Карпухины

 
Эту небольшую повесть я посвящаю, родному деду и бабушке, а также всем родственникам по материнской линии.
Глава первая
    В суровом сибирском краю, в верховьях горной реки Бия, стоит древнее село Озеро-Куреево. Рядом, под пятой полуразрушенных горных вершин раскинулось, глубокое, изумительно красивое озеро. В ледяной кристально чистой воде отражаются облака, проплывающие по синему небу. Стайки мелкой рыбы греются вдоль берегов, резко срываются с места, завидев пятнистую хищницу. Дно усеяно, разноцветными осколками скальной породы. Из недр бьют ключи, из под валунов и прибрежных камней журчат родники, скатываясь и наполняя озеро. На скалах играют блики, от поверхности воды, то и дело меняя цвет, от солнечных лучей. Невдалеке стоит маленькая церквушка, в которую по церковным праздникам спешит народ , со всех ближайших деревень.
    Сегодня Таисия Карпухина, украдкой от мужа Ивана решила, окрестить своего первенца Анатолия. Верующая женщина не хотела, чтобы годовалый мальчуган рос нехристем. Иван Наумович работал в милиции, всегда считал себя ярым атеистом. Супруга тайком, ежедневно молилась на образок, запрятанный в укромное место. Таисия поутру вышла из Тютюльги, шла по каменистой дороге, оглядываясь, спешила в Куреево. Мужа она боялась, пуще огня, пять километров пути беспрестанно крестилась:
   —Господи, лишь бы Ваня не узнал! Даже подумать боюсь, что тогда будет… Боженька, помоги!
    Держа сына на руках, торопилась, прибавляя шаг. Вскоре, узкая дорога бежавшая , между скалистых холмов вывела её к деревенскому кладбищу:
   —Слава Богу, теперь до церкви рукой подать.
    Народу было немного, широкая в плечах Таисия с лёгкостью пробилась к священнику:
   —Батюшка! Окрестите сыночка, тороплюсь очень. Его Толей звать…Ради Бога, пожалуйста быстрее.
    Взглянув на взволнованную женщину, священнослужитель упрямиться не стал, произнёс молитву и взял малыша. Перекрестил ребёнка и окунул в лохань с водой. По христианскому обычаю, дитя погружают в воду трижды, однако, священник не успел…
    В дверном проёме возник, мужчина в милицейской форме. Он закричал:
   —Стоять! Не сметь крестить!
    Быстро подбежал, выхватил малыша из рук опешившего служителя. Выскочил на улицу, снял гимнастёрку и завернул пацана. Строго произнёс супруге:
—Ишь выдумала…А про меня что скажут? Ты чё, сдурела стервь?
    К супругам тут же подскочила бабка Поздничиха, с давних пор следившая за порядком и хорошо знавшая церковные законы. Издали стала выкрикивать и причитать:
   —Нехорошо это, батюшке обряд не дали завершить. Бог накажет, за такой грех, от воды он и погибнет!
    Ивана слова старухи взбесили:
   —А ну, пошла отсюда, карга старая! Раскаркалась…
    Он злобно глянул на жену:
   —Таська, быстро дуй домой, чтобы пятки сверкали!
    Вскочил на коня, ударил стременами:
   —Но, пошёл родимый!
    Придерживая рукой сына, выехал на дорогу. Таисия быстрым шагом двинулась, вслед за мужем. Ивана она любила, знала, что он отходчив и долго сердиться не будет — другое дело свёкор Наум:
   —Этот может, гадость придумать… Мужик злой, вечно ко мне цепляется, даже домой неохота идти. В последнее время стала, замечать за ним некоторые странности; то ущипнёт до синяка, то в дверях прижмёт, будто невзначай. Уже несколько ночей подряд, выходя на двор, наступает ей на ногу и проворачивается на месте. Стиснув от боли зубы, стараюсь, не закричать. Однако, от кирзовых сапог пальцы уже синие.
    Тася давно хотела, рассказать мужу о поведении свёкра, но за день обида проходила. Никак не могла понять:
   —Чего же ему от меня надо?
