Пуп Руси или Руский контекст часть 1-ая

  Сорок и один ответ на один и тот же вопрос
  (из серии "Рассказы детям о Языке")

  (Глава первая - "Один ответ")

  ...
 
  - Пудвай?
  - Да, Пудвай.
  - Да, знаю.

  Нет, на самом деле я только что услышал название этой деревни. Да если б даже раньше и слышал, то ни о чём таком тогда задуматься бы не смог. Потому как не было у меня тогда ещё знания, как “читать” значения слов в русском языке. А сейчас оно у меня было уже безусловно, - и с ним значение “Пудвай” я уже “прочитал”. “Интересно, а Пудвай действительно там, где и должен быть, согласно его же значению? А ведь, если это так, и он действительно там и есть, то это значит, что и само то знание, и всё, что посредством его я так уже узнал, является верным! А если нет? И Пудвая там нет, - неужели так всё ерунда? Следовало проверить.

  Я открыл карту и офигел! - Пудвай был ровно там, где я и предполагал его увидеть. Но вовсе даже не это открытие ошеломило меня, - его-то я как раз ожидал, и так уже был к нему подготовлен, - меня же ошеломила карта, точнее даже не она сама, а те названия, что я на ней “прочитал”. Да, я видел её и до этого, и совсем не однажды, но был тогда “слеп”. В смысле не было у меня тогда ещё этого знания, а теперь оно уже было безусловно. “Господи! Да это же Пуп Руси! И этого сегодня ещё никто так и не знает, если только я!” И я, - вот же повезло! - в нём родился, и всё моё детство был в нём, как есть я в нём и сейчас (эти строки я в нём и пишу). Впрочем, вот начиная отсюда уже всё подробно и по порядку.

  Отступление 3

  “Руский контекст или Пуп Руси”


  В Отступление 2, “Язык и Действительность”, я специально обратил ваше внимание на детализацию объединения “друз” в результате которого и образовалось объединение “русь”. Собственно появление этого объединения в древнем языке и является фактом появления русского языка в Языке и появления самих русов в Действительности. Потому как эта детализация была вызвана спецификой (логистикой) процесса добычи, доставки и “продажи” соли, которая вовсе и не предполагала местом проживания русов именно место добычи соли. В смысле не предполагала их одним и тем же местом, или, другими словами предполагала разделение признака “человек и его место” на “человек” и “место человека” (его дом).

  Более того, она так определяла местом проживания русов некий район где-то между местом добычи ими соли и местами кочёвок их возможных “покупателей”. И тут возникает вопрос, - “А, что, разве “покупатели” сами не могли сходить за солью, раз это было так выгодно?” Не могли, в противном случае так они были бы уже вовсе не “покупатели”, а именно что русы. В смысле само это объединение “русь” тогда, когда оно только возникло, тем отличалось от всех прочих тогдашних объединений, что в его основе не было и быть не могло никакого такого “национального” признака (признака совместности как процесса п-п генетической информации). Меж тем, как будущие народы в это время его уже безусловно имели (и впредь должны были иметь обязательно, это чтоб потом им как народам и состояться).

  Ещё раз, - в объединении “русь” изначально отсутствовал национальный признак, в смысле то дополнительное ограничение, что было обязательным для всех прочих народов, по которому они собственно народами и являлись. Именно его отсутствие и обеспечило руси возможность столь успешного и тогда (когда они только возникли) существования, и стремительного их развития потом. (Развитие для коллектива в первую очередь значит накопление знаний.)

  Проблема в том, что занятие только солью предполагало практически полный отказ от всех других тогдашних видов деятельности человеков. Потому как весь его цикл, начиная от её добычи, доставки и “продажи” “покупателям” занимал достаточно много времени (достаточно, это чтоб на всё остальное времени просто уже не было). И, если допустить, что все бы человеки вдруг с дуру кинулись тогда заниматься именно только солью, то некому так было бы потом охотиться, рыбачить, и собирать, - в общем делать всё то, что необходимо было обязательно делать тогда человекам для поддержания их собственных жизней. А это значит, что и саму соль так некуда и некому было бы применять. Т.е. так стала бы она абсолютно ненужной, в смысле обесценилась бы настолько, что само занятие ею потеряло бы смысл.
 
