Кнопа

Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".


   Происхождение у него, скажем прямо, было не из лучших. Звали по имени великого мастера Паганини, а хозяйка звала Поганкой, так было лучше запомнить, наверное. Так вот, этот Паганини-Поганка влюбился по уши в одну... ну как сказать, хорошенькую, что ли? – и страшно породистую Лузю, так её назвал хозяин, после того, как она "сблизилась" с соседским Поганкой, сказав:
  - Этот кобель мне не нравился вообще, а теперь подавно. И звать теперь тебя будем Луза, мимо которой ни один шар не пролетит.
Сказал и назвали – об имени, которое носила "чаровница" до этого, ничего не известно, поэтому так и назовём её Луза, которое переделалось в последствии в Лузю (хозяева всё же любили свою питомицу и ласкали). Так вот эта Лузя влюбилась жарко, а потому преданно, в Паганини. А ему дали имя за писклявый голос, как у скрипки: пищал "на трёх струнах", вот и "Паганини". Любил ли он, как она? – никто знать не может, но ухаживания на свой счёт принимал серьёзно – появились щенки.
  - Ваши?! – то ли кричала-спрашивала, то ли просто кричала соседке, хозяйка Лузи.
  - Мои... его, наверное, Поганкины: чьи же ещё?
Разделили: мальчики, девочки – из девяти розовощёких носов, одна "девчушка" отличалась от всех – её оставили, остальных за беспородностью... сами решите, что могли (и сделали) сделать. Так вот, эта Кнопа – а девочку тут же так назвали, была истинно хороша: вся в мать, только потом проявились отцовские черты (но они её не портили, ну, разве чуточку) – рано научилась лаять.
  - Ты вот отцу такое говоришь? – влюблённый в крошку, хозяин ласково трепал щеночка, а она "свирепо" лаяла.
Так продолжалось с полгода, когда, увы! – мать Кнопы зачахла, заболела (собаки же болеют) и, к всеобщей скорби, скончалась. Погрустили, похороны скромные, но со слезами назначили, пригласили соседей, те отказались.
  - Что ж, – вздохнул хозяин питомицы, – сами похороним, – и с грустью похоронили.
А Кнопу, как единственную в семье питомицу, стали охранять "пуще глазу", так думали, ну да бог с ними. Кнопа взрослела – вся в мать была (что радовало), а потом были проявлены отцовские черты и все удивились: как такое могло получиться? Лузя была белоснежным карликовым пуделем, а "это" выросло на высоких ногах, между пуделем и таксой (тело было длинней обычного), а белая шерсть отливала рыжиной так, что казалось, это солнышко взошло, когда Кнопа выходила гулять с хозяином. Все удивлялись, завидя такую собаку.
  - Какой породы? – спрашивали.
  - Такса... перемешенная, – и уже совсем гордо, – с пуделем.
  - Пудель не чувствуется, – заявила одна дама.
  - А я чувствую! – гордо ответил ей хозяин.
  - Ну-ну, – ответила дама, которая очевидно шутить не любила.
Кнопа ещё чуточку подросла (больше в длину) и остановилась.
  - Вот так, – сказала хозяйка, причёсывая Кнопу, – ты у нас выросла... ни у кого такой нет: правда?
Кнопа завиляла хвостом, радуясь каждому слову хозяйки. Детей у семьи нет, любят Кнопу, та и рада. Но, справедливости ради скажем, баловницей как мать, Кнопа не была – слушалась хозяев, выполняла команды и до поры не заглядывалась на противоположный пол. Зная "замашки" подросткового возраста, Кнопу отделили от общества собак: гуляла только с хозяином "на ремешке". Длилось это недолго, Кнопа повзрослела и "принесла" щеночка.
  - Как это произошло?! – кричал расстроенный хозяин: он охранял, а она убежала.
А было так: кухарка шла за продуктами, калитку не закрыла, вернее, не проверила – закрыла ли? Кнопа побежала на улицу, а там... любовь. Вернулась на место, никто не спохватился, только кухарка увидела незакрытой калитку и удивляться не стала щеночку. Расстроенный хозяин сидел и не хотел прикасаться к своей Кнопе, гладить не захотел.
  - Да, это пудель, редкого окраса пудель, смотри, как шерсть ложится, – это хозяйкин деверь заглянул "на чаёк", в собаках он разбирался, – дай-ка возьму себе, оставь, – ручку поцеловав, ушёл.
  - Пудель не пудель, оставлю, куда такую кроху? – хозяин быстро влюблялся и "грех" Кнопин простил.
Щенок вырос двух недель отроду, глаза открыл и стал похож...
  - Изменится ещё, – сказала хозяйка.
  - Конечно, не вылитый, но нос... – хозяин разглядел лучше, – да, пожалуй, будет похож.
Дальше щенок рос без предсказаний, как настоящий пудель: бабка (Лузя) в нём победила. Мальчик получил меткое имя Метаморфоз, которое впоследствии стало Метиком и Метей. Маму Кнопу кастрировали (только стал развиваться наркоз для животных), и страхи прошли. Метю отдали – не родственнику, как обещали, а соседу, те были рады: Паганини старел, болел и меньше интересовался жизнью.
  - Пусть вместе живут, – сказала хозяйка, – приучается к порядку.
  - А вот с Кнопой беда, – сказал хозяин погрустневшей собаки, – не хочет есть, подавай ей ребёнка.
Поспорили, кому нужней, решили, пусть ходит к соседям, сделают калиточку. Метя ходить перестал через год к располневшей родительнице: характер испортился, на "малыша" лаять стала. Породой Мети интересовались не раз, но пожимание плечами, красноречиво говорившее, "есть что-то такое" – наводило на мысль, что порода необычная, стоит посмотреть, что будет с ней при... с тем, другим видом породы. Рассматривали разные варианты, сошлись на том, что лучше будет...
Метаморфоз стал прародителем новой породы больше похожей на овцу: с разными оттенками, отливами и прочее.
  - Кто бы мог подумать, что из нашего Паганини, выйдет что-то путное? – восторгалась хозяйка постаревшего и, по-прежнему, любимого Метаморфоза.
Кнопа сидела на диетах: худела, снова полнела, но характер так и не исправился. Никто не верил, что она "проматерь" новой породы.