Советская Армия

На фото - сержанты Советской Армии в карауле

  Эти воспоминания я публикую с целью принести хоть кому-то пользу. Дорогие родители, в первую очередь рекомендую развивать в своих сыновьях коммуникативные способности, не надо бояться, что ваш сын общается со «шпаной», ибо в армии ему придётся контактировать с такого рода людьми.
Во-вторую очередь, обратите на физическое развитие своего ребёнка, желательно, чтобы он хотя бы год посещал секцию борьбы, бокса или восточных единоборств, общая физическая подготовка тоже важна, т.е. умение бегать, подтягиваться на перекладине, то, что охватывает сейчас комплекс ГТО.
 Сведения о моей военной службе не являются секретными, поскольку части, в которых я служил, были эвакуированы 30 лет назад с территории других государств (Латвии и Литвы), а наши ракетные комплексы давно сняты с вооружения, моя подписка о неразглашении военной тайны распространялась до 1980 года.
   Я призывался из Махачкалы 13 ноября 1973 года, где в то время работал на домостроительном комбинате, а жил в рабочем общежитии. Меня провожали двое: мать и брат. С братом мы провели только один день, гуляя вдоль холодного уже Каспия, затем я проводил его до автовокзала. За эти несколько месяцев после его службы в армии, мы стали настоящими друзьями, куда ушла вечная вражда двух мальчишек? Он сказал, что после моего возвращения будем вместе поступать в университет, это был технарь от бога, его руки могли всё. Когда он садился в автобус, у меня не было никаких мрачных предчувствий, но видел я его в последний раз в жизни…С матерью мы ещё вместе переночевали в гостинице, она даже села в тот же поезд, но, конечно, в другой вагон, чтобы выйти на следующей станции.       В нашем кавказском вагоне царило веселье: на столах были и барашек, и самодельный сыр, и лаваш, и сметана и даже самодельное вино в курдюках, на которое наши сопровождающие сержанты закрывали глаза, вообщем, два дня был полный ай-гуй – мы прощались с гражданской жизнью на два года. Нам не говорили сопровождающие куда нас везут, но по названиям станций ясно было, что на север. В какие войска тоже было неясно, в петлицах сержантов были скрещённые пушки.
 Через двое суток, поздним вечером, когда было уже темно, нас высадили, построили и повели по улицам города, в котором мы не могли прочитать ни одной вывески!
 Колонна вошла на территорию воинской части и нас построили на плацу, здесь начальник штаба сообщил нам, что мы попали в ракетные войска стратегического назначения в город Елгаву Латвийской ССР и находимся в сержантской школе. Сразу началась сортировка: примерно половина людей осталась в сержантской школе, другая половина в эту же ночь на машинах была развезена по боевым частям Латвии и Литвы в качестве рядовых. Среди новобранцев были уже не только жители Дагестана, но и Западной и Центральной Украины, которые прибыли в других вагонах состава.
  Сортировка новобранцев производилась согласно будущим военным специальностям, у меня была гражданская специальность электрик, поэтому я сразу попал во взвод электрозаграждений и минирования, но через два дня меня перевели в стартовый взвод, поскольку у меня было пониженное зрение. Ещё один совет родителям: желательно, чтобы у сына была какая-то специальность – служить будет легче.
  Рассортированные по взводам, мы под началом уже своих сержантов нестройной колонной двинулись в городскую баню, где навсегда расстались с нашей гражданской одеждой и прибыли в казарму уже в военной форме. В 7 утра раздалась новая для нас команда «Подъём!», взводы построились и выбежали на километровую пробежку вокруг плаца, затем начались подтягивания на перекладине и упражнения на пресс (руки за головой), вот на этой физической зарядке сразу стало видно, что примерно одна треть подготовлена, мягко говоря, слабо. Спасибо моему спортивному детству - эти нагрузки не представляли для меня никакой сложности.
