Илюха

ИЛЮХА
I
Москва. Подземка. Привычные многим стук и гудение поездов. Из глубины тоннеля светит свет, дует ветерок - скоро поезд прибудет на станцию. На какую? Какая разница. Имеет ли значение название станции во сне? Потоки людей плывут в разные стороны, все куда-то торопятся. Странная подземка. В метро полно всяких забегаловок и магазинчиков, даже библиотека появилась. Сахновский захотел в неё зайти: не каждый день выпадает возможность побывать в подземной библиотеке… Даже если речь идёт о сне. Андрей открывает дверь и заходит внутрь. В заставленном каталогами зале прекращается шум поездов, из окна открывается типично осенний пейзаж: опавшие деревья с каплями дождя на ветках, коричневый ковёр преющих листьев.


- Вашей книги сейчас, к сожалению, нет, - сказала престарелая опрятная библиотекарь читательнице в зелёной куртке.

- Жаль. Она мне очень нужна. И когда она появится?

В библиотеке Сахновский чувствовал по отношению к себе злобное равнодушие. «Да, праздно шатающихся людей нигде не любят», - даже во сне Андрея иногда посещали правильные мысли. Видимо, поэтому Сахновский вскоре оказался в более предпочтительном для себя месте - аккуратной пивной со слабым освещением. Там ему удалось тайком от бармена выпить кружку пива. Пиво было очень хорошим, со специфическим сладковатым привкусом - в реальности Андрей такого не пробовал. Ему казалось, что выпить в этом заведении пива и не расплатиться - плёвое дело: бармен ходил туда-сюда, а на столах не было свободного места от наполненных кружек. Сахновский захотел провернуть фокус ещё раз, но что-то мешало. А потом и вовсе зазвенел будильник. Это уже банальность - будильник звонит в самый интересный и неподходящий момент.


За окном, прикрытом шторами, светил яркий свет. Андрей понимал, что день будет солнечным и погожим, но это его не радовало. Пробуждался он, как обычно, тяжело. Уже полгода, открывая по утрам глаза, Сахновский испытывал приступ тоски. Сегодня его ожидало скорбное дело, но Сахновский относился к нему буднично - дело носило формальный характер, все настоящие тревоги и печали были уже позади. Даже приготовленный матерью завтрак Андрей съел с аппетитом, хотя есть по утрам не любил. Вальяжно поедая гренки с сыром, Сахновский пялился на цыганоподобную красавицу, которое вела программу «Утро»:


- Как не повесить на свои плечи чужой кредит? Могли ли мы представить, что будем задаваться таким вопросом ещё двадцать лет назад? Но время диктует свои законы: потерянный паспорт, мошенничество, утечка данных - всё это может привести к серьёзным проблемам. И даже правосудие в некоторых случаях бывает бессильно. Однако на каждую опасность есть своё противоядие…, - кокетливо говорила ведущая.


- Боишься, Андрей? Не надо, чего уж теперь, - утешала Андрея мать.


- Не боюсь я ничего, - не отвлекаясь от еды и телевизора, ответил Сахновский. - Только я после всей этой дребедени поеду на Еловую.
- Зачем тебе это надо? Что ты там собрался: горе мыкать, в нирвану впадать?

II
Шло занятие, поэтому по институтской лестнице Сахновский поднимался в абсолютном одиночестве и тишине. В коридоре на третьем этаже было темно, но открыв дверь кафедры, он прищурился от яркого света, нахлынувшего из окон. На кафедре слышался грубый громогласный голос доцента Гвоздева, читавшего лекцию. Гвоздев - упитанный мужчина с густой неаккуратной бородой и вздыбленными волосами. Его речь и облик вызывали у Сахновского ассоциации с медведем, внезапно покинувшим свою берлогу. Андрей смущённо стоял у двери, пока к нему не подошла молодая лаборантка Алёна - по-своему красивая девушка с костистым рыбьим лицом:


- Здравствуй, Андрей, - шёпотом сказала Сахновскому Алёна. - Садись пока туда, Елизавета Игнатьевна скоро будет.


Дожидаясь заведующей, Сахновский сидел в кресле и вместе со студентами слушал лекцию:


- Вот почему так популярны социальные сети? Почему многие люди предпочитают общение в интернете? Потому, что, когда перед тобой компьютер, ты легко можешь это общение прекратить: вышел из сети - и всё. Например, задал тебе кто-нибудь неудобный вопрос или поставил в угол каким-то фактом, оскорбил на худой конец. Ты можешь написать «Сам дурак!» и тут же отключиться. Удобно это? Конечно, удобно…, - говорил Гвоздев.


В это время Алёна тихо и энергично ходила по кафедре: возилась с документами, меняла в принтере картридж, поливала цветы. Когда-то Андрей питал по отношению к ней определённые надежды, но потом понял их тщетность и успокоился.


Вскоре прозвенел звонок: «Наверное, последний в моей жизни. Праздник, однако», - с чёрным ехидством подумал Андрей. Кафедра начала заполняться суетящимися людьми. Со знакомыми Сахновский здоровался, иногда приподнимался с кресла, чтобы пожать руки, протянутые заслуженными доцентами и профессорами. Вскоре на кафедру медленно и вальяжно вошла упитанная заведующая Лейдер:


- Пришёл, Андрей? - зачем-то спросила она своим гнусавым голосом.
- Здравствуйте, - ответил Сахновский, покинув кресло.
- Здравствуй. Садись за стол. Сейчас мы тебе всё дадим.

Пока Лейдер и Алёна находились за шкафом, заменявшим на кафедре перегородку, Андрей скрестил свои холодные пальцы и смотрел в окно: залитое солнцем шоссе поблёскивало, как усыпанное алмазами, за сетью чёрных ветвей стояла обставленная лесами водонапорная башня, во дворе школы с ядовито-красными стенами бегали дети… Лейдер положила на стол заявление Демидова Павла Аркадьевича, чистый листок и ручку - Сахновскому оставалось лишь заменить имя и дату. Часть заявления походила на стихотворение, написанное на правом краю листа. Когда началась «проза», Андрей чуть не испортил документ случайным росчерком - его испугал очередной звонок. Но дальше всё было тихо и спокойно.


Надев толстые очки, Лейдер с видимым трудом прочитала заявление Сахновского.


