Матрёшки

   
   Мне удалось оставить в Германии  крохотную частичку русского духа.
   Когда я с женой летели в Мюнхен к моему другу Вольфгангу, я думал, что нужно сделать что – то необычное для него.
   В аэропорту Шереметьево на подарки даже не стал смотреть. Вольфганг часто приезжал ко мне и закупал всё, что казалось ему интересным. Особенно матрёшки.
- Почему матрёшки, - как – то спросил я.
- Загадочная русская душа, - ответил он. – Открываешь одну, а в ней другая, открываешь другую, а в ней ещё одна.
   В самолёте к нам подсела женщина лет двадцати пяти и представилась.
- Я международная проститутка. Летаю из страны в страну, ищу солидного мужика.
- А почему Вы решил нам о себе рассказать.
- Поговорить захотелось, - бросила она и отсела.
   Вольфганг встречал нас в аэропорту, выкрикивая в толпе: Валери, Валери! Я здесь! Мог бы и не кричать. Он был выше всех с огромной лысиной, и если бы он нагнулся, а я заглянул в лысину, то увидел бы весь аэропорт.
   Встреча была обычной. Далее автобан, словно взлётная полоса, белоснежная французская гостиница, мчащаяся «Ауди», сверкающие «Мерседесы», «Форды», огромный дом Вольфганга на окраине густого леса, и его жена Хайке с расплывающейся по всему лицу улыбкой.
   Накатывался вечер. Встречу отмечали в беседке, тишине и в ядрёном запахе леса, которую приносил лёгкий ветерок.
- Переезжайте в Германию, - сказал Вольфганг во время разговора. – Валери немецкий знает. Я его быстро на хорошую работу устрою. Валентину пошлём учиться.
- Не можем, - ответил я. – У вас тесно, а у нас ширь и размах.
- Ширь и размах, а живёте скудно.
- Так жизнь ведь не складывается только из того, что пьёшь, ешь, во что одеваешься.
   Вольфганг не ответил. Понял.
   Темнело. Солнце уходило на закат. Горело небо: признак надвигавшегося сильного ветра.
   Сидели молча, но нам было достаточно этого, чтобы понять и почувствовать друг друга.
   На следующий день, расположившись в рабочем кабинете Вольфганга, я сказал ему, что никаких русских подарков не привёз и пусть он не ждёт и не надеется, что мой чемодан забит матрёшками.
- А если не веришь – поройся в саквояже.
- Но почему, - удивлённо спросил Вольфганг.
 - Я привёз тебе то, что ни один русский ещё не привозил. Оригинальную идею.
   Слово «идея» действовало на Вольфганга, как гром. Даже своё издательство он назвал «Идее – Концепт».
- Мы построим на твоей земле русскую баню. Я знаю, что ты любишь Россию, но ничего русского у тебя нет. Кроме меня и моей жены сейчас, а так будет и без нас.
   Слова попали в цель. Вольфганг даже захлопал.
- У меня будет русская баня. Я стану единственным немцем с русской баней. Дам рекламу. Ко мне станут ходить, чтобы посмотреть.
- Откроешь бизнес? – спросил я.
- Нет. Никакого бизнеса. Чистое просветительство.
    Срубили баньку вместе с друзьями Вольфганга, а среди них бизнесмены - финансисты, плотники, столяры, каменщики… на наших мужиков похожи, брёвна шкурят, как наши, сруб в лапу или в чашу рубят, матерятся, если не в шляпку гвоздя молотком попадут, а по пальцу.
   Словом, отгрохали баньку на славу, попарились с берёзовыми веничками, загрузились пивом, но не шатко, поспали, кто в доме, кто на воздухе и по утренним делам.
   Вижу баньку из России. Стоит на бугорку. Красавица. Время, словно обходит её, а вернее она находится вне времени.