  Но только не это, - экономические основы процесса добычи соли древними человеками в районе Верхнекамья и бассейна Чепцы, - для нас сейчас важно понять, вовсе нет. Тем более, что из Истории мы уже знаем, что сам этот процесс там имел место однажды быть, а это значит, что сочетание соответствующих для него необходимостей и возможностей однажды так там состоялось. Гораздо важнее нам сейчас понять, почему именно там, а нигде больше этот процесс состоялся. Или, другими словами, понять ту самую главную и, похоже, единственную возможность, которая, получается, существовала именно там и нигде больше. Т.е. отличала район Верхнекамья и бассейна Чепцы от всех прочих других районов. Ведь соответствующая необходимость во внутриконтинентальных районах, лишь одним из которых и был район Верхнекамья и бассейна Чепцы, существовала везде и всегда. Но при этом ниже по Каме и в её притоках подобный процесс (добычи, доставки и “торговли” солью) не возникает вообще, - почему? Только в поисках ответа на этот вопрос мы и найдём ответ уже на другой, самый важный для нас вопрос, - “Как именно формировался руский контекст русского языка?” А заодно ответим и на вопрос о происхождении и значении объединения “сорок” в русском языке.

  Проблема в том, что на самом деле (в Действительности) этого процесса здесь, получается, тогда вообще не должно было быть. Смотрите, дорог, как и открытых (без леса) пространств, в этих местах тогда не было, как поэтому не было там и лошадей (тем более, что их тогда ещё и не приручили). Человеки же передвигались тогда здесь исключительно только по рекам и очень при этом недалеко (от мест постоянных кочёвок), а у рек, как вы знаете, всегда есть течение. А с ним далеко удаляться нельзя, а иначе так пропадает возможность вернуться потом обратно, в смысле организовать так тот самый замкнутый маршрут, - необходимейшее условие для организации процесса доставки соли вообще.

  (Вспоминаете? - я в “Язык и Действительность” просил вас запомнить, а для этого ещё обратил ваше внимание, - мена соли как новый вид деятельности человеков стала возможной только после организации ими замкнутого маршрута (кочёвок). Именно замкнутость самого маршрута и является необходимейшим условием для организации мены соли вообще.)

   И, если сплав по течению не требовал никаких таких усилий и мог (гипотетически) продолжаться бесконечно, то для подъёма против течения безусловно существовало уже расстояние, начиная с которого вернуться назад (в приемлемые сроки) было просто невозможно. А это значит, что далее этого расстояния процесс доставки соли существовать так не мог. Проще говоря, дальше этого расстояния (от места добычи) по реке соль тогда доставлять было нецелесообразно. А ведь это было очень и очень маленькое расстояние, чтобы говорить о возможности существования на его основе хоть сколь-либо значимого процесса по доставке соли. Таким образом, сам такой (сколь-либо значимый) процесс в Действительности существовать просто не мог. Но он же был, и мы это знаем!
 
  И возможность его существования была тогда тождественна возможности существование водного (по рекам, единственным дорогам того времени в этих местах) кольцевого маршрута. Предубеждение, что такого быть просто не может, опровергается тем фактом, что наша Земля круглая, в смысле шар. А это и есть эквипотенциальная поверхность со всеми вытекающими из этого факта следствиями. Проще говоря, на Земле посредством рек вполне могут быть (и они таки есть) такие замкнутые маршруты, передвигаясь по которым можно попадать из одной их точки в другую, не выходя при этом ни разу на берег. (Элементарный случай, предполагающий весьма малый такой маршрут, вроде острова на реке, мы здесь не рассматриваем.)

