Ещё выходной для мамы

   (Рассказ должен войти в будущий сборник "Истории, которые меняют людей". В дальнейшем, надеюсь, он обретет и своё продолжение. ;)

Шёл обычный, обычный понедельник. Такой, какие обычно не предвещают ничего исключительного сегодня, но уже самим своим мирным течением предвещают что-то, просто ужасно исключительное, что может ещё случиться когда-нибудь в жизни. Ведь, когда в мире есть такие спокойные, мирные и приятные дни - значит где-то обязательно должны существовать  и те, что похожи на всплески бурной радости и торжество всего самого, самого замечательного и необычного. Как когда ты с папой и мамой идёшь в парк атракционов, а там тебе ещё и вдруг покупают сахарную вату. 
  Вот и шёл этот понедельник ничего, совсем не предвещая. Тем более, шёл он очень вяло и медленно - почти что сидел вместе с Лёшей за письменным детским столиком и думал о своём, заглядевшись в окно и подперев руками подбородок. Шёл он за окном - серым пасмурным дождливым дымом. Задумчивый, неторопливый - накрывал землю своим большим, большим покрывалом. 
 Лёша в конце концов очнулся от увлекших его размышлений, посмотрел, теперь уже прямо в окно - не через ряды своих мыслей и воспоминаний и удивился даже что на этом тусклом облачном фоне могла прямо перед ним сейчас располагаться такая цветастая куча фантазий-выдумок, которая роилась в его голове, да так, что перекрыла этот фон,  перекрыла не оставив даже и маленьких дырочек, сквозь которые он виднелся бы!.. (Равно, как и перекрыла в его сознании разворот учебника по математике, и лежавший рядом с тем, чистенький ещё, кроме двух, только, шатающихся строчек, разворотик тетрадки в косую линейку... Но эти-то вещи, и вообще - часто так, так и норовило что-нибудь взять, да и перекрыть... Это, вообще - вещи легко перекрывающиеся. Но вот об-лач-ный фо-о-он!.. Да так его перекрыло, что Леша, прямо глядя в упор на него, совсем и забыл уже, что он существует!.. )
Действительно, в Лёшиных последних мыслях совсем не было ничего серого и туманного. Там, напротив, сначала был праздник - мамин День рождения в эту среду. Мысли о нём тоже были радостными и уже представляли перед Лёшей всю его квартиру начисто убранной и украшенной - такой, как им и хотелось с папой сделать, чтобы она выглядела теперь, без маминых усилий, к её Дню рождения. Хоть раз. Чтобы мама увидела, что они, настоящие мужчины, умеют не только приводить квартиру в беспорядок, но, когда есть желание, то даже делать всё лучше прежнего. Там, в Лёшиных мыслях всё было ярко и красочно - блестящие, чистенькие шкафы ожидают уже под блеском гирлянд на стенах - когда же именинница-мама проснётся. С люстры уже свисает грандиозная, самая пышная из всех гирлянда, оставшаяся с Нового года, которую он, Лёша, сам придумал туда повесить с папиной помощью. На столе красуется приготовленный ими с папой праздничный завтрак - и на удивление даже не пересоленный и не подгоревший... Хоть в воображении то он может у них таким получиться? А сам же сын именинницы Лёша, уже умывшийся (сам!), нарядный и бодрый с утра, что, в принципе, для него не очень то свойственно, вместе с папой - таким же бодрым и улыбающимся (и наверное - тоже умывшимся), стоят у двери и ждут - когда же проснётся виновница торжества. Букет - свежий и душистый, купленный и принесённый папой рано утром из цветочного магазина благоухает и рассыпает маленькие ароматные кристалики лилиевой свежести над комнатой, прозрачные, как и капельки воды на лепестках цветов и целофане. Хотя в реальности - сейчас, в понедельник ещё ни одна из этих лилий, наверняка, не появилась в магазине, или даже ещё и не выросла... Лёша не знал точно - насколько быстро растут лилии, и, тем более, появляются в магазинах, поэтому определить это точно, было сложно. А воображение Лёши уже давно держало и весь, целый букет в руках, обхватив хрустящую фольгу и вдыхало их холодный, кристальный аромат. Оно, хозяйственное, даже успело дорисовать Лёшину открытку, которая здесь, в понедельник, лежала только начатая перед ним с тех самых пор, как он, задумавшись, отправился мыслями в будущую среду. ( И успел уйти уже, кстати, довольно далеко от математики. ) Да, дорисовало, нужно сказать, так, как сам Лёша, даже и, объективно оценивая себя, никогда бы не смог. Воображение вместе с Лёшей ждёт у двери и переминается с ноги на ногу, которые, обе, уже начинают гудеть... и начинает, даже, понемногу понимать - каково же это маме - каждый день будить своего сына в школу?.. Да ещё и не просто, как он, дожидаться под дверью его пробуждения, а то и дело заходить в комнату и напоминать что если так дальше пойдёт, то в школе без него уже начнутся уроки, пройдут каникулы, отгремит выпускной и, наконец, обветшалое её здание снесут, пока Лёша всё ещё только просыпается.
 И вот, наконец, перед Лёшиным воображением открывается дверь, выходит мама... И прямо за её спиной сам Лёша замечает их люстру, ещё одну - с кристальными бусинками-висюльками, на которую очень хорошо бы повесить и ещё одну гирлянду. Благо - гирлянд у них с Нового года ещё много, а дизайнерского запала у Лёши, ещё тоже достаточно. Он с воображением уже несётся на балкон, где они роются в пыльных ящиках, не находят ни одной подходящей, потом срываются с места, несутся, несутся и наконец, пролетев, растолкав все месяцы - несколько весенних, летних, зимних и один осенний, встретившийся им на пути, и теперь ошарашено оглядывающихся им вслед, добегают до предновогодних дней прошлого года, где он, Лёша, совсем ещё маленький - младше теперешнего аж на пол года, украшает комнату.... Там они осматривают все стены и шкафы и, наконец-то, в смутном, расплывчатом свете видят одну золотую гирлянду, о которой, кажется уже совсем и забыли. Но мозг гениального декоратора помнит всё! Должно быть, она осталась ещё где-нибудь и её можно бы с триумфом повесить на люстру в комнате мамы. Надо побыстрее сказать про это папе, чтобы он, уже в реальности, под чутким Лешиным руководством искал её на балконе, в реальности выносил с трудом оттуда же и металлическую стремянку, в реальности же, взбирался на неё, кряхтя и поохивая, в реальности брал, наконец, у Лёши из рук пушистую своими золотинками гирлянду, пока его сын ещё не изнемог под её тяжестью, в реальности же развешивал бы её аккуратненько по люстровым разветвленным перекладинам и плафонам... И это была бы просто замечательная реальность! Не смотря на то, что в этой же реальности папа бы немножко и побаивался, всё-таки, свалить люстру. Но папа, хотя сегодня и дома, а не на работе, опять ушёл куда-то в магазин... Просто от того, что в доме закончились хлеб, сахар и ещё что-то там... Занимается какими-то ненужностями в то время, когда решаются такие важные вопросы! Но папа теперь, хотя бы бывает дома столько же, сколько бывал и раньше, пускай и не всегда, когда надо... Мама же, в последние дни, с тех пор как вышла на работу, и вообще, кажется, почти что не бывает в их квартире. Нет, конечно, выходные у неё есть, даже большей частью одни только выходные, ведь мама только недавно вышла на работу... Но в эти дни она столько бегает по делам или ходит по квартире со шваброй, тряпками, (будто бы они ей дороже родного сына!)моет посуду,  готовит... что, кажется она к ним совершенно и не возвращалась. У них, уже здесь получается не семейное гнёздышко, а сплошное рабочее место. Нужно сказать, что, как и любой ребёнок, Лёша охотнее сидел бы голодный в пыльной квартире, и, не имея в запасе ни одной выглаженной футболки, играл с мамой в машинки или индейцев, (а с неотстиранными пятнами от кетчупа или ананасового сока на одежде, игра получалась бы куда более реалистичной! Это же боевой раскрас!) чем вот так вот совершенно не видеть маму за гладильной доской, ведрами, стопками белья и кастрюлями со всяким там разным каким-то борщом. Но мама, как взрослый человек, понимала, что наигравшись вдоволь в машинки и индейцев, юный гонщик - вождь Орлиное Крыло, в конце концов захочет съесть какой-нибудь, такой, традиционной индейской пищи, как то, например, борща. Да ещё и лучше - желательно с индейской сметаной. И если вождем племени храбрый Орлиное Крыло мог бы стать даже и сам, и даже совсем и без мамы, и даже совсем и без всякого племени, то приготовлением борща для восполнения сил утраченных Крылом в бою и отдыхе, владела только она. А уж в школу даже вожди племён, если только они порядочные вожди - ходят обязательно в выглаженных футболках. Поэтому всё это и брала на себя она - прекрасная королева племен "Неистовая Повелительница Утюга" и "Неутомимая Вождь Поварешек"... А иногда, когда Лёша не мог сам понять урок — то ещё и "Неожиданно Для Лёши Оказавшаяся Умелый Знаток Биологии" и "Ловкая Решатель Задачек По Математике"... Ну, или просто, "Пригрозитель Что Не Будешь Смотреть Сегодня Мультиков Если И Дальше Будешь Писать В Тетрадке Неаккуратно".

