Глава 1. Чайка

На площади рядом с домом культуры царило оживление. Девчонки болтали, визжали и хохотали. Немного в стороне разговаривали, толкались, дурачились и смеялись ребята в белых рубашках и красных пионерских галстуках на шеях.  Катя смотрела  на тех и на других, и грустила. 

      Любая поездка была для нее  стрессом потому, что каждый раз в момент отъезда она ощущала себя чужаком. Тем не менее, именно  в лагере Катя чувствовала себя более самостоятельной, попадая  в  чужую среду, взрослела, находила подруг.

      В июне ездили с мамой и Милой на  море, июль Катя провела дома и немного заскучала, так как все подруги разъехались. Поэтому  Катя решила ехать  в пионерский лагерь от маминого завода  на третью смену.



***

      Заводские дети  собрались в основном из  рабочих районов города:  Южного и Северного  поселков.

      “Им хорошо, — думала Катя. — Сперва они сидели за одним столом  и спали на соседних кроватках в детском саду, потом списывали друг у друга, толкались за одной партой, жили в соседних подъездах, вместе ходили в кино, играли в теннис, стояли в одной очереди за хлебом, потом по дороге домой со смехом ели горячий батон. Доходя до дома, обнаруживали, что осталась одна горбушка, доедали ее и возвращались обратно в магазин.  Делили одну жевательную резинку на всех. Росли вместе, в отличие от меня — чужой в этом лагере”.

     Катя росла в более благополучном спальном районе. Ее подруги из семей технической интеллигенции ходили на музыку, читали книги. Они тоже ругались, но немного не так, как девочки с Южного поселка. То, над чем смеялись в лагере, вызвало бы недоумение у девчонок в школе. Да и шутили здесь по-другому.

     “Чтобы быть в лагере более-менее своей, надо ездить каждую смену, а еще лучше два раза за лето, — подумала Катя. — Предыдущий год я пропустила из-за олимпиады, когда летние смены длились не как обычно три по двадцать четыре дня, а две — по тридцать шесть, что казалось мне слишком долгим. Да к тому же  хотелось посмотреть хотя бы одним глазком на Московскую олимпиаду, о которой столько кругом говорили”.

      На медосмотре перед сменой Катя увидела малознакомых ребят. Затем посмотрела списки. Обнаружила себя в четвертом отряде и обрадовалась, увидев там несколько знакомых фамилий от предыдущих смен.


***

     В день отъезда Катя узнала, что ее  перевели в пятый отряд, подошла к небольшой толпе,  посмотрела на детей в отряде и сказала: 

     — Мам,  тут все какие-то маленькие. Не хочу к ним.

     Мама подошла к старшему пионерскому вожатому, который быстро перевёл Катю в третий отряд.

      Но когда Катя подошла к своему новому отряду, посмотрела на взрослых, как ей показалось, девиц и подумала: “Зачем я это сделала?” и сказала:

     — Мам! Я хочу обратно в пятый!

     — Кать, тебя не поймешь. Те — маленькие, эти — большие. Я больше никуда не пойду. 

     — Ну, мам!

     — Ничего, познакомишься, подружишься.

     Оркестр заиграл “Прощание славянки”. Дети  стали забираться в автобусы. На глазах у Кати заблестели слезы. Она не хотела ехать в лагерь с более старшими мальчишками и девчонками, подумала, что с маленькими ей было бы комфортнее. Катя обреченно  села у окна, и всю дорогу  ехала и грустила. 

***

Почему-то она вдруг вспомнила, как  два года назад в лагере объявили карантин, на территорию никого не пускали, но мама все равно приехала. Постелила маленькое одеяло. Так и сидели по разные стороны забора. Мама передавала  дочке сладости между прутьями. Затем Катя  сходила в отряд, отнесла гостинцы и пакет с чистым бельем. Забрала грязное, отдала маме. А потом долго смотрела, как мама идет в сторону автобуса, оборачивается, машет… У Кати к горлу подкатывали слезы, она готова была разрыдаться, но усилием воли сдерживала себя, глубоко вздыхала и тоскливо шла в отряд.


***

    В это время две девчонки сзади Кати грызли зеленые яблоки, и постоянно открывали окно, выкидывая в него огрызки.