  И почти именно такой маршрут на Урале есть! И образуют его, - Да-да, вы правильно догадались, - верхнее течение Камы и Чепца. А “почти” потому, что полностью водным он не является. Но это “почти” будет вовсе не в счёт, когда вы узнаете, что из более чем тысяча двухсот его километров, только два небольших его участка проходят по суше. А “небольшие”, это значит менее полутора километров каждый из них! (Забегая немного вперёд, - только около восьмидесяти километров на этом маршруте человеки вынуждены были двигаться против течения, остальные исключительно по. (! - обратите внимание на контекст самой фразы, - сочетание {двигаться по} используется в ней без “течению”, потому как с использованием древнего значения “по”, а из этого так значением самого сочетания получается [двигаться за (приятным и полезным)], в нашем случае этим “приятным и полезным” была безусловно соль.) Причём эти восемьдесят километров составляли не такие уж крупные реки. Где, как всем известно, на большей их части небольшое течение и небольшая же глубина. Что только способствует передвижению по ним именно пешком, а вовсе не вплавь, что против течения бывает гораздо удобнее.)

  (Кстати, чтобы понять, как это движение тогда выглядело, расскажу о нём более подробно. Осуществлялось движение против течения на мелководных участках следующим образом, - человек сходил с подводы, - небольшого плота из связанного тонкого бревенника (объединение “плот” появляется в русском языке уже после объединения “подвода”, значением которого было [(признак действительности) “под”, возможностью которого является вода]). (Или, говоря проще, само это звучание “подвода” соответствовало признаку действительности посредством которого коллектив (д) перемещал свой по (запас продуктов) по воде. В нашем случае этим признаком являлся небольшой плот. Уже позднее, когда появилась возможность перемещать грузы по суше, подвода стала значительно меньше и у неё появились колёса. Но, самое главное, она так и сохранила прежнее собственное знание звучания “подвода”, хотя никакой речи о перемещении посредством её груза (продуктов) по воде уже не было и быть не могло. Собственно вот тогда для этого и появляется плот. ) И дальше уже шёл по дну реки, и тащил подводу с грузом за собой. (Примерно так ещё каких-то сто пятьдесят лет назад работали бурлаки, - да, дети, и заодно не забудьте “прочитать” значение слова “бурлак”. Ведь вы, если прежде были внимательны, должны уже это уметь.) В самых истоках подводы бросались, и лишь одна только соль переносилась через перевал в следующую реку. Там же делались уже новые подводы, - срубить тонкое бревно бронзовым (а до того каменным) топором занимало минут пять, не более. По течению же двигались, что с грузом, что без, со скоростью примерно пять километров в час. За сутки такого движения, - а ночевали на подводах, прямо во время плавания, на берег специально не сходили, не хотели терять время, - выходило примерно сто километров. Простите, но просто бы грех было не воспользоваться такой отличной возможностью.)

  Детализация “друз” на “рус” в том числе знаменовала собой не только появление так нового (с новым знанием звучания) в Языке объединения “рус”, но и с принципиально тогда новым для этого типа объединений знанием признака (значением). Потому как “рус” соответствовало тогда именно самим человекам, но только не месту, где они были. Потому как при кочевом образе жизни тому или иному коллективу соответствовало одновременно и название самого коллектива, и название места, где в это время он был. В смысле для кочевого коллектива это был один и тот же признак со значением [коллектив и место, где он есть (в данный момент)]. А русы так уже осели, в смысле необходимости кочевать теперь у них уже не было. А была необходимость находиться на одном и том же месте, чтобы охранять от расхищения своё богатство, - соль. И периодически, когда это было необходимо и возможно, выезжать в другое место за новыми её запасами. А это значит, что иногда они вполне могли находится и отдельно от того места, где хранили соль. Так в Действительности для русов произошло разделение единого до того признака со значением [человек(и) и место, где он(и) в данный момент находятся] на [человек] и [место].

  Ещё раз, - объединение “рус” таким образом стало первым вообще в Языке объединением, значением которого было именно что [человек(и)], а не [человек(и) и место, где он(и) в данный момент находятся]. Значение же [место] появляется у него уже потом, гораздо позднее, с обретением русью некоторой государственности.
 