 А когда Лёша спрашивает о том, когда же будет мамин настоящий выходной - мама, уклоняясь от прямого ответа, говорит только: - Подожди пока, Лёш... Видишь?.. Дела... - и Лёша ждёт. Но ждать долго нельзя - ведь у Лёши так уйдут его лучшие годы, как куда-то ушли, по маминым словам, её. Они уйдут и потом мама будет пытаться догнать их с блинчиками в руках, теми, которые нередко печёт в свои выходные, и звать их на качели в парк аттракционов или в океанариум. Наверное — тогда он и сам  уже будет взрослым… И совсем не сможет уже больше качаться на качелях, потому что это будет слишком уж несолидно и несерьёзно для взрослого… или хотя бы потому что больше уже не будут помещаться ноги.  И тогда он начал думать о том, как же хорошо бы было, чтобы он сам "нес" семью "на своих плечах", как, по его скромному мнению это делал папа, а ещё и "тащил на себе всё хозяйство", как, иногда напоминала она папе, делала мама... Лёша вздохнул, опять поставил руки локтями на стол шатром по две стороны от своей открытки и начал думать о том, как придёт время и он уже сам начнёт ходить на работу... И зарабатывать на любые игрушки - какие только мама с папой ни захотят, и ходить в магазин совсем сам, с важным видом... а не только иногда доставать продукты из тележки на кассе, когда ему разрешает мама (хотя он делал и это с не менее важным видом), и говорить по телефону весь свой выходной день, и ходить гулять в одиночку, когда только сам захочет, без спросу, куда-нибудь очень далеко, насколько ему самому угодно будет, далеко - аж, даже, может быть, и в соседний двор!.. И, ещё и успевать во время ужина перегладить все мамины платья, за завтраком до блеска отмыть пол, в обед вытереть пыль, хотя бы, даже, как минимум, только в их маленьком скромном районе, а когда спит - он, наверняка, научится понемногу, между сновидениями чистить и нарезать овощи для супа. И конечно, когда все - и соседи, и одноклассники, и учительница Мария Петровна будут улыбаться ему восхищённо, удивляясь, как он это всё успевает, Лёша будет радостный и ужасно самодовольный от своей скромности отвечать что: да что там?.. Мелочи! Он и заметить не успевает, как и когда это он так и зарабатывает, и убирается в квартире, и готовит... Так, только, иногда по утрам чувствует лёгкую усталость в руках... Но пока он не умрёт от неё насовсем, он будет отказываться её замечать. Как настоящий герой. Или папа с мамой. И хорошо бы ему ещё освоить какую-нибудь такую профессию, какую мало кто сможет - например, начал думать Лёша, капитан дальнего плавания... Нет, Алексей, конечно был твёрдо уверен в том, что он станет легендарным баскетболистом... И даже тренер Илья Фёдорович говорил, что Лёша определённо подаёт надежды, и Лёша, действительно, так их подавал, что мама с папой даже не переставали водить его на секцию. Но, всё же, игры в баскетболе случаются не каждый день, а в перерыве — можно вполне себе отправиться в плавание капитаном или исследователем на космическом корабле в качестве подработки. Он слышал где-то, что некоторые люди чтобы заработать для себя и своей семьи на жизнь работали на трёх работах, хотя и очень уставали и часто не спали ночью. И это всегда вызывало у Алексея восторг, почтение и уважение. Поэтому сам он планировал поработать как минимум на пяти. И даже не думать ложиться и хотя бы дремать. Об этом особенно он мечтал когда мама вела его спать а время было только девять и остаток дня можно было провести продуктивно, ещё раз пять двинувшись в атаку на враждебное племя Куми-Нуми. То есть продвигаться непреклонно и воинственно к окну, раскидывая на пути воображаемых соперников. Поэтому он дождаться не мог - когда же он выйдет уже на работу! Причём работа у Лёши должна быть какая-нибудь самая тяжёлая - физическая. Например -  мести дворы или разгружать уголь. А когда он закончит с этим - должен оставить, конечно и место для романтики и хотя бы часок на вечер, чтобы пуститься в дальнее плавание. Лёша за три минуты сорок пять секунд вместе с воображением проплыл от прованских берегов Франции до самой Камчатки и обратно, заскочив по пути на Южный полюс и взяв к себе оттуда маленького пингвиненка... Ведь капитан дальнего плавания уж достаточно зарабатывает, чтобы позволить себе большой холодильник, где пингвиненок будет как у себя дома, даже когда вырастет в самого большого пингвина и заведёт себе семью - пингвиниху и троих маленьких деток. По прошествии трёх минут сорока пяти секунд Лёша решил, что достаточно уже отплавал и за такую большую выслугу лет имеет полное право уйти на покой и устроиться штурманом на космическую ракету. Ещё две минуты потратив на то чтобы пересечь солнечную систему пару десятков раз и узнать уже её всю, как облупленную, так, что в Космосе ему одному даже чуть-чуть поднадоело, Лёша начал думать, где бы разместить у них на корабле холодильник, чтобы пингвин и его семья тоже смогли посмотреть Марс и Нептун. То-то, наверное, малыши пингвинята обрадуются, когда увидят из космоса Южный полюс на котором их папа когда-то проводил свою молодость!..
  И Мама, тогда, будет ждать, когда же он, сын её, найдет наконец хоть минутку, чтобы вернуться на часик из соседней галактики, (вернуться уставшим, с угольными следами на щеках, и пропавшим насквозь морской рыбой - то ли от того, что он на пол смены работал в последнее время капитаном дальнего плавания, то ли от того, что жена пингвиниха готовила для своих пингвинят и любимого мужа по семь сковородок рыбы на день, что, кстати, сильно задымляло их отсек космического корабля...) и, чтобы они побыли уже вместе, и поиграли в машинки, и жалеть о том что упустила время, когда всё ещё зависило от нее!.. Когда каждый день ещё можно было проводить сколько угодно времени с любимым сыном!.. Но уж он всё равно, как бы ни был занят, будет всегда находить время на то чтобы сводить маму в парк аттракционов, и чтобы она смогла там покачаться на каруселях. И тогда Лёша начал думать - начал думать, как же маме будет хорошо отдыхать, сидеть в кресле и пить лимонад, пока он будет самозабвенно мести уголь на космической станции… Тогда уж у неё будет сколько угодно свободного времени, ведь с зарплатой капитана-грузчика можно не беспокоиться ни о своём достатке, ни о состоянии следующих поколений!.. А если Алексей к тому времени, ещё и будет убираться в квартире, класть на место игрушки и готовить, то у мамы начнётся совсем не жизнь, а сказка! И папа сможет весь день смотреть футбол или даже сам в него играть за нашу сборную, ведь, судя по тому, как он комментирует телевизионные матчи, папа с его пониманием того, «как надо играть» - мог бы уже давно поднять весь мировой футбол с колен! Тогда благодарный сын, теперь уже сам запишет его в секцию, как когда-то его - папа, и даже будет отводить туда и забирать домой по четвергам. А ещё, сможет построить для них всех огромный, красивый дворец. С отдельной морозильной кладовой для пингвинов. А потом Лёшу вдруг осенила мысль, что он и теперь уже может устраивать для мамы самые настоящие и отличные выходные - радостные, свободные, вольные, совсем такие,как и её будущий День рождения и все будущие дни, когда он вырастет. Ведь достаточно только быстро сделать все уроки, а после - убрать в квартире, приготовить сразу, прямо заранее и ужин и обед, помыть всю посуду, сходить в магазин, перестирать все вещи... И тогда, уже в этот день - когда мама придёт с работы, ей совсем ничего не останется делать! Кроме как поиграть в индейцев, разумеется. Хорошо бы, если б она ещё и рассказала ему, научила - о чём нужно разговаривать по работе в её телефон, так он бы с удовольствием и это делал за неё! Уж, в крайнем случае, если ему всё это окажется слишком тяжело одному - то он может позволить маме забрать у него уроки и сделать за него. А то, уж совсем, ведь заскучает без домашних дел! Он думал, и думал, и представлял всё это... Будущее - ближнее и дальнее... Дворцы и уроки... Ужин и машинки с индейцами...  Всё...
 Вся эта картина очень явно развернулась перед Лёшей на стеклянных створках большого коричневого шкафа, прямо на том самом месте где должно было бы быть его отражение. Вместо его одного там теперь появились и будущие мама с папой, и восхищенные соседи и учительница, и даже пингвин со всей свой семьей, вместо небольших статуэток в виде лебедей или белых фарфоровых барышень а на месте сервизов, посуды и вазочек - расплескалось большое море, посреди которого плавал, качаясь на волнах, космический корабль... Полный угля. Потом Лёша попытался представить себе самого себя. Какой он будет?.. Высокий, наверное. Как папа. Или выше, ведь он старается и ест всю полезную пищу, которую мама ему даёт. И даже не всегда тайком выплевывает. (Хотя кашу и не многие могут так героически в детстве терпеть. ) А ещё, наверное, уже начнёт бриться, хотя отрастить длинную бороду тоже неплохо, особенно для капитана дальнего плавания, но Лёше уж очень нравится, как у папы, когда он бреется, щёки покрываются густой, плотной белой пеной, как будто он Дед Мороз, а потом, волшебным образом папа берёт и снимает бритвой огромные облачка этой пены, которые держатся на бритве, как цветки хлопка. Это Лёше очень нравится. И когда он вернётся из дальнего плавания, он обязательно сбреет свою бороду и будет бриться каждый, каждый день, а то и по нескольку раз. Чтобы отбриться ещё и за все те дни и годы, когда он бриться ещё не мог.