- Ладно, всё в порядке, - сказала она, сделав глубокий вздох. - То, что с тобой случилось - не катастрофа, ещё можно всё исправить, но нужно напрячься. До декабря есть все шансы. Понял?


- Хорошо, посмотрим, - невнятно ответил Андрей заведующей.

В коридоре и на лестнице снова воцарилась тишина. Лишь из закрытых аудиторий доносились приглушённые голоса преподавателей.

В вестибюле под позолоченным бюстом Ленина дежурил Волк - один из институтских охранников. Это был высокий и худощавый мужчина со впалыми щеками и массивными скулами. Волк носил небольшие усы, на его голове дыбились короткие седые волосы. Но Сахновский прозвал охранника Волком не столько из-за внешности, сколько из-за злобного звериного взгляда, которым он смотрел на всех входящих и выходящих. В отличие от своих сменщиков, Волк никогда не отвечал на приветствия и ни с кем не вступал в разговоры. Этот человек казался Андрею воплощением дьявольщины, но однажды он услышал его голос: Волк спорил со студентами, забывшими пропуска, и пищал, как кошка. «Зато не увижу больше его морды», - подумал Андрей, оказавшись на улице.


III

Уговоры матери на Сахновского не подействовали, и вечером он уехал. Андрей вышел из маршрутки в спальном районе на окраине города. Было уже темно, повсюду светили многочисленные прямоугольники окон, и Андрей с интересом смотрел, что творилось в квартирах: полуголые мужчины и женщины в халатах суетились на кухнях, во тьме многих комнат горели голубые экраны телевизоров, женщина ходила из угла в угол, раскачивая на руках грудного ребёнка… Прежде, чем оказаться в своей квартире, Сахновский зашёл в магазин. Там он хотел купить себе выпить. Как правило, Андрей брал водку, но недавний сон был до того соблазнительным, что он остановился на большой бутылке пива.

- Молодой человек, у вас документ есть? - спросила Сахновского плотная молодая продавщица с добрым лицом.

«Опять начинается!» - с досадой подумал Андрей.
 
- Какой документ? - Сахновский решил поиграть в дурака.

- Ну подтверждающий, что вам есть восемнадцать.

- Мне уже двадцать пять вообще-то.

- Извините, без документа продать не могу.

Андрей начал всерьёз нервничать.

- Послушайте, я вам не вру. У меня был тяжёлый день, и я нуждаюсь в этом…

- Кончайте, барышня! - прервал уговоры Андрея престарелый мужчина в армейской куртке. - Не задерживайте очередь. Ему уже все тридцать дать можно.
- Эх вы, молодёжь! - с добродушной досадой сказал другой покупатель. - Может, она вам намёки даёт: хочет, чтобы вы на дискотеку пригласили или в ресторан. А вы ничего не понимаете, оболтусы!

Продавщица Романюк Елена (её имя было написано на бейджике) улыбнулась и продала Андрею пиво. Уходя, он услышал, как покупатели обсуждали этот мимолётный случай:

- Рановато мы продаём. Надо с тридцати хотя бы.

- Пусть пенсионеры квасят… Чтоб помирать было нескучно. А молодёжи и вправду о другом думать надо, - говорил тот уверенный в себе старик.

IV
За дверью квартиры было тихо и темно. Натопленный воздух пах старыми вещами и несвежей водой. Едва Андрей там оказался, как почувствовал на душе облегчение, всё произошедшее с ним начало отпускать. Сахновский переоделся, включил свет и закрыл занавески, чтобы никто им не любовался. Квартира ожила и повеселела, словно бы обрадовалась появлению хозяина. И всё же Андрей чувствовал, что чего-то не хватает, тишина всё ещё была слишком сильной и оставляла шанс неприятным мыслям. Выход оказался простым. На кухонном шкафу-пенале стояло радио: Андрей щёлкнул выключателем, и квартира наполнилась красивой мелодией песни «Is it true».   

Раньше Андрей приезжал на улицу Еловую, чтобы вдоволь поработать над своей диссертацией, а потом заслуженно отдохнуть, потягивая перед ноутбуком что-нибудь алкогольное. Теперь для него осталось только «потом». Некоторое время Андрей не знал, чем заняться. Читать он не хотел, пиво берёг для поздних часов. Позже он вспомнил об испытанном методе времяпрепровождения и лёг в горячую ванну. Едва Сахновский начал утопать в безмыслии и отрешённости от бытия, как услышал приглушённую ссору соседей сверху:

- … Если он так разбирается во всём, пусть и с этим говном разберётся! Видел, блин, кран завальцевался, нет он всё равно тянул его, дебил!

- Что ты разорался на меня? - резко отвечала женщина. - От тебя ведь не дождёшься ничего, откладываешь всё на сто лет: то одно, то другое, то ты вечером вусмерть, то ты утром «лечишься»! Может, хоть сейчас мужиком будешь и сделаешь всё! Пока не раздолбается всё, хрен от тебя дождёшься! Ты бы так и потолок подпирал доской всю жизнь: «Стоит - и что тебе надо, дура!»!

- Хорош орать, голова трещит от твоих истерик!..

После ванной Андрей чувствовал себя обновлённым и слонялся по квартире в сладостном безделье. Однажды, держа в руках кружку с чаем, он застыл перед полкой книжного стеллажа, где стояли фотографии его деда и бабки. На одной монголоподобный старик сидит за столом в беседке, расположенные крест-накрест рейки за его спиной обвивает хмель, сквозь который светит закатное солнце. На другой фотографии бабушка, одетая в красно-зелёный халат и белый платок, позирует перед объективом, касаясь рукой висящего на ветке яблока - здесь она выглядит напыщенно и самодовольно.


Когда наступило десять вечера, Андрей наполнил холодным пивом красивую прозрачную кружку и залпом выпил несколько глотков - по вкусу пиво было не хуже, чем во сне. Слегка опьяневший Сахновский сел за стол перед окном и включил компьютер. Тот мрачный день он решил закончить фильмом об английских шифровальщиках времён второй мировой войны. С каждым новым глотком пиво становилось всё менее вкусным, и Андрей получал удовольствие только от нарастающего опьянения. Несмотря на интеллектуально-научную направленность фильма, там всё же имелась жаркая постельная сцена. Обычно легко разжигаемого Сахновского это не тронуло: уже к середине фильма он сильно захотел спать и едва следил за сюжетом. Досмотреть военную драму до конца он так и не смог. Опустив монитор ноутбука к клавиатуре, Андрей лёг на кровать.

