнего сомони. Уловил? Даже если ты будешь дворником и там, то будешь получать в шесть раз больше. За вычетом уборки снега, колки льда, песка на тротуары.  А если на хлопкоуборочный комбайн сядешь? Страшно представить. А если в учителя? Или на арык на шлюзы… Живешь в своем доме комнат на пять. И огород. И бахча. И пейзаж – горы, бараны на склонах, хлопок белеет, на небе ни облачка. И все это не сон.
- И зачем ты мне все это, Семенов? Зачем соль на рану?
- А затем, что могу помочь с эмиграцией. Тебе вполне по карману. Сначала тебя переправим, через годик, глядишь, и свою Марью Петровну подтянешь. Подумай, сосед. Надумаешь – звони. Пока я здесь.
- А как долго?
- Пока здесь…
Сидоров ночь не спал. Думал. Утром, когда из театра вернулась Марья Петровна, он рассказал ей о Семенове и его предложении.
- Не верю, – сказала жена.  А если обманет?
- Как?
- Деньги возьмет, а с положительным решением в консульстве будет облом. Или еще какая подстава.
- Нет, Сидоров не обманет. Мы с ним в школе за одной партой сидели.
- Люди меняются, Ваня.
- Согласен, Маша. Но терять мне кроме своей метлы нечего! Ты же знаешь, как меня всё задрало.  А там…Ты только представь: вечное тепло, озон, виноград, размером со сливу, гранаты для гемоглобина – рви и ешь.  Помидоры красные и синие. Горы, белые от хлопка. Я на комбайн, ты в школу учительницей математики. Свой дом. Там, глядишь, остальную родню переправим. А?
- Что «А»?
- Звонить Семенову?
- Звони.
Звонок был сделан. Семенов взял аванс и посоветовал пойти на курсы таджикского.
- Пока собираются нужные для ПМЖ бумаги, ты овладеешь азами. У меня одна знакомая, русская между прочим, но там родилась, обладает даром учительства. Берет недорого. За месяц, конечно,  читать не научишься, но тебя там поймут. И ты поймешь. Что еще кроме взаимопонимания нужно эмигранту? Ничего на первых парах. Приблизительно знать язык и не залупаться. Без языка на чужбине, как без рук. Даже в дворники не возьмут. А ты на комбайн захотел! Не спеши, не гони лошадей, Ваня. Всему свое время. Так давать телефон? Плата почасовая.
- Давай. Я к языкам способный. Тем более, таджикский, а не английский или немецкий.
Прошло несколько лет.
Говорят, теперь Иван Петрович Сидоров выглядит не хуже Семенова – загорелый, румяный, жизнерадостный. Шелковая рубаха, тюбетейка. Он комбайнер АО «Орзу». Премия каждые две недели. Сидорову хватает, чтобы выслать матери. Для удобства в долларах, сто баксов.
Чтобы не выделяться он сменил имя. С Ивана на Ибода. Говорят, у него свой дом и виноградник на сто тридцать соток. Трое детей. Все в мать – узкоглазенькие крепыши. Так получилось. И это разумно, с новой жизнью   – начинать все заново, абсолютно всё! Поэтому Мария Петровна осталась «там», в туманном городе, построенном на болоте.
Так говорят. Остается верить без проверки. Но можно устроить. Проверку информации. И вообще… Зачем проверять чужое, если свое задрало по самые гланды. Или не задрало?