15. Хроники из будущего

Путешествие на Западное Побережье Италии: Бескрайний Мировой Курорт

Салерно, 10-IX
Мы здесь, на юге Италии, всего вторую ночь... приехали чуть позже, чем планировали, чтобы избежать толп людей, стаями слетающихся сюда на "летние каникулы". Мы остановились на третьем этаже одного из самых больших отелей, забронировав целый этаж, так как к нам должны были присоединиться ещё шесть человек. Среди них - Дизени, один из самых знаменитых молодых врачей, а также художник Силд, друг Арии, - милый, тихий человек лет тридцати, блондин с голубыми мечтательными глазами.

У меня создалось впечатление - по тому как вели с ними другие, - что врачи и художники в их группе имеют статус "звезд", однако сами "звезды", как видно, не имеют об этом ни малейшего понятия, -речь их проста и они говорят обо всем, кроме своей работы.

Охватывая взглядом всю Италию с высоты птичьего полета, я заметил, что вся ее земля - от западного до восточного побережья, - застроена огромными отелями, что делает ее похожей на один колоссальный курорт. Имена отелей и центров отдыха меняются довольно часто, но во многих местах они сохранены с античных времен и это придает им дополнительное очарование на фоне современных имен типа Алый Берег, Синяя Лилия, Бриллианты Ночи, Берег Радости. 

Гроздья тысяч и тысяч отелей рассыпаны по всей земле и теряются за горизонтом, при этом не видно и следа простых жилых домов, или церквей, или школ, или любого рода институтов индустрии или науки, - одни отели, юношеские спортивные центры (они называют их ЛАРИНТЕРАМИ), а также люксовые гостиницы или жилые комплексы для граждан (САЙВЫ). Они построены в оазисах между аэропортами и парками, длинными  песочными пляжами и заливами. 

Каждый из этих дворцов “сайвов” имел форму прямоугольных зданий, украшенных по периметру сверкающими композициями из кристаллов, которые, пропуская через себя солнечные лучи, собирали их в пучки такой интенсивности, что они были  заметны с воздуха.

Архитектурные стили зданий были самыми разнообразными, но в комплексах они состояли в полной гармонии. Да, наконец я действительно почуствовал, что я попал в один из их настоящих урбанизационных центров. Даже находясь в уединении в моей комнате, я почти кожей чувствую энергию суматохи миллионов путешественников, прибывающих каждый день в этот морской курорт...

7-X
Все время пребывания здесь ты охвачен чувством чистой и пронзительной радости, почти до экстрима, - если сравнить с нашим временем; однако то, что они делают и как они это делают, немногим отличается от наших подобных рутин. На восходе солнца я наблюдал, как тысячи людей получали удовольствие от созерцания этого необыкновенно прекрасного момента дня, держа в руках хрустальные чаши, наполненые или напитками или фруктами. Ниже нас, на спортивных кортах, можно было видеть как юноши и девушки играли в разного рода спортивные игры; ближе к пляжам и паркам, массы  людей катались на велосипедах, купались, или раскладывали на траве пикники, точно так же как и мы.

Сильвия и я вышли на длинную прогулку; немного впереди нас шли Стефан и Хильда. Сильвия делилась со мной своим чувством... первый раз в своей жизни она открыла для себя глубину самой себя и совершенно непознанный мир в своей душе, о чём она никогда не подозревала. Я не знал, что ответить, я только крепко сжал ее пальцы и мы продолжали движение.

Потом она добавила: - "Наконец я чувствую во всей полноте красоту песен и постигаю их значение! Даже смена времён года приносит мне чувство радости... у меня было это в детстве, потом исчезло; но появилось вновь теперь!.."

До сих пор я пальцем не прикоснулся к ней, также ко мне даже не приходили мысли об её обнажённом теле. Наша любовь была ещё так молода, на ее первой стадии глубины и нежности, - где чувства проявляют себя только от сердца, но не от плоти...  