    Чтобы хоть как-то отвести гнев мужа, решила его разжалобить. Вернувшись домой, выждала, когда свёкор выйдет во двор и тотчас поведала о нападках. Иван побледнел, тугие желваки выступили на скулах. Он конечно был, наслышан о случаях снохачества в семьях, но чтобы в его семье… Искурив самокрутку, успокоился:
   —Ты Тася, сегодня ляжешь на моё место, я сам проверю.
    Ночью поменялся, с женой местами, стал ждать. Под утро услышал скрип половиц, насторожился… Отец закряхтел, обулся и пошёл к двери. Остановился, сапогом нащупал ногу и наступил…
    Сын резко приподнялся, схватил за ногу:
   —Что, ноги длинные? Я тебе их вырву, понял?
    Оконфузившийся отец, с трудом освободился, стал оправдываться:
   —Старый стал, не вижу ни хрена. Я нечаянно…
    Утром Иван заявил жене:
—Тася, вещи собери. После работы, переедем в другую деревню. С отцом жить, вместе не будем.
Глава вторая
    Подолгу службы Ивану и Таисии Карпухиным приходилось, часто менять место жительство. От родителей жены проживающих в Тютюльге, молодая семья переехала в Дмитриевку, в небольшую пустующую избушку. Начальник милиции всегда посылал Ивана в трудные места, знал, что Карпухин не подведёт. Действительно, он легко наводил порядок; высокого жилистого милиционера с грозным взглядом карих глаз, побаивались, не только нарушители закона, но и добропорядочные граждане. При разговорах, Иван прямо смотрел в глаза, люди невольно отворачивались в сторону. Дважды покушались на его жизнь, но он заранее угадывал, намерения преступников. Однажды пришлось, среди ночи удирать на лошади, от трёх вооружённых бандитов. Помог счастливый случай, тесовые ворота одного из домов оказались открыты. Заехав во двор, он достал револьвер и приготовился к схватке. Преступники не рискнули, зайти в незнакомое место, предпочли уехать. Может быть, молитвы жены уберегли Ивана от пули, а может боевой опыт. С момента начала революции, он воевал, два года против белогвардейцев. К концу тысяча девятьсот двадцать первого года вернулся в родные края, пошёл служить в отряд народной милиции. С Таисией познакомился, когда ей было шестнадцать лет. Выглядела она, старше ; выше среднего роста, с мощной грудью и крепкими плечами. Чтобы выйти замуж, приписала, лишних два года в метриках. Обвенчались в церкви села Озеро- Куреево, на этом настояла невеста. Это было, первый и последний раз, когда Иван пошёл, против своих убеждений. Он никогда не верил, ни в чёрта ни в Бога.
    После рождения первенца Анатолия, на белый свет появился второй сын, назвали его, странным европейским именем Альберт. В деревне его чаще всего называли Алькой. Иван Наумович  так решил, назвать сына. Ещё на гражданской впервые услышал, звучное и красивое имя. Наум Карпухин сначала противился, но позже , Алька стал любимым внуком. С раннего детства таскал его на руках, позже посадил на плечи. Дед всегда находился рядом, куда бы ни шёл, брал пацана с собой. Старшему Анатолию исполнилось семь лет, Таисия родила девочку Надю. Иван радовался, глаза ребёнка оказались, того же цвета, что и у него. За год головка Нади покрылась, чёрными кудрявыми волосиками, круглое личико отличалось белизной кожи.
   —Наконец-то помощница матери будет,—не скрывая восторга, говорил он.
    Девочка быстро набирала вес, к тому времени Ивану уже выдавали продовольственный паёк. Жить стало легче, в летние дни помогала тайга, собирали грибы и ягоды, дикий лук и чеснок. Толя с Алькой весной таскали домой птичьи яйца, ловили в Бии мелкую рыбу. Наум с Иваном распахали огород, около тридцати соток. Почва каменистая, всей семьёй выходили собирать камни с пашни. Дед Наум иногда шутил:
   —Не знаю, сколько картошки накопаем, но камней много вырастет.
    Так и получалось, каждую весну с огорода вывозили, новый каменный урожай.
    Едва Наде исполнилось два годика, на свет появилась ещё девочка , назвали Раей. В начале тридцатых годов организовали в Куреево колхоз, стали сеять зерновые. Летом Таисия трудилась в полях, от посева до жатвы. Малых детей отдавали в ясли, две женщины весь световой день присматривали за малышами. В один из погожих дней в поля прискакал нарочный, спрыгнув с коня, закричал:
   —Бабы! У Таси Карпухиной сынишка убился!
