Глава 6. Служба

Глава 6. Служба.
Полковник Рейнекен не скрывая холодного раздражения, перевёл взгляд с патента, который лежал на столе, на невысокого молодого капитана береговой службы, стоящего перед ним. Вроде бы ничего особенного, и он должен быть доволен. Потому что заполнилась, наконец, офицерская вакансия, выставленная еще в самом начале года. Патент как патент, печать военного министерства стоит, только подписана она не военными министром, а самим его величеством Фредериком V Дагоном, и фамилия офицера такая, что взвыть от зависти хочется. Рейнекен снова переводит взгляд на своего нового подчинённого. Лицо того не выражает никаких эмоций, абсолютно бесстрастное и стоит офицер как положено по уставу, и всё на его мундире как положено, придраться не к чему, а хочется. Потому что обладатель этого скромного патента носит очень нескромную фамилию Альсандер. Теперь Морис Альсандер всего-навсего форт-капитан небольшой береговой крепости, находящейся в Солоне. Наконец, Рейнекен находит к чему придраться:
- Почему ваша шпага, капитан, не соответствует уставным рекомендациям? - негромко спрашивает Рейнекен. Голос у него неприятный, свистяще-шелестящий какой-то.
- А существуют какие-то рекомендации, господин полковник?!- немного удивляется вновь прибывший капитан
- Вы плохо читали устав береговой службы, - шелестит Рейнекен, - офицер береговой гвардии к мундиру обязан носить короткий морской палаш, а у вас, как я понимаю, шпага.
Но, похоже, что этот офицер наоборот, читал устав внимательно, потому что возражает:
- Но в уставе, господин полковник, есть небольшая оговорка, что допускается ношение клинкового оружия, считающегося наградным.
- А у вас оно наградное? –чуть приподнимет брови Рейнекен и неприятно ухмыляется
- Так точно, - вежливо отвечает капитан, - это награда его королевского величества Фредерика V за участие в подавление восстания «черных псов».
Фредерик подарил Альсандеру эту тяжелую шпагу, мечту любого фехтовальщика, знаменитый ликский клинок, «шиповник». Ликские оружейники выбивают на гарде своё клеймо, стилизованный цветок шиповника. Поэтому в Морее такие клинки все и зовут «шиповник». Лучше клинков не делают ни в Германии, ни в Англии. Фредерик протянул Альсандеру это оружие и тихо сказал:
- А это от меня лично, мой тебе подарок, верный рыцарь Морис Альсандер, дарю тебе этот меч, чтобы он верно служил Морее и всем живущим здесь людям.
Это он вспомнил их детскую игру и наивную клятву, произнесённую больше двадцати лет назад маленьким мальчиком. Альсандер был очень удивлён и обрадован.
Рейнекен передёрнул плечами и переглянулся с другим полковником, вальяжно расположившимся в кресле чуть поодаль.
- Я смотрю, капитан, у вас есть и другие награды, - насмешливо спросил он, имея в виду две орденские ленточки на левой полке мундира.
- Так точно, господин полковник, это ордена Крови первой и второй степеней.
- И оба, конечно, за смуту? – продолжает насмехаться сидящий офицер. Он неприятен Альсандеру, хотя дамы бы этого брюнета сочли весьма привлекательным. Его портят только маленькие мокрые губки, которые он беспрестанно облизывает. Очевидно, что так сказывается любопытство и напряжение, которое проскальзывает в карих глазах.
- Никак нет, господин полковник, один за оборону крепости почти десять лет назад, а второй, да, действительно, за смуту.
Рейнекен вперил в Альсандера удивлённый взгляд
- И где же вы служили в столь юном возрасте, да ещё крепость обороняли?
- В Вест- Индии, - соврал Альсандер
- Даже так?
-Так точно.
Полковник Рейнекен поднялся из-за стола и подошёл вплотную. Был он выше Альсандера, но какой-то весь нескладный, тощий, сухой и костлявый. Узкие плечи, узкое лицо, тонкий длинный нос.
- Что ж, капитан, - сказал он, возвращая Альсандеру патент, - вы можете приступить к несению службы. Вы займёте место форт-капитана на третьем бастионе, там долго не было стоящего офицера, и я надеюсь вы будете нести службу в соответствии с уставом. И помните, что это армейское соединение, а не уличная банда «ночных охотников».
- Я помню, - чуть насмешливо ответил Альсандер, - разрешите идти?
- Идите, - бесцветным голосом ответил полковник Рейнекен, - я более вас не задерживаю.
Альсандер чётко развернулся налево кругом и вышел плотно закрыв дверь в кабинет командующего солонским гарнизоном.

Едва за ним закрылась дверь, как сидящий в кресле полковник соскочил и подошёл к Рейнекену.
