О последней любви в жизни Бунина и Тютчева

Эссе. Жанр литературы, отражающий подчёркнуто
                индивидуальную позицию автора, не
                претендующего на истину в последней
                инстанции.



                1

     Иван Алексеевич Бунин после эмиграции в 1920 году жил на юге Франции

  в городе Грассе, недалеко от Канн, со своей невенчанной женой Верой

  Николаевной Муромцевой. Они познакомились в декабре 1906 года. Ей было 25 лет,

  Бунину - 36. Узаконить свои отношения они тогда не могли, поскольку бывшая

  жена  Бунина не давала развода. И только в 1924 году они обвенчались, и Вера

  Николаевна стала носить двойную фамилию: Муромцева - Бунина.



    Этого июльского дня И. Бунин уже ждал. Прошлогодняя поездка на фестиваль

  лирического искусства в г. Жуан - ле - Пен оставила приятное впечатление как

  от встречи со старыми,  уже хорошо знакомыми поэтами, так и от знакомства с

  новыми, которые, как оказалось, его уже знали. Это было приятно обеим сторонам.

 

    Иван Алексеевич Бунин уже был хорошо известен своим творчеством не только

  в эмигрантских кругах. Его повести и рассказы с удовольствием и интересом

  читала, без преувеличения можно сказать, вся Европа. Его редкостный талант

  был уже виден даже рядовым читателям, но до Нобелевской премии по литературе

  было ещё очень далеко.



    В последнее время, да и во все предыдущие годы ему не давали покоя отношения

  читателей к его поэтическому творчеству. Его стихи читали, хвалили, но с такой

  безучастностью, что Бунину спокойнее было бы, если бы они просто молчали. Он не

  находил причины для такого холодного отношения читателей  к его поэтическому

  творчеству. Но он никогда не забывал и "комплимент", сказанный авторитетным,

  широко известным тогда В. Брюсовым в 1907 году: "Стихи Бунина, в лучших вещах,

  отличаются чистотой и ясностью чеканки. Но, если можно так выразиться, это -

  ветхозаветный стих ... В общем его стихи , лишённые настоящей напевности, живут

  исключительно образами, и при их отсутствии, обращаются в скучную прозу". Эту

  оценку В. Брюсова своего творчества, Бунин знал наизусть.



    Не отставали от Брюсова и другие творцы - коллеги. В. Набоков указал, что

  поэзия Бунина - "забава человека, обречённого писать прозой". Н. Гумилёв тоже

  отличился в формулировании оценки бунинских стихов: "В них всё понятно и ничего

  не прекрасно. Наблюдательность без увлечения наблюдаемым". А. Блок, при не

  скрываемом восторге  некоторыми стихами Бунина, всё же отмечал и их отдельные

  недостатки: "Грешно заставлять петь свою свежую лирическую душу, когда она не

  хочет петь".



    Эти замечания коллег у Бунина вызывали недоумения и огорчения. Однажды он

  в дневнике записал: "Перечитал(...) свои "Избранные стихи". Не постигаю, как

  они могли быть не оценены". Ему казалось, что он вкладывает в поэтическое

  творчество всё своё старание, всё умение и желание написать очередной стих

  лучше предыдущего. Но дело было в чём-то другом. Ведь отношение читателей

  оставались неизменными, волнующими его. Вскоре он узнает о настоящей причине,

  мешающей читателям полюбить и поэтическое его творчество, как они любят его

  прозу.


                2

    А сейчас он готовится к поездке, где, как и в прошлый раз, встретит уже

  хорошо знакомых поэтов и друзей. Но для него главное - это услышать голос

  подрастающего поколения поэтов, увидеть  их творческие достижения, их амбиции и

  талант. После фестиваля  оставшееся до отъезда время он решает посвятить отдыху

  на роскошном песчаном пляже в курортной зоне города Жуан - ле - Пена,

  расположенного в живописной бухте Средиземного моря.