- Ну привет. - услышал Лёша откуда-то. Он был парень не из пугливых, поэтому сразу же смело возвратился из своих фантазий в обычную комнату, и, вот только тогда уже, по настоящему испугался... Прямо на обычном серванте и прямо на том самом месте где имело право быть лишь только Лёшино отражение, ну или уж в крайнем случае - пингвин со своей семьёй, когда отражение предоставляло ему такую возможность, появилась целая потайная комната и даже совершенно не похожая на кабину космического корабля!.. Но очень, очень похожая на ту, в которой был сам Лёша. Только немного с другой мебелью и совершенно другими обоями. А из этой комнаты на Лёшу смотрел взрослый мужчина, выше Лёши,  и с небольшой проседью в волосах, совсем не похожий ни на Лешино отражение, ни уж тем более на пингвина. Хотя такое сравнение возможно и оскорбило бы мужчину за сервантом, но теперь оно было естественно и необходимо. И смотрел мужчина непохожий на пингвина так грустно, но при этом улыбаясь.... и в глазах у него блестела, немного, как будто, даже детская радость. 

- Здравствуй, Лёша. - робко обратился к Алексею мужчина в отражении. - Совсем маленький!.. - с усилившейся улыбкой в глазах сказал гость очень тихо и продолжил рассматривать оторопевшего в изумлении Лёшу внимательно и печально. Таких наглых высказываний Лёшино отражение уж никогда себе не позволяло! В отличие от папиных друзей с работы. Оно, напротив, всегда убеждало Лёшу в том что он не по годам рослый. Лёша имел обыкновение, в час захлестнувшей его печали по поводу своих малых лет, подходить к отражению и то, объективно оценивая, говорило что для пяти лет и трёх месяцев - Лёша просто настоящий богатырь. Только при том выглядит моложаво. 

- Я?!. - ответил Лёша, с достоинством, - Я… Я даже в школу в пять пошёл!..

- Нн-у, конечно!.. Конечно!

Алексей продолжал в изумлении смотреть на мужчину за сервантом, а мужчина за сервантом продолжал, улыбаясь грустно, смотреть на Лёшу.

- Да… Какой ты был, Лёшка!..

Что значит был?!. Алексей возмутился до кончиков волос такой наглостью.

- То есть, был? Я и есть!..

Гость за стеной засмеялся. Потом принялся снова смотреть на Лёшу всё с той же улыбкой и грустью в глазах. Наклонив голову он смотрел и смотрел на него так, как будто Лёша сделал ему что-то очень хорошее или даже спас жизнь. И теперь — он готов броситься и обнять его совсем как мама, когда ей даришь подарок и, наверняка так бы и сделал, если бы не был совсем с ним незнаком. Поэтому наверное, постояв немного, он с грустью и стыдливо опустил в пол глаза. Лёша задумался — интересно, что видит гость на полу в той новой скрытой комнате? Такой же ковёр с коротким твёрдым ворсом, как и здесь?.. И будет ли в нём так же каждый раз странным образом появляться залипший пластилин, после того как Лёша решит вылепить какую-нибудь зверушку или машину?.. Гость продолжал смотреть в пол, тоже, наверное, задавшись этим вопросом и думая над ним, видимо очень усиленно — ведь пока он думал и думал, его лицо становилось всё более серьёзным и сосредоточенным...

- Не хотел бы ты, наверное, увидеть себя в будущем. - продолжал гость, опустив взгляд и разглядывая ковёр. 

- Почему? Хотел бы!.. - невольно вырвалось у Лёши. - То есть... Все... Любой бы хотел!.. - поспешил оправдаться Алексей за такое ребячество, которое он вдруг проявил при совершенно незнакомом человеке. 

- Да?.. Ну, тогда... Я - ты в будущем, Лёша... Хотя... Ты, наверное, теперь и не поверишь... 

Лёша так оторопел в изумлении, что даже ещё и не успел поверить или не поверить. Гораздо больше его мысли занимало то, как папа смог так незаметно отстроить в их квартире ещё одну комнату и совсем ничего не сказать ему?!.  Нет, конечно они с мамой обсуждали порой, что им нужно бы расширяться, но чтобы так!.. В тайне от единственного сына?!. А ещё, между этими размышлениями, Лёша по памяти ещё раз перечитывал отдельные отрывки из газетной статьи о том, что делать если  в дом забрались воры. Первое, что Лёша вспомнил из этой статьи, было - не открывать дверь незнакомцам, пока не спросишь у них удостоверение. Но, что же тут сделаешь, если нет совершенно никакой двери, а вор уже дома?.. 

- Покажите удостоверение! - с достоинством произнёс Лёша, неожиданно сам для себя. Настолько сильно порой на человека воздействие газетной "мудрости"! И на человека в потайной комнате она тоже оказала, видимо, влияние. Он начал искать по карманам, а потом нагнулся к сумке, совсем невиданного для Лёши фасона и, наконец, нашёл там маленькую книжечку с темно-синей обложкой. 

- Вот. Смотри. - гость раскрыл её перед Лёшей. Что делать дальше в таких случаях газета не указывала. Или, по крайней мере, Лёша этого не помнил. От безвыходности он посмотрел в книжку и там, рядом с фотографией взрослого человека за сервантом, Лёша прочел: "Корягин Алексей Павлович" - имя и отчество,  да и даже фамилия принадлежали самому Лёше - ими он всегда с успехом пользовался, громко представляя себя перед тем, как прочесть стих. Рядом  было написано: "год рождения 2002".

- А у меня год рождения?.. - спросил Лёша, растерявшись, даже не понимая - у кого. 

- Две тысячи второй. - ответил гость. 

- Если сейчас две тысячи седьмой и мне пять и три... - встрепенувшись сразу же изобразил сложный умственно-вычислительный процесс Лёша, - то... два минус четыре... - и, совсем потерявшись в попытках посчитать самому, он уверенно произнёс, - две тысячи второй. Так... Значит?.. Это?

- Да... Я - это ты... Но... - печально сказал ему гость. 

Лёша ещё раз присмотрелся к книжечке и, заметив надпись под полным описанием Лёши, говорящую "Выдан ГУ"  и ещё какими-то странными буквами, не стал пока до конца верить в слова незнакомца - потому что он знал, что настоящий Корягин Алексей Павлович в этот мир выдан был мамой и папой, а не какими-то ГУ и МВД. Да и на лице мужчины за сервантом была небритая щетина, а уж сам Лёша, дай только ему бритву и мыло в руки, а ещё и растительность на лице - так он бы весь день только и делал, что брился! Чтобы восполнить все те годы ожидания, пока он ещё не мог этого делать. 

- Что "но"?.. - подозрительно переспросил настоящий Лёша. 

- Но... Не совсем ты. - Лёша победно взглянул на почти уже изобличенного им вора. - То есть, паспорт - вот... он говорит, конечно, что я - это ты. А на самом деле... Я уже другой. Совсем другой. Ведь, много времени прошло, Лёша! Вот, ношу его с собой, а сам… Мало что у нас уже осталось общего... - гость грустно и даже немного с раздражением положил книжку обратно в сумку. 

- А что это у Вас за комната? Вокруг? - опять подозрительно начал расспрашивать Лёша.

- Это?.. Та же, в которой и ты. Кухня в маминой квартире. Видишь, как похожа?..

- То есть?.. - совсем не понял Лёша, - Вы хотите сказать... А почему же мама не живёт в своём дворце?.. Я же, будущий, его построил?.. Или, пока в нём делают ремонт - вы все перебрались сюда? Чтобы вспомнить детство?..

- Нет, ты знаешь... Лёшь. Никакого дворца нет. И мама, так и живёт в этой старой квартире. Да и я, честно говоря, тоже тут.