- Ты погляди, Фриц, каков, при орденах, при наградном оружии, при славе победителя Родерика, мундир сшит на заказ, похоже у Лурье. Наши сопливые лейтенанты, которых напихали в гарнизон по весне, раззявят рты и слюни от восторга пускать будут.
- Не пойму, почему сюда его назначили, - усмехается Рейнекен, - похоже не ко двору пришёлся, раз в нашу глушь сослали.
- Тебя бы так сослали, - восклицает мокрогубый полковник, - орден повесили, даже два, «шиповник» подарили. Да его шпага стоит дороже, чем всё моё годовое жалование.
- Ты бы, Бертольд, о другом думал, - презрительно говорит Рейнекен, - с его появлением не только сопливые лейтенанты слюни от восторгов пускать станут, но наши провинциальные красотки вообще с ума сойдут. Красавчик-то какой, голубоглазый блондин. У тебя какие шансы? Орденов у тебя нет, танцуешь ты плохо, мундир носить не умеешь. Ну ничего, не переживай, всегда можно найти к чему придраться, гауптвахта рядом. Принимая во внимание его бандитские замашки, он там быстро очутится.
- У меня жалование полковника, - смеётся мокрогубый, - а его капитанского едва хватит на портки.
- А мундир-то у Лурье он, похоже, на подаяние шил, ему Фредерик V милостыню подал, – не унимается и язвит Рейнекен, и зло щурится на закрывшуюся за Альсандером дверь.

Утро только, а уже жарко, и чертовски хочется снять китель и идти хотя бы в одной сорочке. Но теперь это уже невозможно, потому что шагает Альсандер по Итильскому мосту в сторону крепости. Мост длинный, он соединяет город с Южно-Морейской крепостью, поставленную на Итильском мысу, чтобы охранять вход в Солонский залив. Мост длинный и тени нет, но надо привыкать, жара в Солоне — это обычное явление летом, прилетающий с моря ветерок смягчает палящий зной. Альсандер знает, что к полудню ветер покрепчает, и жара станет почти незаметна. Стоящий на карауле солдатик удивлённо подносит руку к бескозырке, провожает офицера любопытствующим взглядом и торопится доложить дежурному о появлении нового лица в крепости.
Альсандер ступает на плиты внутреннего крепостного двора. Уже состоялся развод внутреннего караула, но большая часть и форт-матросов, и форт- офицеров, и бомбардиров ещё все на плацу и неспешно расходятся по местам несения службы. Появление нового лица несколько приостанавливает этот процесс, особенно среди офицеров.
Альсандер спокойно обводит их всех взглядом. Бомбард-майор, четыре форт-капитана, с десяток лейтенантов и столько же унтер - офицеров, очень много молодых, почти мальчишек.
- Здравия желаю, господа, - он подбрасывает руку к козырьку фуражки чётким выверенным движением, -  я – капитан Альсандер, приказом полковника Рейнекена назначен на третий бастион.
Все замерли, услышав эти его слова.
- Как, простите? - воскликнул круглолицый капитан и подошёл поближе.
- Капитан Альсандер, -  повторил Морис, - что-то не так?
Теперь и майор подошёл и тоже представился:
- Майор Освальд, здравствуйте, капитан. Мы тут не ослышались, вы произнесли известное имя?
- Да, это моё имя, меня зовут Морис Альсандер.
Подошёл ещё один офицер, высокий шатен со вьющимися волосами и погонами лейтенанта:
- Неужели тот самый?
- Тот самый
- А за какой же проступок вас сослали в нашу глушь? – недоверчиво интересуется майор Освальд, продолжая разглядывать капитана.
- Ни за какой, - спокойно отвечает Альсандер, - я сам попросил сюда назначение.
- Сам?! – не веря в то, что такое может быть, переспрашивает круглолицый капитан
- Да, сам, мне надоела Тумацца со всеми её…причудами, я захотел убраться подальше и…убрался, - с лёгкой улыбкой объясняет Альсандер
- Да уж, - всё ещё не верит майор, но разглядывает орденские ленточки, - ну что ж, добро пожаловать, господин Альсандер.
Чтобы прекратить эту немного затянувшуюся неловкую беседу, Альсандер предлагает:
- Давайте, господа, без лишних церемоний, что было в Тумацце, то там и осталось. А здесь я такой же офицер, как и вы, не лучше и не хуже, оставим всё это.
- Вы умрёте здесь от скуки, - предупреждает Альсандера невысокий коренастый капитан, молчавший до сих пор, и подаёт ему руку, - я капитан Росток, я командую четвёртым бастионом, сосед, так сказать.
