Никаких больше вечеринок

Я приглашала не так много людей. Однако же, на вечеринке по поводу дня рождения Мишки собралось тридцать человек. Тридцать два, если считать меня и Олега.
Я перебрала, и меня мутит. Захожу в ванную, чтобы умыться и протрезветь. Холодная вода помогает. Я выдыхаю и локтем задеваю дверцу открытого шкафа.
— Твою мать!
Боль отрезвляет в мгновение. Глаза широко распахиваются, и я вижу мир четко. Только цвета странные — будто наложили десяток кинофильтров. Я умываюсь еще раз, и цвета возвращаются в норму. Вроде бы.
— С тебя хватит. – Говорю я отражению в зеркале и беру мятную жвачку из косметички.
Через десять минут слышу грохот – кто-то что-то уронил в ванной.
— Слава, твою ж занозу! Кышь отсюда! Тут нет водки! Холодильник на кухне, а это отбеливатель, идиот!
Я выгоняю парня в кухню, и поправляю разворошенные им ящики. Он еще их и местами поменять успел, гад. Вытаскиваю ящик, чтобы исправить хаос, и вижу на задней стенке шкафа мутно-зеленую плесень. Даже не прикасаясь к ней, я чувствую насколько она слизкая.
— Бе.
Вроде убиралась, думаю я, и вытаскиваю второй ящик. Его стенки чистые. Да и на первом вроде тоже все чисто, бело и лакировано. Показалось, значит.
Точно хватит пить, заключаю я, а то и до белочки недалеко. Слава на кухне добрался до водки в холодильнике. Молодец.
— Нужно выпить чай и протрезветь, — говорю я себе, не пытаясь перекрыть громкую музыку. Но как назло все чашки стоят немытыми в раковине. Я глубоко вздыхаю, чувствую, как вкус мятной жвачки проникает почти до ушей. А еще чувствую, что от нее у меня слишком обильное слюноотделение. Будто воды в рот набрала. Я недовольно морщусь.
— Если тебе не нравится, что у тебя во рту — то выплюнь. Это же не пенис твоего парня. – Говорит Ленка и заливается смехом. Я тоже.
Но идея хорошая. Я выплевываю комок жвачки и слюней – он цвета хозяйственного мыла.
— Какая гадость.
Чувствую, что часть жевательной резинки застряла в зубах. Домываю чашки, ставлю чайник, иду в ванну выковыривать это безобразие.
— Фу, бяка.
Застрял кусочек на нижних зубах справа. Ногтем поддеваю и пытаюсь вытянуть. А он не вытягивается. Тянется до бесконечности, будто под языком еще три комка собралось, похожих на тот, что я выплюнула. Тяну дальше, и чувствую неприятное ощущение под языком, будто вместе с этим я пытаюсь вырвать нерв. Но я слишком пьяна, чтобы здраво оценивать действия и ощущения, поэтому вырываю эту гадость из своего рта. Это было больно. И кажется, до крови. Сплевываю все, промываю рот и выхожу из ванной.

Мой взгляд уперся в стену. Стену, обклеенную обоями, по которой разошлась разноцветная плесень. Местами обои ободрались, обнажив пожелтевшую от времени советскую штукатурку. Мой мозг свеж. В нем нет ни капли похмелья. Проморгавшись, я осознала, что абсолютно трезвая, и стена передо мной реальна. А вот то, что происходило до этого момента – не очень. На пятках я развернулась лицом к ванной, чтоб осмотреться еще раз. Ящики действительно покрылись плесенью, а сам шкафчик почти развалился. В моей голове появились несколько вопросов к самой себе о происходящем.
Надо выпить чай и подумать. Там как раз чайник должен был закипеть.
Но на кухне меня ждало нечто другое. Пятеро моих друзей являли собой жуткое и отвратительное зрелище. Они сидели в инвалидных колясках и не шевелились. Рты их были приоткрыты, и из них комом торчала мыльно—белая масса, похожая на ту жевательную резинку. По их подбородкам стекали слюни, и открытые глаза были мутными словно у мертвецов. Единственный живой человек, кроме меня, стоял напротив входа. Чернокожий и квадратнолицый он стоял, смотрел на меня и молчал.
— Что это?
— Паразит. – Ответил он и сделал шаг в сторону, показывая мне еще одну коляску с человеком.
— Олег!  — Я сорвалась с места. – Больше так пить не будем, обещаю. Слышишь меня! Точно обещаю!
Руки его холодные, но глаза еще не помутнели.
— Бесполезно.
— Иди к черту! – рявкнула я на человека. – Я сейчас позвоню в «скорую», и тебя там откачают. А потом точно все! Никаких больше вечеринок!
Олег молчал.  Он захлебывался собственными слюнями и тканями паразита в его глотке. Малейшим движением он немного сжал мою руку, дав мне понять, что он еще здесь. Я на радостях его обняла и набрала номер «скорой».
Гудок первый. Я обняла Олега.
Гудок второй. Я подняла взгляд на стену за ним.
Гудок третий. Мерцающая надпись на стене: «Визуальные слои не отрендерились. Возможны помехи».
Гудок четвертый. Белый шум.