Плагиат. Из Хэммета и Богарта

     Это было самое странное дело за все двадцать лет моей работы в агентстве  " Континентал". Оно было странным в начале, оно было странным в середине и оно было странным в конце. Все началось утром. В десять в мой кабинет зашел мужчина в сером костюме и лихо заломленной набекрень борсалино. Судя по бриллианту на его мизинце - клиент стоящий. Метр шестьдесят, крепкий, но не в ширину, я даже затруднился, подбирая слова, внутрь. Сухой, можно сказать, высушенный, под костюмом перекатывались мышцы, ни грамма жира, задубелое ветром, коричневое не от загара лицо. Создавалось впечатление, что последний год он провел в странном климате, не знаю почему, но мне пришло на ум Сосалито.
     - Каброне, - пророкотал он, усаживаясь передо мной, - смуэльз туи ан хры.
     Я потряс головой. Не сказать, что я владею в совершенстве разговорным американским, но испанский от португальского отличу.
     - Трыньк, - убеждал он меня, закуривая египетскую душистую папиросу от золотой зажигалки карат этак в сорок, - джердь стуа хань.
     И тут он продемонстрировал широту и серьезность намерений, выложил на стол семь сотен, одну за другой, доставая купюры из кармана пиджака. Пристукнул по банкнотам ладонью. Я взял одну из них и разве что не попробовал на вкус, сомнений нет - деньги настоящие. Значит, дело не в фальшивках. И клиент стоящий. Я извинился и позвонил Старику, попросив прислать Жока Круана. Он появился в агентстве месяц назад и уже проявил себя в деле с мартышками. Мы уже знали о его способностях, по слухам, он знал три сотни языков и еще на пяти сотнях мог изъясниться так, чтобы его поняли.
     - Сырць куото жам, - засмеялся высохший мужчина, увидев вошедшего в кабинет Жока. Я вопросительно посмотрел на Круана. Тот выразительно пожал плечами и вышел. Через минуту зазвонил телефон. Голос Старика.
    - Он дурит тебя, - сказал Старик, привычно подкашливая, - это никакой не язык, не наречие, так, набор звуков.
    - Портреты семи сотен президентов убеждают меня в обратном, - ответил я руководителю отделения агентства в Чи и положил трубку.
    Неожиданно я подумал о Жимми. Лишь он способен понять этого пересушенного. Позвонил в закусочную, Жимми обычно отирался там с другими парнями Лона и этот день не стал исключением. Через десять минут здоровяк Жимми вкатился в кабинет, плюхнулся на кушетку и с любопытством уставился на клиента, остающегося для меня загадкой.
    - Цмынт руазо, - прошептал мужчина.
    - Со ! - заорал Жимми, вскакивая. - А - со !
    Он сложил руки на груди и принялся кланяться мужчине, приседая и топая. А затем выбежал в коридор. Я пожал плечами и, вставая, услышал, как в коридоре грохнул выстрел из крупнокалиберного револьвера. Выхватил свой тридцатьвосьмой и осторожно выглянул в коридор. Жимми лежал посреди коридора. Из - за поворота к кабинету Старика высовывалась растрепанная мисс Краули, секретарша начальника, ее очки яростно сверкали.
     - Оставайтесь на месте ! - крикнул я ей.
     - Здесь никого не было, - сказала она, - ума не приложу, кто мог стрелять.
     - Самоубийство, - заявил Старик, выворачивая из - за угла. Осторожно обошел секретаршу и подошел к Жимми. Перевернул труп на спину и мы увидели зажатый в правой рук громилы Лона  " Питон ". Такой штукой он вырвал себе грудную клетку. Сзади раздался шорох. Я оглянулся. В моем кабинете никого не было !
    - Ушел по пожарной лестнице, - предположил я через час, явившись к Старику. - Забрал деньги, из кабинета ничего не пропало.
    - Как ты думаешь, - тепла в голосе Старика было не больше обычного, - зачем он вообще приходил ?
    - Не знаю, - честно признал я. - Даже придурка Жимми вызвал, вы же знаете эту его причуду с китайцами ?
    Старик кивнул, небрежно играя с ножом для разрезания конвертов. Весь Чи знал о причудах Жимми, сначала смеялись, потом махнули рукой. Что поделать с таким невинным развлечением, от которого никому не было ни хорошо, ни плохо. Странно, что никому, и мне в том числе, не приходило в голову поинтересоваться у китайцев.
    Вечером в контору явился Дик Фоули. Маленький канадец разве что не подпрыгивал, я ни разу не видел его таким возбужденным. Обычно требовалось не меньше пары литров доброго солодового, чтобы Дик произнес больше пяти слов, но сейчас из него буквально пулеметом летели отрывистые фразы. 
    - Экуадо втрепь, акуаль итц вжежо, - лопотал Фоули, подпрыгивая, - краць ит мнуй.
    Мы вызвали санитаров. На следующий день он как ни в чем ни бывало вернулся на работу, дежурный врач предположил переутомление. Сухой мужчина не вернулся, Жимми похоронили за счет города, а линолеум в коридоре отмывали три часа ребята Сычуаня.
    Я до сих пор не понимаю, что это было за дело. Странное, лучше не скажешь.