    Вера Николаевна в этот раз не смогла поехать вместе с Буниным из-за

  лёгкого недомогания. Скорее всего, так выстраивались звёзды, управляющие

  бунинской судьбой. Именно в этот день, после окончания фестиваля, часть его

  участников отправилась на пляж. В этой группе случайных людей оказалась и

  Галина Кузнецова, молодая писательница - прозаик и поэтесса - тоже эмигрантка,

  проживавшая с мужем Д. Петровым в гостинице Парижа. В этот же день Бунин и

  познакомился с ней.



    Через несколько недель Галина бросает мужа и поселяется в отеле, недалеко

  от дома, в котором проживала семья Буниных. До весны 1927 года они встречались

  в этом небольшом отеле, не догадываясь, что их уже "засекли" и старательно

  "вели" любопытствующие эмигранты, распространяя дозированную информацию со

  словами "якобы", "как будто", "будто бы", щадя душу и сердце Веры Николаевны,

  к которой не только соседи, но и остальные эмигранты, относились с особой

  симпатией и теплотой, зная о её не только блестящей родословной, вызывающей

  глубокое уважение, но и о её порядочности и благородстве, не совместимых с

  супружеским предательством, бросающим досадную тень на семейные отношения.



    Весной 1927 года Бунин пригласил Кузнецову поселиться в их доме. Веру он

  убедил, что их отношения с Галиной -  это отношения учителя и ученицы, так как

  Кузнецова к своим двадцати семи годам уже публиковалась и её творчество

  вызывало интерес читателей. Вера поверила  или, скорее, притворилась, что

  поверила в сказанное им. Как бы там ни было, но с весны 1927 года Кузнецова

  стала членом их семьи.


                3

    Небольшое отступление в повествовании от темы позволит нам в какой-то мере

  лучше уяснить обстоятельства происшедшего. Так вот, стало аксиомой, что черпать

  вдохновение из одних и тех же глаз до бесконечности невозможно. Ведь управлять

  состоянием привыкания нам не дано небесами. И сам источник вдохновения начинает

  со временем мелеть. Истощение его - дело времени. А время работает против

  творца. За двадцать лет супружеской жизни Бунин исчерпал до дна своим

  творчеством имевшие, ярко выраженные достоинства Веры Николаевны, и на вопрос

  друзей относительно любви к ней ответил, что разве можно любить свою руку или

  ногу и прочее. Возникает вопрос, откуда же творцу тогда брать вдохновение, если

  он последние годы находится в чужой стороне, окружён не всегда доброжелательной

  публикой, углубляющей ностальгические чувства и возбуждающей страстное желание

  вернуться домой. Источник вдохновения, бесспорно, имеет решающее значение, но

  также бесспорно и то, что женское обаяние и красота были и есть источником

  надёжным, проверенным временем, и всегда остававшимся беспроигрышным.



    Сложно сейчас что-либо утверждать с уверенной определённостью. Но появление

  в семье Буниных Г. Кузнецовой весной 1927 года, возможно, всё же сыграло свою

  вдохновляющую роль. В июне того же года Бунин начинает писать свой, ставший

  потом широко известным  роман "Жизнь Арсеньева". Через два года четыре книги

  этого романа были закончены. А через четыре года, в декабре 1933, за это

  произведение Бунину была присуждена Нобелевская премия по литературе. Сыграло

  ли в этом творческом подвиге Бунина появление в их доме Кузнецовой или нет,

  сказать однозначно уже невозможно.


  Примерно через  два с половиною года проживания Галины в семье Буниных Вера
 
  Николаевна в октябре 1929 года записала  в дневнике: "Идя на вокзал, я вдруг

  поняла, что не имею права мешать Яну (так  ласково она называла Ивана

  Алексеевича - В.Г.) любить кого он хочет, раз любовь его имеет источник в Боге.

  Пусть любит Галину...- только бы от этой любви было ему сладостно на душе".