- Скука не пуля и не шпага, она не убивает, - отшучивается Альсандер, немного в душе недоумевая, как в Солоне можно погибнуть от скуки, когда здесь так хорошо.
Майор позывает молоденького худенького лейтенанта и таких же юных унтер-офицеров.
-Вот ваши офицеры, господин капитан, знакомьтесь и отправляйтесь на бастион, там у вас дел много.
Альсандер кивает и неспешно шагает на свой третий бастион. Это насмешка судьбы что ли, быть назначенным туда, где погибли его друзья, где он успел слегка повоевать мальчишкой?
Испуганные его появлением лейтенант и два унтер-офицера бегут следом, придерживая фуражки и палаши. Почему-то худенький стеснительный лейтенант, который так бледен от волнения, кажется ему знакомым или на кого-то похожим. Всё выясняется, когда он называет Альсандеру своё имя:
- Лейтенант Прусет, Николя Прусет.
Конечно же, это Прусет. Он похож на Даниэля, даже стесняется так же.
-А Даниэль Прусет вам кем приходится? - отчего-то Морис не хочет произносить имя своего тёзки в прошедшем времени
Лейтенантик бледнеет ещё сильнее, и ещё сильнее стесняется, как он солдатами-то командует, не понимает Альсандер.
- Это мой старший брат, господин капитан, только он…погиб давно. Знаете, вот на этом самом бастионе. Он кадетом был здесь в корпусе, и им пришлось воевать совсем как взрослым. И он погиб со всеми остальными. А я вот… после окончания инженерного корпуса в Ликсе сам сюда попросился, чтобы узнать, смогу ли я как брат или нет.
Лейтенант всё это сбивчиво объясняет, пока доходят они до бастиона. Альсандер вздыхает, не все смогут так как Даниэль, швырнуть горящую гранату себе под ноги, не все. Но о том, какое отчаяние было в глазах у Прусета, какая решимость и злость, знает только он, потому что только он видел этот момент. Видел и забыть уже никогда не сможет. Но мальчишке-лейтенанту Альсандер этого ни за что не скажет.
- А вы моего брата откуда знали? - осторожно спрашивает Николя Прусет
- Ниоткуда, - врёт Альсандер, - я прочитал это имя на могильной плите в Кадетском парке.
Лейтенант понимающе кивает и вздыхает с раскаянием, когда Альсандер начинает рассматривать бастион. Всё ясно. Здоровые краснорожие заматеревшие форт-матросы вольготно расположились в тени, отбрасываемой стенкой фланка. Под стать им и бомбардиры, тоже валяются на прохладном песке в тени аппарели. Бастион не то чтобы запущен совсем, но точно не боеспособен, старик Клозе бы не одобрил. Интересно, жив или нет его любимый преподаватель фортификации. Это легко можно узнать у Отто, что ж пойдёт в гости к старику и спросит. А пока что надо приводить этих лодырей в чувство.
-Я пытался сделать так, как положено, - виновато говорит лейтенант Прусет, - но они только усмехаются, а делать не делают.
Оно и понятно, он бы тоже послал стеснительного лейтенанта и двух испуганных унтер-офицеров куда подальше. Альсандер спокойно подошёл к отделениям форт-матросов
-Встать, - холодно велел он им, - приказом полковника я назначен командовать третьим бастионом, я - ваш командир, встать.
Он добавил в голос металла, того самого, который срывал с места любого из его команды на «Кресте» или в банде в переулках Тумаццы. Это подействовало и в этот раз, но похоже требовались дополнительные меры. И тогда Альсандер с шелестом достал из ножен свой палаш.
- Встать, я сказал, собаки, - без всяких деликатностей и тем же тоном приказал он, - здесь я командир, того, кто сейчас не встанет в общий строй убью одним ударом. Ну, кто желает проверить?
Форт –матросы испуганно переглянулись и поспешили выровнять свои ряды, хоть и рожи у них оставались недовольными.
- Значит так, - сказал Альсандер, - для плохо слышащих я ещё раз повторяю, я назначен командовать третьим бастионам. Меня зовут Морис Альсандер, капитан Альсандер. Господин полковник спросил меня, хорошо ли я читал устав береговой службы. Я его хорошо читал, а вам похоже требуется память освежить. Этим и займутся с вами ваши унтер-офицеры прямо сейчас, а к завтрашнему дню для каждого из вас я определю занятие, потому что это не бастион, это… скотный двор… А меня мой преподаватель фортификации учил, что это должна быть боеспособная единица крепости. Вопросы ко мне есть?
- Есть, - раздалось откуда-то из задней шеренги, - Альсандер, который в Тумацце Родерика в ад отправил, какое к вам, господин капитан, касательство имеет?
