Том 1 Глава 20 Связующие нити

Июнь 2011 года, Прага.

Последних двадцать дней были для Агаты самыми невероятными в её жизни. Всё это время она, затаившись в сознании Анри, лишь тихо наблюдала его глазами жизнь в далёком Карибском море эпохи испанской колонизации. Дело это оказалось не таким простым, как думалось раньше — Анри и Агату разделяли не только триста пятьдесят один год и девять тысяч триста девяносто километров, но и созданная расстоянием семичасовая разница во времени. Ну, в самом деле — как наблюдать за человеком, если ты уже завтракаешь, а он только идёт спать? С одной стороны, это было удобно: ночью у Анри, обычно, ничего особенного не происходило, Агата же в это время работала. Но, с другой стороны, когда в Карибском море начинала кипеть жизнь, Агата уже валилась с ног — сезон отпусков только начинался, и пациентов всё ещё было много. Да и домашние дела требовали времени и сил.

Рассказать кому-нибудь о приключившемся с ней Агата не решилась — проработав почти двадцать лет психологом, она понимала, какой может быть реакция. Да и рассказывать пока было нечего — в течении этих дней ничего особо значимого не происходило, если не считать захват пиратского корабля, тряска на лошади под палящим солнцем, встречу с вождём индейцев майя и ночёвки в джунглях. Правда, пребывание в чужом теле имело и неприятные моменты. Особенно сильно страдало обоняние. К вони припортового города и корабля, обмазанного какой-то едко пахнущей белой пастой, с пропитанными вонючим жиром парусами и обмазанными смолой канатами, она привыкала довольно долго. Но ещё хуже дело обстояло с вездесущим запахом немытых потных тел и чеснока. К счастью, ароматические палочки и масла, с помощью которых в кабинете создавалась располагающая к задушевной беседе атмосфера, хорошо переключали обоняние на себя. Да и укусы местных комаров заставляли почёсываться не только Анри, но и Агату.

К тому же Ярослав заметил изменившиеся интересы жены и Агата всё чаще ловила на себе обеспокоенные взгляды мужа. Однако все его попытки разузнать, что происходит, пресекала шутливыми отговорками. На руку ей было и то, что Министерство, которое заключило с Ярославом контракт на обеспечение и сервис компьютерной техники, расширялось, работы у Ярослава прибыло и его и без того ненормированный рабочий день иногда растягивался чуть ли не до ночи. Но, когда бы он ни вернулся домой, всё чаще заставал Агату не у телевизора или с книгой в постели, а на диване с планшетом или у компа. И читала она не о новинках медицины, а дневники конкистадоров, биографии испанских дворян, историю Испании и её колоний.

Агата действительно пыталась узнать о эпохе, в которую попала, как можно больше. Вначале ею двигало желание доказать самой себе что видимое частью её сознания не галлюцинация. Потому вначале она стала искать в сети морские термины, которые слышала чаще всего. Оказалось, что все те неслыханные ранее слова, как «рангоут», «нактоуз», «бейдевинд» и подобные — не плод больного воображения. Подобным образом дело обстояло и с именами. Нашлась информация и о представителях графских родов Альменара и Алькаудете, к которым принадлежали губернатор Белиза и близкий друг Анри — бригадьер Фернандо, и, конечно же, герцоги Альба, представителем которого был дон Себастьян. Страницы истории семнадцатого века оживали перед Агатой, хотя она и смотрела на неё глазами Анри.

Всё более убеждаясь в реальности происходящего, Агата задумалась о причинах и реализации переноса части её «Я» не просто в чужое тело, а ещё и отделённое во времени. Увы, ни медитации, ни поиски в интернете подобных историй ничего не дали. Исходя из твёрдой веры в то, что случайностей не бывает, а подлинный смысл переноса, как и то, кто и как это сделал, откроется рано или поздно, она отважилась «выйти из тени».