    Женщина, державшая в руках сноп, упала на колени. Заголосив, вскочила и бросилась бежать в сторону деревни:
—Илюшенька! Сыночек…
    Ворвавшись в ясли, увидела сына, лежавшего в детской кроватке. Личико малыша было белого цвета, на затылке запеклась кровь.
—Как же так, он ведь совершенно здоровый был…Только говорить начал,— ревела мать. Женщины пытались оправдаться:
   —Тасенька дорогая, ты нас послушай, мы не углядели. Илюша раскачал кроватку, она и перевернулась. Он выпал на пол, доска вылетела и прямо по затылку. Мы даже подбежать не успели…Прости нас…
    Мать взяла сынишку на руки, вышла на улицу. Шла домой и ревела:
   —Господи, за что мне такое горе, ведь я каждый день молюсь Богу, прошу, для деток здоровья. За что ты мня наказываешь, второго дитя забрал…
    Первым тоже был мальчик, умер, в возрасте одного года от коклюша. Поплакали с мужем, погоревали, да отнесли на кладбище. Лишь дед Наум не очень переживал, как-то пророчески произнёс:
—Нечего слёзы лить, Бог дал – Бог взял. Будут ещё у вас ребятишки.
Глава третья
    Дети рождались, за молодые годы Таисия родила двенадцать человек, четверо скончались в младенческом возрасте. В тридцать шестом родила Бориса, спустя три года , ещё сына Ивана. Перед началом Отечественной войны, вновь носила под сердцем ребёнка. Летом сорок первого года Ивана Наумовича забрали на фронт. За ним ушёл воевать, старший сын Анатолий. В шестнадцать лет сбежал из дома Альберт. Добрался до Бийска, каким-то образом сел на поезд, вместе новобранцами доехал до передовой.
    Письма с фронта редко доходили до родных, особенно во время отступления Красной Армии. Иван Карпухин воевал под Курском, позднее переведён, как бывший работник органов в отряд СМЕРШ. Анатолий попал на Дальний Восток, воевал, до полной победы над фашизмом. От Москвы до Европы прошагал Альберт, войну закончил в Таллине, в сорок пятом году в одном из госпиталей.
    Тяжело пришлось , семье Карпухиных в военное голодное время. Весной сорок второго Таисия родила девочку, назвали Валей. Заботы по дому легли, на хрупкие детские плечи старшей сестры Нади; а надо, ещё и в школе учиться. Редко удавалось, поиграть со сверстниками, нужно присматривать за малышами. Готовили супы и кашу (если были продукты), в пищу добавляли берёзовые опилки. Мужских рук не было, мать с дочерью уходили в тайгу, заготавливать дрова на зиму. Выпросив, у добрых соседей лошадь, по зимнику перевозили к дому. Братья и сёстры подрастали, с малых лет стремились, помогать матери и сестре.
    Едва сходил снег и начинало пригревать солнышко, из расщелин после зимней спячки, выползали гады. Скрутившись в кольца, грелись на тёплых камнях ужи и змеи. Горная местность рядом с рекой и озером, как нельзя лучше, подходила для ползучих тварей. Ползали, по огородам и дворам, иногда проскальзывали в дома. Среди змей встречались гадюки, больше всего, жители опасались огнёвку. Слишком ядовитым был её укус, редко кто выживал. Реакция у неё мгновенная, нападала без предупреждения.
    Таисия с Надей собирали камни в огороде, мать даже не успела заметить, как кинулась змея. Промелькнула красной лентой перед глазами, вцепилась в грудь. Тася успела, только охнуть от боли, как огнёвка повисла на собственных зубах. Дочка не растерялась, сдёрнула наземь гадину и камнем размозжила голову. От людей слышала, что срочно надо отсосать яд:
   —Мама! Стой на месте, я сейчас…
    Она освободила материнскую грудь, впилась губами в кровоточащую ранку. Отплёвываясь, высасывала яд… Видимо, весь не смогла, грудь на глазах начала синеть, Тасе трудно стало дышать.
   —Надя, беги быстрее за бабкой, ты знаешь, за какой… Пусть травы захватит, нужно к ране приложить,— наказала она дочери.
