Монастырь в горах

Было это в конце девяностых годов. После многих искушений пришла я к православной вере. Дорогих наших родителей уже не было с нами. И остались  мы с сестрой вдвоём. Брат жил тогда в России. Появились у нас и верующие друзья. А нам нравилось принимать гостей, заботиться о них. У нас можно было вкусно и сытно поесть, переночевать и даже пожить. Люди чувствовали себя свободно, непринужденно.
 С одним своим юным другом, который и привел меня к вере, поехала я в монастырь Космы  и Дамиана. Это очень живописное место в Крымских горах. Тогда я еще мало что понимала в православии, хотя и была начитана, и вообще много о себе воображала. А тут - столько открытий! И настоящая психология, понимание которой никаким образом не дает светское образование.
Оказывается, школа и ВУЗ этого-то самого образования не дают, а дают сумму определенных знаний, т. к. образование – понятие сугубо духовно-нравственное. От слов  - Образ Божий. Да-да, тот самый идеал, но в смысле духовном. То есть, мы должны стремиться, упрощенно говоря, стать лучше, побороть с помощью Божьей,свои пороки и страсти. Эрудиция ведь не делает нас добрее, а только «утончает» наши пороки. Вы скажете:
 - А зачем нам быть добрее? Какие есть – такие есть.
Господь, конечно. дал свободную волю, а образовываться-то мы должны сами. Тяжело. А выхода другого нет. Иначе - нелюбовь к ближним, эгоизм, равнодушие, жестокость. У всех нас эти грехи есть… И войны – и в семье, и в мире. Вот такая простая логика. И все эти драгоценные истины были отняты у нас и сокрыты…
… Так вот. Приехали мы в монастырь. Встретили нас тепло и радушно, дали послушания, определили на ночлег. Вечером побывали на монастырской службе. Было очень благодатно. Красотища, конечно, дух захватывает! Сосны, воздух, горы, речка с хрустальной водой. Приехала я налегке: во всём летнем и в туфельках на каблучке. Да разве я знала, что задержусь на целое лето? А в горах ночью очень холодно, даже летом.  Простые башмаки со временем нашлись, нашлась и теплая жилетка.
В трапезной как раз некому было готовить, и я взялась за это нелегкое послушание. Работали еще с одной женщиной по очереди.  Пища готовилась в основном постная. Магазинов в горах не было, поэтому  не было и рыбы, обходились консервами, да и то не часто. Овощи, крупы, яйца, постное масло. Из всего этого надо было ухитряться вкусно и разнообразно готовить. Ну что ж: любишь ближнего – старайся. Кастрюли на кухоньке были ведерные, т. к. частенько приезжали паломники. Донимали нас козы – неисправимые воришки. Только зазеваешься – утащат капусту или еще что-то.
 В нашей келье была только одна узкая кровать. А спали мы вдвоём.  Мария на кровати, а моя голова и туловище – у неё в ногах, ноги – на кресле-качалке. Очень неудобно, но усталость – лучшее снотворное. Так и спали все месяцы, не раздеваясь. Уставали, конечно, но службы и природа были большим утешением.
В целебном источнике вода была необычайно вкусна. На ней готовилась вся пища. Грибов в горах было множество. Очень крупные. Мы их и солили, и жарили. Хотя работы было много (с 6 утра до 12) удавалось и пообщаться. Насельники были все людьми интересными, незаурядными.
Мужское население меня уважало. А и я держалась в рамках, знала своё место. Всё у меня было на кухне для творчества. А как я старалась! Так хотелось, чтобы всем было приятно, что о них заботятся. Изобретала всякие подливы, каши украшала луковыми зажарками, борщи опускала в речку, чтобы не перетомились и были красивыми. Настоятель о. Никита говорил:
- Ну, как у моей мамы.
Вот и обед. Накрыт стол. Смотрю из-за занавесочки: улыбаются, настроение приподнятое, голоса оживленные: для них же постарались - красиво, вкусно. И мне так радостно: есть и от меня польза…
И не было дня, чтобы я не старалась, делала всё спустя рукава, как бы себя ни чувствовала. Да, Слава Богу за всё! Бывало, устанешь в конце дня и - до подушки, а тут отец Никита:
- Молитвами Святых Отец наших…
- Аминь, батюшка, Аминь.
- Ларисочка, батюшки в гостях, надо что-то быстро приготовить.
И встаешь и бежишь на кухню…
Храм временный построили перед моим отъездом, а пока служили в Часовне.
Прибежишь в свободные минутки, постоишь на службе – душа радуется: жизнь осмысленная, облагороженная, и никакого там уныния. Конечно же и причащались, и исповедовались, а потом – легко-легко, как в детстве.
Жили в монастыре и душевнобольные, никто их не прогонял. А куда ещё им, бедным? И мочой от них пахнет,  и в грязном во всём, а мы должны терпеть, понимать, не брезговать. Это братья наши. Стоят с тобой рядом на службе, а ты радуйся за них: к Богу пришли. А, бывало, и излечивались… Они в монастыре - потише как-то, поспокойнее:  чувствуют понимание. А вечером - крестный ход. Тут уже все. Обходим часовню. В конце процессии – приблудившийся пёс. Тоже благодать чувствует… Правда, порядок знает: в часовню – ни-ни.
 Монахов в монастыре тогда было два: о. Никита – настоятель, о. Дамиан – регент, певчий, мастер на все руки.  Просфоры выпекал,  хлеб, и много еще чего умел. Талантлив был во всём. Служил еще о. Сергий, кажется,  не монах. Остальные – насельники, трудники. О. Никита – добрейший батюшка, хотя и строгий. Челку мне носить не разрешал и осуждение пресекал.
Ах, какие были прекрасные времена!  Греют меня эти воспоминания много лет. И не всё ж напишешь… А что-то и забылось. Сестре всякие сны снились, что мне в монастыре плохо, что болею. Она и названивала батюшке, беспокоилась.
 А время шло. Дело к осени, прохладно уже. Как-то слышу за дверью кельи:
- Молитвами Святых Отец наших…
- Аминь, - отвечаю.
А это отец Сергий. В одной руке - теплый жилет, в другой - пыльные пластмассовые  цветы… (уж где достал).
- Ларисочка, я Вам свою жилетку дам, только не уезжайте, побудьте еще.
А в работу я уже втянулась. Искушений не было. И так мне их всех жалко оставлять, а сестра зовет, да и монастырь все же - мужской. Стала домой собираться. И грустно так, как будто что-то драгоценное теряю. Распрощалась со всеми…
Машину дали. Еду и плачу. А вокруг – сосны, тоже меня провожают… Вот и город. Идет женщина по улице. А мне её жалко. Косметика, каблуки, декольте…  Сколько ухищрений! А просто человек хочет, чтобы его любили…  Потому, что это – мир…
В монастыре даже не заметят, как ты там одет, красивый ли, ухоженный, а вот душу твою распознают сразу. И подлечат духовно, и помогут. И ты поймешь,  что такое  - истинная любовь.
Где-то вы сейчас, о. Дамиан, о. Сергий, о. Никита?
Вы - в моем сердце все эти годы… Тепло о вас вспоминаю и очень люблю.