Детство в Ростове

Моё детство прошло в Ростове-на-Дону. В этом городе родился папа и жила вся его многочисленная родня.
Маму папа привез  с Урала, из маленького  провинциального городка. Всю ночь упрашивал бабушку, чтобы дала согласие на их брак. Так и увез маму в одном платье. Она была белокожей голубоглазой блондинкой, а папа – смуглым брюнетом с синими глазами. Не высокий, но с идеальной фигурой. И в старости он оставался стройным. Ничего удивительного, ведь он любил спорт, путешествия, вином не увлекался, памятуя, как погубил себя этим его отец, мой весёлый дедушка –донской казак.
У папы были обширные интересы: музыка, домашний кинотеатр с узкопленочными музыкальными кинофильмами. Во дворе он разводил цветы, устраивал красивые клумбы. Росли у нас: душистый табак, петунья, ночная красавица, канны, анютины  глазки и много других цветов. Мама роптала, что негде посадить лук и укроп. Жили-то очень бедно : картошка, солянка из кислой  капусты, супы… Из экономии мама бесконечно пекла: и пирожки, и пироги, иногда баловала нас пельменями. Лучше мамы в Ростове их не делал никто. Ведь это были  настоящие уральские пельмени. Мясо тщательно выбивалось в «комариную ножку». Пельмени делались маленькими и после варки должны были  съеживаться. Это уже был «знак качества». Как мама всё успевала? А была еще школа, ученики и кипы тетрадей, с которыми она сидела до ночи.
Подарки от родителей категорически не принимала. На 8-е Марта нам опускали их через забор. Дополнительные занятия были бесплатными. Дети и родители маму очень любили. Она была добрая, весёлая и прекрасная рассказчица. Учительская зарплата была маленькая,  приходилось экономить и всячески изворачиваться. На праздники приготовлялись тортики. К ним заранее приберегались продукты, а мы не должны были на них посягать. Любили гостей, нам нравилось, когда они у нас ночевали. Жили в небольшом домике на улице Горького. Был дворик, а дом осеняла большая акация. Папиными стараниями везде благоухали цветы.
Одевались, конечно, очень бедно. Но мама старалась хоть к 1-му Мая сшить нам новые платьица и справить сандалики.  С разноцветными шариками м в новых штапельных платьицах и сандаликах мы казались себе принцессами. С радостью ходили  на демонстрацию и были веселы и счастливы. Игрушек покупалось очень мало, зато вовсю работала фантазия. Я любила играть в кукольный театр и в «школу». Там у меня были хорошисты и «хужисты». Любимой подружкой была Таня, очень высокая и красивая девочка. Как мы с ней дружили!  Интересы полностью совпадали. Но Танечка была лучше и воспитана меня, из очень интеллигентной семьи. Они жили в крошечной квартирке впятером:  мама, Таня, бабушка, прадедушка и прабабушка. Кухонькой служил застекленный балкончик. И ничего, жили тихо и очень дружно. Я любила у них бывать. Нам тоже выделяли маленький уголок для игры в «школу». Стенка шифоньера служила доской, за что нам частенько попадало. На окне у Тани красовались банки с вареньем. Варили его в те времена очень густым, холодильников не было, а вентилятор являлся роскошью. Танина семья тоже отмечала праздники. Магазинным тортом угощать было не принято: всё должно было быть домашним.
А на нашем столе в праздники красовалась утка с яблоками, холодец, винегрет, домашние тортики. Стояли наливки из тёрна и вишни. Пили мало. Всё больше шутили, читали стихи, разыгрывали сценки, танцевали вальс и фокстрот. Детей усаживали отдельно от взрослых:
- «У девушек уши золотом завешаны»,  - строго говорила бабушка.
Гостям с собой для их деток передавали тортики и конфеты. А мы упрашивали гостей  ночевать у нас. Всегда было интересно и весело. Частенько папа «под занавес» показывал кинофильмы. Так что впечатлений у гостей было очень много…
Дома была печка. Папа топил её углём и называл «малютка». А уж как растопит, зовет с гордостью;
- Лёлик! Посмотри, как малютка разбушевалась». В морозы мы любили возле неё собираться. Уголь был дорогой, его всегда не хватало, и мы лепили из  угольной пыли «катушки». Моей обязанностью было утром  выгребать жужелицу и пепел, трусить половики. Умела варить супы, жарить картошку на электроплитке летом. И только от моих «десертов»  все упорно отказывались, что меня ужасно обижало.
Будучи маленькой, всюду бегала за сестрой. Меня называли «хвостик» И только с появлением подружки Тани, «хвостик» отстал.
Воду мы носили вёдрами из соседнего двора. Было это далековато, а воды требовалось много. Все удобства находились во дворне, там же была собачья будка, где обитал Рекс. Тогда собаки были во многих дворах. На калитках красовались надписи: «Осторожно, злая собака». Рекс был умница. Нужно было бросать ему по одному кусочку чего-либо.  Ловил налету, а по-другому есть не хотел. В домах было принято иметь графин с кипяченой водой. Он всегда стоял в центре стола. Картины вешали тогда с наклоном. Папа преподавал в школе географию. Домой любил приносить вкусные гостинцы, и говорил, что они от зайчика. Живописно изображал – как зайчик замёрз, как дрожали лапки, а он нам с сестрой передавал сладости. Мы так полюбили этого зайчика, что уже, будучи большими, просили папу рассказывать про зайчика и верили этой сказке. Гостинцы тогда казались еще вкуснее.