    Надежда сломя голову, кинулась за бабушкой. Увидев старушку во дворе, закричала во весь голос:
   —Баба Даша, пойдёмте скорее, маму змея укусила!
    Заскочив в дом, старушка схватила мешочек с травами, поспешила вслед, за всполошившей её девчонкой. Таисия сидела на завалинке, синева на груди становилась всё темнее. Знахарка нашла нужную травку, протянула в руки Наде:
   —Жуй быстро, чтобы можно было прилепить!
    Девочка сунула в рот, щепотку горькой колючей травы. Быстро пережевала и подала липкий комочек бабушке. Приложив мякиш к ране, старушка сдёрнула с Таси платок и перевязала:
   —Теперь, бабонька, иди ложись и не вставай. Вовремя мы успели, если бы до шеи синяк дошёл, не жить тебе больше . Молодец Надя, отсосала яд!
    Хозяйка ушла в дом и легла, вскоре попросила дочку, укрыть её. У женщины начался жар, поднялась температура. К вечеру она уснула, дыхание стало ровным. Всю ночь спала, как убитая, утром вскочила, словно ничего и не произошло. С этого дня Надя возненавидела ползучих гадов, брала в руку палку или прут, специально обходила злачные места, где могли прятаться ядовитые твари. Без сожаления разбивала им головы, ведь они, едва не лишили жизни родную мать.
    С приходом осенних холодов, семья Карпухиных ходила собирать траву, чтобы набить, сшитые из кусков материала матрасовки. Тонкая с мелкими листочками трава (загат), чем-то похожая на тросник, но более мягкая и приятная на ощупь. Домашних птиц не держали, негде было взять пух и перо, подушки и матрасы набивали загатом. Спали на полу, расстелив, один сплошной матрас. Между собой дети не дрались и не ругались, мать не позволяла. Чуть что, могла отвесить затрещину или стегнуть, прутом по заднему месту. Бедствовали, есть было нечего, часто приходилось, ложиться спать на пустой желудок.
Глава четвёртая
    Закончив семилетку, старшая дочь Надя пошла работать. Таисия отвела тринадцатилетнюю девочку в тайгу, заготавливать лес. Рубила топором сучки, двуручной пилой пилила брёвна. Зимой, чтобы свалить дерево, приходилось, вкруговую топтать снег. Сибирь всегда славилась, крутыми морозами и огромным количеством снега. Вчерашняя школьница, одетая, во что попало, с трудом пробиралась к дереву, (иногда ползком, а-то и по самые плечи) чтобы притоптать и подготовить площадку для вальщиков. Мужики свалив, очередную сосну или лиственницу, уже кричали:
   —Надя, давай живее!
    Девочка стиснув зубы, от желания разреветься, пробиралась к следующему стволу. От скудного пайка, быстро заканчивались силы, от тяжкой изнурительной работы было, трудно дышать. Хотелось, упасть в снег, раскинув руки, хоть немного отдохнуть. Она гнала, от себя такие мысли, знала, что дома сидят голодные братья и сёстры, а стол пустой:
   —Тятя на фронте, Толя с Алькой тоже где-то воюют, выходит, что кроме меня и мамки работать некому. Надо терпеть, скоро война закончится, тогда и наедимся!
    Здоровых мужиков в бригаде заготовителей почти не было; кто-то хромой, другой однорукий, а третий инвалид детства. Способных, держать оружие в руках, отправили воевать. Денег за работу не платили, кормили сносно, но иногда выдавали крупу. Через год Надя ощутила, ноги и руки значительно окрепли, она подросла. Бригадир, заметив старания девушки, определил в поварихи. В свободное от готовки время, она по прежнему помогала заготовителям. Лютые морозы вынуждали бригаду, работать без перерывов. Температура воздуха доходила до -55 градусов—без движения можно околеть.
    Люди в тылу с нетерпением ждали, окончания войны, но время будто стояло на месте. Бийский участок заготовки леса находился, вдалеке от села Озеро-Куреево. Пока окончательно не встал лёд, люди находились дома.
Переправиться не могли, лёд слишком тонкий, в середине Бии зияла огромная полынья, по которой ползла ледяная каша. С каждым днём забереги сближались, затягивая стремнину реки.
