Месть

Паслись стада. Ветер играл струящими кудрями
Пушистых трав, родителей огня.
В дальний бархан вонзилось ночью пламя –
Песок застыл, стекла фиксОй звеня.
Брели пасущиеся терпкие создания …
Завесы тайны воскресения запахнув,
Халат ночных побед змеёю опоясав,
Зажав зубами склизкой тяжести хомут.
Уже не помнили – когда на выи вшился (?!),
И мысли тяжкою влачились чередой …
Им присылали – для работы над ошибками –
Они ж листы слагали в библии<^> гурьбой.
Им надо было выбрать путь – они стонали:
«Что очень больно шеям, спинам и хвостам!».
Их для консенсусу собрав коллегиально –
Решить, хозяину кого на стол подать.
«Голосовали! выбирали лишь достойных!
Кто верен делу!» … революции/казны …
Потом – ударом электрического тока! ... –
«Ну вот и славно! господину будет пир.
И пусть он здравствует! Ведь если сыт, то даже
Может погладить и по холке потрепать ...,
Не сразу съест, и может статься в патронташе
До старости получится» ... канать.
Вверху летели птицы. В гордом зове,
Что так прекрасен ярким утром и в тиши,
Из мягких перьев – крыльями весь воздух сОткав,
Как вроде бы показывали – ЖИЗНЬ!
Хозяин вышел на порог, скребя межножье,
Зевнул ... и улыбнувшися лучу ...
Подняв «стволы», и до конца весь горд собою –
Пять пуль всадил меж дальних перьев «по гусю».
… на фоне солнца кувыркались крылья свастик …
... упав к ногам … остановились – вихрь и свет …
А тьма накрыла в облаках ещё сознание:
«Он умер!» ... Она кинулась в ответ!
Досыл патрона. Снова выстрел, и ... промазал!
Тот матюкнулся: «Ах ты ж стерва! Я тебя!».
Капкан из клюва, лап и перьев – выбил глазья!
Ослеп, оглох от боли, в мерзкий рёв орал!
Она терзала ненавистные провалы
Меж костью черепа, пробив «разумный» мозг.
И (вот и) в этой области почил «господь». Не стало,
Ружьё упало, ни господ и ни рабов.
Среди вихрявых трав табун взорвался бегом!
Гортанным криком с поднебесья навзничь пав –
Она нашла его! Он жив! … в пространном цвете …
И в громком топоте всесильных
Ласковых
Дубрав!

0-40
30.10

<^>
древнегреч. «библиа», мн. ч. от «библиов» – «книга»