13. Суть Самита и Прямое Когнитивное Получение Знания

7-X Снова
(После полуночи)

Вечером вся компания молодых - всего нас было четырнадцать, - припарковав ЛИНСЕНЫ на земле, предприняла долгую прогулку через сосновый лес, вглубь материка. Когда прогулка была закончена, около полуночи, наши девушли предложили подняться на большую террасу, чтобы смотреть сверху на большое танцевальное представление. Сильвия шепнула мне, что нам не получится остаться в этот вечер наедине.

Мы присоединились к толпе, которая не собиралась принимать участия в представлении, и уселись на террасе над огромной танцевальной площадкой, созерцая потрясающе эффектное зрелище медленных групповых волновых движений. Я тихо заметил Стефану, что все это напоминает мне идеально натренированную балетную труппу, но он качнул головой, дескать нет. Вскоре после этого, он объяснил мне значение символических движений в танце и смысл общинной молчаловой молитвы, которой он был завершен. Он сказал, что если бы у нас были соответствующие этому ритуалу одежды, мы могли бы принять в это тоже участие. 

Я искренне убежден, что такого рода спектакль, с его величием и гармонией - координированных до мелочей, - движений мог бы сделать честь самым выдающимся хореографам нашего времени. Только в моём времени эта мечта никогда не смогла бы стать реальностью...

Танцоры мужчины были одеты в чёрное, а женщины, с венками цветов на головах, - в драпированных, длинных до пола, одноцветных шёлковых одеждах (КЬЁЛИ) - каждый грациозно двигался в гармонии своей хореографии, будучи частью прекрасного целого. Трудно выразить словами те новые эмоции, охватившие меня при этом зрелище.

Странно, но в душе возникло даже чувство гордости, почти эйфории, из-за того, что я просто присутствовал при этой церемонии, не имевшей однако отношения ни к какого рода официальной религии. Сама музыка говорила с тобой, а также грациозность движений в танцax... Казалось сама их природа была способна переживать те же чувства, которые свойственны человеческому сердцу.

Представление говорилo об истинной любви такой мощи и красоты, что ты мог пожертвовать собой ради нее. Также было рассказано и о другом типе любви, которая была способна покорить время и смеяться над смертью, потому что, поглощённый ею, ты больше не думал о смерти или о своей сохранности, а только о возлюбленном существе. Они представляли любовь в тысячах её проявлений, грацией своих нежных движений, и казалось, что они говорили о ней на человеческом языке! 

[skipped, not important]


Пора было возвращаться в отель. "Мы придем сюда завтра", - сказал я Сильвии перед расставанием, "это стоит того - посмотреть это представление снова. Только вдвоём, не правда ли?"

Она улыбнулась мне и кивнула, соглашаясь, О, Всевышний, на сколько веков этот кивок перенёс меня в прошлое! Он напомнил мне Анну; каждый раз, когда она кивала головой, нежная волна воздуха прочёсывала её волосы.  Я признаюсь в этом со смутным угрызением совести, но эта внезапное совпадение, сходство с Анной, опять выносило на поверхность памяти ее образ. Это имя так много значило в моей жизни...

8-X       
Я был чуть расстроен из-за того, что Сильвия решила изменить свои планы на сегодня, - вместо того, чтобы провести целый день со мной, она решила присоединиться к своим подругам на другой терассе и позагорать на солнце.
Мои мысли невольно трансформировались в случайно обронённые слова, -"В старые времена люди были гораздо ближе к природе, радуясь вместе - мужчины и женщины - ласкам солнечных лучей, воздуху и морю". Я не предполагал, что моя невинно брошенная фраза, могла побудить присутствующих к продолжению эту темы в гораздо более глубоком философском контексте. 
 
Стефан не проронил ни слова. Откинувшись в шезлонге, расслабленный, с полузакрытыми глазами, он нежился в утреннем бризе и казалось даже не слышал моих слов. Присутствующий доктор Дизени, после некоторой паузы подал голос...