- А папа?..

- Папа? Папа... Он... Ушёл.

- Ну, вот, всё время он уходит - дома не дождёшься его!

Гость за сервантом растерянно опустил взгляд. Куда-то вбок - туда,где его сумка висела на спинке кресла.

- Какая у Вас сумка! Необычная! - не мог не выразить восторга Лёша, за что сразу же себя и начал корить. Но корил он себя молча и совсем незаметно, поэтому-то человек за сервантом явно ничего не заподозрил.

- Да... - помрачнел гость. - Да... Старая. На новую даже заработать?.. Не заработал. А, вот, уже какой я - большой... - он поднял глаза на Лёшу и стал вдруг, снова, со свежим, радостным, но и грустным выражением в глазах осматривать комнату. Как если бы он был ремонтник, который смотрит на их старенькую квартиру и предвкушает уже большой гонорар за свою будущую работу, но и с немалым расстройством отмечает, что и поработать здесь, правда, придется немало. 

- Я... совсем не помню этот день!.. - тихо и с трепетом сказал вор за стеной. 

- Какой день?.. - не понял Лёша и нахмурил брови настороженно. 

- Вот, тот, в котором ты сейчас... - всё так же ответил гость. 

 "Вот это - короткая память!" - изумился Лёша. "Не помнить то, что было сегодня?!"

- Ну и Вы - тоже... - напомнил гостю Лёша. - Вы же тоже в этом дне?.. 

- Нет... Я… В совершенно другом. Да, ты давай, на ты со мной!.. Я же, ведь - это ты. Немного другой, но... Конечно, мы с тобой различаемся, но, если уж делать между нами различие, знаешь, так скорее я к тебе должен обращаться на "Вы". Ты намного лучше, Леша... Ты был такой!.. А я... Вот, Лёша?.. Можешь себе представить?.. Нет, наверное ты даже не сможешь себе представить, как я живу... Можешь ты себе представить, что ты... Совсем никчёмный, совсем… Неудавшийся. Сам у себя. И ты всё… И хочешь, вроде бы, и стараешься… А... Ничего не можешь… Ничего не получается. Ничто не можешь с собой сделать. А теперь ещё узнал, что у твоей... моей мамы диагноз. С которым ей осталось около месяца... 

 Лёша очень постарался представить, хотя и не знал - кто такой диагноз,  с которым маме осталось около месяца. Наверное - её новый начальник на работе. 

- А ты… А ты даже не можешь ей того дать, чтобы она понимала, что из тебя что-то вышло… Да, вот так… Нет, конечно ты и не можешь такого вообразить, тот ты, Лёшка! -  гость отвернулся, — Ничего не делаешь. И ничего не можешь с собой сделать!.. - Лёша, если честно говоря, немного уже запутался с тем, кто из всех них что-то сделал, а кто нет. Но продолжал слушать, потому что перебивать невежливо, - У тебя нет сил... И... Скорее силы воли. Ты только губишь свою жизнь… - до этих самых пор Лёша ответственно пытался представлять всё то, что говорил ему гость. Но скоро ему стало немножко обидно представлять такое про самого себя. И он начал просто слушать. - И...Твоя мама тоже это видит... А я... Ничего не...  не могу.... Ты сейчас даже, наверное не можешь представить себе что когда-то такое может случиться. Да я и  теперь не очень… Не могу представить. Если б ты, тот, знал!.. И я могу-то тебе это рассказывать только потому что ты всё равно ничего не слышишь... Нет, не нужно бы, чтобы ты знал...

- Как не слышу?.. 

- Не слышишь. Потому что ты только в моей памяти... 

Лёша даже не знал куда деваться от такого заявления! Он твёрдо знал что живёт в городе Москва на улице Лётчиков в доме восемь и мама не раз это ему повторяла на случай если он потеряется, а совсем не в какой не в памяти!.. Лёша даже не знал такого города или посёлка.

- Да и разве ты когда-нибудь умел слушать?.. Мама всегда об этом тебе говорила, только... 

Гость перестал говорить и начал смотреть куда-то прямо перед собой и вниз. Лёша тоже стал смотреть вперёд и вниз, даже сам не заметив этого… Он задумался о том - неужели, действительно, этот человек за стеной - он в будущем? Чем меньше этот гость казался похожим на самого Лёшу, тем более он и начинал думать - неужели и правда этот настолько непохожий на него мужчина - он? Неужели это - его будущее?.. 

- А мама?.. Она изменилась?.. - вырвался у Лёши тревожный вопрос. О нём он, казалось, даже совсем не задумывался. Как будто бы его голос сам, отдельно от него решил это сказать. И Лёша испугался, сам не зная от чего - то ли от того, что голос его начал такое самоуправство, то ли от мысли что мама, и правда, может однажды измениться. 

- Нет, мама - теперь совсем так же... Хотя, ты знаешь, мне всё время кажется, что она совсем и не изменилась. Но ты сейчас и не узнал бы ее, наверное... То есть узнал бы, но она будет намного старше, чем ты знаешь её. Наверное, ты бы увидел маму и сразу сказал, что у неё теперь столько новых морщин... 

Такого быть никак не могло, потому что мама всего три дня назад купила инновационный крем от морщин, который омолаживает на десять лет с первого применения. 

- И, вряд ли она теперь, вообще, меня любит. Как можно такого любить? Я теперь... слишком... много пью. А маме нужно на лечение. И я пью… На это уходит очень, очень много денег, Лёша. 

Будущий Лёша скривился так, будто он всегда пил один только сок лимона и уже одно воспоминание об этом заставляет его теперь задрожать, как будто от холода и обхватить себя руками, сжимая крепко-крепко, чуть ли не пальцами впиваясь в кожу, как бы, чтобы согреться... 
Лёша вспомнил, как папа с мамой неделю назад говорили, что вода постоянно всё дорожает и дорожает, так же, как и свет. Наверняка, решил Лёша, уж за столько лет - цена выросла настолько, что и к крану-то подойти, наверное страшно!.. 

- Я пью, и пью, Лёша. Ничего не могу с собой сделать!.. 

 Гость отвернулся. 

- У вас, наверное, жара, - попытался успокоить Лёша, - у меня всегда так - когда жара так пить хочется!.. Пью, пью и не могу напиться... Это нормально. 

 Лёша пожал плечами, не зная, что делать. Лёша из-за стены чуть повернулся к нему. На его лице засветилась маленькая улыбка и над её уголками остановились несколько блестящих ртутных круглых капелек.

- Да, ты бы так и ответил!.. Ты… хороший. Добрый. - сказал гость так, как будто чем-то подавился, настолько он с силой, с трудом пытался, как бы, что-то проглотить, протолкнуть через горло. - А я... Я низкий-йй!.. - гость замотал головой, скривившись и опустив лицо. - Низкий-йй!.. 

- Ну, это легко - ешь просто творог, молоко и кашу. Лучше овсяную. Она не всегда вкусная, но я её... то есть, ты её любишь. Мама всегда говорит - если будешь есть кашу, пить молоко и... творог кушать - вырастешь большой-пребольшой!.. Помнишь? Так что... А ещё морковку. 

- Мама всё правильно говорит... Если б ты её слушал! Если б!.. 

Лёша немножко обмер, увидев у будущего себя такой образ мыслей. Ему-то казалось, что главная штука, ради которой, вообще только люди взрослеют - это то, что можно больше не слушаться других взрослых. Такое полуумие его взрослого — Алексея совсем не устраивало. Лёша даже немножко насупился. Ему показалось обидным - так долго ждать, когда же можно будет, наконец, не слушаться родителей (а он ждал долго - в декабре будет уже как пять с половиной лет), чтобы потом, вдруг взять и понять, что слушаться их как раз и очень нужно. Нет, Лёша, настоящий Лёша, при всей своей любви к маме и папе... Да, и не смотрите на то что, когда он будет дарить маме уже нарисованную открытку и она будет обнимать его от счастья что теперь у нее есть такая шикарная и очень полезная в хозяйстве вещь, Леша будет стоять и терпеть эти нежности даже немного нахмуренно и насупясь - просто он мужчина и должен часто хмуриться, чтобы быть внушительным... Всё же, он очень любил маму. При всей своей любви к ней, настоящий Леша никогда не мог бы, наверное, прийти к таким поразительным выводам. И тут уже у него снова закрались сомнения... 

- Если ты - настоящий я в будущем, тогда, ну-ка, скажи - где и когда мне нужно будет ещё слушать маму, чтоб не влетело?.. - Леша подумал и показалось - это слишком размытая формулировка: а если этот фальшивый он теперь подумает, что всё Лешино расписание только и забито подобными моментами?.. - Ну... Со мной, конечно, такое редко. Но, сам знаешь - иногда хочешь - к лучшему, а выходит... 