- Прямое, - отвечал Морис, - это я. И любого из вас отправлю туда же недрогнувшей рукой за неподчинение моим приказам.
Вот теперь стало тихо.
- Забирайте свои отделения, доставайте устав береговой службы и штудируйте. - приказал Альсандер унтер-офицерам, - чтоб к вечеру все всё знали, и на мои вопросы отвечали. Кто не ответит, будет выпорот. А вы, лейтенант, со мной, посмотрим, что на бастионе надо подправлять.
Николя Прусет никак не ожидал, что Альсандер так быстро возьмёт в оборот ленивых самодовольных матросов и бомбардиров, а к вечеру увидел тех почти благоговейно слушающих унтер-офицеров. Теперь им не потребовалось ни приказа, ни приглашения, когда, обойдя бастион и выдав пару заковыристых ругательств, Альсандер приблизился к своим подчинённым. Все они поспешно поднялись и принялись выстраиваться в шеренгу, но удовольствия на лицах по-прежнему не было, и на Альсандера все без исключения смотрели недовольно. А он, словно и не замечал всего этого. Постоял, послушал, а когда унтер-офицеры закончили чтение устава и тоже встали в общий строй, Альсандер холодно усмехнулся и обвёл таким взглядом своих солдат, что самые впечатлительные и молодые испуганно опустил глаза.
- Прочитали?
- Так точно, господин капитан, - нестройно отозвались матросы
- Это хорошо, все, надеюсь, уяснили, что приказы офицеров обязательны к исполнению или плетью растолковать дополнительно?
- Никак нет, - ответил рослый матрос, выше Альсандера почти на голову, - всё понятно. господин капитан.
Альсандер кивнул и распорядился:
- С сегодняшнего дня все увольнительные отменены. До тех пор, пока бастион не будет иметь должного вида. Завтра отделение унтер-офицера Слётана будет заниматься казармами. Потому, что это не казармы, это клоповник. Все тюфяки перетрясти, на солнце одеяла и подголовники просушить, стены побелить, полы выскрести, лавки и столы выскоблить, лежаки подкрасить. Отделение унтер –офицера Фицена займётся внутренним двором бастиона, лишнюю землю убрать, поверхность выровнять, приготовить под плиты. Бомбардиры будут проводить ревизию орудий под командой лейтенанта Прусета.
- Да откуда ж он взялся на нашу голову, - спустя две недели беспрерывной работы вздыхает один из матросов, сидящих после отбоя на земляной насыпи у казарм, - все остальные люди, как люди, а нашему словно шлея под хвост попала. Злой, оказывается.
- Злой, - соглашается молодой матрос, из недавнего набора, - как глянул на меня давеча своими глазищами синими, так я обмер от страха, в глаза смотрю, а там пустота, смертью пахнуло.
- Альсандер, ничего не поделаешь, - говорит третий, - а вы думали он в Тумацце «чёрных псов» ласковыми словами уговаривал. Говорят, он им горло, как курям резал, да и Родерику за одним подмахнул.
- Вот дурни, -вдруг неожиданно засмеялся самый старший из матросов, - да отчего ж злой-то? Вон на втором бастионе всех подряд плетью потчуют, а у нас? Только грозился, никому ещё ни одной не отсчитали, а что службу требует, так это все по правильному, потому как бастион – военный объект. Положено служить- служи.
- И то верно, - поддакнул ещё один из старших матросов, - вот ворчали про казармы, а как привели в божеский вид, так самим приятность сделалась. Людями себя почувствовали.
- Однако ж пора бы и в город сходить, а то животы-то подвело от казённых харчей, - снова вздыхает кто-то, - сам-то кажный день уходит, а мы словно в тюрьме тут, да и пивка попить, к семейству тож заглянуть пора. Баб в строгости держать надо,  а нет, сиди тут. Он -то сам холостой, а мои соскучились, поди.

Только к исходу сентября безжалостный капитан Альсандер снизошёл до увольнительных и выписал их всем, кроме дневальных. Даже себе Альсандер определил увольнительную и шагал теперь по мосту в сторону города, мечтая провести вечер под лестницей у Марты в кабаке. Здесь на мосту его догнали капитан Исиан и майор Освальд.
- В кои-то веки вы, капитан, со службы рано возвращаетесь, - заметил Освальд осторожно. За те два месяца, что служил в их гарнизоне Альсандер, они с ним особо и не сблизились. Капитан обычно пресекал душевные разговоры и сам неохотно заводил такие. Но нынешним вечером Альсандер, уставший до невозможности от своих новых хлопот, был не прочь с кем-нибудь поговорить. В конце концов, одиночество надоедает, а в голову лезут мысли о ней. Вот ведь, завалил себя работой, себя и своих бедных матросов, и бомбардиров, и домой-то приходит только чтобы упасть и уснуть. Но нет, сон долго не идёт, а он лежит и, вглядываясь во мрак ночи, грезит наяву, вспоминая тот далёкий вальс, который подарила ему девушка с красивыми зелёными глазами.  Он и вспоминает её лучистые глаза и брызги каких-то камешков в причёске, и улыбку, и теплую ладошку в тонкой атласной перчатке, и мелодию вальса, что играл оркестр. Да, он ли это вообще?