  (Кстати, именно поэтому в титлах Великих князей “всеяруси” следует читать как “все я руси”, где значением “я рус(и)” является [человеки (которые) рус(и)]. Но только никак не “всей руси”, в смысле [все территории (места) (которые принадлежат) руси]. Потому как в самом начале, когда руси были именно что купцами, - а сами эти артефакты к тому временном контексту и принадлежат, - никакой такой необходимости владеть той или иной землёй у руси просто не было и быть не могло. Потому как, - ещё раз, - кормились руси тогда вовсе не от земли, а от своего солевого промысла. (Сегодня подобное владение районом (территорией) можно сравнить с обязанностью жителей этого района покупать соль в каком-то одном конкретном магазине.) В смысле “прочтение” сегодня “всеяруси” как “всей руси” для того временного контекста является абсолютно неправильным.

  На самом же деле там ещё всё гораздо сложнее, а потому интереснее, - значение объединения “русь” по указанным выше причинам вовсе даже не предполагает одновременного у него существования обоих этих значений, - [человек] и [место]. Потому, по мере того, как русь вступала в реальное владение той или иной территорией, она так одновременно переставала быть русью. В смысле появление в структуре значений объединения “русь” знания “земля” (”территория”) было возможно только за счёт одновременного исчезновения из неё знания “человек(и)”. Проще говоря, вместе со становлением государственности (т.е. детализацией признака “владение” связанного с признаком “русь”) на соответствующих территориях, признак “коллектив человеков” связанный с признаком “русь” в Действительности пропадает. А так в нём остаётся один лишь только признак, а именно “место (земля)”. Тут ведь русам следовало выбирать только что-то одно, - или рассматривать живущих на этой земле человеков как своих потенциальных “покупателей”, и продолжать так им “продавать” соль, а самим этим промыслом продолжать заниматься, или держать их за рабов, но рабам-то что-то продать уже просто невозможно, а значит и невозможно будет продолжать самим заниматься солевым промыслом. Или, другими словами, им невозможно будет так оставаться русью.
 
  Насколько мы знаем, те русы, что в итоге захватили Русь, русами предпочли потом не оставаться. А это и был огромный шаг назад, который собственно и перечеркнул все достижения их предков. По сути так они (русь, которая власть) отказались от возможности самим добывать себе знания, а могли теперь пользоваться исключительно лишь только чужими. Этот прискорбный факт определил и определяет до сих пор всю историю России. Впрочем тема эта большая и не совсем та, что здесь мы рассматриваем, а потому и не здесь.)

  А здесь я хочу лишь заметить, - те глупые лингвистики, которые задались целью найти истоки русской нации, на самом деле так напрасно теряют время. Потому как признаком совместности у руси было именно занятие солью, а не процесс п-п генетической информации. А отсюда и неизбежность потери самого этого признака в Действительности при смене одного в нём занятия на другое. А это значит, что так в Языке, в структуре значений знания звучания объединения “русь” одновременно со сменой занятий самих руси с торговли на владение, вместо знания “человеки” появляется знание “место”.
 
  Таким образом, из всего вышесказанного следует, что нам необходимо этот самый замкнутый водный маршрут найти. А места, где он проходит, и будут тем самым руским контекстом. Но, прежде несколько слов о Пудвае, с которого мы и начали это Отступление 3 “Руский контекст или Пуп Руси”. И с которого мы начнём наше теоретическое путешествие по маршруту руси.

  Ошибка местного краеведа в том, что он старается разбирать названия (топонимы) буквально по буквочке, а это бессмысленно. Потому как собственных значений у них там практически нет, если они вообще хоть чуть-чуть там есть. Значения любого объединения складываются только из двух частей. Точнее из двух значений, которым те соответствуют с учётом в том числе значений знаний связи использующихся для самого их объединения, - большей “длины” объединения наше Сознание так вот сразу воспринять просто не способно, соответствующих возможностей у него для этого нет. Сами части объединения сегодня тоже обычно уже являются объединениями, но только немного поменьше. Их не надо путать с различными принадлежностями, которые на самом деле являются в объединениях “визуализациями” знаний связи. (Единственным знанием связи, у которого нет и не может быть собственной “визуализации” в объединениях, является знание связи “порядок”.)