Чтобы лучше понимать мотивацию поступков человека, с которым ей теперь пришлось делить тело, Агата решила действовать по хорошо отработанной схеме и «просмотреть» что он помнит о своём прошлом. Но профессиональный интерес подогревался женским любопытством — в Анри была какая-то затаённая в душе грусть. Агата увидела её в глазах испанца, когда, задержав у зеркала, впервые смогла рассмотреть его. Однако осторожное копание в памяти «сожителя» ничего не дало — слишком глубоко были спрятаны воспоминания о детстве и юности. Чем интенсивнее «копала» Агата, тем сильнее сопротивлялся Анри. Даже во сне! Это упорство испанца лишь подогревало желание Агаты узнать, что прячет он даже от себя. В том, что это именно так, Агата не сомневалась.

Усилия и опыт помогли проникнуть в самые глубинные слои памяти, и ожившие образы родителей Анри обволокли её душу теплом и любовью. Но чем выше она поднималась по воспоминаниям, тем замытее становились картинки, а сознание заполняла печаль. Поняв, что спрятанную в глубине подсознания испанца сильную душевную боль через сны вытащить на поверхность не удастся, Агата решила попробовать разговорить «сотельника».

Несмотря на то что тайны прошлого Анри остались скрыты, нельзя было сказать, что время, потраченное на исследование, прошло бесполезно. Слушая мысли, Агата была приятно удивлена тем, что Анри тоже составляет психологические портреты своего окружения и даже систематизирует их. Людей, с которыми ему приходилось иметь дело, он подразделял на три категории: те, кому можно полностью довериться, те, кто словно флюгеры – держат нос по ветру и своего не упустят, но, если уж дали слово, то сдержат его, и те, что во всём ищут лишь свою выгоду и обманут, даже поклявшись, если получат более прибыльное предложение. К первой Анри относил всех своих друзей и Себастьяна. Из второй Агата пока знала лишь губернатора Белиза, а вот в третьей, похоже, расположилась жена Фернандо. Такое мнение Эль Альмиранте о жене друга Агате показалось необоснованным, тем более что в его памяти не удалось найти аргументов для такого размещения. Заинтригованная, Агата посетовала, что не может перепрыгивать из одной головы в другую, и смирилась, но дала себе слово, что со временем непременно разгадает и эту загадку.

Пользуясь тем, что на следующий день приём начинался после обеда, Агата решила посвятить часть ночи более активным действиям, рассчитывая доспать утром.

Когда муж уснул, она тихо выскользнула из спальни, не зажигая свечи, села на ковре в сукхасану и полностью переключилась на Анри. Тот в это время сидел в церкви, благоговейно распевая псалмы.

Агата не была атеисткой. Как и многие, в тяжёлые жизненные моменты она искала бога, но встретившиеся на её пути священники вызвали отторжение к христианству и таким образом толкнули на поиски альтернативы. Агата принялась изучать древних и современных философов, мистиков и эзотериков. Однако ни одно учение, попавшее в поле зрения, не удовлетворило полностью, и она создала свою собственную картину Мироздания. Неудивительно, что мировоззрение Агаты отличалось от того, которое проповедовала церковь.

Когда Анри погрузился в свои мысли, задавая богу вопросы, на которые вряд ли получил бы ответ Небес, на его очередное «Почему?» Агату прорвало:

— Потому что религия – опиум для народа! — в этой фразе, впитавшейся в сознание ещё со школьной скамьи, выразилось всё разочарование христианством.

Правда, когда опешивший Анри стал оглядываться, не сразу осознав, что чужой голос звучит у него в голове, она спохватилась, что сморозила глупость. Однако, вопреки ожиданиям, испанец не испугался. Он быстро пришёл в себя и стал лихорадочно анализировать произошедшее. Это подзадорило Агату, и она новой фразой «подлила масло в огонь». Последовавшая реакция уже была ожидаема: человек XVII века, особенно уверенный в незыблемости католичества и никогда не слышавший даже слова «телепатия», первым делом подумал, что это сам дьявол искушает его, проверяя силу веры. Анри стал взывать к Деве Марии, прося защиты. Не без злорадства Агата снова заявила о себе очередной антирелигиозной фразой.