    Выходит, что Вера Николаевна не заблуждалась относительно чувств Бунина к

  Кузнецовой. А вот о чувствах Галины - однозначно сказать нельзя. Ну, во-первых,

  Бунин был женат. Во-вторых, он был старше Галины на тридцать лет. В-третьих,

  быстрый и спонтанный уход её от мужа наводит на неоднозначное понимание её

  поведения. То есть, она либо должна была иметь веские причины для такого

  жизненного виража, заручившись чьей-то гарантией благополучной жизни в будущем,

  либо рассчитывала только на свои силы при создании этого приятного для себя

  будущего. Но, как станет известно, никаких обещаний и гарантий Бунин ей не

  давал. Следовательно, Кузнецова рассчитывала только на свои собственные силы.



    А силы её были немалые. Наряду с её молодостью и выраженными задатками

  писательницы, что роднило их  души, она обладала врождённым чувством

  артистического таланта и, при необходимости, умело применяла этот дар. Вот как

  раз посредством этого дара она собиралась, как тараном, разрушить семейную

  крепость Буниных  и стать полноправной хозяйкой в этом доме. "Лавры" подруги

  Бунина уже не удовлетворяли её честолюбивых чувств. Конечная цель её стараний

  - это  стать  его женой и завладеть богатым творческим наследием в конечном

  счёте. Ведь разница в возрасте в тридцать лет подогревала эту коварную мечту

  и делала её заманчиво возможной.



    К этому времени литературная популярность Бунина была весьма высокой.

  Поговаривали даже о возможном присуждении Нобелевской премии одному из двух
 
  писателей : то ли Бунину, то ли Мережковскому. И Кузнецова это прекрасно

  осознавала, что  и послужило дополнительным стимулом к реализации дерзкого

  замысла. А что  касается её артистических способностей, то о них, при желании,

  можно было бы написать целый рассказ.



    Кузнецова этим талантом воздействовала и на Веру Николаевну, и на Бунина,

  периодически ошеломляя его притворным стремлением оставить их дом, уйти из-за

  периодически осложняющихся отношений с Верой Николаевной, которая, судя по

  всему, легко разгадывала завуалированные козни Кузнецовой и, естественно,

  реагировала на них, о чём Галина напишет в своём дневнике не указывая,

  разумеется, причину такого возбуждённого состояния Веры Николаевны.



    Знающие Галину люди характеризовали её как безропотную, послушную, покорную

  молодую женщину, обладавшую даже притворным заиканием, когда это было в её

  интересах, что, по словам И. Одоевцевой, получалось у неё очень мило. В своём

  дневнике, опубликованном в 1967 году, Кузнецова ,возможно, даже сама того не

  не осознавая, раскрыла свои действия, которые разумное человечество давно и

  лаконично уже сформулировало так: "Капля воды камень точит". Она подробно

  описывает каждую "каплю" своего старания с целью реализации задуманного.



    Например, то они с Буниным уходили вечером купаться, то обсуждали в саду

  последние главы "Жизни Арсеньева", то закрывались на ключ в его  спальне, и он,

  утешая её, гладил по головке, когда она, бывало, вдруг расплачется по какому-
 
  то пустяковому поводу (артистизм в действии - В.Г.). И таких уединений не

  сосчитать. За неполных семь лет жизни в семье Буниных  Галина, можно со всей

  определённостью утверждать, тенденциозно подтачивала семейные отношения, чтобы

  добиться своей цели. Вера Николаевна понимала всю неестественность сложившейся

  ситуации. Говорить о наивном восприятии Веры Николаевны происходившего в семье

  не приходится. Это была на редкость, как уже говорилось, благородная личность,
 
  тонко чувствовавшая и научившаяся  за двадцать лет  супружеской жизни понимать 

  все, даже завуалированные движения бунинской души, поскольку  уже давно
 
  растворилась в нём и жила этим. Именно эта, неестественная ситуация в семье,

  углубляла её страдания, угнетала состояние её духа, унижала её  прекрасную
 
  светлую душу, занозой язвила её изболевшееся, преданное Бунину сердце.