"Это правда, да, действительно... мы кажется забыли в настоящее время, что обнажённое тело не что иное как часть ’истины природы’. Жаль, что мы не можем вернуться в те старые благословенные времена, когда миром управляли Мастера Науки. Каждый раз, когда я читаю их старые книги, я напоминаю себе, какими великими и просвещёнными они были, оставив нам в наследство идеально организованные законы и обычаи. В те времена молодые люди воспринимали жизнь с позиций рационализма, а не романтизма.”

"Мне интересно... правильный ли мы сделали выбор, изменив свою перспективу и отношение к жизни, и в наше время следуя по пути чувственности и следованию эмоциям? Не знаю... Если вы представите сейчас наших девушек, которые скрывают свои наготу от нас, как от диких зверей, их тела покажутся вам принадлежащими богиням, сошедшими на землю с полотен древних мастеров... Однако, не думаю, что это будет как-то совпадать с мыслями поэтов Долины Роз, кто давно и надёжно посеял в сознание масс семена идеи ’очарования скрытой красоты’." 

С этими словами Дизени удалился. Неподалеку группа подростков, не обращавших на нас никакого внимания, вышли из моря отдохнуть после серфинга. Тысячи людей выбирают для отдыха побережье, купаясь и нежась под лучами солнца, - большинство из них были женщины и девушки. Однако купальные костюмы их были на удивление закрытыми для такой жаркой погоды.

"Я не хотел ничего говорить в присутствии доктора", произнёс наконец Стефан, вытянув меня из моих мечтаний. Он наклонился ко мне, чтобы я слышал его лучше, и добавил, "однако я спросил бы его, имели ли чувства тех благословенных лет, о которых он так ностальгически грустит, такую же силу и глубину, какую они имеют в наши дни... и сравнима ли интенсивность накала чувственных эмоций на их апогее в наши дни - с таковой старых времён?"

Он произносил слова медленно, тщательно стараясь избегать смотреть мне прямо в глаза или выдать любой намёк на мои отношения с Сильвией. У меня не было сомнений, что он догадывался о том, что происходило между нами; но я знал, что он был единственным, больше никто ни о чём не подозревал. Однако, это в принципе не имело значения, так как - и я уже упоминал об этом, - люди в этом мире поразительно равнодушны к любого рода сплетням...

"Он ответил бы тебе, Стефан", - сказал я, - "что мир не много бы потерял, если бы люди забыли, что такое боль и страдания сердца... "
"Он не сказал бы этого", - ответил Стефан, - "независимо от того, что он говорит на публике, в глубине души он знает то, что и все остальные... Как настоящий ТРОЕНДЕ, он безупречно верит в ВОЛКИК Знания, - следовательно, он не может отрицать, что ЛИПВИРХ, эта ’нежная болезнь сердца’, как ты однажды выразился, одна из главных отражений САМИТ, - есть почти сакральная чистота, искусство, и букет вечных духовных идеалов. Это наше наследие, переданное со времён античных цивилизаций и древнее томление по вселенской любви. 

ТРОЕНДЕ (термин, определяющий человека эры Нортама)

ВОЛКИК Знания (священное поле знаний, не имеющее автора, представляет собой вечное трансцендентное знание, запись "космических звуков истины")

ЛИПВИРХ (настоящая любовь, очень похожая на любовь в юности, считается ’проблеском’ САМИТ),

САМИТ (термин, введённый в употребление Институтом Айдерсена, означающий реалию вселенского бытия. Её суть непостижима человеческому ограниченному разуму)

И хотя некоторые могут продолжать дискутировать на тему, что вид обнажённого тела женщины ни в коей мере не сможет умалить величие ’чарующей болезни сердца’ ЛИПВИРХ, история и опыт прошлых столетий указывают на обратное. Помнишь, Андреас, тех девушек танцовщиц, их божественные фигуры и грацию? Я знаком с большинством из них и я знаю, что они не только имеют прекрасные тела, но и священные души, и они заслужили в полной мере быть любимыми в высочайшей мере. Они, облачённые в длиннополые КЬЁЛИ, выглядели тогда чарующе в лунном свете, не так ли? Сам Силд сказал мне, что глядя на них, он испытывал то же самое чувство счастья, которое он помнит с детства - когда он слушал сказки. Теперь представь себе этих женщин, лежащих или ходящих вокруг нас обнажёнными... не уменьшится ли волшебство и очарование их присутствия тогда?