 После физической зарядки, курсанты (так нас называли, поскольку мы служили в учебной части) приводят себя в порядок, обязательно заправляя как надо постели. Затем все идут в столовую и сразу оттуда в учебные корпуса. Предметы, изучаемые в сержантской школе были такими: оборудование, на котором придётся работать в боевой части, строевая подготовка, физическая подготовка и изучение устава, также нас пару раз возили на стрельбы из автомата Калашникова. В детстве я сторонился всяких механизмов, но к собственному удивлению неплохо освоил необходимую воинскую специальность – механик стартового оборудования. Курсанты по очереди ходят в наряды на сутки: по батарее (поддержание порядка в помещении батареи), по кухне (мытьё посуды, чистка овощей и поддержание чистоты в столовой), охрана территории военного городка в ночное время, другие виды работ, например, наша учебная часть содержала свиней и мне единственный раз в своей жизни пришлось убирать за свиньями и кормить их! Свободного времени в «учебке» практически нет, иногда включался телевизор, но смотреть его имел право только сержантский состав. В увольнении, за полгода службы в «учебке», мы были только два раза: один раз, чтобы сфотографироваться, а второй на танцах в латышской школе. Помню, что никто из нас не умел танцевать, как латыши, но всё равно было интересно смотреть на аккуратненьких латышек – это был другой мир. Нас много раз предупреждали, чтобы мы не ходили «в самоволку», поскольку это было реально опасно. Были случаи избиения солдат именно на национальной почве, для латышей мы были оккупантами. Напомню, что в 1940 году Прибалтика была «добровольно» присоединена к СССР, но после вторжения Гитлера прибалты служили в германских войсках СС.
 В своём взводе я был запевалой, и из таких людей с музыкальным слухом, в части сформировали небольшой ансамбль, которым руководил выпускник консерватории – единственный раз в жизни со мной занимался профессионал! Наш ансамбль выступил только два раза: в нашей части на 23 февраля и на местном льнокомбинате, где работало много девушек и не только латышек, у нас было короткое время завести знакомства.
 Взаимоотношения между курсантами были не дружескими, но терпимыми, главное, мы все были равны. А вот отношение некоторых сержантов к нам можно назвать зверским, после нашего выпуска заместителя командира нашего взвода по фамилии Мартынов даже отправили в боевую часть, настолько бесчеловечно он вёл себя по отношению к подчинённым. Офицеры, напротив, оказались очень хорошими людьми, правда, у командира батареи явно с интеллектом было не очень, мы часами вынуждены были слушать его глупости на построениях.
 Конечно, между нами устанавливались и дружеские отношения: в наш взвод попал, кажется, кабардинец по фамилии Козырев (его имя я забыл!), он был сельским парнем и жил по законам гор,  никак не мог вовремя встать в строй по команде «подъём», не мог понять, что нужно жить, как все – по распорядку, на ругань сержантов у него был один ответ – лучезарная улыбка, наказывать его было бесполезно, всё равно он жил своей жизнью, он прекрасно рисовал и руководство части вынуждено было использовать его хотя бы как художника. Дома у него осталась одинокая мать, которая  хотя и не нуждалась в поддержке, но руководство части использовало этот предлог и отправило Козырева домой. За те два месяца, которые мы прослужили вместе, мы стали близкими друзьями.
 С какой трудностью ещё сталкиваются в армии, так это с новым климатом. Для  нас, людей с Кавказа и Украины, трудно было переносить большую влажность Прибалтики, многие болели простудными заболеваниями. Солдат постоянно используют для ликвидации стихийных бедствий, однажды, примерно в апреле 1974 года, когда уже было тепло, вспыхнул пожар на местном льнокомбинате. Пожарной техники было мало и сотни солдат нашей части буквально вручную остановили разъярённое пламя горящего, как порох, льна. Уже ночью, совершенно чёрные и зверски усталые, мы вернулись в казармы, умылись, переоделись в чистое, поели и заснули мёртвым сном молодости.
  Быстро пролетело полгода, мы сдали экзамены и стали младшими сержантами. В начале мая, собрав свои нехитрые пожитки в небольшие вещмешки, мы разъехались на крытых машинах по боевым частям Латвии и Литвы.
  Как же разительно отличалась боевая часть от сержантской школы! Сразу бросилось в глаза, что примерно пятая часть дивизиона ведёт себя просто не чуя берегов, это были дембеля, для которых наш приезд был праздником – прибыли замены!
 Мы приехали в праздничный день и пошли в клуб на просмотр фильма, зал ещё был полупустой и я сел на свободное место, минут через пять какой-то солдат вежливо попросил освободить это место, поскольку оно принадлежало…ему! С другим местом история повторилась, я уже хотел вообще уйти, но тут появился сержант нашей батареи, которому я был заменой. Он с улыбкой сопроводил меня на «своё» место и сказал, что теперь это моё место на все полтора года – так оно и вышло.