-Да, знаю... - Понурил голову взрослый Леша. - Если бы люди могли судить то, что мы хотим, а не что выходит... 

Леша оторопел. Откуда этот гость мог знать то, о чём сам Леша думал совсем недавно, когда только что, на днях, накосячил из самых добрых намерений?!.

- Я... Только не помню ведь, что уже произошло с тобой, а что - ещё нет. Ну, могу вспомнить кое-что. - Леша за зеркальной стенкой глубоко задумался, - Знаешь?.. Это очень грубо от меня прозвучит, но, как бы тебе не хотелось, не давай нашему коту печенья. Ему нельзя. Тем более что мама тебя об этом предупредит... 

 Леша вспыхнул от возмущения и обиды. Конечно - это грубо звучит! Ведь это от благородного порыва и щедрости!.. Вы поищите ещё другого такого ребенка, который по доброй воле и ещё и по собственному желанию согласится угостить хоть кого-нибудь своим законным печеньем?.. Да ещё - какого-то кота!.. Который даже спасибо не скажет!.. И это ты-то!.. Который как никто должен понимать... Даже через столько лет. Ещё и он туда же!.. 

- Уже кормил... - с достоинством произнес Леша - и самыми лучшими кусками - с рисунком. 
Леша слукавил - не всеми. А какая коту разница - есть кусочек с отпечатанной клубничкой, или кувшином со сливками, или нет?.. А Леше есть и большая. Он сьедает каждую печеньку всё с тем большим удовольствием, когда и если - на ней красуется клубничка из теста - она делает печенье вкуснее, как если бы она была настоящей клубничкой. Поэтому Леша и оставлял эту замечательную привилегию настоящему ценителю - себе. 

- А, ну... - слегка расстроился гость, - раз уже... То... Но не всеми же, конечно, с рисунком?.. Да... - Кажется, гостю стало немного стыдно за себя маленького. Он маленький, конечно, сделал вид, что не услышал. - А, вот ещё - когда будешь вырезать детали для своей апликации... Ну, коричневого бурого акробата медведя... не думай, что если ты просто сбросишь бумажки-обрезки под стол, то они растворятся в пространстве!.. - гость по доброму, но, уж конечно, совершенно неуважительно рассмеялся. - Они не исчезнут! Пока, конечно, их не уберет мама. - И что самое обидное - взрослый Лёша смотрел на Лёшу маленького совсем как взрослые обычно и смотрят на маленьких - с веселым, ироничным, как бы, умилением... Даже не взирая на то что смотрит на самого себя. 

- Тоже... Уже. - Лёша подозрительно взглянул на "себя" большого. Уж это-то гость вполне мог узнать и сидя в соседней комнате - мама, наверное специально для него, который там прятался, так громко несколько раз повторяла всю эту историю вслух, с удивленным и возмущенным выражением - взывая, по её словам, к Лёшиной совести. Наверное она хотела разыграть Лёшу и придумала всю историю с необыкновенным гостем, и вызвала рабочих сделать потайную комнату, чтобы проучить непоседу-сына. Лёше казалось странным - как можно спустя столько лет помнить в таких мельчайших подробностях и про апликацию-медведя, которая не совсем вышла и о которой сам Леша уже  успел бы забыть, если бы мама, конечно, не напомнила ему, обнаружив усыпанный самодельным конфети пол и не продолжала сильно возмущенным тоном напоминать еще несколько дней, как только Лёша что-нибудь натворит. Нет, что-то тут не то... 

- Ум-м... - задумался гость, всё ещё так же нахально, без зазрения совести улыбаясь. - И не раскручивайся на карусели вниз головой!.. - ещё веселее и снисходительней заулыбался человек в тайной комнате. 

- Тоже... - надув губы заявил Алексей и обидчиво потер почти прошедшую шишку на лбу. - Кстати было и ни капельки не больно. - восстановил свою честь Лёша.

- Знаю... - чуть прикусил губу Лёшин гость. - Но, Лёш, знаешь, на будущее - это тебе точно пригодится. Лучше не надо... не ври. И самому себе - тоже... 

Лёша покраснел незаметно и опустил голову. Ему стало стыдно при мысли что этот гость в серванте и действительно мог быть самим им в будущем и знать о нём всё всё всё... Даже то что у Лёши тогда, прямо на детской площадке вытекли из глаз и побежали вниз по щекам, чтобы скорее спрятаться, скрыться с глаз, несколько слезинок... хотя, конечно и без его позволения. "И нечего на меня так жалеючи смотреть..." - подумал Лёша насупившись и только урывками поглядывая исподлобья на своего взрослого гостя, - "оно чуть-чуть поболело и сразу прошло... На следующий день."

- А, вот ещё!.. - он вдруг, как бы, весь загорелся осенившей его идеей. - Есть ещё одно... Очень важное. Я вспомнил. Этого, наверное, точно ещё не было... Ты можешь прыгнуть?..
"Ещё чего!.." - мысленно возмутился Лёша - этот гость решил уж наверное шутить над Лёшей до тех пор, пока совсем его не выведет!.. Хотя Леше и самому, по правде, было интересно - какой же он будет, такой, когда его, на самом деле выведут?.. Он, конечно, и часто повторял такую формулировку, которая говорила кому-нибудь из его оноклассников или просто - товарищей, угрожающе, что, мол: "Смотри-ии!.. А то ты меня выведешь!"... Но делал он это вслед за папой (и умалчивал при этом, конечно же, что в оригинале эта грозная цитата была обращена к нему самому) и никогда, на самом деле, не знал - что же там такое будет, когда кого-нибудь, наконец, и вправду выведут?..

- Нет!.. - Алексей Викторович скорчил недовольную капризную рожицу. 

- Почему?.. - с тревогой и беспокойством поспешил узнать гость. 

- Потому что, сам прыгай, если тебе надо!.. - выразил свой протест Алексей Викторович. 

- А-а-а. Ну, слушай, Лёша. Если этого ещё не произошло - слушай, это очень важно. Ни в коем случае не... - голос гостя стал далеким и глухим, как будто бы с помехами, а сам гость, как будто стал скрыт водной рябью так, что остался уже различим только его силуэт. Как часто бывает дома в телевизоре, пока папа не починит его постучав по нему рукой сложенной в кулачок. Через какое-то время помехи прекратились и гость, как ни в чём не бывало продолжил:

- Понял?

- Нет конечно!..  Как тут понять, когда всё рябит?!. 

- Рябит?.. 

- Да, как в телевизоре... Как в тот момент, когда у папы люди гол в телевизоре забивают, вот так же всё время становится ничего не видно. 

- Да?.. Я просто хотел сказать, что... - и опять его гость покрылся рябью. И рябил, и рябил до тех пор, пока не перестал и с ходу не спросил у Лёши: 

- Услышал?

Лёша отрицательно помахал головой. Эта ситуация потихоньку уже начинала его раздражать. Алёше всегда не нравилось, когда что-то не получалось и не выходило. А особенно - уж такая простая вещь, как услышать что тебе говорят. Хотя мама, конечно и утверждала, что у Лёши постоянно это не получается. 

- Не хочешь говорить - так и скажи!.. - обидчиво надул губы Алексей. 

- Да нет,  я хочу... - оправдался гость, - Если б ты только знал... Как я хочу, как я хотел бы тебе сказать это, Лёша!.. Но  видимо нельзя. Да, нельзя... 

Лёша принялся подозрительно разглядывать его выражение лица. 

- Наверное я, отсюда, уже не могу повлиять на твоё будущее... Это не честно. Хотел бы - сделал бы всё по другому сам, и так. Это ведь всё мои - твои осознанные решения... 

- А я? Может я могу повлиять на твоё? - спросил Лёша. 

 Гость чуть-чуть помедлил и долго смотрел на него. Но в это же время Леше стало непонятно - смотрит он на Лёшу маленького, реального, или на того Лёшу - взрослого, будто бы в отражении серванта. 

- Может быть... Но только если я сам захочу... Может быть и можешь.

- Н-ну, как-то совсем не понятно получается!  - возмутился Алексей, - Может ты просто мне рассказываешь всякое, а сам, на деле -  простой вор!.. Но только ты знай, что у меня в правом кармане пистолет, а в квартире стоит система видеонаблюдения и… Звукопрослушивания. Так что ты уже на крючке и сюда же, теперь уже едет милиция!..

Гость замер немножко и посмотрел на Лёшу.