Он уехал из Тумаццы, потому что боялся разгорающейся в душе любви к ней. Обычно, его душа оставалась пустой и бесчувственной ко всему, что происходило с ним за эти годы. Он привык к равнодушию к себе, к равнодушию в себе. А тут вдруг не получилось. Сперва возник интерес, он знал, если в нём возникает интерес, то ему непременно надо действовать. Это интерес подтолкнул его к появлению в Тумацце, это интерес заставил отыграть отличную партию против Родерика и перетянуть на свою сторону его величество. Интерес. Им всегда двигал интерес к чему-то. Но возникнув однажды, он со временем угасал, утрачивал остроту и Альсандер снова погружался в холодное равнодушие. А тут вышло по-другому. Его интерес к Николь Равияр возник в тот момент, когда он спрятал её с братом в своём логове, а позднее возвращал во дворец в Туманном парке. И она была так близко, прямо на руках. А когда весной он увидел её в парке, то интерес вспыхнул с новой силой и почему-то не ослабевал. Он думал, думал о ней до головокружения, и желание вновь увидеть внучку герцога Равияра становилось просто нестерпимым. Он и увидел её вновь на приёме у Лендэ. Увидел и ужаснулся самому себе. Кажется, он влюбился в неё! Нет, этого просто не может быть. Какая любовь? В его сердце нет любви, все нормальные человеческие чувства выжгли, вырвали из него. Там пустота и пепел, иногда вспыхивает в этой золе интерес, как искра, и гаснет. Но с Николь Равияр всё совсем не так. Искра вспыхнула и не погасла, а разгоралась и разгоралась, и от этого её тепла становилось вдруг жарко и хотелось кричать.
Только рассудок его, рассудок, спасавший своего хозяина в самые отчаянные моменты, говорил ему другое. И он принимал доводы своего рассудка. Кто он? Бродяга и скиталец, бредущий по жизни и по пространству без особой радости, скорее повинуясь обычному животному инстинкту – жить, жить во что бы то ни стало. Он и выживал, любой ценой, изворачиваясь, прячась, таясь и убивая.  Потому что если не ты, то тебя. В такой жизни эмоции лишние, да и нет их. А тут красивая трогательная, почти девочка. К ней отчего-то хотелось прикоснуться губами, чтобы вобрать её наивность и беззащитность, напиться ими, как прохладной водой в зной, горячий испепеляющий зной.

Хорошо. Он выпьет её, выпьет всю до дна, а что даст взамен? Кровь и грязь в которые погрузился за эти годы, когда его считали за своего и воры, и убийцы, и мерзавцы самых тёмных мастей. Испачкать её этим всем? Нет-нет, никак нельзя этого допустить. Но если он окажется рядом, то она поневоле испачкается. А она такая светлая.
У него есть коллекция светлых лиц.  Мама, её он почти не помнит, лицо за прошедшие годы расплывается, размывается всё больше и больше; маленькая девочка, с которой он танцевал свой первый танец, на ней такое красивое платье было с рюшами, они вздрагивали и переливались в пламени свечей парадного бального зала; Тим, ах, если бы был жив Тим, всё сложилось бы в его никчемной жизни совсем по-другому, наверное; есть ещё Лука, о, великий мудрец, спасший его от окончательной мерзости и гадости, это он сказал как-то: «Тебя спасёт любовь, всех спасает и тебя спасёт. Жди, капитан.». Теперь будет ещё Николь, вот он потанцует в сей на балу и унесёт её в свою коллекцию светлых лиц. А потом просто запретит себе думать о ней и исчезнет из её роскошной яркой жизни, уйдет.
Он и ушёл, убрался в далёкую, но почему-то милую своему сердцу глушь. И здесь неожиданно почувствовал, что не умер в нём окончательно упрямый неугомонный мальчишка. Тот самый, в котором жил постоянный интерес ко всему на свете. Неожиданно ему захотелось смыть всю эту грязь с себя, вернуть себя прежнего. Совсем прежний он теперь навряд ли получится, но отмыться-то можно попытаться. Если уж снова оказался он в Солоне. Солон ему поможет, Солон и люди в нём живущие, даже мертвые друзья, что покоятся на Хрустальном мысу в Кадетском парке. Потому что он любил всё это когда-то, надо просто вспомнить.