  Потому такой “многоэтажный” перевод краеведом значения, например, “Кампызеп” как [река с многочисленными притоками, (которая) в своем течении создает участки земли в виде карманов] - (Это сколь же краеведу понадобилось прежде выкурить, чтоб весь этот бред придумать?! - О.Г.) - является абсолютно неправильным. Ничего кроме [Кама, возможностью которого является Пызеп] там нет совершенно. Современным звучанием этого значения будет, - “Камский Пызеп”, или “Пызеп, приток Камы”. А потому "читайте” “Пудвай” правильно.

  Итак! Если бы Пудвай был рекой, то звучал бы он тогда как “пудва”. Значением этого объединения было бы [”пуд”, возможностью которого является “ва”]. В структуре значений объединения “ва” существуют только два значимых (соответствующих признакам, а вовсе не их свойствам) знания, - “вода” и “река”. В структуре значений объединения “пуд” значимых знаний присутствует уже гораздо больше, но только одно из них образует осмысленную связь с обоими этими знаниями, а именно “путь”, - [путь, возможностью которого является река] и [путь, возможностью которого является вода (как река)]. Из чего следует, что “ва” кроме как [река] в этом объединении быть больше ничем не может. Знание же “путь” возникает в объединении “пуд” одновременно с формированием знания связи “принадлежность ”у””. В смысле, как мы уже отмечали, принадлежать тогда, когда это объединение и возникло, могло только то, что человеки уже могли взять с собой в путь. Собственно отсюда и знание “путь” в структуре значений объединения “пуд”.

  Интересна другая часть этого объединения, а именно “ва”. Здесь значению [вода (река)] соответствует именно что самое древнее его знание звучания “ва”. Русы же со временем переходят уже на более для них современное (относительно их контекста времени) его произношение, - “во”. А это значит, что объединение “Пудвай” возникло, когда русы как таковыми ещё просто не были, т.е. в самом начале установления ими этого маршрута.

  Суть [Й] относится к всему объединению “пудва”, потому как образует с ним таким образом уже объединение “пудвай”. Она использовалась на концах в объединениях с теми объединениями, значениями которых было свойство, или нечто, что собственной структуры не имело. Например, “тепло” - “тёплы-й”, “сильно” - “сильны-й”, “красно” - “красны-й”, и т.д., - здесь одновременно с образованием объединения с “й” “визуализация” знания связи “объединение” (”о”), что значит возможность данного свойства быть вообще у всего, заменяется на признак множественности “ы”, что значит уже наличие (реализованную возможность) данного свойства вообще у всего (к кому/чему данное объединение и относится). В результате получается знание звучания, которое соответствует не всему знанию признака действительности, а только какому-то его одному свойству. (Лингвистики подобные знания звучания называют “прилагательнЫе”, а в единственном числе “прилагательнОе”, - надеюсь, дети, вы обратили внимание на чередование “о” с “ы” при смене формы единственного числа на форму множественного числа?)

  Или, - “игра”- “игра-й”, “се” (”[с]ь-[э]” - [(быть) с всё равно с чем/кем]) - “се-й”, “бе” (”[Б]ь-[э]” - [быть всё равно чем/кем]) - “бе-й”, “сто” (“с-то” - [(быть) с вообще всем] - “сто-й”, и т.д. (Кстати, именно это знание звучания “сто” русскоязычные потом предпочли для задания соответствия значению [числительное сто], впрочем я так отвлёкся...) Т.е. посредством [Й] русскоязычные образовывали глаголы повелительного наклонения, которые как и прилагательные вещественными признаками действительности не являются. Но и те и другие при этом подразумевают связь с конкретным признаком действительности, который сам является уже очень даже вещественным. Так, например, “бей” смысла иметь не будет, если не будет направлено на кого-то конкретного. Именно что на кого-то, в смысле человека или коллектив человеков, побуждая их таким образом бить. А если оно будет направлено на чего-то (всё равно чего, главное, чтоб было оно неодушевлённое), то будет значить это чего-то бить.