Я промолчал. Его слова о ЛИПВИРХ, как ’отражении САМИТ’, не давали мне покоя, напомнив о чём-то очень знакомом... что недавно выразила в наших разговорах Сильвия. Я, помню, спросил её, "Чем всё это закончится? Как жаль, если наша любовь пройдёт бесследно, и от неё ничего в мире не останется..."

Её лицо озарилось каким-то внутренним светом радости, смешанной с гордостью! 

"Что бы ни случилось, запомни: никогда не говори, что наша любовь пройдёт без следа! Эта любовь отныне наше самое большое достояние, и её у нас никто не отнимет... вот когда ты можешь назвать себя ’благословенным’, независимо от того, что случится в будущем. Отныне, наша любовь уже часть ДРУГОЙ ЖИЗНИ, часть ДРУГОГО МИРА, она уже является частью САМИТ".

Я повернулся и неожиданно громким голосом спросил, - "Тогда объясни мне, Стефан, - весь этот мир, со всеми его истинами и красотами, о котором говорил доктор, - в реальности лишь ’микрокосмос’, являющийся частью ’макрокосмоса’?"

"Нет ни единого человека, который бы сомневался в этом", спокойно ответил он, "и это не значит, что доктор ошибается в отношении того, что обнажённое молодое и красивое тело - есть истинная ’правда природы’, нет... но это не единственная её правда, и - определённо, - не самая великая. Я сказал тебе, что ЛИПВИРХ, ’боль сердца’ есть отражение САМИТ, Великой Реалии, которая – и мы не предполагаем, мы точно знаем! – существует. Далее... природа, в свою очередь, есть другой аспект отражения САМИТ. Но сама САМИТ есть нечто, превосходящее всё и вся; нечто гораздо более могущественное, чем составляющие её части. Даже если кто-то спросит нас о том, насколько велика она, мы не в состоянии были бы постигнуть это."

Мы сидели достаточно далеко от других людей, нас никто не мог услышать. Стефан помолчал минуту, взгляд его был устремлён в даль открытого моря... он выгладел взволнованным, но хотел продолжать.
"Мы видели её... и, с тех пор, можно понять наше чувство - неведомое прошлым поколениям, - чувство огромного счастья, заполняющее наши сердца. Мы увидели её благодаря НИБЕЛВИРХ - высочайшему ВИРХ, - после тысяч мучительных попыток, слёз, сотен случаев падения духа и отчаяния, и после многих лет поддержки со стороны Долины Роз."

"Нельзя сказать, что Алексис Волки был чем-то вроде полубога для нас, единственным, кто был способен транслировать для нас бесценные знания, - нет, он был таким же простым смертным, как и мы, но только до него мир не знал, что такое ОВЕРСИН. Он был первым, выдержавшим ’новые вибрации’ энергии, которые были губительны для остальных; он был первый, кто уцелел."

Доктор Дизени снова подошёл к нам в ту самую минуту, когда, в заключении нашей беседы, Стефан пообещал принести мне книги на темы "нибелвирх", "самит", "оверсин" и Алексис Волки. О, Боже, я не мог поверить в те невероятные вещи, о которых я только что узнал...
НИБЕЛВИРХ (термин, введённый Институтом Айдерсена, означающий новые когнитивные способности, преобретённые людьми, образно, новая перцептуальная ’антенна’. Благодаря НИБЕЛВИРХУ человеческий мозг стал способен воспринимать новые поля реалий, новая когнитивная динамика)

ВИРХ (термин, введённый Институтом Айдерсена, означающий, что ценные новые интеллектуальные и духовные способности были добавлены к человеческому когнитивному и духовному банку после появления нового вида человека Homo Occidentalis Movus в 3382 г.н.э.