    Реакция Веры Николаевны, правда косвенная, описана самой Кузнецовой в её

  дневнике. "Я часто думаю о ней (!). Есть одна Вера Николаевна, милая, добрая,

  сердечная, с которой приятно было разговаривать, и есть другая - которая

  воспламеняется из-за всякого пустяка и с которой быть особенно человеку

  нервному, физически тяжело". Кузнецовой следовало бы продолжить запись словами:

  "Уже начинаю делать заметные успехи в деле реализации своего подлого замысла".

  Кузнецова, приняв окончательное решение всё же оставить дом Буниных, рассказала

  ему о результатах своей кропотливой работы по определению причин непопулярности

  его стихов среди читателей. Её исследование бунинского творчества заслуживает

  внимания даже литературных критиков. Основной причиной, остужающей читательский

  интерес к его поэтическому творчеству является его стиль написания стихов, в

  котором выражено неизменное явление отвлеченности, скрытности, "прятания" себя

  за некой завесой, чего не любит рядовой читатель, ищущий в поэзии прежде всего

  обнажения души. Об этом явлении в творчестве Бунина позже говорил и М. Бухтин,

  что в его стихах воплощён "своеобразный лирический стыд себя, стыд лирического

  пафоса, стыд лирической откровенности".


                4

    Г. Кузнецова, не реализовав задуманного, всё же ушла, после, без малого,

  семи лет жизни втроём. Она ушла к оперной певице (позднее, эстрадной) Маргарите

  Степун, с которой соединила потом свою дальнейшую жизнь до её последних дней.

  В этой связи Вера Николаевна сделала в октябре 1934 года запись в своём

  дневнике: "Галя, наконец, уехала. В доме стало пустынно, но легче. Она слишком

  томилась здешней жизнью, устала от однообразия, от того, что не писала...Ян

  очень утомлён. Вид скверный, грустен. Главное, не знает, чего он хочет. Живёт

  возбуждением, и от этого очень страдает".



    Бунин был потрясён неожиданностью печального для него финала отношений с

  Кузнецовой. Он письменно и устно просил Галину одуматься, не разрушать

  "душевную близость" с ним. Это потрясение от разрыва отношений с Кузнецовой,

  так и осталось непреодолённым. Об этом мы узнаем из записи, сделанной в

  дневнике через много лет после её ухода. А сейчас в его дневнике появляется

  запись, в которой он себя корит за нахлынувшее ослепление любовью и за своё

  бессилие хоть как-то управлять этим наваждением: "Иногда страшно ясно осознание

  до чего я пал! Чуть не каждый шаг был глупостью, унижением! И всё время полное

  безделье, безволие - чудовищно бездарное существование! Опомниться,опомниться!"



    Покорный бунинский разум отказывался признавать разрыв отношений с Галиной

  окончательным. И был прав! Периодические визиты Кузнецовой и М. Степун были

  очередной психологической пыткой Бунина. Они раздували  ещё сильнее его не

  затухающую тоску, укрепляли надежду на  возможность всё же уговорить её

  вернуться, восстановить существовавшую "душевную близость". Но Кузнецова этими

  визитами, с одной стороны, мстила Бунину за его нерешительность в проявлении

  желания разорвать отношения с Верой Николаевной и узаконить их с ней. С другой

  стороны, она тоже не теряла ещё надежды на такой исход. Кузнецова знала о 
 
  кровоточащей душевной ране и о страданиях Бунина, возникших в связи с её
 
  уходом.