  Со временем, в результате последовательных детализаций значения [Й] в русском языке, - сама эта история длинная, а потому не здесь, пока же возьмите только на Веру, - объединения с “й” на конце стали соответствовать в том числе и вполне вещественным признакам типа “край” со значением [территория], например. Но только не “край” со значением [конец], потому как в этом случае его значением является невещественное свойство признака, а не сам вещественны признак, которому оно и принадлежит.

  Таким образом “пудвай” может соответствовать только вещественному признаку, и эти признаком мы примем окончательное его значение [место (начала) речного (водного) пути]. В смысле так и никак иначе называлось место, где находилось именно что начало водного пути. В противном случае, если бы в структуре значений этого знания звучания отсутствовало знание “начало”, то оно таким образом соответствовало бы вообще всей территории, по которой этот путь и проходил. А это не так, и мы это знаем. (С другой стороны, если “пудва” тогда могла быть одновременно и формой единственного числа, и формой множественной числа, то знание “начало” не обязательно могло быть в её структуре значений.)

  Ну, с божьей помощью, - простите, дети, заговорился, бога тогда как признака Недействительности ещё и близко не было, - мы с вами, дети, находимся в самом начале Великого Руского солевого пути. А при своих достаточно скромных размерах, - всего-то чуть более тысячи двухсот километров, в сравнении с Великим шёлковым путём с его десятками тысяч километров, он прямо таки прогулка по дому, не более, - он именно что “Великий” по тому количеству знаний, что принёс он в своё время всему человечеству. Потому как он был первым вообще торговым путём, и возник он раньше того же Великого шёлкового пути как минимум на десять тысяч лет, и именно с него начиналась та самая совокупность знаний, которая впоследствии и стала известна как “Западная цивилизация” (в противовес “Восточной цивилизации”, которая гораздо позже, - на несколько тысяч лет, - возникла с восточной стороны Уральских гор, в том числе с помощью того же Великого шёлкового пути), и которая до сего дня выступает лидером всего цивилизованного Мира.
 
  Чтобы убедиться в этом, достаточно знать, что по прямой от Пудвая в 9 км находится деревня (а ранее, получается, просто место с поселением) Север. Нет, само это место назвали вовсе не по стороне света “север”, а всё было с точностью до наоборот, - сторону света “север” назвали по этому месту. Впрочем, начиная вот с этого места теперь всё то же самое, но уже гораздо подробнее.

  В древнем языке возникает объединение “зверь”. Понятно, что возникает оно как результат детализации значения [человек]. Проще говоря, его появление в языке говорит нам о том, что теперь в Действительности человеки находили уже разницу между собой и остальными (зверьми). И эту разницу древние наши предки обозначили наиболее простым способом, что мог тогда быть, - “(св)(эр)” и “(св)(ой)”. (Более одного знания связи в объединении древние человеки тогда использовать были не способны, поэтому (эр) и (ой) здесь являются модуляциями. ) В смысле по самим тем звукам, что могли тогда своими речевыми аппаратами их владельцы, которым и соответствовали эти объединения, издавать. Так звери могли издавать почти исключительно только (р), и совсем не могли издавать (й). В то время, как человеки уже запросто (й) издавали. А (э) и (о) в этих модуляциях, это формирующиеся знания связи “объединение” и знание признака “любой”. Впрочем сама эта история детализации модуляций “эр” и “ой” довольно большая, а потому их обе мы здесь рассматривать и не будем.