 Следующий шок был в столовой, в которую все обязаны были прибывать в строю батареи. Сержанты всегда стоят впереди строя, который ведёт старшина батареи. По прибытии в столовую, старшина даёт команду «сержанты выйти из строя», это делается для того, чтобы сержанты,войдя первыми, следили, чтобы пища была поделена поровну. Но на деле всё обстояло совершенно не так: по команде «сержанты выйти из строя», дембеля выходили не только вместе с нами, но и, практически бегом, достигали желанных столов первыми, выуживая лучшие куски мяса или рыбы и норовя отрезать себе кусок масла побольше (иногда масло было поделено хлеборезом поровну). Всё это мне так напомнило картину в свинарнике сержантской школы, когда свиньи, расталкивая друг друга, устремляются к корыту с кормом! Когда в конце мая дембеля уволились, точно также стал себя вести старший призыв - деды. Дорогие родители, сразу скажу, что качество пищи в нашей (увы, не только в нашей!) части было просто отвратительным: на первое обычно были щи из кислой капусты с картофелем, которые заправлялись мясом, но мы его не видели, на второе была перловая каша, вечно недоваренная, которая заправлялась жирным соусом из томатной пасты и свинины, иногда была картошка с жареной рыбой. Печально было то, что даже чёрный хлеб был вечно непропеченным. На десерт был чай  с сахаром, редко жалкий компот. Многие из нас, включая автора, заработали за два года болезни желудочно-кишечного тракта. Офицеры жаловались нам, что их кормят в офицерской столовой ещё хуже…Кто же был виновник этого беспредела? Только командир части, которого я ни разу не видел в нашей столовой на контроле питания. Лощёный красавец полковник Солоха всегда был безукоризненно выбрит и одет, обычно, он находился на расстоянии от подчинённых, думаю, для него они слишком дурно пахли! Увы, только в конце моей службы его перевели в Ригу на должность начальника военного училища – скатертью дорога! В утешение хочу сказать родителям, что в каждой части есть буфет, где можно купить хотя бы сладкое, поскольку часто из столовой мы выходили просто голодными.
 В конце мая, как только последний дембель батареи уволился, новое поколение «дедов» вступало в свои права, время их царства было полгода – до ближайшей осени. Все подразделения в дивизионе, который соответствует батальону в сухопутных войсках (т.е. роты, батареи и т.п.) живут изолированно друг от друга, в нашем случае это было одноэтажное строение барачного типа с центральным отоплением, где около 60 человек располагались в одной большой «комнате» либо на двухъярусных, либо на одноярусных кроватях.
 В рабочие дни жизнь шла по Уставу с 9 часов утра до 5 часов вечера, когда автобус привозил офицеров и прапорщиков и увозил их в ближайший город Плунге Литовской ССР. Беспредел творился, соответственно с 5 часов вечера до 9 утра в подразделениях, командиры которых молчаливо поддерживали власть «дедов».
  В чём же выражался беспредел в нашей батарее? Во-первых, всем своим поведением новоиспечённые «деды» демонстрировали, что именно они здесь хозяева, чтобы они не вытворяли, никто не имел права делать им замечания, даже сержанты их призыва (конечно, они днём выполняли требования офицеров, но весьма неохотно).Ситуация эта вполне аналогична тюремным порядкам, где группа заключённых-воров  имеет безоговорочную власть над другими категориями заключённых. Деды имели такие привилегии: после подъёма не бежали вместе со всеми на физзарядку, а продолжали лежать на кроватях до завтрака, если дед заступал дневальным, то убирать в казарме должен был вместо него молодой, после отбоя деды включали телевизор (что категорически запрещено), мешая всем спать ещё и крича при этом на всю батарею, они имели право лежать на своих кроватях прямо в сапогах, что запрещено Уставом. На стартовых позициях при обслуживании оборудования деды тоже практически бездельничали, перекладывая свою работу на молодых. Деды быстро вычислили тех, кто не склонен безоговорочно подчиняться их требованиям. На непокорных «деды» кричали, оскорбляли их, а если это не действовало просто били. Вот в числе таких непокорных был и я. Мне казалось диким, что я должен выполнять указания «деда» из рядовых, когда это по Уставу должно быть наоборот. В боевой обстановке эти неуставные отношения могли привести к катастрофическим последствиям: «дед» по привычке мог просто игнорировать приказ молодого сержанта, что в нашем случае могло сорвать пуск баллистической ракеты с ядерной боеголовкой. Другим страшным следствием «дедовства» было то, что дважды в год: на новый год и майские праздники оба старших призыва, т.е. ровно половина состава батареи имели неписаное право напиваться, а ведь это были самые опытные солдаты и сержанты, без которых произвести пуск ракеты невозможно. Но были другие подразделения, в другой части нашего барака располагалась рота электрозаграждений и минирования, в которой царили совершенно другие порядки: офицеры и прапорщики просто каждую ночь, по очереди, ночевали в казарме. Мы каждый день общались с солдатами и сержантами этой роты – никакого «дедовства» в ней не было, солдаты безоговорочно подчинялись сержантам. Как-то в нашей батарее около месяца жили 2 курсанта-стажёра  4-го или 5-го курса военного училища, «деды» сразу как-то приумолкли, не слышно было по ночам их диких выкриков – боялись, что их поставят на место.