V
Но ожидаемый сон к Андрею не спешил. Глядя на полосу лунного света на потолке, он с мучением думал о своих перипетиях. «Насколько было бы легче, если бы сейчас рядом со мной был брат или сестра», ; подумал Сахновский. Андрей обладал развитым воображением, поэтому очередная фантазия не заставила себя долго ждать.

Он представил, как утром его разбудил не жёсткий звонок будильника, а ласковые рука и голос брата:

- Андрей… Эндрю, поднимайся. Доделаешь своё дело, и - гуляй Вася!
- Эх, Илья, - Сахновскому всегда нравилось это имя, поэтому воображаемого брата он решил назвать именно так. - Вечно ты не вовремя. Пивка не дал попить.
- Какого пивка? Бредишь что ли?
- Мне снилась пивная.
- Так, пивная ему снилась! Давай быстро вставай, завтракай и поскорее разделывайся с этим дерьмом! Ауфштейн! Та ис тайн плац, шайзе! - кричал Илья, резко сдёргивая с брата одеяло.

По мысли Сахновского, Илья, в отличие от него, больше походил на мать. Андрей наделил брата восточными чертами лица: видными скулами, слегка суженными чёрными глазами, волосами каштанового цвета. «Получившийся» брат вызывал у Андрея ассоциации с вороном.

- Что: балуешься с акварелью, Андрей? - спросил завтракающего брата Илья.
- Ты о чём?
- Я о той девке, на которую ты по телевизору сейчас пялишься.
- А-а, вот ты про что! - отвечал Сахновский брату, который сидел рядом. - Не без этого.
Потом в комнате появилась мать братьев:
- Боишься, Андрей? - обратилась она к младшему сыну. - Всё уже позади. Теперь уже тебе нечего бояться.
- Да не боится он ничего, - говорил матери Илья. - Гренки твои уплетает за обе щеки, на Февралёву вон засматривается. Он у нас, оказывается, крепкий орешек, Брюс Уиллис!
Слова Ильи подействовали на женщину, и она улыбнулась.
- Так то оно так, но сегодня я всё равно поеду на Еловую после этой истории.
- Зачем тебе это надо, Андрей? - с тоской отговаривала Сахновского мать. - Что ты там собираешься делать: горе мыкать, в нирвану впадать? Оставайся здесь, оставайся. 
- Не переживай: я с ним поеду. Отбивных в духовке сделаю с картошкой - поедим, выпьем. Всё в порядке будет, - успокоил Илья мать.

VI
Пиво вскоре дало о себе знать, и Андрей нехотя отправился в туалет. Сделав дело, он выкурил сигарету, давным-давно припрятанную за унитазом вместе с зажигалкой, и резвым бегом вернулся в кровать.

Действие фантазии продолжилось вечером в маршрутке.

- Видишь: alma mater твоя? - сказал Андрею Илья, когда они проезжали институт, где горели окна аудиторий. Из автобуса было видно студентов, склонившихся над тетрадями, и стоящих у досок преподавателей. 
- Да… Это точно. Кончилась, правда, сказка. Зато не увижу больше Волка.
- Дался тебе этот Волк! Что ты ему: заяц что ли? Подумай, какое место ты занимаешь в его картине мира? Никакого. А ты прямо вцепился в него… Как будто сам волк. Мастер ты, Андрюха, проблемы себе выдумывать, ой мастер!
 
Некоторое время Сахновские ехали молча, потом Андрей заговорил:

- Одного я понять не могу, Илюха. Я во многом виноват и заслужил всё это. Но почему справедливость отыгралась именно на мне? Я ведь вижу других…
- Брось! - нервно перебил Андрея брат. - Хорош сопли лить! Справедливость отыгрывается на каждом, ты не думай. Вот по тебе не видно, что ты такой уж прямо мученик. Посмотри на всех этих людей, - Илья указал брату на пассажиров: студентов, севших в маршрутку на институтской остановке, мамашу с маленьким ребёнком на коленях, мужчин и женщин средних лет, старуху в пуховом платке… Все они ехали с каменными, ничего не выражавшими лицами. - Откуда ты знаешь, что с ними произошло? Может, у них горе почище твоего. У тебя ведь так - промежуточная неудача.

- Ничего себе промежуточная! Я столько лет жил этим, и вот - на тебе…
- А ты не думал эту ситуацию как-нибудь перемочь и добиться своего? - снова перебил брата Илья. - Саможалость - это ведь дело такое, контрпродуктивное.

Слова брата заставили Андрея глубоко вздохнуть и задуматься. Он уткнулся в лобовое стекло автобуса и оставшуюся часть пути молчал.
 
Потом Сахновский «перенёсся» в магазин. Андрей представил, как они с братом стоят у полки с алкоголем и выбирают себе на вечер выпивку.
- Ну и чего ты хочешь? - спросил Илья.
- Знаешь, я сегодня видел сон о пивной. Я там пробовал такое вкусное пиво, что теперь и в реальности хочу его попить…
- Ты задолбал со своими снами! Это пиво твоё для подростков сопливых пойло. Ты, если хочешь, бери пиво и живи в своём сне, а я под отбивные куплю водки. Только тебе не дам, даже не рассчитывай!
Андрей согласился с доводами брата, и они взяли бутылку водки под названием «Салют».
- Смотри, Эндрю! Смотри, какая девка на кассе сидит! «Романюк Елена» написано. Леночка! Это тебе не мифическая Февралёва!- игривым шёпотом сказал Илья брату, когда они стояли в очереди.
- И что дальше?
- Как и что дальше? Подойди скажи: «Как дела, Елена? Не хотите ли с пользой провести после работы вечер?». Пригласи её в пиццерию или «Макдоналдс». Потом на Еловую ко мне придёшь и расскажешь, как и что. Давай, Эндрю, не упускай судьбы!
- Да ладно, Илья. Шутишь что ли? Не в том я состоянии.
- Да хватит уже о состоянии своём! Вот он шанс всё изменить! Давай! Я в тебя верю!

