Зарайщица, часть 5

-  Мой отец  был химиком. Перед самой войной, работал в одном закрытом НИИ. Что они там исследовали или изобретали, достоверно, никому не известно. В апреле 1937 года, он не вернулся домой. Сколько мама не пыталась, что - то разузнать, ничего не получилось. Мама была беременной вторым ребенком. Уже в августе 1953 года, когда режим ослабили и отца отпустили, на вольное поселение, в пределах 100км от места отбывания наказания, он разыскал маму. Мама только тогда узнала, что всех служащих их лаборатории в полном составе арестовали и осудили, за пособничество врагам народа. Троих, по решению суда расстреляли, а остальным дали по 20-25 лет, с поражением в правах,  с конфискацией имущества и отправили в лагеря строгого режима, на Колыму. Маму - выселили на поселение в Мордовию. Поскольку мама была беременна вторым ребенком и у нее на руках была маленькая дочка, моя старшая сестра, 3 лет от роду, ей разрешили поселиться в глухой деревне. Маме выделили старую бревенчатую избу на краю деревни, у леса, и маленький участок земли. Это и спасло ее с детьми. В мае, она посадила огород и, продав свое золотое кольцо,  купила козу. В последствии это спасло ей и моим сестрам жизнь во время войны. В соседней деревне была восьмилетка, старая сельская школа, где мои сестры получали образование. Мама моя, по образованию была библиотекарь, она устроилась работать в библиотеку, там же, в школе, таким образом ей удалось сохранить сестер и пережить войну. Поселение в в 1957 году должно было закончится и она собиралась вывезти сестер в Москву, чтобы продолжить образование, но случилось непредвиденное. Мама, думала, что отца расстреляли, но она ошиблась. Отец через друзей разыскал их и написал. Он  написал, что просидел до июня 1953 года в колымских лагерях, без права переписки, и что ему разрешили свой срок отбывать на вольном поселении, в пределах 100км от места заключения. А еще написал, что он обратился в надзорные органы с просьбой разрешить соединиться с семьей, чтобы отбывать оставшийся срок вместе. Отцу разрешили, но с условием только, если семья приедет к нему. Когда мама рассказывала, все это, как получила письмо,  она плакала. Рассказывала, как вся деревня пришла к ней, порадоваться, за то, что муж и отец ее дочерей остался жив и уже на свободе. Вольное поселение, хоть и тот же лагерь, но все же свободы и возможности  больше. Мама написала письмо  отцу в ответ. В письме она писала, о том, как ее выселили в мордовскую деревню. Как она родила Полинку, как пережили они войну и, что она согласна на переезд... Да. Трудные годы. Тогда, казалось, что все самое страшное уже пережито, но как они ошибались... - тихо, почти шепотом, сказала Марфа.

- Марфа, давай еще немного выпьем коньячку, а? На тебе лица нет. А вы, Костя? - спросила Настена Костю.


- Нет, спасибо, когда работаю, не пью ничего, кроме чаю или кофе. Чайку, черного погорячей бы - ответил Костя, не  преставая писать в своем лептопе.


- Давай Настена, накатим. Давай нашу, водочку. Не чего душу обманывать коньячком, момент не тот. Тошнит так, от всего, что все внутренности готова выплюнуть наружу... Не передать. Только сейчас поняла, что столько лет молчала, ничего никому не говорила, и как я жила с этим, не знаю, не жила, как робот работала, ела, пила...А зачем? Сама не знаю. Лучше бы меня там вместе с мамой и папой убили, чем все это пережить и молча носить в себе столько лет. Ты, знаешь, Костя, а ты ведь прав, во всем прав, об этом нужно писать, если бумага стерпит. Наливай, Настена, наливай полную, помянем прошлое, пусть ему пусто будет...  - почти прошипела Марфа, зажав в кулаки свою голову.


- Да, сложные были времена. Я вот до сих пор не знаю, как я оказался в детдоме и почему меня мой отец усыновил. Мне, кажется, что тоже в этом есть какая - то тайна. Но, о моих тайнах после, а сейчас скажите, будем ли мы указывать имя вашего отца и мамы, или ограничимся , просто -отец и мать, папа и мама ? - спросил Костя Марфу.


- Я не знаю, я знаю, что еще обвинение с них не снято,до сих пор, и я, тогда, на суде, давала подписку НКВДешникам, о неразглашении, хотя что я знала, если родилась после того, как отец уже освободился из лагеря. Я  думаю, не обязательно. Это просто другая история - ответила Марфа, принимая из Рук Настены запотевшую  граненую стопку с водкой и тарелку с маринованными огурчиками и  сыром.


- Ну, вздрогнем, пусть пошлое останется прошлым и никогда больше не повториться - сказала Настена и залпом опрокинула прохладную жидкость, занюхав, ее кусочком черного хлеба, привезенного из России.

Продолжение следует...
-