 За свою непокорность, я получил от «деда» всего один удар из-за угла, когда не мог даже на него ответить! По Уставу, я должен был сообщить об инциденте и этот дагестанец мог вполне схлопотать за этот удар шакала 2 года дисциплинарного батальона, поскольку он был ещё и рядовым, а я сержантом, т.е. его начальником. В этот раз я впервые в жизни почувствовал свою азиатскую кровь, увы, планы моей мести могли легко привести за решётку уже меня самого. Меня спасли… родители, они как раз приехали на свидание через день после инцидента и мне дали увольнительную на два дня. Я ничего им не сказал, но сердце как-то помягчело…В моём отношении к «дедам» ничего внешне не изменилось, но я дал себе зарок действовать жёстко в случае повторения инцидента, и это видимо читалось на моём лице. Как это ни странно, больше «деды» меня вообще не трогали – никак. А этому дагестанцу я простил его удар, ведь он был старше меня всего на год и не был в состоянии оценить возможные последствия своего поступка. Особенно сейчас, на склоне лет, я считаю это прощение одним из лучших своих поступков в жизни – блаженны милосердные…
 Но как же разнообразны люди, один солдат по имени Коля из этого самого призыва «дедов» отлично владел гитарой и неплохо пел, после «отбоя», в темноте, он часто давал свои концерты – все слушали не дыша…
Дело ещё в том, что нас вообще не пускали в увольнения, кроме как раз в полгода сфотографироваться в Плунге. «Деды» иногда ходили в соседние литовские хутора в «самоволку», в основном, за самогоном, но это было просто очень опасно. Один раз солдата-самовольщика в соседнем хуторе чуть не до смерти местные жители избили штакетником, ведь мы были для них оккупантами. За несколько лет до нас, одна батарея была полностью вырезана ночью местными жителями неизвестно за что…Стартовые позиции, на которых, в принципе, могли быть ядерные боеголовки, очень хорошо охранялись, разумеется, от местных жителей.
 Наши развлечения на территории дивизиона заключались в игре в футбол, упражнениях на турнике, была в дивизионе и библиотека, но время читать появляется только на втором году службы.
 Настоящие друзья появляются, в основном среди ребят твоего призыва, появились они и у меня: Мурад Заргалаев, Женя Горбачёв, Иван Антонюк, Толя Маракулин. Эта дружба была очень крепка, ведь у нас был общий враг – «деды», близкие люди далеко и так необходимо человеческое тепло…
 Первого сентября 1974 года комбат сообщил мне страшную новость: разбился насмерть мой старший брат Владислав. Меня отпустили домой на 10 дней. Я опоздал на похороны, хотя и летел на самолётах. Думаю, моё присутствие хоть как-то сгладило горе родителей и сестры…
  Осенью уволились ненавистные нам «деды», а следущее их поколение  вело себя по-человечески, никого не унижая и не оскорбляя. Гитарист Коля тоже уволился, и в казарме воцарилась тоскливая тишина, но гитара осталась. Вот эту самую гитару я и взял в руки – больше было некому. В 15 лет у меня была первая неудачная попытка играть на гитаре и петь. Я выучил штук 10 солдатских песен, (аккорды изобретал сам или брал у парня из соседней батареи) таких как «Виновата ли я», «Аленка», «Колокола» и стал потихоньку себе под нос их распевать. Каково же было моё удивление, когда ребята, особенно моего призыва потребовали добавить звук и стали ежедневно просить меня исполнять песни по заказу! Так я стал батарейным гитаристом, это вообще был мой первый успех как музыканта. На втором году службы (сейчас, наверное, после первого полугодия) появляется свободное время, и в начале 1975 года мы с Женей Горбачёвым решаем поступать на подготовительное отделение университета, я лично на биолого-химический факультет - появилась мечта работать в заповеднике. По мере возможности, мы начали повторять школьную программу. Я стал читать также книги из библиотеки дивизиона.