Когда подошла очередь Сахновских, Илья расплачивался за водку и, призывая брата к действию, толкал его локтем в руку. Но вступить с продавщицей в коммуникацию Андрей так и не решился.

- Спасибо за покупку. Приходите ещё, - сказала Илье Елена.

- Непременно придём, Елена. К вам обязательно придём, - сказал Илья и посмотрел на брата недоуменными чёрными глазами.

Но усилия были тщетными. Девушка многозначительно улыбнулась и перешла к другому покупателю.

- Ой и болван же ты, Андрей, ой и болван! - с мягкой укоризной обратился Илья к брату на улице. - Ну ничего: не последний же вечер она работает здесь. Завтра же возвращайся купить какую-нибудь «Кока-колу» и бери реванш. 

VII
В фантазии Сахновские вместе «обживали» квартиру на Еловой.
- Андрей, задёрни занавески, чтобы на нас никто не пялился, - сказал брату Илья. - А я сейчас приёмник включу. А то тоскливо как-то.
Оба брата захотели помыться. Илья уступил первенство Андрею:
- Ладно, иди ты сначала: ты же у нас сегодня несчастненький, - заметил он с ироническим сочувствием. - Только ванну помой за собой: ты здесь не один.

Теперь, лёжа в воде, Андрей не имел возможности витать в облаках или бездумно смотреть в одну точку на потолке: с кухни доносились лязганье посуды, шумы радио и грохот молотка, которым Илья отбивал мясо. Даже ссора соседей звучала приглушённо и неразборчиво. Задерживаться в ванной было неприлично, и Андрей вскоре вылез из воды.

- Ты чего так рано? - спросил его воображаемый брат.
- Ты же сам сказал, я не один.
- Так оно так, только я сейчас с кухни уйти не могу. И когда уже ты научишься готовить?

Обеденный стол был занят миской с картошкой, доской с нарезанным луком, приправами, и чесноком, тарелкой с отбивным мясом. Вскоре Илья энергично поставил накрытую фольгой снедь в духовку и сказал:

- Как раз пока помоюсь, должно подойти.

В своих мыслях Андрей снова остался один, но понимал, что такое одиночество перенёс бы с радостью. По квартире начал разливаться приятный запах печёного мяса и чеснока, из ванной доносилось плескание воды. Сахновский задумчиво склонился над фотографиями стариков и не заметил, как в комнате появился опоясанный полотенцем брат:

- Тоскуешь по ним? - спросил его Илья.
- Да.
- Я тоже. С ними было проще и веселее как-то. Дед с бабкой совсем по-другому к жизни относились: без лишней философии и байронизма. Учись у них, Андрей - тебе это особенно полезно… Ну ладно, ужин уже готов… Только водку мы с тобой в холодильник не поставили, дебилы!

- Ничего: выпьем и так, - умиротворённо сказал Андрей. - Как говорила бабка-Сафрониха, мимо рта не прольём.

Надев прихватку, Илья достал из духовки приготовленную еду и положил её на стол. Когда картошка с отбивными уже дымилась в тарелках, Андрей открыл «Салют» и наполнил водкой красивые хрустальные рюмки. Всё было готово.

- Ладно, Андрей, давай выпьем за то, чтобы ты побыстрее ото всего этого отошёл и доделал начатое. В конце концов, за одного битого двух небитых дают, - сказал Илья, держа в руке рюмку.
- Нет, брат. Давай сначала за стариков.
- Ты прав.

Первую рюмку братья выпили, не чокаясь, и приступили к ужину. Андрей не мог представить дальнейшее содержание застольного разговора и не стал на этом зацикливаться. Фантазия продолжилась на том моменте, когда тарелки были уже пусты.

- Я всё приготовил, а твоя задача - помыть посуду. Завтра займёшься этим, - говорил Илья брату после ужина. - А сейчас давай кино смотреть. Что ты там скачивал недавно? 
- Фильм об английских шифровальщиках, об этой… как её… немецкой шифровальной машине…
- «Энигме» что ли?
- Да. Давай сначала покурим.

Курили братья на лестничной клетке. По сюжету там, разумеется, тоже происходил диалог, но Андрей представлял его лишь как звуковой фон: расплывчато и неопределённо. Фантазия Сахновского исчерпала темы для разговора с братом.

После курения сытые и пьяные Сахновские начали смотреть кино.

- Гляди, как он её жарит! - сказал Илье Андрей во время постельной сцены.
- Ага. Разговорчики ты мастер вести, всё мыслями какими-то живёшь. Ты бы лучше сегодня с Леной в магазине не сплоховал: глядишь сейчас уже другим человеком стал бы. Не любишь ты трудиться, вот что я скажу тебе. Хочешь сразу быка за рога, а так не бывает, братец.

Когда фильм закончился, Илья предложил посмотреть ещё что-нибудь, но Андрей отказался:

- Не могу: глаза слипаются. Давай лучше утром или ещё когда-нибудь.
- Очень хорошо. Это хорошо, если хочешь спать. Давай тогда ложиться.

Согласно замыслу, Андрей лёг на кровать, Илья - на диван у другой стены. Сахновский понимал, что они с братом ещё бы какое-то время бухтели друг с другом, но не мог представить, о чём, поэтому сразу перешёл ко сну.

VIII
Набережная. Мутные воды реки плещутся о бетон, издавая причудливое шептание. На ветвях деревьев желтеют едва распустившиеся почки, крутой склон берега укрывает ядовито-зелёная трава, над головой Сахновского возвышается синее небо. Андрей отрывает глаза от ребристого русла реки и видит, как к нему приближается женщина с искорёженным от сочувствия лицом. Оно идёт торопливым шагом и вскоре распахивает руки для объятий. Обняв Андрея, женщина всхлипнула, а он продолжал стоять с неблагодарно повисшими руками. «Вот так… Вот так…», - говорил незнакомке Сахновский во время неразделённого объятия.

Чувство утренней тоски в душе Андрея нарастало до тех пор, пока он не открыл глаза. Комнату наполнял скупой пасмурный свет с улицы. Накрытый синим покрывалом диван, разумеется, был пуст. «Жаль, - подумал Андрей. - Сейчас бы выпили кофе, позавтракали…». 