Альсандер перебирал эти мысли, пока шел по мосту. А его нагнали майор Освальд и капитан Исиан. Тут он и подумал, а почему бы не поговорить. Его голова устала от мыслей, сердце от терзаний, и почему -то захотелось глупых разговоров за кружкой пива.
- Надоело всё, - вдруг ответил он Освальду, - пойду в кабак, напьюсь.
Освальд весело переглянулся с Исианом и подмигнул тому.
- Так и мы в кабак, присоединяйтесь, капитан.
- У Марты пиво вкусное, - давая понять, куда направляется, сказал Альсандер
- Годится, - воскликнул Исиан, - пошли к Марте
Марта увидав троих офицеров из крепости весело всплеснула руками и побежала за пивом, а Альсандер с сослуживцами уже устраивались под лестницей. Пока несла Марта им выпивку и закуску, они расстегнули мундиры, сняли портупеи и положили оружие на край стола. Тут у Исиана вдруг округлились глаза, и он шёпотом поинтересовался:
- Капитан, у вас что ль настоящий «шиповник»
Морис кивнул и усмехнулся
- Да, подарили
- Неплохой подарок, - солидно согласился Освальд, - просто королевский
- Это верно, - согласился Альсандер и отхлебнул пива.
Неожиданно вечер оказался спокойным и приятным. Преодолев первые минуты скованности и слегка опьянев, они быстро перешли на «ты», узнали имена друг друга и разговорились. Патрик Исиан оказался добродушным и страшно любопытным парнем, любопытствовал и Освальд. И все их вопросы касались смуты и беспорядков в Тумацце. Морис спокойно отвечал, не придавая своей персоне такого уж большого внимания.
- Ты этим палашом убил Родерика- поинтересовался Исиан
- Нет, - отозвался Альсандер, - это уж потом мне его подарили, после поединка. Я его обычной шпагой убил, к какой рука привыкла. Много чести твари этой будет, чтоб «шиповником».
- А про танец смерти расскажи, - снова просит Исиан, а Морис вперивает в него удивлённый взгляд
-Какой танец?
- Ваш поединок называют «танец смерти»
Альсандер давится пивом и начинает хохотать.
- Танцы, Патрик, с дамами принято танцевать, вот тогда это танец. Потому что дамы на балу – это неземные создания. А с тварями такими разве танцы? Ну, подрались … Он бежать собирался, побросал всю свою свору, а я его остановил. Мне повезло немного больше. Вот и всё. Напридумывают же, «танец смерти», вот глупость!
- Говорят, что ты его хитрым приёмом убил?
- Это он меня чуть не убил, - уточняет Альсандер, - а я как-то извернулся, уже и не помню. Он меня первый в грудь ударил, и не до танцев мне уже было, когда дыра в груди. Там уж либо ты, либо тебя, получилось, что я его. Вы лучше скажите. Ваш полковник Рейнекен– он педант?
- Редкостный зануда, немец, этим всё сказано - вздыхает Исиан, - всё ему надо по уставу, подожди - узнаешь, как в крепость появляется, так во все щели свой длинный нос засунет, всегда к чему-то да придерётся.
- Полковник Рейнекен это полбеды, а вот приятель его полковник Бертольд Сартиш, вот кто… погань последняя. Да сам увидишь.
- Видел я его. Мокрогубый?
- Точно, похоже, что патент у него купленный, потому что в артиллерии он понимает, как я в живописи. Завистливый.
- Это я тоже заметил, всё за ордена цеплялся.
- Понятно. Своих-то нет, - засмеялся Освальд, - а ты где получил ?
- Один за оборону крепости, давно, тот что помладше, а второй за смуту
- Понятно, - кивнул Освальд, - за смуту тебе конечно надо было. Как ты их… лихо.
- Так я же не один был, там и армия была, и другие «ночные охотники», даже морские пехотинцы из Эбергайля, много. А я просто один из…всех. Так получилось.
Они посидели ещё немного и отправились все втроём в Пригорье, оказалось, что все трое – холостяки и снимают квартиры неподалёку.

Наутро командующий городским гарнизоном и крепостью полковник Рейнекен появился на общем построении. Он обвёл бесцветным, равнодушным взглядом вверенный ему полк и поморщился. Матросы в своих серых робах его раздражали, хоть и стояли ровными коробками, построенные поротно. Он скривился, глядя на молоденьких взводных лейтенантов, они тоже его раздражали своей наивностью. Вот капитаны, те уже выглядят иначе – повидавшие службу, утратившие юношеский задор опытные служаки. Все шесть капитанов стояли впереди своих подразделений, а два майора- Освальд и Букре рядом с ним и полковником Сартишем. Полковник Рейнекен по своей привычке произнёс  короткую напыщенную речь, которой обычно его подчинённые внимали со всем почтением. Но неожиданно увидел на лице вновь прибывшего капитана насмешливую тонкую улыбку. Закончив говорить, полковник двинулся вдоль строя, чтобы проверить выправку матросов и офицеров и нарочно остановился напротив Альсандера.