- Да… Может быть и не на столько уж я нынешний не стою себя прошлого. Мы, каждый, уж лучше друг друга, хоть в чём-нибудь. Я, хотя бы, стараюсь не врать… И я вообще этого не могу. А знаешь, как хотелось бы тоже сказать себе самому, что я не лентяй, не аболтус и не прожил свою жизнь без пользы?.. И что в правом кармане у меня пистолет! - засмеялся, позволил себе такое нахальство гость. Но засмеялся как-то совсем по доброму. —  А то, думаешь, я не знаю, что у тебя пистолет есть только на картинке в книжке про Дядю Стёпу?.. А-а… Ещё, да - может быть и на картинке, которую ты сам нарисовал - у кота в сапогах в лапе… Ну, или только ещё нарисуешь. - Лёша застыл от удивления - такой картинки он ещё не рисовал, но только сегодня на ночь глядя, в то время, когда надо ложиться спать и очень хочется думать обо всём, всём, что угодно, лишь бы только этого не делать - он её и придумал. - И то, честно говоря, он мало вышел похож на пистолет. - улыбнулся гость. Лёша невозмутимо поднял нос кверху, настолько, насколько это только было можно и подумал про себя: «Посмотрим!», и мысленно окинул взглядом свой будущий шедевр. - Да, стоим мы друг друга… Но, знаешь, Лёша — ведь я и правда вор. Ты верно угадал. Я  у тебя много украл. Уже… Очень много… Самого дорогого.

- Да?.. - испугался Лёша и с беспокойством оглянулся на свои игрушки.

- Я украл... много... Твоих лучших… Планов, надежд… И всё, всё то, что ты для них делал. Да, Лёш... Ты вот, сейчас ещё мечтаешь о чём-то, хочешь... ждёшь. Что я, я вот этот, в будущем их исполню. А я... А мне просто не хватило сил, Лёша... 

- Как?.. - растерялся Алексей, - Будущий я обязательно станет... 

- Кем?.. Капитаном дальнего плавания?.. Или космического корабля? 

Лёша застыл. Он был поражён тем, откуда гость мог знать об этих его замыслах? Да ещё о тех, о которых сам Лёша не знал всего только час назад. Неужели?..

- Нн-у... Баскетболистом?.. 

- Нет... - грустно покачал головой человек за стеной, как будто бы извиняясь. 

- Как? - удивился Лёша. 

- Н-ну... Это ещё не совсем я буду виноват... Скорее - ты. - продолжал гость, не поднимая голову. 

- Я?.. - в этот момент Лёше больше всего за этот день показалось, что он, и вправду, разговаривает с собой - вот, всё та же привычка сваливать всё на других. 

Гость поморщился и отвёл взгляд в сторону. 

- Про это я и пытался тебе сказать. Но, видимо, нельзя теперь. Э-это  и не совсем ты... Но... Ты, который и не я, а чуть-чуть постарше... 

- Я, что, перестану заниматься? 

- Н-ну... - гость снова отвернулся, всё с тем же выражением, как будто только что выпил сок лимона. - Но, вообще, нет, и ты не виноват... Никто не виноват. Только ты... И я... чуть-чуть... 

Лёша раскрыл рот в поражении и узнал у гостя очень тихо, севшим тоном:

- И когда это?.. Скоро? Я?.. 

Гость молча кивнул. Потом подумал и нервно замотал головой. 

- Н-нне буду тебе говорить... Считай, что этого вообще не будет. Какой сейчас день?..

- Воскресенье. Пятнадцатое.

- Что пятнадцатое? 

- Октября. 

Гость обмер и на лице появилось каменное выражение, как будто гость врос в землю. 

- А год? 

- Две тысячи седьмой. 

- ...Значит ты ещё... - гость задумался. Потом повернулся к Леше, - Ты ещё готовишься к маминому Дню рождения?.. Хочешь всё убрать, украсить?

- Да! - с радостью за самого себя сказал Леша. 

- И... Надо же! Я и не помнил, что эта открытка - именно на тот День рождения!.. - и гость опять задумался. 

- А как моя открытка? Маме понравилась? 

- Да... Сначала. Но... Знаешь, через много лет после... Потом она её порвёт. - гость опять опустил голову. - Понимаешь, это опять я... Это не ты. Нет. Просто, ты - молодец, молодец - старался... и твоя открытка очень маме нравилась... А я, потом... Ну, совсем не старался - вобщем. Ни в чем. Ни открытки не рисовал… Ни для себя, ни для других... Ничего. Не делал. Так вот... И мама переживала. Очень сильно переживала - не за себя, за меня.Она даже не знала, как сделать так, чтобы у меня что-то наладилось... Я сам не знаю. Я только пил, пил... И... Правильно, что порвала.

Леша подумал: -"как это можно всё время пить и пить? Неужели такое занятие не надоест? Даже если пить один только лимонад. Всё равно надоест."  А потом Леша подумал, что можно же ведь и постараться, и нарисовать открытку ещё, прямо получше - тогда-то уж, мама точно её не порвёт. Ну или - сделать её из какого-то прочного, неразрываемого материала. А гость стал смотреть на Лёшу, ища что-то в нём. 

- Ты простишь меня, Лёшь?.. Даже за это… За всё? За то что из-за меня порвали твою открытку?..

Лёша решил не отказывать, потому что он не умел отказывать, если сильно просили и, к тому же, это теперь было не так сложно, ведь, обернувшись, он видел ещё совсем целенькую открытку. И ему, даже, честно сказать, слабо верилось в то, что она когда-то окажется лишь маленькими кусками бумаги. На ее обложке красовался целый большой тюльпан. Хотя и чуть ещё не дорисованный. Да и гостя стало как-то немножко жалко. Может он и врал, конечно, про то, что он - будущий Лёша, и, хотя сам Лёша, наверное не допустил бы в своей жизни такого, как гость в своей, но, кажется, ему, и правда было плохо и стыдно

- Прощу. - просто сказал Леша. 

- Ну, конечно!.. - улыбнулся тот, взрослый Лёша и у него на глазах засверкали маленькие золотые лучики, - Спасибо. Простишь… Простишь. Как бы ещё… Вот бы и мама смогла простить. Но это сложно - сложно такого простить… Она, не я же сам в детстве. Да и я  бы не простил. Мне это только приятно думать так… А на самом деле… Ты бы тоже...

- Ну, ты, смотря насколько провинился?.. Ты... В углу уже стоял? - Лёше очень захотелось помочь гостю и он решительно взялся за дело.

- Нет. - улыбнулся гость и ели удержался, чтоб не засмеяться. - Я уже такой большой, что в углу не помещусь, наверное! 

- Ага... А мультики смотреть уже запрещали? 

- Нет. Да, знаешь, я так посмотрю - не такие сильные уж у меня теперь проблемы! - и гость засветился весь, с такой же маленькой грустью в глазах, как в начале. Кажется он немного обрадовался и развеселился. 

- Ну,  вот! И даже не сказали думать о своем поведении?

Гость покачал головой и, помрачнев снова, опустил взгляд. 

- Теперь я уже сам о нем думаю... 

- Ну!.. Это легко! - поспешил успокоить Леша, - У вас там есть пылесос? В будущем? 

- Есть. И швабра, тоже. - со слабой улыбкой произнес взрослый человек. 

- Вот! Тогда, вообще здорово! Вот, если я бы захотел перед мамой извиниться - я бы всё, всё в квартире убрал, даже свои игрушки, вымыл, наготовил каких-нибудь блю-ююд!.. Умывался бы сам с утра в следующие дней пять. Мама тогда увидит, что я настоящий молодец, и на пути саморазвития! Она бы простила! 

- Ты думаешь... Ты, правда, думаешь, что если я сейчас отмою все стены и посуду, пропылесошу ковер и приготовлю поесть - она поверит... решит, что я стал лучше?.. - подозрительно спросил гость, глядя на него из-под бровей, с небольшим сожалением и ухмылкой. 

 - А ты пробовал? - стоял на своем Алексей. 

Гость отрицательно помогал головой. 

- Ну! - победно заявил Леша, - А сам уж и думаешь, что невероятно! И потом - есть фломастеры? Или карандаши? 

- Зачем? - улыбнулся человек за сервантом. 

- Смотри. Можешь нарисовать открытку - вот, так сложи... - и Леша продемонстрировал в качестве примера свою, ещё пока целую, - Получится обложка и внутри... Вот. Напиши, что, ты исправишься, будешь хорошо себя вести. И, что любишь её. Можно - стихами. И цветы нарисуй! Мама говорит, что у меня очень хорошо получаются цветы!..

- Лёшь… - продолжал улыбаться гость, - Спасибо за идею, но я сейчас рисую не намного лучше тебя, того, так что вряд ли мою маму порадует, если я ей нарисую что-нибудь. Скорее огорчит. - гость, снова, смотрел на Лёшу так, как будто тот сделал ему что-то хорошее, а теперь оно так и было. Если уж и не сделал - так, по крайней мере посоветовал точно.

- Ну, по крайней мере попробуй. - уверенно кивнул Лёша. - А ещё, есть такая штука, я вчера придумал - можно зажарить яблоки, дольками - только не треугольными, а ровными. А на них нарисовать майонезом разные узоры - звёздочки, машинку…

- Ты уверен, что на яблочной дольке поместится машинка?..

Лёша задумался.