 
ИЛЮХА
I
Москва. Подземка. Привычные многим стук и гудение поездов. Из глубины тоннеля светит свет, дует ветерок - скоро поезд прибудет на станцию. На какую? Какая разница. Имеет ли значение название станции во сне? Потоки людей плывут в разные стороны, все куда-то торопятся. Странная подземка. В метро полно всяких забегаловок и магазинчиков, даже библиотека появилась. Сахновский захотел в неё зайти: не каждый день выпадает возможность побывать в подземной библиотеке… Даже если речь идёт о сне. Андрей открывает дверь и заходит внутрь. В заставленном каталогами зале прекращается шум поездов, из окна открывается типично осенний пейзаж: опавшие деревья с каплями дождя на ветках, коричневый ковёр преющих листьев.


- Вашей книги сейчас, к сожалению, нет, - сказала престарелая опрятная библиотекарь читательнице в зелёной куртке.

- Жаль. Она мне очень нужна. И когда она появится?

В библиотеке Сахновский чувствовал по отношению к себе злобное равнодушие. «Да, праздно шатающихся людей нигде не любят», - даже во сне Андрея иногда посещали правильные мысли. Видимо, поэтому Сахновский вскоре оказался в более предпочтительном для себя месте - аккуратной пивной со слабым освещением. Там ему удалось тайком от бармена выпить кружку пива. Пиво было очень хорошим, со специфическим сладковатым привкусом - в реальности Андрей такого не пробовал. Ему казалось, что выпить в этом заведении пива и не расплатиться - плёвое дело: бармен ходил туда-сюда, а на столах не было свободного места от наполненных кружек. Сахновский захотел провернуть фокус ещё раз, но что-то мешало. А потом и вовсе зазвенел будильник. Это уже банальность - будильник звонит в самый интересный и неподходящий момент.


За окном, прикрытом шторами, светил яркий свет. Андрей понимал, что день будет солнечным и погожим, но это его не радовало. Пробуждался он, как обычно, тяжело. Уже полгода, открывая по утрам глаза, Сахновский испытывал приступ тоски. Сегодня его ожидало скорбное дело, но Сахновский относился к нему буднично - дело носило формальный характер, все настоящие тревоги и печали были уже позади. Даже приготовленный матерью завтрак Андрей съел с аппетитом, хотя есть по утрам не любил. Вальяжно поедая гренки с сыром, Сахновский пялился на цыганоподобную красавицу, которое вела программу «Утро»:


- Как не повесить на свои плечи чужой кредит? Могли ли мы представить, что будем задаваться таким вопросом ещё двадцать лет назад? Но время диктует свои законы: потерянный паспорт, мошенничество, утечка данных - всё это может привести к серьёзным проблемам. И даже правосудие в некоторых случаях бывает бессильно. Однако на каждую опасность есть своё противоядие…, - кокетливо говорила ведущая.


- Боишься, Андрей? Не надо, чего уж теперь, - утешала Андрея мать.


- Не боюсь я ничего, - не отвлекаясь от еды и телевизора, ответил Сахновский. - Только я после всей этой дребедени поеду на Еловую.
- Зачем тебе это надо? Что ты там собрался: горе мыкать, в нирвану впадать?

II
Шло занятие, поэтому по институтской лестнице Сахновский поднимался в абсолютном одиночестве и тишине. В коридоре на третьем этаже было темно, но открыв дверь кафедры, он прищурился от яркого света, нахлынувшего из окон. На кафедре слышался грубый громогласный голос доцента Гвоздева, читавшего лекцию. Гвоздев - упитанный мужчина с густой неаккуратной бородой и вздыбленными волосами. Его речь и облик вызывали у Сахновского ассоциации с медведем, внезапно покинувшим свою берлогу. Андрей смущённо стоял у двери, пока к нему не подошла молодая лаборантка Алёна - по-своему красивая девушка с костистым рыбьим лицом:


- Здравствуй, Андрей, - шёпотом сказала Сахновскому Алёна. - Садись пока туда, Елизавета Игнатьевна скоро будет.


Дожидаясь заведующей, Сахновский сидел в кресле и вместе со студентами слушал лекцию:


- Вот почему так популярны социальные сети? Почему многие люди предпочитают общение в интернете? Потому, что, когда перед тобой компьютер, ты легко можешь это общение прекратить: вышел из сети - и всё. Например, задал тебе кто-нибудь неудобный вопрос или поставил в угол каким-то фактом, оскорбил на худой конец. Ты можешь написать «Сам дурак!» и тут же отключиться. Удобно это? Конечно, удобно…, - говорил Гвоздев.


В это время Алёна тихо и энергично ходила по кафедре: возилась с документами, меняла в принтере картридж, поливала цветы. Когда-то Андрей питал по отношению к ней определённые надежды, но потом понял их тщетность и успокоился.


Вскоре прозвенел звонок: «Наверное, последний в моей жизни. Праздник, однако», - с чёрным ехидством подумал Андрей. Кафедра начала заполняться суетящимися людьми. Со знакомыми Сахновский здоровался, иногда приподнимался с кресла, чтобы пожать руки, протянутые заслуженными доцентами и профессорами. Вскоре на кафедру медленно и вальяжно вошла упитанная заведующая Лейдер:


- Пришёл, Андрей? - зачем-то спросила она своим гнусавым голосом.
- Здравствуйте, - ответил Сахновский, покинув кресло.
- Здравствуй. Садись за стол. Сейчас мы тебе всё дадим.

Пока Лейдер и Алёна находились за шкафом, заменявшим на кафедре перегородку, Андрей скрестил свои холодные пальцы и смотрел в окно: залитое солнцем шоссе поблёскивало, как усыпанное алмазами, за сетью чёрных ветвей стояла обставленная лесами водонапорная башня, во дворе школы с ядовито-красными стенами бегали дети… Лейдер положила на стол заявление Демидова Павла Аркадьевича, чистый листок и ручку - Сахновскому оставалось лишь заменить имя и дату. Часть заявления походила на стихотворение, написанное на правом краю листа. Когда началась «проза», Андрей чуть не испортил документ случайным росчерком - его испугал очередной звонок. Но дальше всё было тихо и спокойно.


Надев толстые очки, Лейдер с видимым трудом прочитала заявление Сахновского.