    Желание  Кузнецовой всё же осуществить задуманное  мотивировалось не

  глубоким чувством любви к Бунину.  Судя по всему, вопрос о её любви к нему так

  и остался открытым. Дело, по мнению пишущего, как раз находилось в другой,

  можно сказать, противоположной стороне. Как Кузнецовой, так и её подруге

  Степун  крайне необходимо было "прибиться к берегу". Тихая и доходная гавань

  Бунина их во всём удовлетворяла не только в вопросах текущего бытия, но и

  перспективы. Его творческое наследие, признанное мировым сообществом, было

  уникальным. Дивиденды от этого духовного сокровища давали бы возможность

  безбедно существовать и радоваться жизни и негласно поддерживать любовные

  отношения с подругой. Эти визиты как бы говорили Бунину: "Определись, наконец,

  а то уйду уже окончательно и бесповоротно". Так потом и случилось. Они уехали

  в Америку, где не всегда получалось успешно решать насущные вопросы непростого

  бытия.


    Прессинг этих визитов Бунину был понятен, но разорвать отношения с Верой

  Николаевной, растворившейся в нём, было выше его нравственных сил. За время

  совместной жизни с Верой  он не только поверил, но и был искренне убеждён, что

  судьба, наконец, осчастливила его бесценным, редчайшим по своим достоинствам

  подарком ( две первые попытки создать семейное гнездо закончились полным

  фиаско). Они с Верой не только испытывали внутреннее единение, но и в духовном

  отношении обладали редко встречающимся душевным созвучием. Порой им казалось,

  что даже одно дыхание они делят  на двоих.



    А что касается отношений между Кузнецовой и Степун, то, скорее всего, они

  имели давнюю историю и возникли, вероятно, ещё до первого брака Кузнецовой с

  Д. Петровым. Ведь эти деликатные отношения не возникают спонтанно. Требуется

  какое-то время для их созревания и полного доверия в их развитии. Этот процесс

  скорым назвать нельзя. Такого рода отношения длятся годами при наличии разумных

  компромиссов. Их встречи, вероятней всего, носили эпизодический характер и были

  весьма лояльными между ними, судя по всему.



    Чуть позже Бунин запишет: "Шёл по набережной, вдруг остановился: "Да к чему

  же вся эта непрерывная двухлетняя мука? (имеется в виду 1934 и 1935гг. - В.Г.)

  Всё равно ничем не поможешь! К чёрту, распрямись, забудь и не думай!". А как

  не думать?...Всё боль и нежность". Есть ещё одна запись, подтверждающая факт

  происходивших непрерывных бунинских страданий. В 1942 году он записал"...И всё

  тоска, боль воспоминаний о несчастных вёснах 34, 35 годов, как отравила она мне

  жизнь - и до сих пор отравляет! 15 лет!...".

                5

    Эти драматические события в семье Буниных напомнили пишущему похожую драму,

  происходившую в семье великого поэта и одного из умнейших людей России той

  поры Фёдора Ивановича Тютчева. В этих похожих историях запечатлено глубокое,

  оставшееся непреодолённым страдание их участников, вызванное прекращением ( по

  разным причинам ) душевной близости с людьми, в своё время глубоко

  взволновавшими их. Запечатлён также не часто встречающийся пример

  самоотверженного супружеского подвига женщин во имя  сохранения семейных

  отношений, верности семейному долгу. С волнением узнаёшь об их способности и

  умении оставаться преданными до конца, не смотря на непосильные моральные

  испытания, ложившиеся на их хрупкие плечи.



    Попытаемся вчитаться и убедиться в похожести этих драматически-трагических

  историй в жизни великих творцов, оставивших глубокий духовный след не только

  в России, но и за её пределами. Заслуги И.А. Бунина  общеизвестны. А вот о

  заслугах Ф.И. Тютчева знают не все. Например, его "Весенняя гроза", которую

  Фёдор Иванович любил в начале мая, вошла во все хрестоматии мира. А его весь,

  так называемый "денисьевский цикл" стихотворений возведён в ранг Мировой

  любовной лирики.