- Ну, хотя бы легковая. - гость прыснул со смеха, - И получится очень вкусно. Я очень люблю яблоки и майонез.

- Я тоже. - уже серьёзней поддержал гость, - Только по отдельности.
 
- Я хочу на мамин День рождения попробовать и сделать.

- Что-то я этого не помню…

- Да, на завтрак, пока она ещё не проснулась. Хотя лучше я ещё одну гирлянду повешу… Ты тоже ещё можешь красивую гирлянду на люстру повесить. Я только сегодня это придумал - будет очень здорово!

- Нет, Лёшь… Этого я делать не буду. - твёрдо и мрачно сказал гость.

- Ну, почему же? - Лёша не мог так просто оставить, чтобы его идею недооценивали. - Это будет так красиво! Ты только представь!.. Она ведь висит под люстрой…

Гость нервно замотал головой, как будто не хочет совсем этого слышать. Лёша даже приостановился от такого неожиданного поведения.

- Нет. Спасибо, Лёшь… Только не это. А остальное - сделаю… Сделаю.

- Ну, почему?.. Понимаешь - ведь свет люстры будет отражаться в гирлянде…

- Нет. Нет, нет!.. -  человек за сервантом попятился назад, как будто бы в испуге и смотрел на Лёшу со страхом, болью и жалостью. Такой прямой и неморгающий был этот взгляд… Зато вокруг него, этого взрослого, снова, опять пошла, заструилась, разбежалась волнами рябь, начала захлёстывать, и, наконец скрыла полностью… Ускорялась, ускорялась... рябило всё скорее и быстрее, а потом, волны стали такими мелкими и частыми, что в один момент сгладилась в одно ровное сплошное и стали просто стенкой серванта, в которой Лёша увидел своё отражение.

 И гость исчез. И Лёша уже не увидел как тот большой человек, называвшийся себя Лёшей начал вытирать пыль, мыть шкаф, пылесосить полы и отчищать мебель и бытовую технику повсюду вокруг себя, с таким же радостным, совсем как в детстве, ощущением счастья от каждой, даже самой маленькой хорошей вещи, которую он делал или  только задумывал сделать. Как он носился по квартире и отмечал как праздник каждый новый засверкавший чистотой стакан или заблестевшую под его влажной тряпкой полочку. И как катая по ковру пылесос он представлял с ребяческой, светлой радостью миллионы разных профессий и дел, которые уже ждали его хоть даже буквально с завтрашнего дня на первом  же развороте газеты с объявлениями или в офисе по подбору трудоустройства... Как, затем, через пол пропылесошенного ковра, ему уже представлялся невиданный карьерный рост и вероятные успехи... Как он сможет уже всего через несколько дней стать, даже может быть, директором какой-нибудь такой крупной фирмы... Или даже - что ещё интересней: владельцем. И как, сам же он, между делом, под гул пылесоса, посмеивался иногда, сам себе - с грустной, всё той же, улыбкой, и своим мыслям: тому, что, всё же, ещё и в нём нынешнем теперь рождаются и вообще - могут ещё рождаться подобные детские по своим огроо-оомным замахам и масштабам фантазии, подобные космическим кораблям и капитанам дальних плаваний (но только в перерасчете на уже взрослое понимание о мире, конечно)... И как почему-то, от этой, казалось бы, детской нелепости, найденной и обнаруженной вдруг, в себе - хоть даже от того, что увидел он всего-то кусочки от неё, вот - становилось так хорошо и светло и улыбчиво почему-то... И как, после этого, когда гость уже мыл посуду, он начал думать и о тех сотнях добрых дел и планов, которые могут изменить жизнь к лучшему и ему, совершающему их, и ещё тысячам людей. Он думал - сначала о маленьких делах, совсем почти незаметных - как, например, подарить какому-нибудь толковому мальчёнке его старые акварельные краски... То есть, они-то были хорошие и ещё совсем как новые, просто с давних пор, почти с самого детства гость ими уже не пользовался. Как этот мальчишка будет рисовать ими цветы и море, корабли и чаек... Как он будет рисовать ими, пусть и неловко, и неумело и будет мечтать... О чём-то большом большом, поставив руки шатром по сторонам от своей картины и уставившись в окно, которое вскоре перестанет замечать... Потом гость начал думать о том, как здорово было бы ему подарить как можно большему числу ребят по коробочке с красками и даже самому рисовать с ними и научить их делать это много лучше, особенно если этим детям больше не у кого научиться. ( А для начала, тогда, и самому, может быть, учиться это делать.) А после, когда он уже расставлял по столу тарелки и прочие приборы, чтобы уже скоро налить в них и есть почти уж приготовившийся суп, ему очень, очень захотелось чтобы с ним или без него у всех у всех детей на свете было и по коробочке с красками, и по любящей маме, у которой всегда есть время порисовать вместе с ним, и ещё много, много других хороших людей, у которых тоже всегда будет такая возможность, и чтобы у всех этих детей было много много мечтаний о всё лучшем и лучшем  - не важно; получилось ли уже что-нибудь из них воплотить... Чтобы эти мечты не прекращались - не важно: есть ли у этих детей возможности, силы и средства и даже не важно - сколько этим детям лет - пять и три или все сорок четыре... И, почему-то ему захотелось сесть, раскрыть давно лежавший в его ящике в серванте альбом, достать какие-то, подсохшие уже от времени краски... И он начал рисовать. Рисовал пингвина и космический корабль... Цветы и маленького мальчика перед сервантом, смотрящего на своё отражение... И, чего только он не придумал ещё, чего можно нарисовать... И ему хотелось делать это всё больше и больше, много, всю жизнь... Рисовать и рисовать... Придумывать новые, прекрасные рисунки. И, может быть, делать их для каких-нибудь хороших книжек. И, почему-то у него стало из-под кисти выходить всё больше прекрасных, даже очень хороших штрихов и мазков... И некоторые цветы стали приобретать чёткие, реалистичные очертания. А одна лилия, вышла совсем прекрасной - от неё, как будто веяло свежестью, кристальными каплями влаги... и фольгой вокруг неё и целого букета... И взрослый человек, недавно звавший себя Лёшей, подумал о том, что завтра, или на днях, когда у него появится побольше рисунков - можно бы пойти в какое-нибудь издательство и отдать их, даже, может и совсем бесплатно.Ведь он, раньше, совсем недавно и совсем ничего не зарабатывал... Как и не рисовал. И тому,взрослому Лёше показалась совсем лишней мысль о том,что можно грузить уголь, летать на космических кораблях или даже подметать двор если к этому нет такого же, как к тому, чтобы рисовать картинки, желания... Уж лучше брать и рисовать - ведь, всё равно, только что, он не делал и этого. Нет, конечно можно разгружать уголь, чтобы что-то заработать... Но в это время - придумывать новые прекрасные картины и, когда придёт домой - пытаться их создать.

 А потом пришла мама - этого Лёша тоже не увидел. И зря взрослый человек, который звал себя Лешей, считал, что маленький человек Лёша не узнал бы в ней свою маму, прежнюю. Зря, потому что сам, как тот маленький Алексей, побежал в прихожую из кухни, прямо с ложкой в руках и полотенцем через плечо, и сам - совсем как маленький Лёша улыбался, радуясь тому что она здесь, и как и тот же Лёша бы, наверное, уж сделал в таком случае, сказал:
- О!.. Ты уже пришла? Вот и суп уже почти готов! 
...И даже, так же, как тот, маленький Алексей, с восторженным трепетом ждал, как его мама теперь приятно обрадуется, хотя бы на минутку, тому, как же вокруг всё чисто и  блестяще... Чтобы, когда уже наконец дождался, обрадованно, но скромно опустить глаза, а после - поборов улыбку (ведь для мужчины важно быть внушительным), пошутить, что к сорока четырём годам можно было бы накопить себе и больших достижений! Но... Надо же, хоть с чего-то начинать. Хоть с мелкого и незначительного. 
 И, совсем так же, как когда-то давно, на детской площадке, тот маленький Леша, после того как крутился вниз головой на карусели, чуть не выпустил этот взрослый человек, из-под ресниц несколько маленьких хрустальный капелек, которым сразу, вдруг, понадобилось куда-то бежать... Чуть не выпустил, но уже удержал этих маленьких, задиристых ребят на скамейке нижнего века, где они и задрожали, носились, переминаясь в нетерпении, желая сорваться куда-то в какое-то бурное движение... Удержал, ведь теперь он стал намного старше того Леши и, конечно, сильнее... Хотя и думал часто, что сил у него совсем нет. Удержал, но в этот раз, уже и со светлым, счастливым и радостным ощущением, как будто бы раскрутился снова на карусели, вниз головой, поднялся - и вверх головой!.. Такое же счастье, ветром пролетающее по волнам волос, такое головокружение - когда мама после этих его слов остановилась, снимая уличную обувь, подняла голову и посмотрела на него, кажется, с мелькнувшей в глубине ее глаз, надеждой - такой же, таким же огоньком, искоркой, как когда-то давно пылала с неистовый силой - давно, в его детстве. И стала ещё больше похожа на ту, прежнюю маму. И сам гость, которого уже не видел Леша, почувствовал себя совсем юным. У которого ещё всё впереди. 
 И он понял, кажется, но не дословно, не разумом - а одним, большим ощущением, что всё, всё - и работа, и успехи, и любая, даже самая невозможная мечта - пусть даже космический корабль или пингвин в холодильнике... Пусть даже дворцы, которые он сможет построить, пусть все профессии, которые и физические и не физические, которые он сможет освоить... Пусть даже самое большое и высокое "положение в обществе"...Всё это - наверное и было бы, и стоило бы того, чтобы существовать ради того, лишь только, чтобы потом так вот, сесть с мамой за стол и выпить чаю... Пусть  даже и без сладкой ваты и не на аттракционах. И не имея за спиной ни пятидесяти полётов в космос, ни восьми кругосветных путешествий. 