- Ладно, всё в порядке, - сказала она, сделав глубокий вздох. - То, что с тобой случилось - не катастрофа, ещё можно всё исправить, но нужно напрячься. До декабря есть все шансы. Понял?


- Хорошо, посмотрим, - невнятно ответил Андрей заведующей.

В коридоре и на лестнице снова воцарилась тишина. Лишь из закрытых аудиторий доносились приглушённые голоса преподавателей.

В вестибюле под позолоченным бюстом Ленина дежурил Волк - один из институтских охранников. Это был высокий и худощавый мужчина со впалыми щеками и массивными скулами. Волк носил небольшие усы, на его голове дыбились короткие седые волосы. Но Сахновский прозвал охранника Волком не столько из-за внешности, сколько из-за злобного звериного взгляда, которым он смотрел на всех входящих и выходящих. В отличие от своих сменщиков, Волк никогда не отвечал на приветствия и ни с кем не вступал в разговоры. Этот человек казался Андрею воплощением дьявольщины, но однажды он услышал его голос: Волк спорил со студентами, забывшими пропуска, и пищал, как кошка. «Зато не увижу больше его морды», - подумал Андрей, оказавшись на улице.


III

Уговоры матери на Сахновского не подействовали, и вечером он уехал. Андрей вышел из маршрутки в спальном районе на окраине города. Было уже темно, повсюду светили многочисленные прямоугольники окон, и Андрей с интересом смотрел, что творилось в квартирах: полуголые мужчины и женщины в халатах суетились на кухнях, во тьме многих комнат горели голубые экраны телевизоров, женщина ходила из угла в угол, раскачивая на руках грудного ребёнка… Прежде, чем оказаться в своей квартире, Сахновский зашёл в магазин. Там он хотел купить себе выпить. Как правило, Андрей брал водку, но недавний сон был до того соблазнительным, что он остановился на большой бутылке пива.

- Молодой человек, у вас документ есть? - спросила Сахновского плотная молодая продавщица с добрым лицом.

«Опять начинается!» - с досадой подумал Андрей.
 
- Какой документ? - Сахновский решил поиграть в дурака.

- Ну подтверждающий, что вам есть восемнадцать.

- Мне уже двадцать пять вообще-то.

- Извините, без документа продать не могу.

Андрей начал всерьёз нервничать.

- Послушайте, я вам не вру. У меня был тяжёлый день, и я нуждаюсь в этом…

- Кончайте, барышня! - прервал уговоры Андрея престарелый мужчина в армейской куртке. - Не задерживайте очередь. Ему уже все тридцать дать можно.
- Эх вы, молодёжь! - с добродушной досадой сказал другой покупатель. - Может, она вам намёки даёт: хочет, чтобы вы на дискотеку пригласили или в ресторан. А вы ничего не понимаете, оболтусы!

Продавщица Романюк Елена (её имя было написано на бейджике) улыбнулась и продала Андрею пиво. Уходя, он услышал, как покупатели обсуждали этот мимолётный случай:

- Рановато мы продаём. Надо с тридцати хотя бы.

- Пусть пенсионеры квасят… Чтоб помирать было нескучно. А молодёжи и вправду о другом думать надо, - говорил тот уверенный в себе старик.

IV
За дверью квартиры было тихо и темно. Натопленный воздух пах старыми вещами и несвежей водой. Едва Андрей там оказался, как почувствовал на душе облегчение, всё произошедшее с ним начало отпускать. Сахновский переоделся, включил свет и закрыл занавески, чтобы никто им не любовался. Квартира ожила и повеселела, словно бы обрадовалась появлению хозяина. И всё же Андрей чувствовал, что чего-то не хватает, тишина всё ещё была слишком сильной и оставляла шанс неприятным мыслям. Выход оказался простым. На кухонном шкафу-пенале стояло радио: Андрей щёлкнул выключателем, и квартира наполнилась красивой мелодией песни «Is it true».   

Раньше Андрей приезжал на улицу Еловую, чтобы вдоволь поработать над своей диссертацией, а потом заслуженно отдохнуть, потягивая перед ноутбуком что-нибудь алкогольное. Теперь для него осталось только «потом». Некоторое время Андрей не знал, чем заняться. Читать он не хотел, пиво берёг для поздних часов. Позже он вспомнил об испытанном методе времяпрепровождения и лёг в горячую ванну. Едва Сахновский начал утопать в безмыслии и отрешённости от бытия, как услышал приглушённую ссору соседей сверху:

- … Если он так разбирается во всём, пусть и с этим говном разберётся! Видел, блин, кран завальцевался, нет он всё равно тянул его, дебил!

- Что ты разорался на меня? - резко отвечала женщина. - От тебя ведь не дождёшься ничего, откладываешь всё на сто лет: то одно, то другое, то ты вечером вусмерть, то ты утром «лечишься»! Может, хоть сейчас мужиком будешь и сделаешь всё! Пока не раздолбается всё, хрен от тебя дождёшься! Ты бы так и потолок подпирал доской всю жизнь: «Стоит - и что тебе надо, дура!»!

- Хорош орать, голова трещит от твоих истерик!..

После ванной Андрей чувствовал себя обновлённым и слонялся по квартире в сладостном безделье. Однажды, держа в руках кружку с чаем, он застыл перед полкой книжного стеллажа, где стояли фотографии его деда и бабки. На одной монголоподобный старик сидит за столом в беседке, расположенные крест-накрест рейки за его спиной обвивает хмель, сквозь который светит закатное солнце. На другой фотографии бабушка, одетая в красно-зелёный халат и белый платок, позирует перед объективом, касаясь рукой висящего на ветке яблока - здесь она выглядит напыщенно и самодовольно.


Когда наступило десять вечера, Андрей наполнил холодным пивом красивую прозрачную кружку и залпом выпил несколько глотков - по вкусу пиво было не хуже, чем во сне. Слегка опьяневший Сахновский сел за стол перед окном и включил компьютер. Тот мрачный день он решил закончить фильмом об английских шифровальщиках времён второй мировой войны. С каждым новым глотком пиво становилось всё менее вкусным, и Андрей получал удовольствие только от нарастающего опьянения. Несмотря на интеллектуально-научную направленность фильма, там всё же имелась жаркая постельная сцена. Обычно легко разжигаемого Сахновского это не тронуло: уже к середине фильма он сильно захотел спать и едва следил за сюжетом. Досмотреть военную драму до конца он так и не смог. Опустив монитор ноутбука к клавиатуре, Андрей лёг на кровать.