ОВЕРСИН - просвящение души вследствие проявления способностей 
14. Ностальгия Сильвии

(Снова на Вилле Стефана)
12-Х
(Полночь)


Наше путешествие закончено, и вчера утром мы все собрались на вилле Стефана, - всем уже не терпится возвратиться домой, и они хотят тронуться в путь ранним утром. Все прибывшие выглядят уставшими, - кроме меня, уже прекрасно адаптировавшемуся к своему режиму бессонных ночей.

На пути к вилле Стефан говорил мне о том, как утомительна для людей жизнь в больших центрах урбанизации; его тон, мне казалось, имел извиняющийся оттенок, чего я не мог понять. Может быть, он чувствовал себя неловко от того, что он принадлежал большинству тех, кто "отдыхал" после двухгодичного сервиса? Он говорил мне, что люди после завершения сервиса стремятся избегать жить в крупных городах и предпочитают жить на природе, в сельской местности.


Кто бы мог подумать, что я так буду скучать по моей маленькой комнате? Я привык и люблю здесь все... маленький стол, небольшой оранжевый комод, наполненный книгами, моё глубокое и уютное кресло, мои стеклянные вазы и несколько других предметов моего "имущества", - несколько, но явно моих!

По прибытию, мы отдохнули немного с утра и после полудня решили пройтись с Сильвией пешком, сказав Стефану и Хильде, что мы хотим осмотреть окрестности озера. После этого, мы летали над Бигнаско, восхищаясь манорамой ландшафта с распростертым внизу, на заподном склоне горы, дворцом. Он выделялся из всех зданий, которые я видел, своими яркими красками; пастельные тона были в основном преобладающей палитрой цвета этой земли.
Мы припарковали ЛИНСЕН прямо на террасе дворца, изумляясь красоте висячих садов, действие их на нас было освежающим и расслабляющим. Вдали на горизонте можно было видеть множество молодых людей и девушек, летающих на индивидуальных летающих машинах вдоль противоположных склонов гор; они были похожи на огромные механические крылья. 

Я не знаю, почему я так счастлив, находясь вблизи неё... Даже эта быстрая "смена декораций" от моря Италии к горам - наполняла меня тёплой радостью. На огромной террассе, где мы стоим с Сольвией, совсем немного людей, не более двадцати, к ней примыкает огромная зала с аквариумом колоссальных размеров... большой контраст по сравнению с обстановкой тысяч громкоголосых смеющихся отдыхающих на пляжах Италии.

Вдруг Сильвия, повернувшись ко мне, сказала, "Я думаю о тех землях, которые лежат за этими горами; и там много озёр, так же как и у нас здесь".

Моё сердце забилось быстрее... там, за горами находилась моя Швейцария. Я ничего ей не ответил, желая, чтобы она продолжала.

"Мы полетим туда, хорошо? Это будет прекрасно... но знаешь, Андреас, я не знаю почему, но когда я бываю в Швейцарии, у меня не возникает каких-то особых чувств, все как обычно. Однако, когда я смотрю на те места издалека - только издалека! - меня охватывает непонятная ностальгия..."

Я никогда не упоминал ни Стефану, ни Сильвии о моей первой любви к Анне. Каждый раз, беседуя со Стефаном о моей прошлой жизни, я следил за каждым своим словом, чтобы случайно не позволить этому факту сорваться с губ... как будто моя история любви была дрожайшим чарующим секретом, который я желал защитить от праздного любопытства.

Последние слова Сильвии как будто бы дали мне повод пересмотреть мое отношение к этому, однако моему секрету по-прежнему не угрожало открытие и он находился под надёжной защитой в глубине моей душе.

"О чём напоминают тебе эти места?", спросил я её.

"Ничего особенного, поэтому я и не понимаю, откуда приходит эта странная меланхолия. Я впервые посетила те места, когда мне было четырнадцать лет", -говорила она, указывая рукой на гряды снежных вершин на горизонте, "Кроме того, что у меня нет особых воспоминаний, связывающих меня с тем путешествием, как у всякого подростка, у меня тогда был трудный период, когда мне нужно было иметь дело с миллионом других проблем."