  А ограничимся мы исключительно только рассмотрением детализации модуляции “эр” в объединении “(св)(эр)”, тем более, что структуру значений модуляции “св” мы себе уже представляем. (Напоминаю, модуляция “св” является естественным, в смысле получаемым без участия речевого аппарата, звуком. А потому, чтобы осознать её значение, достаточно только осознать сам признак, в результате и посредством которого она и возникает. Проще говоря, осознать когда, зачем и чем мы этот звук вообще издаём. )

  Модуляция “эр” со временем становится объединением “эр” - “[э][Р]”. В смысле на основе (э) формируется знание “э” со значением [любой], а у (р) формируется интегрированное значение [самец (мужчина)]. А уже у объединения “[э][Р]” в структуре значений помимо знаний “любой” и “самец” появляется знание “лес”. Что и вызвало дальнейшую детализацию самого этого объединения с образованием новых с ним знаний звучаний и значений.

  А появляется оно потому, что в языке тогда произошла детализация значения [лес], что в свою очередь свидетельствует о том, что в Действительности произошла детализация признака “лес”. Или, уже совсем просто, человеки теперь спали не в лесу, где придётся, а сооружали для этого некие постройки. Потому теперь лес так был для них местом вокруг уже их места (дома). В смысле так произошло разделение единого до того признака (места) “лес” уже на два признака (места) “лес” и “дом”. Из чего следует, что на некоторых местах они теперь останавливались надолго, а возможно даже и навсегда.

  О том, что знание “лес” в структуре значений объединения “эр” уже возникло, можно судить по появлению одновременно с ним его производного, а именно объединения “дверь”. Из его конструкции ясно, что образовывалось оно в два этапа, - {”в” “эр”} - “в(ь)-эр” и {”д”-“в(ь)эр”} - “дверь”. Сочетание {”в” “эр”} уже предполагает знание “направление” (а это значит и знание “проход”, а иначе зачем тогда направление, если пройти один чёрт некуда), потому как использует принадлежность “в”, а значением всего сочетания так является [проход в лес]. (Для самостоятельной работы, - прочитайте значение объединения “эркер”.) Таким образом значением “дверь” будет [коллектив (д) (и/или всё, что с ним связано), возможностью которого является проход в лес]. Проще говоря, это знание звучания “дверь” соответствовало знанию признака посредством которого из одного места (дом) можно было пройти в другое место (лес). Я сейчас не берусь судить, как именно могла выглядеть тогда дверь, но в том, что это был [проход в лес], уверен абсолютно.
 
  Объединение “север” по конструкции совпадает с объединением “дверь”, а единственное, чем они отличаются, так это первыми своими частями, в них “д” в “дверь” сменилось на “сь-э” в “север”. Понятно, что так это был проход в лес, но уже не (из) дома, а (из) некого “с”, точнее даже (из) любого “с”. Но, если мы вспомним, зачем вообще сам этот признак с соответствующим ему знанием звучания появился (а появился он для определения дороги к соли), то поймём, что знание “соль” так уже там тогда и было. Согласитесь, что кроме только как [соль] ничему больше “с” в нём соответствовать просто не может. Таким образом значением объединения “север” является [соль (любая), возможностью которой является проход в лес]. Или, проще говоря, это знание звучания соответствовало знанию признака действительности “место, которое является проходом в лесу за солью”.

  (Кстати, из знания того, что в объединении “север” [соль] присутствует не именно какая-то, а любая, и из знания существования ранее объединения “сивер” - “сь-ы вер” (присутствует “ы”, признак множественности), можно придти к заключению, что уже тогда руси интересовались не только именно каменной солью, но и другими “солями” в том числе. )

  Чтобы убедиться, что это так, осмотрим географический контекст этого топонима. Деревня (тогда место с поселением) Север находится в глухом таёжном лесу. Само это место является водоразделом между бассейнами Камы и её притока Вятки. Расстояние между многочисленными здесь их истоками (”п”) часто не более одного километра. Узнать, чей это исток здесь довольно легко, - те, что текут на юг, это в Вятку. А те, что текут на север, это в Каму. Так вот, лес дорогой никогда не был, а был именно, что препятствием. Для того, чтобы преодолеть это препятствие, следовало сделать в нём проход, в смысле прорубить просеку. Это тем более было удобно, что поваленные деревья шли на изготовление подвод.

