Чё там, жена!..

Ковид изменил нас.

Безусловно, весь мир тоже. Но нас прежде всего. Люди столкнулись лицом к лицу с теми, кого не замечали прежде. Увидели невидимое, заметили кажущееся неприметным. Иногда, увы, после исчезновения.

Я летела на отдых в Сочи. Со мной в рейс направлялась немолодая пара.

Мы из одного посёлка, и семья была у всех на виду.

Муж обычно вышагивал в широкополой шляпе, гордо поглядывая по сторонам. Жена семенила следом. Он её так и называл - жена.

"Чё там, жена!.." - и радостно костерил при всех за неуклюжесть. Невзрачная жена, по его мнению, говорила невпопад, всё делала коряво и сильно уступала по параметрам окружающим женщинам.

В самолёте я задремала, и мне приснился сон про Дон Кихота, удивительно отчётливый.

У Дон Кихота была страшненькая Дульсинея, а понятие страшненькой у каждого своё, потому не буду никого смущать конкретикой. Ради неё он сражался с ветряными мельницами и был готов скакать на край света. И Санчо Панса был вынужден только констатировать факт этой влюблённости в призрачный образ.

Дульсинея была далека, недосягаема и потому казалась прекрасной.

А под рукой жила Глашка, которой надо исправить кучу недостатков, чтобы угодить мечтателю.

Глашка  всегда рядом, прибегала по первому свисту и готова исчезнуть, как только надоест. Она не требовала поклонения, а дарила любовь сама. Словно дышала ею. Именно она дышала, а Дон Кихот как бы и не нуждался в этом воздухе любви. Он его просто не замечал. Ну, дышится, и ладно, что с того?

Сон был словно явь, и образы долго преследовали меня.

Вскоре самолёт приземлился, и мы с односельчанами пожелали друг другу хорошего отдыха.

Я-то на курорте хорошо отдохнула, а у этой пары не сложилось. После прилёта оба одновременно заболели коронавирусом. Жена умерла. А он выжил.

И его не стало. Пропала шляпа с широкими полями, куда-то подевался зычный голос. Возился у себя по хозяйству и на улицу выходил по крайней необходимости.