    В отличие от бунинской истории  Тютчев в течение четырнадцати лет встречался

  со своей возлюбленной (ровесницей его дочери) Еленой Денисьевой на съёмной

  квартире и даже имел детей. Но со своей женой, Эрнестиной Тютчевой, не

  разводился, поскольку безмерно дорожил ею и не терял трепетности своих чувств

  к ней. Своё преклонение перед женой он выразил в стихотворной форме.

          Не знаю я, коснётся ль благодать,

          Моей души БОЛЕЗНЕННО-ГРЕХОВНОЙ.

          Удастся ль ей воскреснуть и восстать,

          Пройдёт ли ОБМОРОК ДУХОВНЫЙ?

          Но если бы  душа могла

          Здесь, на земле найти успокоенье,

          Мне благодатью ты б была -

          Ты, ты, моё земное Провиде'нье (бог, высшее существо - В.Г.).

  После смерти  Е. Денисьевой в возрасте тридцати шести лет от скоротечной

  чахотки, Тютчев был неутешен, как и Бунин после ухода  Кузнецовой. Страдание

  Тютчева углубляло сознание того, что он, по большому счёту, виновен в её смерти

  Ведь Денисьева после рождения детей просила его узаконить их отношения. В то

  время ( 19-й век ) сожительство безжалостно презиралось обществом, что

  углубляло её моральное страдание и ускоряло процесс течения болезни. Её все

  покинули. Даже родной отец, раздувавший эту историю, отвернулся от неё.



    Тютчев не скрывал  своей  скорби. Старшая дочь поэта говорила, что отец был

  в состоянии, близком к помешательству. Ведь горе его, углубляясь, перерастало

  в отчаяние. Дочери и друзья, видя его страдания, уговорили Тютчева сменить на

  время обстановку и съездить хотя бы в Ниццу. Но поездка почти ничего не дала

  ему. О чём он,  с горечью в душе, написал в своём, ставшем широко известным

  стихотворении, вошедшем в так называемый "денисьевский цикл".

          О, этот Юг, о, эта Ницца!..

          О, как их блеск меня тревожит!

          Жизнь, как подстреленная птица,

          Подняться хочет - и не может...

          Нет ни полёта, ни размаху -

          Висят поломанные крылья,

          И вся она, прижавшись к праху,

          Дрожит от боли и бессилья...

  Якову Полонскому он написал: "Друг мой, теперь всё испробовано - ничто не

  помогло, ничто не утешило, - не живётся - не живётся - не живётся...Даже некуда

  и приютить своего горя". В это тяжёлое для Тютчева время  Эрнестина проявила

  высшее качество человеческого благородства и милосердия. Это она, в ответ на

  подстрекательское нашёптывание отдельных "доброжелателей" об истинных причинах

  страданий Тютчева, сказала такие необычные в её положении слова: "Его скорбь

  для меня священна, какова бы ни была её причина". Посрамлённые силой духа

  Эрнестины и её преданностью семейным отношениям "радетели моральной чистоты"

  тут же растворялись среди людей.



    Важно всё же подчеркнуть немаловажный факт: ни Бунин, ни Тютчев даже мысли

  не допускали о  разводе. И не потому, что помнили мудрую поговорку,  что "коней

  на переправе не меняют", а потому, что не переставали ощущать внутреннее
 
  единение с жёнами. Эту мысль хорошо подтверждает следующий пример. Однажды, в
 
  разгар невыносимой семейной драмы "жизни втроём", когда моральные силы Веры
 
  Николаевны уже были на грани истощения, она, с трудом сдерживая волнение, и со
 
  слезами на глазах,  спросила Бунина: "А ты рад, что я   родилась? Может быть,

  лучше было бы не родиться?". "Очень рад, - ответил он, - да с кем бы я мог

  прожить жизнь, кроме тебя...Ни с кем!". Эрнестина тоже не раз слышала от
 
  Тютчева  о его чувствах  к ней не только в стихотворной форме. Он с искренней

  откровенностью признавал её подвиг жены, подвиг дела её любви, подвиг верности

  семейному долгу. Прочитав в стихотворении "Не знаю я, коснётся ль благодать..."