"Кто сказал тебе, что сила нашей памяти не может перебросить мост между нашей другой жизнью и этим местом?", спросил я, отводя в сторону глаза.

"Никто не может быть в этом уверен", -ответила она и в голосе её не было и намека на удивление. "Может да, может нет. На просторах САМИТ все возможно. Но мы люди, Андреас, - и мы никогда не познаем правду до конца."

Казалось, наша беседа развлекала её и факт того, что она находила её не беспредметной, ослабил мой контроль над собой и заставил продолжать с моими вопросами.
 - "Сильвия, веришь ли ты в возможность того, что человек может вспомнить случаи из своей предыдущей жизни? Пыталась ли ты когда либо сделать это?"

Это был первый раз, когда я затронул эту тему, мог голос слегка дрожал от нахлынувших эмоций. Я смотрел в её глаза с любовью и преданностью, как будто охваченный волной священного вдохновения. Наконец я произнёс: - "Кто знает, может быть мы сейчас встретились после веков расставания..."

Сначала она выглядела озадачено в ответ на мои бормотания о ”воспоминаниях о прежних жизнях”, но потом радостно улыбнулась, почти соглашаясь.
- "Ты допускаешь такую мысль? Это было бы здорово... Но я бы предпочла сначала помнить всё, что произошло со мной в этой жизни, начиная с детства, прежде чем оживить воспоминания из прошлых жизней. Потому что хотела бы в первую очередь вспомнить некоторые случаи из моего детства... да, их в первую очередь..."

Очевидно, её слова не удовлетворили меня, они уводили от моей темы, поэтому я настаивал, "Что бы ты сказала, если бы была свидетелем того, что кто-то совершенно ясно помнил случаи из своей прошлой жизни?"

"Что ты имеешь ввиду, когда говоришь ’что бы я сказала’. Я бы назвала вещи своими именами, это - ’редкий метафизический феномен’."

У меня вся эта беседа вызывала чувство нереальности, в то время как Сильвия воспринимала её совершенно естественно; я решил изменить тему. Мы долго шагали по лесной тропе, молча, рука об руку.

Я чувствовал, что наша любовь крепнет день ото дня, слишком много признаков, с обеих сторон, подтверждающих это. Мы более не могли провести друг без друга ни одного дня; томление и одиночество вдали друг от друга были невыносимыми. К этому времени я уже прочитал большинство книг, доставленных мне от Стефана. Одна из основополагающих идей ВОЛКИК Знаний, изложенных в них - вся ткань человеческого существования на земле пронизана томлением и ностальгией по САМИТ, отсустствие её в жизни ТРОЕНДЕ вызывает ’боль сердца’, даже если он не осознаёт этого на когнитивном уровне. У человечества эта ностальгия выражается в форме "духовной боли", или ожидания великой и истинной любви.

"Мой внутренний голос", произнесла Сильвия, прерывая мои мысли, "всегда говорил мне, что в один прекрасный день в моей жизни появится тот, чьё появление объяснит и моё уединение и моё томление; я просто должна ждать. Были дни, когда я могла сидеть утром перед зеркалом и думать про себя, ’Может быть сегодня...’. Я боялась одного... что я не узнаю его, что я не смогу дать ему знать, кто он есть для меня. В конце концов я была права; это был ты! Почему я не могла узнать тебя так долго?"

Потом она начала задавать мне вопросы о моём детстве, что значило, конечно, о детстве Нортама, на которые мне было трудно отвечать... Потом она вспомнила первый раз, когда она увидела Нортама в первый раз, в Тебелене, когда проводилась месса "Мольба Диких Цветов". Она заметила, как он собирался написать своё имя на затуманенном его дыханием стекле окна; она холодно остановила его.
"Я была так равнодушна к тебе тогда.. Я думаю, что первый раз, когда я ’по-настоящему’ встретила тебя, было, когда я работала медсестрой в Институте Мольсена... и я увидела тебя тогда, с перевязанными ранами, беспомощного, как ребёнка.
Однако, хватит об этом, лучше расскажи мне одну из тех древних историй, которые вы любите читать вместе со Стефаном, о бравых принцах и прекрасных принцессах..."