  Армия живёт от проверки до проверки, самая страшная – проверка Главнокомандующего видом войск, в нашем случае, ракетными войсками стратегического назначения. Вот такая проверка началась у нас весной 1975 года. Любимое время проверок в нашем виде войск – ночь. Я был командиром стартового отделения и наша первая задача была доставить ракету на старт, без ракеты не могли приступить к своей работе другие отделения батареи. Руководить транспортировкой, согласно регламенту (т.е.правилам) должен был мой командир - начальник отделения. Этот лейтенант  совсем недавно прибыл в нашу часть после училища и куда-то запропастился, а время шло и грозило срывом боевого задания, я отдаю приказ водителю тягача и вместе с ним везу ракету на старт, благополучно доставив её, меня сразу вызывает на командный пункт командир батареи и делает полный разнос за самовольные действия (нашёл время, мне ещё ракету надо было устанавливать в вертикальное положение!), у его заместителя была противоположная точка зрения: он сказал, что на меня можно положиться в военное время, поскольку офицера могут просто убить. Несмотря на мои своевременные действия, батарея превысила нормативное время пуска ракеты, результатом было снятие командира батареи с должности.
 Хочу сказать родителям, что армия это то место, где солдаты часто травмируются. В частности, у нас на лицо одного  солдата во время заправки ракеты попала кислота, поскольку он снял в какой-то момент противогаз, так как непрерывно в нём просто невозможно находиться, элементарно, периодически нужно выливать из противогаза воду, образующуюся от испарения с поверхности лица. Следы ожога остались на всю жизнь, хорошо, что глаза остались целыми! Нужно быть всегда в армии предельно внимательными, слишком много вокруг техники.
  Хочу рассказать немного об офицерах и прапорщиках батареи. В основном, это были достаточно адекватные люди, но талантливых по-настоящему было всего двое. Первый из них, лейтенант Нестеровский был моим первым начальником отделения, он явно был из интеллигентной семьи, я видел у него книгу из серии «Мастера современной прозы», он никогда не ругался матом, но вёл жёсткую политику с нарушителями дисциплины. Нестеровский  прекрасно разбирался в технике и уже через полгода стал заместителем командира батареи по технической части (второе лицо в батарее) с присвоением звания старший лейтенант. Когда сняли нашего комбата, он стал, будучи старшим лейтенантом, командиром батареи (майорская должность). Особенно впечатляло, что этот человек, явно с духовными запросами, беззаветно предан армии и по-человечески относился к подчинённым – все солдаты и сержанты срочной службы уважали его, также как и офицеры и прапорщики.
 Вторым неординарным человеком был мой второй начальник отделения лейтенант Дудко, он также был из интеллигентной семьи и, может быть, слишком добрым для армейской жизни. Он прибыл на боевую должность после окончания училища, хотя явно мог найти тёплое местечко где-нибудь в штабе, поскольку его тесть был  маршалом авиации. Удивляла также его преданность армии, приятно было просто общаться около года с умным человеком.
 Что касается прапорщиков, то создавалось такое впечатление, что эти люди находятся в армии исключительно ради жалованья и бесплатной квартиры, единственной их целью было завершение рабочего дня, наверное, были и другие, но мне они не встречались. Солдаты и сержанты срочной службы относились к прапорщикам с лёгкой иронией, подшучивая над ними. Оставались служить прапорщиками после окончания срочной службы (т.е. после 2 лет),  в основном, ребята из сельской местности, где были проблемы с работой и жильём – их можно понять.
  Положительным опытом армии является возможность общаться с людьми других национальностей и из разных географических мест.
 В нашей батарее служили дагестанцы, чеченцы, кабардинцы, которых я знал по Кавказу, а также западные украинцы, поляки, украинцы и казахи, с которыми сталкивался впервые. Этот опыт межнационального общения может пригодиться в дальнейшей жизни.
  Командировки за пределы части были для нас огромной радостью, ведь  полтора года перед глазами были только унылые виды литовских лесов, мы видели в дивизионе только одну женщину – буфетчицу.