Любил папа лечить и ухаживать за больными. Тут тебе столько внимания: и горячее молочко с мёдом и содой, и всякие микстуры.
Папа частенько водил нас в цирк. Он находился в конце нашей улицы. В антракте баловал пирожными и ситро. Цирк мы все очень любили, что даже своих кошек пытались дрессировать. Была только одна кошка, дрессированная сама по себе, без наших стараний. Была необыкновенно умная. Мои дрессировки закончились плачевно- укусил Рекс. Пришлось делать уколы.
Ростов мы очень любили. Тогда это был большой, чистый и красивый город с множеством зелени и деревьев. В пригородах росли абрикосы  – дичка.  Их в Ростове называют – жердёлы. Росли также на окраинах райские яблочки, маленькие и очень красивые. А какое из них варенье!  Баклажаны мы называли синенькими. Борщ варили по-ростовски, со старым салом. В Ростове было в то время изобилие речной рыбы: лещ, тарань, чехонь, рыбец, донская  селедка. Вкуснее донской селедки я ничего не ела. Раков было очень много. Мы иъ любили. Дон тогда был чистым и красивым. А Старый базар изобиловал продуктами и овощами. Было принято торговаться.  Там можно было купить всё на свете и недорого. А арбузы, дыни были Ростовские. Мы их даже солили в бочках. Деликатес!
Когда уехали в Крым, очень скучали по Ростову. Лет тридцать не могли привыкнуть к Ялте. Снился ростов и его улочки, огромный Гор-сад весь в цветах. А сколько там было всего: и летняя эстрада, и кинотеатр, качели, молочные кафешки. Все недорогое, натуральное. А мороженое какое!  Я уже никогда нигде такое не пробовала. Особенно Ростовский Пломбир. Самое главное -  там остались любимые друзья. родня, школа, дядя Ваня – папин друг…
Ростовчане – народ очень хороший, душевный. А от маминых учеников ещё долго приходили письма и открытки.  Адрес постоянно путали, но все письма всегда попадали к маме. Она и в Ялте вела общественную работу. В той нашей жизни было еще очень много интересного, смешного и трагического. Может, и напишу ещё в другой раз... 




             ТАЛАНТЛИВЫЙ ПОЭТ
Я уж и не помню, как мы познакомились, наверное, на каком-то литературном вечере. Меня потрясло, какие были у Валеры пронзительные стихи, и как он их читал. Очень темпераментно и выразительно. Мы бесконечно просили его читать свои стихи. Невысокого роста, коренастый, внешне походил на немца, очень стеснительный, постоянно опускал глаза.
В личном плане ему не везло. Он был искренним и не умел притворяться. Все боли мира пропускал через себя. Другом был замечательным, надежным и очень добрым. Нежно любил свою старенькую мать и заботился о ней. С Валерой было интересно общаться. Казалось, что знаешь его сотни лет. Талантливым был необычайно, знал это, но по скромности не выпячивал себя. Литературный вкус имел безупречный, был начитан, но, повторяю, очень скромен.
Когда с ним случилась беда (сгорела квартира и в пожаре погибла мама),  он очень страдал. Мы пригласили его к себе жить. А времена были тяжелые. Зарплаты не платили. Питались скудно.  И мы старались утешить наших друзей домашним угощением. Обожали всех кормить. Выручались пирожками. Мука была недорогая. В этой нужде я научилась виртуозно готовить из «ничего».  В то время мы уже пришли к вере и ходили в Храм. Валера тоже решил принять крещение и успел один раз исповедоваться.
Я распределяла «вкусности» всем поровну. Их, конечно. Было немного. Валера это заметил. Вдруг он стал приносить деньги, небольшие. Вынимал из кармана скомканные гривны и клал на стол со словами:» Ой, мало, надо бы еще». Оказывается, он собирал бутылки и сдавал их.
У него тогда с работой не ладилось, как и у всех нас. Времена были такие. Тогда он не выпивал. Но какая-то компания все же соблазнила его. А водка оказалась отравленная…
Помню, он передал нам из больницы, чтобы о нем мы не беспокоились. Но, все же, не выжил. Как жаль! Он был тогда в расцвете сил. Да и человек-то был очень хороший. Ему можно было рассказать о себе всё. Он так тонко всё понимал.  Я даже не представляла, как сильно буду о нем горевать. Близкие боялись говорить мне о его смерти. Долго саднила во мне эта рана. Валера был незаменим и неповторим. 
А листочки со своими стихами он доверил нам, боялся потерять. О публикации стихов он даже не мечтал. Да и мы не верили в это.  Но все же, нам удалось их издать в память о нем.
СВЕТЛАЯ ЕМУ ПАМЯТЬ.