V
Но ожидаемый сон к Андрею не спешил. Глядя на полосу лунного света на потолке, он с мучением думал о своих перипетиях. «Насколько было бы легче, если бы сейчас рядом со мной был брат или сестра», ; подумал Сахновский. Андрей обладал развитым воображением, поэтому очередная фантазия не заставила себя долго ждать.

Он представил, как утром его разбудил не жёсткий звонок будильника, а ласковые рука и голос брата:

- Андрей… Эндрю, поднимайся. Доделаешь своё дело, и - гуляй Вася!
- Эх, Илья, - Сахновскому всегда нравилось это имя, поэтому воображаемого брата он решил назвать именно так. - Вечно ты не вовремя. Пивка не дал попить.
- Какого пивка? Бредишь что ли?
- Мне снилась пивная.
- Так, пивная ему снилась! Давай быстро вставай, завтракай и поскорее разделывайся с этим дерьмом! Ауфштейн! Та ис тайн плац, шайзе! - кричал Илья, резко сдёргивая с брата одеяло.

По мысли Сахновского, Илья, в отличие от него, больше походил на мать. Андрей наделил брата восточными чертами лица: видными скулами, слегка суженными чёрными глазами, волосами каштанового цвета. «Получившийся» брат вызывал у Андрея ассоциации с вороном.

- Что: балуешься с акварелью, Андрей? - спросил завтракающего брата Илья.
- Ты о чём?
- Я о той девке, на которую ты по телевизору сейчас пялишься.
- А-а, вот ты про что! - отвечал Сахновский брату, который сидел рядом. - Не без этого.
Потом в комнате появилась мать братьев:
- Боишься, Андрей? - обратилась она к младшему сыну. - Всё уже позади. Теперь уже тебе нечего бояться.
- Да не боится он ничего, - говорил матери Илья. - Гренки твои уплетает за обе щеки, на Февралёву вон засматривается. Он у нас, оказывается, крепкий орешек, Брюс Уиллис!
Слова Ильи подействовали на женщину, и она улыбнулась.
- Так то оно так, но сегодня я всё равно поеду на Еловую после этой истории.
- Зачем тебе это надо, Андрей? - с тоской отговаривала Сахновского мать. - Что ты там собираешься делать: горе мыкать, в нирвану впадать? Оставайся здесь, оставайся. 
- Не переживай: я с ним поеду. Отбивных в духовке сделаю с картошкой - поедим, выпьем. Всё в порядке будет, - успокоил Илья мать.

VI
Пиво вскоре дало о себе знать, и Андрей нехотя отправился в туалет. Сделав дело, он выкурил сигарету, давным-давно припрятанную за унитазом вместе с зажигалкой, и резвым бегом вернулся в кровать.

Действие фантазии продолжилось вечером в маршрутке.

- Видишь: alma mater твоя? - сказал Андрею Илья, когда они проезжали институт, где горели окна аудиторий. Из автобуса было видно студентов, склонившихся над тетрадями, и стоящих у досок преподавателей. 
- Да… Это точно. Кончилась, правда, сказка. Зато не увижу больше Волка.
- Дался тебе этот Волк! Что ты ему: заяц что ли? Подумай, какое место ты занимаешь в его картине мира? Никакого. А ты прямо вцепился в него… Как будто сам волк. Мастер ты, Андрюха, проблемы себе выдумывать, ой мастер!
 
Некоторое время Сахновские ехали молча, потом Андрей заговорил:

- Одного я понять не могу, Илюха. Я во многом виноват и заслужил всё это. Но почему справедливость отыгралась именно на мне? Я ведь вижу других…
- Брось! - нервно перебил Андрея брат. - Хорош сопли лить! Справедливость отыгрывается на каждом, ты не думай. Вот по тебе не видно, что ты такой уж прямо мученик. Посмотри на всех этих людей, - Илья указал брату на пассажиров: студентов, севших в маршрутку на институтской остановке, мамашу с маленьким ребёнком на коленях, мужчин и женщин средних лет, старуху в пуховом платке… Все они ехали с каменными, ничего не выражавшими лицами. - Откуда ты знаешь, что с ними произошло? Может, у них горе почище твоего. У тебя ведь так - промежуточная неудача.

- Ничего себе промежуточная! Я столько лет жил этим, и вот - на тебе…
- А ты не думал эту ситуацию как-нибудь перемочь и добиться своего? - снова перебил брата Илья. - Саможалость - это ведь дело такое, контрпродуктивное.

Слова брата заставили Андрея глубоко вздохнуть и задуматься. Он уткнулся в лобовое стекло автобуса и оставшуюся часть пути молчал.
 
Потом Сахновский «перенёсся» в магазин. Андрей представил, как они с братом стоят у полки с алкоголем и выбирают себе на вечер выпивку.
- Ну и чего ты хочешь? - спросил Илья.
- Знаешь, я сегодня видел сон о пивной. Я там пробовал такое вкусное пиво, что теперь и в реальности хочу его попить…
- Ты задолбал со своими снами! Это пиво твоё для подростков сопливых пойло. Ты, если хочешь, бери пиво и живи в своём сне, а я под отбивные куплю водки. Только тебе не дам, даже не рассчитывай!
Андрей согласился с доводами брата, и они взяли бутылку водки под названием «Салют».
- Смотри, Эндрю! Смотри, какая девка на кассе сидит! «Романюк Елена» написано. Леночка! Это тебе не мифическая Февралёва!- игривым шёпотом сказал Илья брату, когда они стояли в очереди.
- И что дальше?
- Как и что дальше? Подойди скажи: «Как дела, Елена? Не хотите ли с пользой провести после работы вечер?». Пригласи её в пиццерию или «Макдоналдс». Потом на Еловую ко мне придёшь и расскажешь, как и что. Давай, Эндрю, не упускай судьбы!
- Да ладно, Илья. Шутишь что ли? Не в том я состоянии.
- Да хватит уже о состоянии своём! Вот он шанс всё изменить! Давай! Я в тебя верю!