Глава пятая
    В один ноябрьский вечер 1944года, к деревенской Чайной подвезли, на лошади мужчину. Одет в шинель, сверху накинут тулуп. Двое мужиков затащили военного внутрь, усадили за стол. Мужчина опёрся локтями, с трудом сохраняя равновесие. Узнав в нём Ивана Наумовича, одна из работниц позвала своего сынишку:
    —Сынок, беги скорее к Карпушихе! Скажи, что мужа привезли, пусть идут.
    Пацан сорвался с места, заспешил, сообщить новость. Таисия, услышав от мальчишки, непонятное известие, тяжело опустилась на табурет и заревела:                —    Надя, оболокайтесь, берите с Борькой санки, везите отца домой. У меня что-то ноги ослабли.
    У крыльца стояли большие широкие санки, на которых дети гурьбой катались с горки. С помощью женщин, брат с сестрой уложили отца на сани, прикрыли тулупом. Осторожно, чтобы не опрокинуть батю в снег, потащили домой. Полураздетые ребятишки выскочили на крыльцо, с Божьей помощью, заволокли Ивана в дом, положили возле печки.  Раздели. Штанина галифе пропитана кровью, рукав гимнастёрки тоже. Иван облегчённо вздохнул:
   — Слава Богу, живым довезли. Здесь я поправлюсь, Тася, перевяжи раны…
    Нагрев воды, жена долго мыла Ивана, обшаркивала, рогожной мочалкой пыль, кровь и грязь. Выстирала военную форму, с помощью детей, уложила раненого на широкую русскую печь.
    Так началось , долгое изнурительное лечение на дому, без медикаментов и бинтов. Раны гноились, не затягивались. Таисия сделала лечебный настой; спирт, мёд, алоэ и живое дерево. При помощи живительного состава, которым дважды в день смазывала раны мужа, Иван Наумович постепенно окреп, почувствовал себя лучше. Через год самостоятельно выходил во двор, хотя, физически был слаб. Болезнь забрала все силы, ноги подгибались в коленях.
    После дня Победы, Тася поняла, что ждёт ещё ребёнка. В конце лета родила девочку, назвали Тамарой. Дети росли, но есть было нечего. Супруга желая, быстрее поднять мужа на ноги, взяла в долг месячного поросёнка. Всей семьёй пытались, выкормить животное, каждый приносил что мог. Породистых свиней в деревне не было, боровок рос, но очень медленно. Обличьем походил на дикого кабана, с длинной рыжей шерстью и длинными клыками. Пришло время колоть, но поросёнок так и не вырос. Ждать не стали, кормить, всё равно нечем. Закололи после Нового года. Сало , толщиною в палец, хозяйка засолила и выставила в сени. Один раз в день, отрезала по кусочку, мужу и маленькой Тамаре. Остальным объяснила:
   —Вы, пока без сала обойдётесь, отца надо вылечить. Вот поправится, тогда все будем есть, а пока терпите.
    В большой семье Карпухиных существовал обычай; никогда не оспаривать действия родителей, не задавать лишних вопросов. Слово отца или матери —считалось законом.
    Давно окончилась война, возвращались домой вчерашние солдаты, лишь от Анатолия и Альберта не было вестей. Зимой, в сорок шестом году пришли, сразу два письма. Старший сын сообщал, что окончив войну, остался жить на Дальнем Востоке:
   — Живу и работаю в Комсомольске на Амуре. Здоровье отличное, чего и вам желаю. Всех обнимаю и целую! Обязательно приеду, когда, не знаю.
    Тася плакала, Бориска прочитал короткое письмо, взял второе:
   — Это от Альки!
   — Слава Богу! Хорошо, хоть живые остались. Читай сыночек, от второго сына. Может, хоть Альберт недалеко, глядишь и приедет…
    Сын писал, что живёт в Эстонии. В конце войны лежал в госпитале в Таллине, там и познакомился с девушкой. Поженились, остались в Прибалтике. На родину пока не собирается, решил, жить здесь.
    Таисия неожиданно вспомнила, что очень не хотела, чтобы сына назвали, иностранным именем. Но надо было, знать Ивана; он никогда не менял своих решений. Она разревелась, сердцем чувствовала, что Алька не вернётся в родные края:
   — Человек целиком зависит , от данного ему имени. Если бы назвали по русски, вернулся уже домой.