Подсознательно она пыталась в душе «сотельника» вызвать страх и смятение, тайно надеясь, что это как-то поможет завершить странный и непонятно кем проводимый эксперимент по переносу сознания сквозь пространство и время. Да, было интересно наблюдать жизнь в испанской колонии, но, вопреки всем доказательствам реальности происходившего, мысль о потере рассудка регулярно возвращалась, а с ней и желание вернуть всё «на круги своя».

Однако Анри, несмотря на убеждение, что разговаривает с самим Сатаной, не хотел пугаться. Наоборот: он перешёл в наступление. Не зная, что сказать на его настойчивые: «Кто ты?», теперь уже Агата стала лихорадочно соображать, как выпутаться из сложившейся ситуации. Почему-то желание рассказать испанцу правду о том, кто она и что делает в его сознании, не появилось. Спасительной показалась идея выдать себя за «голос подсознания». Вышло не очень убедительно. К счастью, внимание Анри привлёк дон Себастьян и Агата снова затаилась, коря себя за необдуманный поступок и ожидая последствия «контакта».

После литургии события начали стремительно развиваться. Ошарашенная не менее Анри вначале откровенным признанием дочери губернатора, а затем присягой дона Себастьяна, Агата забыла про сон.

Краешком сознания наблюдая за ужином в доме Фернандо и испытывая лёгкое опьянение от выпитого «сотельником» алкоголя, она наслаждалась вкусом ранее неведомых блюд и размышляла над мотивами, побудившими гранда принести плебею по сути вассальскую присягу. Мотивы Исабель тоже были не очень понятны — чтобы там ни говорила губернаторская дочь, но Агате не очень верилось в её желание стать женой пусть даже богатого и красивого, но простолюдина.

Ещё менее она верила словам Себастьяна. «Зачем ему это нужно?» — не переставала задаваться вопросом Агата. В отличие от Анри, поверившего в искренность клятвы, она, наученная современной жизнью, верила в бескорыстие так же, как и в инопланетян — и то, и другое наверняка существует, но где-то очень далеко.

Когда зазвенел будильник Ярослава, Агата слушала звуки пятиструнных испанских гитар и смаковала необычный пирог. В полной уверенности, что в Белизе уже ничего интересного не произойдёт, отправилась готовить завтрак. Но без сюрпризов не обошлось: губернатор срочно вызвал к себе Анри. Пропустить такое и лечь спать хотя бы на пару часов перед работой? Вот ещё! И Агата погрузилась в разговоры Анри с губернатором, рассеяно помешивая остывший кофе и невпопад отвечая на вопросы дочери и мужа.

Стоило Анри заявить о своём намерении отправится в поход против индейцев, Агата поняла, что она не может позволить себе упустить возможность увидеть настоящих майя. К тому же в голове пульсировала мысль о том, что на этом походе может закончится её путешествие в прошлое. Так же, как и друг Анри — Фернандо, она была уверена, что индейцы, напавшие на какое-то поместье, вряд ли дадут испанцу время высказать желание урегулировать ситуацию без насилия.

Недолго думая, Агата решила действовать. Первым делом надо было отменить пациентов, чтобы не только успеть хоть немного отдохнуть, но и поразмышлять над тем, чем она могла бы быть полезна Анри в походе. Как бы ни было тяжело жить двойной жизнью — за себя и «за того парня», она уже успела привязаться к этому симпатичному и близкому ей по обострённому чувству справедливости мужчине. Его гибель теперь уже была бы не просто смерть героя приключенческого фильма, а потеря близкого человека. К тому же — кто знает, как это отразилось бы на ней?..

Выпроводив дочь в институт, а мужа на работу, Агата наставила будильник на полдень и отправилась спать.

Когда «Одинокий пастух» Джеймса Ласта вырвал её из объятий Морфея, она позвонила в поликлинику. Взволнованным голосом попросила медсестру перезаписать пациентов на иные дни, потому что не может выйти на работу по уважительной причине: дома лопнула труба, надо ликвидировать потоп и ждать аварийку.