  Вдоль южной стороны этой (на которой находится Север) гряды Вятских увалов протекает Пызеп, который и до сих пор многие (кто не любит заглядывать в официальные карты) называют “Пузеп”. Потому как официальное название абсолютно неправильное, в то время как у “пузеп” значение получается уже верное [источник, возможностью которого является принадлежность “у” к источникам соли]. Вдоль северной стороны этой гряды, течёт тоже пузеп, но уже Камский, - Кампызеп. Пызеп и Кампызеп отличаются абсолютно разным направлениям движения, - Пызеп течёт на запад, в то время как Кампызеп на восток. Отсюда происхождение объединения ”восток” как знания “сторона света “восток””. Потому как значение этого объединения в результате “прочтения” будет, - [в-о-сток]. Т.е. объединение направления движения “в” с током реки. А “юг” это “йуг” со значением [место, возможностью которого является принадлежность “у” принадлежности человека “г”]. (В смысле “принадлежности человека” “г”, “к” и “х” значили тогда в том числе и разные типы человеков, - руси самих себя относили к принадлежности человека “к”, потому как сами вышли из коми, [принадлежность человека “к”, возможностью которой является объединение с нами, говорящими]. В смысле так отвечали на вопрос “Вы кто?” местные древние люди. Таким образом значением “юг” тогда было [место (земля) где живут отличные от руси человеки (г)], и в структуре его значений безусловно уже присутствовало знание “направление”. “Запад” чуть сложнее, о нём здесь же, но несколько дальше. )

  Ещё раз, - всё это свидетельствует о том, что знания “север”, “восток”, “юг” и “запад” как знания сторон света возникли в русском языке именно здесь, в руском контексте русского языка, и нигде больше. Потому как только здесь направление в Север соответствует северу, потому как он находится именно что к северу от места проживания руси. Потому как только здесь могло использоваться объединение “восток” как указание направления в сток. Потому как только здесь месту человеков живших по направлению  на юг относительно места проживания руси могло соответствовать название “юг”. Потому как только здесь и только руси могли, предварительно  затарившись солью, двигаться на запад в сторону дома за падом.

  Кроме того вы сами запросто сможете найти там и прочитать значения множества топонимов того времени, тем более это так увлекательно. Чего только стоит один лишь Подэм, - а где ещё вы знаете речку длиной в 2 км с собственным названием? И это в контексте, где полно гораздо более длинных рек, но совсем без названия. Ну, что ж, перевал пройден, срублены стволы, собраны подводы, самое время идти за солью.

  (Кстати, моряки потому предпочитают именно “ходить” (по морю), а вовсе не “плавать”, что первое возникло раньше второго. Таким образом, не зная того сами, они отдают дань уважения первым безрассудным смельчакам, которые однажды отправились в неизвестность за тысячу с лишним километров, без всякой уверенности вернуться потом назад. Но одним из них повезло, и они не погибли, и даже смогли вернуться домой. Как не повезло другим, коих числом в десятки, а то и в сотни раз было больше. Они, если даже и не погибли, то назад вернуться в те времена не смогли бы никак.

  Хотя, это ведь как посмотреть. Вот одни руси так добрались аж до сегодняшней Индии, где встретили местное население, что-то вроде едва умевших говорить мартышек. Так эти “мартышки” встретили русь как богов, настолько велика была разница в количестве знаний у них и у руси. Так в тех местах появился санскрит. Впрочем эта другая большая история, а потому сейчас не о ней. )

  Оказавшись в Кампузепе, в смысле на воде, руси могли отдохнуть, - река сама несла их куда надо. А надо им было к выходам каменной соли на поверхность, кои были тогда недалеко от берега Камы в районе сегодняшнего Соликамска. Там следовало набрать соль, и уже с ней двигаться дальше, обратно, домой. В смысле, нигде больше специально на берег они не сходили, а потому начиная отсюда, и дальше до притока Камы Очёр другие топонимы оставленные русью в этих местах, вы вряд-ли найдёте.