  признание Тютчева, адресованное Эрнестине, хочется просто помолчать! Всякие

  осуждающие потуги здесь, также неуместны, как и пафосное утверждение, что день
 
  неизбежно смениться ночью.



    Возникает желание, после всего услышанного и понятого, поклониться им обеим

  за супружеский подвиг во имя сохранения и укрепления семейных отношений, за их

  верность присяге, данной небесам при венчании, за их самоотверженную

  преданность, преданность, идущую до конца. Вера Николаевна в своём завещании

  просила похоронить её у ног Бунина. Эрнестина Тютчева в течение двадцати лет

  после ухода Фёдора Ивановича в мир беспредельной вечности продолжала хранить

  чистоту не только чувств, но и помыслов к нему. За несколько десятилетий

  супружеского проживания с Тютчевым у неё сформировалось и окрепло чувство

  непритворной любви к нему.  Она, про себя, называла это чувство святым.

  Ей и в голову не приходило желание разбавить эту святость чувствами случайных

  встреч.

                6

    Возвращаюсь опять к Г. Кузнецовой. Её предали собственные глаза. Уже давно

  человечество подметило существующую ярко выраженную зависимость между

  состоянием психики человека и его глазами. Не мудрствуя лукаво, оно весьма

  лаконично сформулировало эту зависимость: глаза - это зеркало души человеческой

  И это не просто слова. Художник М. Нестеров, как никакой другой творец, в своих

  полотнах придавал выражению глаз своих персонажей особое значение, передавая

  через них различные чувственно-эмоциональные состояния их психики. Именно по

  глазам человека можно с достаточной степенью полноты определить  его характер .
 
  Когда человечество  поняло  предательскую роль своих глаз, оно стало

  придумывать  различные   уловки, скрывающие "словоохотливые" глаза от

  любопытствующих собеседников, тем  самым затрудняя им возможность разгадать,

  расшифровать и понять его психику.



    Одни это делают весьма мастерски, пряча взгляд заученным приёмом, например,

  наклоном головы набок, не давая собеседнику возможности сосредоточится в оценке

  и понимании психики визави. Другие  скрывают его за ширмой притворной
 
  весёлости, отвлекая собеседника от его пристальности. Но чаще всего - это
 
  умение  лавировать взглядом, не давая возможности не только понять, но и

  полноценно сформулировать мнение о себе. Только увидев глаза Кузнецовой на

  фотографии 1934 года, автор  живо представил всю глубину той драмы, которая 
 
  разыгрывалась в  семье Буниных. Её глаза выражали  взгляд  уж, во  всяком
 
  случае, не покорной  женщины, как характеризовали знавшие её, а взгляд властной
 
  женщины, излучавший решимость не только добиваться реализации задуманного, но

  и готовность повелевать достигнутым. В этом можно убедиться, посмотрев её

  фотографию в интернете в год ухода из семьи Буниных, т.е. в год 1934.
       

    Поза головы Галины, склонённой набок, вводила в заблуждение  окружающих при

  определении реального состояния её психики. И хотя  она оказалась бессильной

  в разрушении семейной крепости Буниных, зато однозначно смогла вписать своё

  имя в историю, став  последней любовью Бунина, первого русского лауреата

  Нобелевской премии по литературе. Кстати, в Стокгольм, в декабре 1933 года за

  этой премией они ездили втроём. Умерла Галина Кузнецова в 1976 году и была

  похоронена  в той же могиле, что и Маргарита Степун. Исчезла не только душа,

  но и земной след этой женщины. Из-за неуплаты потомками стоимости ежегодной

  аренды, найти её могилу сейчас не представляется возможным.



   г. Смела
     2021г.