Укорив себя за ложь, тут же нашла оправдание в том, что испанец, ставший её подопечным, не зная того, находится в смертельной опасности, тогда как чехи просто запутались в самих себе. Вооружившись планшетом, поставила на журнальный столик термос с чаем и коробку с печеньем, залезла с ногами на диван, устроилась поудобнее и отправилась по каменной дороге среди юкатанских джунглей, впервые в жизни получая впечатления от верховой езды.

***

Время в обеих реальностях летело быстро.

Когда с работы вернулся Ярослав, Агата, впечатлённая встречей с индейцами майя, с затаённой тревогой вместе с Анри приближалась к поместью «Красивая излучина».

Готовя ужин, она прислушивалась к разговору мужа с дочерью менее внимательно, чем к беседе Анри с его солдатами.

Ярослав опять ушёл в спальню один, обиженный на жену за невнимание и отказ рассказать о проблемах, не дающих ей спать. Пока он, обеспокоенный поведением Агаты, засыпал в расстроенных чувствах, Анри, доверившись индейцу, скакал под сенью огромных серебристых деревьев к месту встречи с вождём майя.

Прибытия к месту назначения Агата всё же не дождалась. Съедаемая тревогой за человека, волею каких-то неизвестных сил ставшего ей близким, она, валясь с ног от усталости, вынуждена была отправиться в постель.

Поздним субботним утром Агату из глубокого сна вызволил аромат свежесваренного кофе, заботливо поданного Ярославом в постель. Тело ломило от усталости, лицо зудело. Мысль о том, что не придётся стоять у плиты, порадовала не меньше завтрака. Она села и одарила мужа благодарной улыбкой. Та получилась слишком вымученной, и Ярослав, ещё раз утвердившись в том, что у Агаты возникли серьёзные проблемы на работе, искренне желая помочь, настойчиво требовал рассказать ему всё. Считая враньё убийцей семейных отношений, Агата тем не менее не решилась поведать о том, что с ней происходит. Вспомнив слова Анри, что сокрытие правды не есть ложь, объяснила мужу свою усталость и рассеянность мыслями о небывало тяжёлом случае, упустив уточнение, что этот случай — она сама.

Анри крепко спал, и Агата, наслаждаясь гренками и сладким чёрным кофе, стала просматривать его воспоминания, желая узнать, много ли интересного пропустила. Эпизод с ядовитыми яблоками напомнил «Анчар» Пушкина и вызвал необходимость снова почитать про возможные опасности тропических лесов. Допив кофе, Агата пообещала мужу беречь себя и больше отдыхать, снова уснула.

К обеду ситуация в Белизе достигла пика напряжённости — Анри отправился один навстречу неизвестности. Весь день, пока он возводил себе укрытие из бамбука, Агата лихорадочно искала в сети сведения о опасной флоре и фауне Юкатана.

И в эту ночь Ярослав, терзаемый бессилием помочь, грустно чмокнул жену в щёку и ушёл в спальню сам. Агата же, напившись крепкого чая, села на своё любимое медитативное место и стала ждать появление касика…

Как только украшенная перьями фигура вышла из джунглей и приблизилась к костру, Агата испытала некое разочарование: разница между увиденным «там» и «тут», в картинках и роликах с ютуба, была невелика. Да и надежда увидеть величественные пирамиды не оправдалась. Однако разговор Анри с индейцем оказался интересным. К моменту, когда был заключён договор, уже светало. Пока Анри купался под тропическим ливнем и ужинал обезьяньим мясом, Агата допила пятую чашку кофе. Рассудив, что жизни Анри, по крайней мере от индейцев, ничего не угрожает, она отправилась на кухню и сосредоточилась на приготовлении оладушек для воскресного завтрака.

Пока семья за столом делилась новостями, обсуждала проблемы изменения климата и вырубку тропических лесов, Анри уснул.

Пользуясь моментом, Агата сослалась на головную боль и удалилась в спальню. Устроившись поудобнее, принялась внушать «сотельнику» то, что успела узнать о опасностях тропиков.