Когда подошла очередь Сахновских, Илья расплачивался за водку и, призывая брата к действию, толкал его локтем в руку. Но вступить с продавщицей в коммуникацию Андрей так и не решился.

- Спасибо за покупку. Приходите ещё, - сказала Илье Елена.

- Непременно придём, Елена. К вам обязательно придём, - сказал Илья и посмотрел на брата недоуменными чёрными глазами.

Но усилия были тщетными. Девушка многозначительно улыбнулась и перешла к другому покупателю.

- Ой и болван же ты, Андрей, ой и болван! - с мягкой укоризной обратился Илья к брату на улице. - Ну ничего: не последний же вечер она работает здесь. Завтра же возвращайся купить какую-нибудь «Кока-колу» и бери реванш. 

VII
В фантазии Сахновские вместе «обживали» квартиру на Еловой.
- Андрей, задёрни занавески, чтобы на нас никто не пялился, - сказал брату Илья. - А я сейчас приёмник включу. А то тоскливо как-то.
Оба брата захотели помыться. Илья уступил первенство Андрею:
- Ладно, иди ты сначала: ты же у нас сегодня несчастненький, - заметил он с ироническим сочувствием. - Только ванну помой за собой: ты здесь не один.

Теперь, лёжа в воде, Андрей не имел возможности витать в облаках или бездумно смотреть в одну точку на потолке: с кухни доносились лязганье посуды, шумы радио и грохот молотка, которым Илья отбивал мясо. Даже ссора соседей звучала приглушённо и неразборчиво. Задерживаться в ванной было неприлично, и Андрей вскоре вылез из воды.

- Ты чего так рано? - спросил его воображаемый брат.
- Ты же сам сказал, я не один.
- Так оно так, только я сейчас с кухни уйти не могу. И когда уже ты научишься готовить?

Обеденный стол был занят миской с картошкой, доской с нарезанным луком, приправами, и чесноком, тарелкой с отбивным мясом. Вскоре Илья энергично поставил накрытую фольгой снедь в духовку и сказал:

- Как раз пока помоюсь, должно подойти.

В своих мыслях Андрей снова остался один, но понимал, что такое одиночество перенёс бы с радостью. По квартире начал разливаться приятный запах печёного мяса и чеснока, из ванной доносилось плескание воды. Сахновский задумчиво склонился над фотографиями стариков и не заметил, как в комнате появился опоясанный полотенцем брат:

- Тоскуешь по ним? - спросил его Илья.
- Да.
- Я тоже. С ними было проще и веселее как-то. Дед с бабкой совсем по-другому к жизни относились: без лишней философии и байронизма. Учись у них, Андрей - тебе это особенно полезно… Ну ладно, ужин уже готов… Только водку мы с тобой в холодильник не поставили, дебилы!

- Ничего: выпьем и так, - умиротворённо сказал Андрей. - Как говорила бабка-Сафрониха, мимо рта не прольём.

Надев прихватку, Илья достал из духовки приготовленную еду и положил её на стол. Когда картошка с отбивными уже дымилась в тарелках, Андрей открыл «Салют» и наполнил водкой красивые хрустальные рюмки. Всё было готово.

- Ладно, Андрей, давай выпьем за то, чтобы ты побыстрее ото всего этого отошёл и доделал начатое. В конце концов, за одного битого двух небитых дают, - сказал Илья, держа в руке рюмку.
- Нет, брат. Давай сначала за стариков.
- Ты прав.

Первую рюмку братья выпили, не чокаясь, и приступили к ужину. Андрей не мог представить дальнейшее содержание застольного разговора и не стал на этом зацикливаться. Фантазия продолжилась на том моменте, когда тарелки были уже пусты.

- Я всё приготовил, а твоя задача - помыть посуду. Завтра займёшься этим, - говорил Илья брату после ужина. - А сейчас давай кино смотреть. Что ты там скачивал недавно? 
- Фильм об английских шифровальщиках, об этой… как её… немецкой шифровальной машине…
- «Энигме» что ли?
- Да. Давай сначала покурим.

Курили братья на лестничной клетке. По сюжету там, разумеется, тоже происходил диалог, но Андрей представлял его лишь как звуковой фон: расплывчато и неопределённо. Фантазия Сахновского исчерпала темы для разговора с братом.

После курения сытые и пьяные Сахновские начали смотреть кино.

- Гляди, как он её жарит! - сказал Илье Андрей во время постельной сцены.
- Ага. Разговорчики ты мастер вести, всё мыслями какими-то живёшь. Ты бы лучше сегодня с Леной в магазине не сплоховал: глядишь сейчас уже другим человеком стал бы. Не любишь ты трудиться, вот что я скажу тебе. Хочешь сразу быка за рога, а так не бывает, братец.

Когда фильм закончился, Илья предложил посмотреть ещё что-нибудь, но Андрей отказался:

- Не могу: глаза слипаются. Давай лучше утром или ещё когда-нибудь.
- Очень хорошо. Это хорошо, если хочешь спать. Давай тогда ложиться.

Согласно замыслу, Андрей лёг на кровать, Илья - на диван у другой стены. Сахновский понимал, что они с братом ещё бы какое-то время бухтели друг с другом, но не мог представить, о чём, поэтому сразу перешёл ко сну.

VIII
Набережная. Мутные воды реки плещутся о бетон, издавая причудливое шептание. На ветвях деревьев желтеют едва распустившиеся почки, крутой склон берега укрывает ядовито-зелёная трава, над головой Сахновского возвышается синее небо. Андрей отрывает глаза от ребристого русла реки и видит, как к нему приближается женщина с искорёженным от сочувствия лицом. Оно идёт торопливым шагом и вскоре распахивает руки для объятий. Обняв Андрея, женщина всхлипнула, а он продолжал стоять с неблагодарно повисшими руками. «Вот так… Вот так…», - говорил незнакомке Сахновский во время неразделённого объятия.

Чувство утренней тоски в душе Андрея нарастало до тех пор, пока он не открыл глаза. Комнату наполнял скупой пасмурный свет с улицы. Накрытый синим покрывалом диван, разумеется, был пуст. «Жаль, - подумал Андрей. - Сейчас бы выпили кофе, позавтракали…».