- Вы позволили себе улыбаться, капитан, когда я говорил о долге солдата- прошелестел он ему в лицо, -вы находите это смешным?
- Никак нет, господин полковник, - напуская на себя деланную серьёзность отвечал Морис, - просто ваши слова целиком и полностью совпали с моими мыслями, и я так был рад этому, что не смог удержаться от радостной улыбки.
Рейнекен кивнул, но не двинулся с места, а продолжил:
- Я хочу проверить, капитан, как вы справляетесь со своими обязанностями, после завершения построения полка я начну осмотр крепости с вашего бастиона.
Морис увидел по озадаченным лицам остальных офицеров, что дело принимает серьёзный оборот, но только пожал плечами. То, что этот зануда начнёт к нему цепляться, было понятно сразу, едва тот выговорил ему за неформенную шпагу. Вот теперь продолжит своё занудное дело. Альсандер заметил также злорадную ухмылку на мокрых губах полковника Сартиша, когда Рейнекен двинулся к нему на бастион.
Он осматривал казармы, внутренний двор и орудийные площадки с холодным надменным равнодушием, он искал, искал к чему придраться и не находил. Потому что два месяца непрерывных обязательных работ на бастионе исправили многие недочёты. Даже матросы и бомбардиры с интересом ожидали, к чему же придерётся педантичный полковник, с их точки зрения придраться было не к чему. Аппарели были подправлены, двор выровнен, орудия приведены в боеготовое состояние. Ружья в арсенальном помещении стояли в пирамидах. Рейнекен злился, потому что не находил того, за что обычно выговаривал офицерам, но ему на помощь пришёл Сартиш
- Почему вы не даёте своим подчинённым увольнительные, капитан, боевых действий сейчас не ведут, а ваши матросы и бомбардиры не имеют возможности отдохнуть.
- Они получают увольнительные, господин полковник, вас неправильно проинформировали, - возразил Альсандер
Рейнекен жестом подозвал к себе стоящего неподалёку матроса
- Когда был в увольнении?
- Третьего дня, господин полковник
Рейнекен позеленел от злости и быстро ушёл с третьего бастиона, оставив Альсандера весело ухмыляться. Лейтенант Прусет тоже довольно улыбался, он за недолгое время своей службы на третьем бастионе столько выговоров и взысканий наполучал, что даже по-хорошему завидовал своему капитану, сумевшему вывернуться из когтей полковника. Альсандер оглядел всех своих подчинённых и спокойно им сказал:
- Спасибо, братцы за службу, не подвели.
Матросы довольно загудели, это чтоб их злющий капитан сказал такое, виданное ли дело. На их лицах появились довольные улыбки. А кто-то хитро спросил:
- Так и увольнение дадите, господин капитан?
- Теперь-то, конечно, - тоже улыбнулся им Альсандер, - аврала больше нет. Разойдись.

Словом, на третьем бастионе к середине осени установилось полное взаимопонимание, спокойная дисциплина и размеренность. Чего нельзя было сказать о других. Разозлённый Рейнекен сорвал свою злость на втором, четвёртом и пятом бастионах. До шестого и первого он в тот день на добрался.
- Чёртов Альсандер,- сердито бурчал Росток, получивший сильный разнос от Рейнекена,- выслужился, я думал, что он стоящий мужик, раз ходят про него самые невероятные слухи. А он - образцовый служака. Тьфу, вот ещё с Рейнекеном за ручку здороваться начнёт и майорские погоны нацепит.
- Не ворчи, Генрих, - миролюбиво советует Освальд, - не понятно что ли, наш зануда к нему теперь всё время цепляться будет. Он сделал то, что должно делать командиру бастиона, привёл его в нормальное боевое состояние, тебе кто мешает? Иди и ты к Тотли и его инженерному батальону, пусть выделит и тебе бойцов, да своих приструни. Будет и у тебя полный парад, но силён капитан, ничего не скажешь. Такие там на третьем мордовороты собрались, что и слушать никого не желали, бедолагу Прусета в упор не замечали, даже капитан Верт, бедняга, сбежал от них в отставку.
- Он их предупредил, что кто слушать его команд не станет, то убьёт одним ударом,- засмеялся лейтенант Фогарти, всегда всё знающий, - Николя рассказал, что даже у него колени дрожали от тона, которым Альсандер разговаривал и ними.