«Странно, что я никогда раньше не задумывалась, сколько всякой гадости живёт в джунглях», — подивилась она, сосредотачиваясь на новом образе. «Хотя, чего странного-то? Я же в джунглях никогда не была и не собиралась. А теперь меня туда уж точно никто не заманит!» — от мыслеобразов ядовитых пауков и змей Агату передёрнуло. Передавая подобным образом информацию о болезнях, разносимых кровососущими насекомыми, она вздрогнула, вспомнив, как зудело и её лицо от искусавших Анри москитов. Пришла мысль что надо на следующий раз подготовить антигистаминное и обезболивающее, но её вытеснила другая: «Если у меня так зудят укусы, полученные не мною, и болят мышцы, хотя не я рубила бамбук саблей, интересно, что будет со мной, если Анри ранят или убьют?»

Сонливость как рукой сняло.

Агата задумалась. Логика подсказывала, что все ощущения дискомфорта, которые испытывал Анри, проявляются у неё лишь эмпатически. Следовательно, если она примет таблетку ксизала, чтобы унять зуд, это поможет ей лишь потому, что она знает действие препарата. Анри же, скорее всего, облегчения не почувствует. Та же логика подсказывала, что в случае смерти испанца она испытает его боль и страх, но двойная жизнь, с наибольшей правдоподобностью, прекратится.

Придя к такому выводу, Агата поняла, что уже не хочет этого.

И не только потому, что для неё закрылся бы новый мир, который она только начала познавать. Но и потому, что не желала смерти Анри. Этот испанец уже успел завоевать её симпатию порядочностью и честностью. Да, конечно, Агата чувствовала, что он без колебаний утопит пиратский корабль и будет в рукопашной безжалостно кромсать врагов, но при этом ощущала в «сотельнике» душевную чистоту и доброту. Его убеждение, что только бог, даровавший жизнь, имеет право забрать её — импонировало Агате, хотя и было продиктовано сильной религиозностью Анри.

«Ну ладно, про пауков и змей я его предупредила, хотя, вероятно, это сделает и старый индеец», — вернулась Агата к своей «работе». «Вот уж, кстати, подарок небес! Надо же, как он вовремя появился – прям как специально его кто-то навёл на нас! Да, кстати, надо ещё намекнуть Анри, когда проснётся, что если баночку с мазью Хуан взял у колдуна для него, то неплохо было бы чтобы она у него и осталась. Мало ли где ещё может пригодиться. Некоторые вирусы, переносимые москитами и комарами, даже сегодня не умеют лечить. И, похоже, что если индейцы правильно поставили диагноз заболевшей женщине, то это как раз тот случай», — Агата вздохнула, вспоминая то, что недавно читала про болезнь, которую испанцы называли «чёрной рвотой», а сейчас известную как жёлтая лихорадка. Не зря её сравнивали с чумой — она опустошала целые города в Карибском бассейне, пока в конце XIX века один кубинский врач не выяснил, что это заболевание переносят комары. Но только в XX веке началась борьба с ними. «Кстати, надо бы заодно заставить Анри заняться поисками хинного дерева для профилактики малярии, а то ведь и её можно от комаров подхватить. Да, чуть про клещей не забыла! Они тоже столько гадости разносят — жуть! И сейчас от них люди умирают, а тогда так и говорить нечего! Хорошо ещё, что испанцы и в такую жару не отказываются от своей привычной одежды. Она почти не оставляет клещам лазеек», — Агата устало провела рукой по лицу: «Так, а что же всё-таки придумать, чтобы отправить Анри на поиски хинного дерева в Южную Америку? Он же собирается на Ямайку», — поскольку идеи не приходили, Агата решила вернуться к этому вопросу позже. «Ну что же, что могла — я сделала. Теперь осталось лишь надеяться, что он всему тому, что ему сейчас снилось, поверил. А я, на всякий случай, в его следующую ночь сеанс продублирую», — и с чувством выполненного долга Агата спокойно уснула…