 Или того, чтобы только знать - ты живешь сейчас так, что мама, сядь она здесь с тобой пить чай и ужинать, сможет смотреть на тебя с той же радостной искоркой в глазах, которая лучше, чем все морщинки и небольшие проседи в волосах, перебивая их всех занудное говор-ворчание, говорит о том, что она ещё молодая и он - юный. Потому что всё ещё впереди. 

...А ещё Леша не увидел, как мама - та, его мама, но только через много лет и тот взрослый человек, который называл себя им, когда сели ужинать, говорили:

- Мам, прости меня. - сказал взрослый человек на одной стороне стола. Потом вдохнул сильно много воздуха, столько, сколько обычно не нужно человеку. Вдохнул, и долго не выдыхая, начал говорить дальше, - Прости за то, что я... Столько всего сделал, как не нужно было. - и выдохнул весь воздух сразу. - И... Не слушал. Даже... Начиная с того... Когда. Ну, ты помнишь - с того твоего Дня рождения. Ну... Ты помнишь?..

- Конечно помню. Я всегда это помню... Охх-х!.. И всю жизнь, наверное, теперь буду помнить... На мои тридцать два, ведь да?..

- Да. Вот, и тогда ведь, я не специально… Понимаешь, вот, почему-то, я всегда хочу лучше… Вот, не хочу ведь, ничего плохого, а вот, так получается… -  и начал, наклонившись к столу, спешно глотать воздух, как будто его сейчас не хватит, или как будто бы он ел именно его а совсем не суп.- Понимаешь - хочу же, как лучше. И, вот - всю жизнь так, как и тогда - не слушаю, мне ка-жется, что так лучше будет, как я... думаю... И себе же хуже делаю. Прости… Нужно, конечно, было слушать… Надо было...  Прости. Прости...

- Да, что уж. — ответила мама, - Мне то, что прощать? Это же, действительно, ты сам себе только сделал хуже - не мне. Не упал бы тогда с этой стремянки, и не сломал бы ногу, так... И так бы и занимался баскетболом. Глядишь, что и вышло бы... 

 - Да, мам, да... Но ничего уже... Ладно. 

- Ведь говорила же тебе - не бери ты эту стремянку сам, не лазь на нее. Но ты... Как был непослушным, так... - а потом мама перестала говорить и немного посмотрела на своего взрослого сына, - Я же понимаю, что ты и теперь в чем-то не можешь ничего в жизни, потому что тебе ещё от того больно... И обидно. - гость наклонил лоб ещё ниже к скатерти - так низко, что его мама могла уже видеть макушку - макушку-шапочку густых волос с проседью, но кое-где ещё и с легким золотистым, как в юности, отсветом, и, то-ли ей показалось, то-ли, и в правду, увидела пару прозрачных шариков, быстро пролетевших из-под нее вниз, за стол, под скатерть?.. - Мне, ведь, тебя очень жалко... Я же понимаю... За то, что вот так... Тебе, конечно, сложно теперь хоть что-то... Сложно жить дальше. Ты же так хотел... жить. А теперь не можешь. Но нужно начать, Леша, всё ж, уже - много времени прошло... Может и не нужно было тебе быть... Баскетболистом этим. Я понимаю - хотелось, но: может быть и не надо... Надо уже дальше жить. - и ей показалось, что откуда-то оттуда же побежало сразу ещё много маленьких, прозрачных, хрустальный капелек, которые неслись, бежали... Так быстро, что слились, почти в один недлинный поток. И ей показалось, что ее взрослый сын - с морщинками и проседями, только что упал с карусели  раскрутившись вверх ногами, и ей захотелось увести его поскорее с детской площадки, чтобы никто не видел. Ни торопливых маленьких хрустальных бегунов у него на щеках, ни у нее. 

- Я постараюсь... - глухо ответил сын, не подняв ещё голову. Мо...жет. И не на... до было. И: - Прости меня... - ещё тише. 

Тот, маленький Леша не увидел, как на немного в их кухне - всё той же, только немного другой, с новыми, но уже старенькими обоями, воцарилась тишина. 

- Ты помнишь... понедельник до этого? Ну, пятнадцатое число?.. До той среды?..- поднял голову взрослый сын, уже с совершенно новым, выражением на лице - немножко легким и светлым. 

- Честно-о... Честно говоря - нет. - ответила его мать. 

- Я тоже, нет. Не помню. Но сегодня нашел, представляешь, свою тетрадку - старую, с желтенькой обложкой. Такую... Очень давнюю. Я про нее даже забыл. И там, моими каракулями детскими, запись - и, как раз, от этого числа!.. Представляешь? Почитал. Вон, там, прямо в серванте лежала. Между моих детских красок, карандашей - ну, в этом коробке, что я никак не разберу... Я, кстати, раньше, помню - любил заглядывать в заднюю стенку шкафа этого и на свое отражение смотреть. Ну... Я тогда еле, на цыпочках, дотягивался, чтобы только увидеть себя в отражении... А, вот время летит - сегодня посмотрел - так пригнуться, пришлось, чтобы, вообще, себя увидеть!.. 

И он рассмеялся, и оба, мама и сын обернулись и, улыбаясь посмотрели на старый сервант. Он стоял - совсем как тогда, когда Лёша ещё был маленький, а мама его - та-кая для него ещё большая. А ещё - когда краски в коробочке были ещё свежими, а акварельная их поверхность так часто была безжалостно стираема и царапаема его, маленького, недорогими и грубыми слегка кисточками... И когда на фоне этого шкафа-фона, как на листе бумаги из альбома, так часто и так легко ещё появлялись и пингвины, и яхты, и крейсеры, и мачты, и фрегаты, и космические корабли. И так они казались ещё близко - как, собственно и фигурки лебедя или белых фарфоровых барышень...

А Леша - тот, маленький Леша, как раз, тоже посмотрел на него... И смотрел уже аж три минуты. Ждал, когда его гость вернется. Но тот, всё не появлялся и не появлялся. И Лёша подумал: - "Даже если это был и совсем чужой человек, то, что если, и правда, у будущего его случится что-то подобное или похожее на то, что гость рассказал?.."

  Тогда Леша сел за стол и решил высказать всё, что не успел, своему будущему себе. Он взял одну, ещё почти пустую тетрадку, с обложкой желтого цвета и начал аккуратно, внимательно писать, стараясь выводить красивые буквы, своим, чуть не каллиграфическим почерком, как он сам считал (особенно хорошо в последнее время у него стали получаться буквы "В" и "Д"):

  "Дорогой я в будущем! (Не будем упоминать о том, что " Я в будущем " был не дорогой, а "дАрАгой" и другие Лешины такие же особенности литературной подачи и художестаенного стиля упоминать тоже не будем) Если ты читаешь это - то знай - нужно будет помириться с мамой и захочешь сделать сюрприз - проще простого! Убери всё в квартире, приготовь ужин и пожарь в сковородке яблоки с майонезом. И, лучше - нарисуй открытку.  С цветами. И, я тебя прощаю, если даже ты что-то сделал не так. Если даже не бреешься, и не работаешь, и много пьёшь. Не расстраивайся. И мама всегда тебя прощает, даже простила, когда ты нарисовал кота на холодильнике, и, всё равно, потом разрешает смотреть мультики. Не переживай - она простит. И сам себя тоже прости. То есть, я - ты, уже тебя простил. И пробуй быть кем-то интересным: капитаном, разгрузчиком угля, космонавтом. Я очень хочу, чтобы ты… Я им был. И ты будь пожалуйста. Или тем - кем там тебе виднее...
...А ещё я не договорил. Ты исчез, просто так - хотя это не вежливо. Я тебе говорю: хочешь хороший сюрприз - обязательно повесь красивые гирлянды на люстру. Их полно с Нового года. Они будут блестеть на свету и мама будет в восторге!.. Я, лично, к среде попробую."