К октябрю Альсандер всех своих сослуживцев уже рассмотрел. Потому что привычка наблюдать, сопоставлять, сравнивать и осторожничать никуда от него уже не делась. Лейтенант Прусет нравился ему своей скромностью и интеллигентностью, он жил в Пригорье. Но в отличие от многих офицеров имел дом в собственности и даже была у него в доме кое-какая прислуга. При доме у Николя была даже конюшня, в которой стояла чистокровная андалузская кобыла- предмет зависти всех офицеров Солона.
- Я бы и снимал жильё, - краснея от неловкости, объяснил он как-то, - но матушка очень настаивала. Я и согласился, раз ей так спокойнее, то мне не трудно. Да и удобно, что и говорить.

Николя в отличие от других лейтенантов был состоятельным человеком, его отец – барон Прусет владел большим поместьем в Междуречье, держал конезавод и был известным среди всех лошадников Мореи человеком.  Но Николя отчего-то выбрал карьеру военного инженера, и Альсандер подозревал, что всему причиной был подвиг его старшего брата. Два совсем юных унтер-офицера на его бастионе были ловкими безмозглыми мальчишками, которых даже опытные матросы учили уму- разуму. Оба были отчислены из военных корпусов за плохую учёбу и отправлены на службу в Солон. Александр Фицен был немного повыше ростом и понахальнее, а Пьер Слётан поленивее и медлительнее, но оба сразу же гордо задрали нос среди своих же собратьев унтер-офицеров от того, что их командиром оказался знаменитый Альсандер. Смотрели они на него с подобострастием, сразу кидались исполнять его приказы с излишним рвением. Они иногда осторожно интересовались у него событиями смуты, и Альсандер понимал, что они тоже мечтали попасть в «ночные охотники». Умерил он из резвую дурь короткой фразой:
- Устав нарушать станете, я вас выпорю, деликатничать не буду.
Оба переглянулись и кивнули.

Вообще молодых офицеров в крепости было большинство. Немного старше были капитаны и майоры. Понятно было, что Рейнекена раздражала эта молодая весёлая компания, к которой с удовольствием присоединялись даже возрастные Освальд и Букре. Они оба были артиллеристами и командовали артиллерийскими батареями, Освальд на первых трёх, а Букре на четвёртом, пятом и шестом бастионах. Освальд Альсандеру нравился своей открытостью и доброжелательностью. Он никогда не кичился своим более высоким званием, тем более, если в кабачке у Марты они собирались большой шумной компанией. Он к этой компании со временем и присоединил бывшего по первости одиночкой Альсандера. Вильям Освальд был не на много старше Мориса и взгляды на жизнь у них совпадали. А вот майор Букре был вообще самым старшим их офицеров, он уже давно обзавёлся семьёй, у него подрастали два сына, он иногда толковал о том, что скоро отдаст их в военно-морской корпус. В их компании он бывал редко, но всегда присоединялся с большой охотой. Капитан Патрик Исиан был самым любопытным, он всё о всех знал, каким-то непостижимым образом он знал и городские сплетни. И всегда их пересказывал с готовностью. А Фогарти был очень шумным и весёлым, но тоже всегда был в курсе всех солонских происшествий. Любил он побалагурить и похабно поёрничать, любил выпить, а в подпитии, любил позадирать других офицеров или, не дай бог, моряков. Но пока об этом Альсандеру только рассказывал Николя Прусет, и в драке Альсандер ещё Фогарти не видел, словом, был Фогарти настоящим повесой.

Никак не складывались отношения у Альсандера с офицерами с четвёртого бастиона. После выволочки и взыскания Ростоку от полковника Рейнекена, капитан считал Мориса служакой и думал, что Альсандер стремиться завоевать благосклонность Рейнекена. От этого Росток, а вместе с ним и его офицеры смотрели на Альсандера косо. А капитан Гленн, командовавший вторым бастионом был откровенным пьяницей и бретёром. После вечерних возлияний он появлялся поутру бледный с дрожащими руками и до середины дня еле ворочал языком, потом приходил в себя, зверел на своих солдат за нерасторопность и гонял всех чуть не до глубокой ночи. А остальную половину проводил в кабаке, там он пил, сквернословил и дрался. Гленна в Солоне узнавали, он спускал в кабаках не только жалование, но и доходы от своего поместья, расположенного совсем неподалёку. Бывало, он отправлялся туда, чтобы навестить матушку, и по возвращении его было не узнать в элегантном, ухоженном офицере, но очень быстро всё возвращалось на круги своя. В общем, ничего необычного в той компании, которая Альсандера теперь окружала не было. Всё было, как всегда. Люди, как люди.