Гримасы рыночной любви. Т. 1. От редактора

                ТОМ ПЕРВЫЙ
                На развалинах судьбы

                Как мне забыть мгновения любви,
                Наполненные дикой страстью ночи,
                Когда поют в истоме соловьи,
                И сердце от волнения клокочет?..               
                От редактора
Случилось так, что несколько лет назад мой друг из Черноморска уехал в Германию. Я жил тогда тоже в Черноморске. Мы какое-то время переписывались-перезванивались, но потом след его затерялся. Он оставил у меня кое-какие вещи перед отъездом, да так их и не забрал. Среди них была синяя папка с тесёмками и пожелтевшими листками внутри, исписанными мелким убористым почерком. Я сначала не обращал внимания на эти вещи, но как-то во время ремонта начал их перебирать и дошёл до этой папки. Решил на досуге почитать, что же мне осталось в наследство. Скорее всего, это был чей-то дневник, в котором часто не хватало листов, так что приходилось догадываться, что же было на самом деле, и было ли оно.
Я увлёкся чтением. Рукопись захватила меня целиком. Я просидел над ней немало дней, пока всю её не проглотил.
Прошло несколько месяцев. О рукописи я забыл, и только что-то смутное продолжало меня беспокоить, мешая сосредоточиться. В подсознании мелькали образы и события.
Как-то я побывал в Черноморске и навёл справки, куда же делся мой бывший друг? Мне дали его телефонный номер. Друг как раз вернулся на родину на несколько дней, и я решил ему позвонить, в основном, из-за взволновавшей меня рукописи. Мы встретились. Виктор был очень рад нашей встрече, стал рассказывать о своём житье-бытье. Я пропустил все его рассказы мимо ушей и спросил о том, что меня волновало.
– Какая папка? – начал вспоминать Виктор. – Ах, эта… Её мне тоже оставили. Это мой хороший знакомый Ярослав. Почти что друг. Он несколько лет тому назад погиб в автокатастрофе. Неплохой был парень. Жены не было. Что-то не ладилось у него с женщинами. А дети, по-моему, разъехались, кто куда.
– А что мне делать с рукописью? – не унимался я.
– Да что хочешь, то и делай. Можешь даже выбросить, как и мои вещи. Я там ни в чём не нуждаюсь. Или, в крайнем случае… – и тут он запнулся. – Там есть хорошие места. Я читал её. В крайнем случае – опубликуй.
– Опубликовать чужую рукопись? Ведь это нечестно? Это всё равно что украсть. Какое я имею к ней отношение?
– Всё честно. Он бы всё равно её не опубликовал, не довёл бы до ума. В основном писал для себя. Потом говорил, что хотел сжечь. Метался человек. Тоже рванул за границу. Рукопись оставил у меня. А ты, вроде бы, учился. Филолух, так сказать. Где что непонятно, поправь, исправь, допиши, домысли, перевари. Я знаю, у тебя получится. В общем, считай, что это твоя рукопись. Крика не будет, да и никому она не нужна.
Но я решил издать книгу под именем автора, а самому остаться в тени. Правда, немного глубже вникнув в некоторые сцены, добавил свои впечатления, эмоции и мысли. В итоге рукопись можно считать коллективным «разумом». Это почти что Ильф и Петров. Без банального плагиата. Ни триумфом, ни поражением я делиться ни с кем не собираюсь. Все комплименты и упрёки – автору. Итак, дамы и господа, начинаем…