Я стал подтрунивать над ней, говоря, что наверное в свои подростковые года она была слегка "поведена", как и все остальные, на РЕЙГЕН-СУЭЙДЖ, бесконечно смотря их трех-мерные спектакли. Она с улыбкой призналась в этом. А сказки о принцах и принцессах... она любила их с детства. 

Я думаю, что эти древние истории воздействовали на обитателей современного Содружества с такой силой, - из-за обаяние юности и красоты тел, идей судьбы, рока и "счастья", замешанных на очаровании дальних дистанций во времени. Принципы "политической силы" из сказок им  совершенно чужды...

Я упомянул ей несколько наших великих имён, включая Гёте и Пастера; оказалось, что она знает их довольно хорошо. Потом наш разговор перешел на тему как чувствуют себя люди творчества в процессе "создания" прекрасного. Мы вспомнили выдающегося художника Нихфелта, ЛОРФа, которого мы видели несколько дней тому назад

Мне рассказывали о нём, что, будучи ребёнком, он чувствовал священное пламя внутри себя и в своих мечтах он представлял себя в мастерских всех великих художников современности. В счастливейший день своей жизни он был принят в ряды их студентов. Если бы кто-нибудь в то время дал ему знать о том статусе, в котором он будет пребывать 30 лет спустя, ему трудно было бы сдержать слёз безмерного счастья. Прошли долгие годы, прежде чем его покинуло чувство, что его работы посредственны; для него не имело значения, что все остальные восхищались ими, главное, - они не отвечали его собственным требования и не могли утолить жажду к совершенству, пребывавшую его сердце.

Однако, после десятилетий упорного труда, он создал произведение, которое ознаменовало для него достижение своей страстно желаемой цели. В тот день, уже зрелым мастером, он разрыдался  перед своей законченной композицией. Та работа не только повысила его в статусe как великого художника современности, но и была поводом, чтобы присвоить ему статус ЛОРФа - в гораздо раннем возрасте, чем получили его в своё время почитаемыe им мастера.

По тому как Сильвия рассказывала о нем, было ясно, что она поклоняется этому великому человеку; она свято верила, что достижение им невероятных творческих высот было бы невозможно без его внутреннего священного пламени в его груди - томления по САМИТ. Всё и вся в этом мире связано с САМИТ... мне пока до конца это не понятно, выглядит так, что для них это то, что мы в моём времени называли Богом... и в то же время это "источник всего".

--------------------------------------------------
РЕЙГЕН-СУЭЙДЖ - проэкторный механизм, названный именами его изобретателей, с использованием звука и света для создания объёмных голографических изображений, самых разных размеров - от маленьких ручных до размеров гиганских экранов

ЛОРФ - официальное лицо высочайшего ранга, лидер общества
-----------------------------------------------
[skipped]



"Мне интересно", - спросил я, - "нашел или нет он своё ’спасение души’, о котором он мечтал 30 лет?"

"Конечно нет", - был ответ Сильвии, - "то, к чему он хотел прикоснуться, было ’недостижимо’... но это не имело значения, он от всей души наслаждался самим процессом творчества... Говорят, что НИБЕЛВИРХ дал ему более глубокое, богатое чувство и понимание. Благодаря овладению способностями к ’знанию напрямую’, он видел САМИТ, а значит - Правду."

Она говорила со мной, будучи уверенной, что я полностью понимаю её, не имея понятия о моей реальной ситуации, что ещё более запутывало меня в ней; то я чувствовал себя "настоящим" мною, то я чувствовал себя актёром, играющим роль Нортама... насколько долго это может продолжаться?

"Сильвия, задумывалась ли ты когда либо над тем, что я могу однажды разочаровать тебя, не поправившись на 100%, не вспомнив ’прежнего’ себя?"