    Она встала, в сердцах высказала свои мысли мужу, обвинила во всех грехах. Иван Наумович взбеленился:
   — Ты что стервь, последний ум растеряла? Это я во всём виноват? Ну-ка, объясни мне, почему Толька домой не вернулся, у него русское имя, сама так назвала…
    Иван слез с печи, затянулся махоркой, улыбаясь, посмотрел на жену:
   — Ишь, чё удумала, вот курица-так курица!
    Лишь в сорок шестом он окончательно выздоровел, за два года лечения, наконец, ощутил в себе силы. Затянулись раны, но неожиданно пришла другая беда —начался голодный год. Утром не поднялись, с постели Борька с Ванькой, опухли от голода. Мать подошла к сыновьям, хотела разбудить. Увидев распухшие тела детей, кинулась к мужу:
   — Ваня, иди глянь, Борька с Ванькой опухли! Лежат, как чурки, в потолок смотрят. Исть-то, совсем не из чего варить, что делать будем? Помрут ведь…
    Хозяин кряхтя, слез с печи, начал одеваться. Накинул полушубок, на улице, день ото дня крепчали крещенские морозы. Взяв, под руку лыжи и вещмешок, направился к реке. Далеко, в двадцати километрах от Куреево находился, Бийский участок лесозаготовок, в котором работала дочь Надежда. На широких лыжах подбитых камасом, пошёл, напрямик через Бию к деревне Каначак. Берегом реки двинулся на участок; на льду всегда снега меньше, да и ветерок попутный. Через четыре часа пути, поднялся в гору, где работала бригада. Надя первой увидела отца, бросилась встречать. Отец и дочь пошли к начальнику, мужчине, с еврейской фамилией Зейнлих. Лысый, с чёрными бровями и заметным брюшком пожилой человек, вежливо предложил сесть .Иван Наумович коротко рассказал, о горе в семье, попросил, помочь продуктами. Зейнлих сразу пообещал:
   — Конечно поможем, Иван Наумович! Надежда работает отлично, кроме обязанностей поварихи,  успевает лес пилить и дрова готовить. Денег нам мало дают, в основном закупаем продукты. Слава Богу, не голодаем! Пойдём в кладовую, отсыпем вам, всего понемногу. Надя, покорми отца, он наверное проголодался. Я пойду, гляну, что у нас там осталось.
    Через полчаса Иван уже стоял на лыжах, за спиной висел, наполовину набитый продуктами мешок.
   — Спасибо тебе дочка, одна ты нас всех кормишь. Дай тебе, Бог здоровья!— произнёс отец, едва не перекрестившись.
   — Ладно Надя, я побегу, они ведь голодные сидят.
    Он обнял дочь, поцеловал в лоб, у обоих на глазах выступили слёзы. Надежда долго смотрела вслед, пока отец не скрылся из виду.
    Словно на крыльях летел, Иван Наумович в обратный путь, ноша на спине придавала ему сил. Заныла раненая нога, но он не обращал внимания:
   — Скорее, как можно скорее добраться до дому. Вдруг пацанам хуже стало, надо бежать…
    Уставший, ввалился в дом, сбросил вещмешок:
   — Тася, вари кашу, быстрее… Ну, как они?
— Лежат,—тихо ответила жена и взялась развязывать мешок.
    Достала из узла рис, затем, пшёнку и горох. Высыпала на стол, похожую на речную гальку, мелкую замёрзшую картошку, кусок маргарина и булку чёрного хлеба.
— Ваня, нам надолго этого хватит!— воскликнула она.
— Спасибо Наденьке, выручила от голодной смерти.
Скоро большая семья сидела за столом, дружно стучали и мелькали деревянные ложки. Мать с отцом ждали, когда поедят дети, по щекам родителей текли слёзы радости. В доме появился запах еды, а значит, запах жизни. Поправились пацаны, Иван Наумович вышел на работу. Все с облегчением вздохнули. Весной окончив школу, Рая отправилась, наниматься на работу. Взяв в руки топор, стала обрубать сучки с деревьев.