  И вот, наш замкомбата Нестеровский сообщил мне радостную весть: он берёт меня начальником караула по сопровождению военных грузов, также с нами поехали два караульных солдата. В апреле 1975 года на поездах мы прибыли в Батайск, Одесской области Украины. По дороге с нами случилось весьма неприятное происшествие: Нестеровский забыл в одном из поездов (ехали мы с двумя пересадками) документацию с грифом «Совершенно секретно». Мы немедленно сошли на ближайшей станции, где я остался с солдатами, а наш командир поехал на поезде обратно искать документы. На следующий день он вернулся с документами! Его блестящая карьера висела на волоске в случае их потери…Я сказал солдатам, что никто не должен знать о случившемся. Тайну мы сохранили, а Нестеровский, я уверен, дослужился не меньше чем до полковника.
 Мы прибыли в другую часть, боже, насколько порядки в ней отличались от наших! Во-первых, мы ежедневно видели в столовой командира части, который тщательно следил, как за качеством пищи, так и за порядком её раздачи на столах. Качество пищи было отличным, никакого объедания одних другими не было. Во-вторых, никаких признаков «дедовства» в этой части  не наблюдалось, зато еженедельно, прямо в клубе части, проходили танцы с участием местных девушек! Вот так, от воли одного человека зависит физическое и нравственное здоровье примерно тысячи человек! Мы находились в этой части около недели и ежедневно, согласно Уставу, принимали участие в каких-то работах (я, как и положено, в качестве старшего), например, солдаты мыли столовую. Обратная дорога прошла без приключений: под дулами автоматов мы доставили на платформах  грузовых поездов наш секретный груз, укрытый брезентом, по назначению.
 В мае 1975 мой призыв стал самым старшим в армии – «дедами». Не помню случая, чтобы кто-то из нас открыто унижал и оскорблял молодых, хотя совсем без грубости не обходилось, как командир отделения (примерно из 12 человек) я всячески пытался, чтобы мои молодые подчинённые чувствовали себя комфортно и как можно быстрее освоили свои военные специальности. Я даже не помню, чтобы давал наряды вне очереди (минимальное наказание в армии), удавалось обходиться без этого.
 Как минимум за полгода до увольнения в запас (термин демобилизация верен только для военного времени, когда есть мобилизация), будущие дембеля начинают готовиться к этому великому событию. Во-первых, нужно привести в порядок парадную форму и шинель, во-вторых, святая святых, приготовить дембельский альбом, живописующий в фотографиях эти два года - память на всю жизнь.
  Наконец, наступила наша осень 1975 года, первыми отпускают тех, кто служил «хорошо». Хочу сказать, что высокие звания в армии (старший сержант и старшина) и поощрения (отпуск, увольнения), в основном, получают те, кто выслуживаются перед офицерами. Я не принадлежал к их числу, наш смещённый уже с должности  комбат регулярно вычёркивал меня из списка на повышение звания (мой начальник отделения, по его словам, постоянно включал меня в него!), в результате я увольнялся в таком же звании, в каком выпустился полтора года назад из сержантской школы – младший сержант. Надо гордо носить своё звание!
 В начале ноября прибыли наши замены, и я единственный раз за службу обратился с просьбой к руководству батареи: отпустить меня не позднее 15 ноября, поскольку приём документов в университет заканчивался 20 ноября. Эта просьба была удовлетворена комбатом старшим лейтенантом Нестеровским.
 Трудно передать чувства, когда ты прощаешься навек с сослуживцами, взяв, на всякий случай, у всех адреса. Мне также было трудно расставаться и с двумя моими начальниками комбатом Нестеровским и лейтенантом Дудко, за эти полтора года они делали мне только хорошее. И вот, дивизионный автобус везёт тебя в Плунге, ты садишься на поезд до Риги, где покупаешь красивую гражданскую одежду у местных фарцовщиков, дальше лучший поезд, который я видел в СССР Рига-Москва («Латвия)» и один из худших Москва-Баку.
 Я успел подать документы в университет и стал слушателем подготовительного отделения, а спустя 7 месяцев и студентом первого курса. Двухлетняя эпопея под названием Советская Армия была благополучно завершена,  именно в армии, уже через год я понял чего хочу в этой жизни, я научился защищать себя, немного приобщился к такой дорогой мне сейчас музыке, получил бесценный опыт общения с людьми разных национальностей и разных социальных групп, получил  навыки механика и командира, увидел Прибалтику. Важным итогом было и то, что вернулся целым и невредимым – не всем дано. Впереди была новая прекрасная жизнь!

                01.11.2021, озеро Байкал