"Ты знаешь лучше меня, что я не любила ’прежнего’ Нортама", произнесла она с улыбкой. "Что касается твоей исследовательской работы и научных трудов, они не значат для меня ничего по сравнению с ’настоящим’ им, человеком огромного, нежного сердца, которого я вижу перед собой в эту минуту!"

Эти её слова были так непохожи на те, которыми она делилась со Стефаном в самые первые дни после моего прихода в сознание - словами надежды и грусти, что я не прилагаю "больших усилий" по восстановлению своего "прежнего" себя. Однажды Стефан увидел, как она рыдала после их обсуждения, - стоит ли мне пройти курс реабилитации в одном из высших научно-исследовательских центров по проблемам умственной отсталости; без сомнения, сама эта идея в отношении Нортама казалась всем уничижительной. Стефан попросил меня подойти к ней и выяснить, что было причиной её слёз, и когда я увидел её по-прежнему в слезах, я схватил её руки, поцеловал их и сказал, - "Я никуда не пойду, если ты не хочешь этого... я просто не могу видеть твоих слёз... это невыносимо для меня." 

Мы оказались на террасе ко времени захода солнца. Вдруг все люди, сидевшие на террасе, в необъяснимом единстве устремились на другой огромый балкон. Все голоса неожиданно смолкли и только щебетание птиц нарушало установившуюся тишину. Мы присоединились к массе людей, приготовившихся, казалось, к какому-то сакральному священнодействию. Вдруг я услышал до боли знакомую мелодию...

"Это наша! Наша!", - воскликнул я, - "нашего времени!" 

Я узнал фрагмент 9-й симфонии Бетховена... Не имело значения, сколько веков прошло со времени её создания - она не была забыта! Мне необходимо было хоть что-то сказать Сильвии, хоть как-то излить душу... словом, именем, как угодно... Я едва сдерживал бурю радости в душе. Так мог чувствовать себя только одиночка, потерянный в море после караблекрушениия, который после многих дней отчаяния вдруг увидел на горизонте спасительное судно; трудно описать словами моё чувство спасения и огромной гордости.

Мне так хотелось, чтобы Стефан был рядом и я мог бы спросить его торжествующе, "Скажи мне, дорогой друг, почему музыкальное произведение времён, называемых вами ’варварскими’, пришло в вашу великую эру и даже превращено в молитву? Оно пришло из времён, называемых вами ’преисторическими’!"


Симфония звучала довольно долго; закат накатился на террасу, когда я заметил пару людей, стоящих недалеко от нас, в глубоком волнении и с полными слёз глазами, полностью поглощенных её звуками и пророческими словами хора, постепенно утихающими... словами надежды в великое предназначение человечества, написанными более 20-ти столетий тому назад...

Froh wie seine Sonnen fliegen
Durch des Himmels pr;cht’gen Plan
Laufet, Br;der, eure Bahn,
Freudig, wie ein Held zum Siegen 

Радость, пламя неземное,
Райский дух, слетевший к нам,
Опьянённые тобою,
Мы вошли в твой светлый храм.


С наступлением ночи картина вокруг нас совершенно изменилась... в изумлении мы увидели, как один за другим начали зажигаться костры на склонах гор, по пролескам. Постепенно хор прекрасных звуков набирал силу, потом - количество зажжённых костров, а за ними все чаще звучание слов на губах у каждого, кто был участником этого зрелища... - "Новые СИВИС... Новые граждане!"

Мы узнали, что тысячи молодых людей и девушек только что завершили свой двухгодичный сервисе и это был день их торжества, чествование их старой традиции.

Новоиспечённые граждане сжигали на кострах свои тёмно-зелёные шёлковые рабочие одежды в ознаменование перехода в новый период своей жизни, - таков ритуал традиции; остаток ночи они проведут в СИВИСГАРДе - огромном дворце.

А нам время удалиться в отель, один среди многих ... Только сейчас я заметил, что в этой части страны их более чем сто, с птичьего полёта, в ночи, они выглядят как рассыпанные угли костра, куда ни бросишь взгляд...