Глава шестая
    Лесхоз в послевоенное время расширился, много бывших фронтовиков связали свою судьбу с лесом, время батраков закончилось. Прибавилось работы у Нади, теперь, она готовила на девяносто человек. Молодая девушка жила, лишь работой, на личные отношения времени не оставалось. Вскоре ей исполнилось семнадцать, из угловатой вчерашней школьницы она превратилась, в настоящую красавицу. Многие парни заглядывались на Надежду, но она словно их не замечала. Однажды за лесом приехали, несколько мужчин на лошадях . Среди них оказался, молодой симпатичный парень, звали его Сашка. Подводы, запряжённые парами лошадей, встали на лесной дороге. Ветер свалил, на проезжую часть две подпиленные огромные лиственницы. Деревья упали крест-накрест, полностью преградив путь. С подводы спрыгнул парень и направился к девушкам сучкорубам. Подошёл, широко улыбнулся:
   — Девчонки, дайте мне топор… Сучки обрубить надо, деревья раскатить.
    Надя взглянула на паренька, подала топор, на секунду глаза их встретились. Не отрывая от девушки взгляд, попятился назад. Сашка сразу подумал:
   — Наверное, это она! Вот я и встретил свою любовь!
    С этого дня, молодые люди стали, встречаться тайком. Случайная встреча оказалась роковой, они узнали, что есть любовь с первого взгляда.
    Неожиданно на побывку приехали Анатолий и Альберт. Оба в военной форме, увешенные боевыми наградами. Таисия с Иваном не успели, как следует наглядеться на сыновей, пришла пора прощаться. У каждого своя семья и уже появились дети. Альберт надолго отбыл на чужбину, Анатолий вскоре вернулся на малую родину. Иван какое-то время пилил лес, летом ушёл гонять плоты. Надежда иногда, просила подмену, вместе с отцом сплавляла лес до Бийского лесозавода. Работа, очень рисковая, нужно знать, все встречающиеся пороги и отмели на горной реке. Иной раз не обходилось без происшествий, своенравная дикая река, будто нарочно боролась с людьми. Случалось, что плоты разбивало о камни, прибивало к берегу, люди по пояс в ледяной воде подтаскивали брёвна, заново связывали и продолжали путь. Не щадя сил и здоровья, делали свою работу. На голом энтузиазме и благодаря силе воли, побеждали страх и рисковали жизнями.
    Росли дети Карпухиных, старшая Надежда в 1949году вышла замуж за Александра Кривобокова. В скором времени молодые переехали в совхоз Светлоозёрский. Жили, в саманном доме рядом с лесом, вместе с матерью Александра Анной Григорьевной и младшим сыном Иваном. Надя была на втором месяце беременности, когда Сашку призвали в армию. Долгих четыре года она ждала мужа, за две недели до окончания службы, Сашка ушёл в самоволку. Время суровое, за нарушение воинского устава, солдату дали год дисбата. Воротился суженый, в полосатой форме зека. Сел работать на трактор, до самой пенсии трудился механизатором.
    На родину вернулся Анатолий, с женой и двумя детьми. С братом Борисом, выучились на трактористов. Всё таки сбылось, предсказание старухи Поздничихи…Однажды, Анатолий с другом Сашкой Пурымовым переправлялись на тракторе, через приток Бии реку Лебедь. Неокрепший лёд, не выдержал тяжести ДТ-54, пошли трещины .Парни не смогли спастись, глыбы льда накрыли, горячие головы. Трактора в ту пору, были с брезентовой крышей. Дождалась, Таисия сына с войны, но вода его забрала.
    Альберт навсегда остался в Эстонии, редко приезжал навестить родных. Борис отслужил армию, на долгие годы перебрался на Север. Младший сын Иван после армии ушёл, служить в милицию, работал следователем в г. Новокузнецке. Окончив школу, Валентина выучилась на строителя, на всю жизнь связала судьбу со стройкой. Вышла замуж Рая, младшая Тамара после школы уехала, поближе к брату Борису. Старики Карпухины переехали в Светлоозёрск, ближе к внукам и дочери.
    По- разному сложились, судьбы сыновей и дочерей Ивана и Таисии Карпухиных. До сих пор, с благодарностью и любовью вспоминают дети своих родителей, оставшиеся в живых , помнят и боготворят, тятю и маму.
Царствие им небесное!