Императрица всея палаты

 Начало: http://proza.ru/2021/09/07/1003


  Когда Надежде в день поступления отказали в помощи и не прикрыли окно, да ещё в таком резком тоне, она представляла свою соседку этакой старой грымзой. Но утром, рассмотрев бабульку, была поражена: высокая, крупная женщина с аккуратной стрижкой да ещё в нарядном цветастом халате производила приятное впечатление.
 Этот образ никак не соответствовал тому, что и как она говорила.
По своему величию она походила на актрису Римму Маркову. Так и будем её называть.
  Нарядов Римма Александровна прихватила с собой немало. Это были яркие халаты, которые скрывали её полноту и придавали ей какой-то нестарческий шарм. Двигалась она бойко и на больную совсем не походила. Да и разговоры, которые она заводила, носили частенько провокационный характер.
 
  В первые дни пребывания в больнице успела поссориться с лечащим врачом. Она рассказывала всем свою версию, правды никто не знал и знать не хотел. Но на обходе врач её какое-то время игнорировал. Разговаривал со всеми, а Риммы будто и в палате не было. Когда он ушёл в отпуск, бабуля успокоилась: лечащим врачом стала женщина – опытный специалист с большим стажем работы.
  Часто рассказывала о себе, как она в молодости успешно вела своё хозяйство, как держала трёх коров, как её молоко было самым лучшим на рынке, как её ценили на работе, каких успехов достигли  внуки, как её все побаиваются, и что она может дать отпор любому, кто её обидит и прочее.
          – Да я за себя любому в морду дам, – не раз завершала она свой рассказ о себе любимой. И Надежда верила: такая даст.
   
   В свои восемьдесят два года она выглядела ещё ого-го! как. И заболела случайно. Ездила к внукам в Питер, хорошо погуляла по северной столице, побывала в пригородах, попробовала всякие вкусности, о которых рассказывала с особым смаком, много фотографировалась.
  Приехав домой, почувствовала себя неважно. И вот результат: пневмония с поражением лёгких. Во всю кляла своих вагонных попутчиков, которые очень кашляли и «подарили» ей эту хворь.
   Надежду удивляло одно: если воспаление лёгких – больной лежит с температурой, у него кашель, головная боль, слабость. В палате у всех женщин были поражения лёгких разной степени тяжести: от двадцати до пятидесяти процентов. Но ни температуры (в редком случае была), ни головной боли (никто не жаловался) не было. Кашель – да, донимал всех. В основном глубокий, затяжной. У Надежды в больнице был поверхностный, но он достал её дома. Да так, что пришлось вызывать скорую.
   
  Общаться с Риммой никому не хотелось, но, уважая её возраст, иногда к ней обращались, помогали принести обед, убрать грязную посуду с тумбочки, помыть фрукты, привезённые родными.
   Она принимала всё, как должное. Часто от неё можно было услышать: «Себя любить надо». И она любила, не обращая внимания на соседок, на то, что и у них есть личные границы, за которыми их личное пространство.
   Критика всех и вся, осуждение, незаслуженные обвинения, крики, ложь и обман, оскорбительные шутки и замечания были для пожилой женщины в порядке вещей.

***
  Что такое деградация, знают все. Так вот прямо на глазах происходила деградация Риммы.
  Первые две недели пребывания в больнице Надежда видела рядом с собой энергичную пожилую женщину. Несмотря на такой преклонный возраст, назвать её старой язык не поворачивался. Она направо  и налево раздавала советы, если заканчивались разговоры с Натальей, звонила своим знакомым и в тонких подробностях рассказывала, как идёт её лечение, какие препараты принимает и прочее. В обязательном порядке хвалила своих внуков, которые ей привозят всё по первому запросу. Что правда, то правда. С утра позвонит, после обеда получает. Продуктовые обозы, как шутили в палате, доставлялись  регулярно по первому требованию.
  Правда, почему-то ни от сестры, ни от брата, ни от детей и многочисленных племянников звонков не было. А если и были, то  незаметно для остальных обитателей палаты.

   Менять своё поведение Римма начала резко. Началось всё с того, что она отправила домой нарядные халаты и полностью сменила свой имидж: стала носить футболки и короткие трикотажные брючишки.
   От этого, как казалось Надежде, исчез её шарм. В красивых ярких халатах она выглядела шикарно. Но почти все ходили в спортивной одежде, и она решила не отставать.
  Потом она закапризничала и попросила на ночь судно, чтобы не ходить в туалет. Ей принесли. Вообще надо сказать, весь персонал: и врачи, и медсёстры, и санитарки – были очень вежливы и обходительны с больными. 
  Судно оказалось маловато для габаритов Риммы, и она попросила биотуалет. Принесли пластмассовое ведро с крышкой. В первую же ночь, когда все спали, она неловко села, и крышка с грохотом закрылась. Хорошо, что Надежда не спала, остальные проснулись в испуге.
 
   На день ведро убрали, но Римма закапризничала и сказала, что она, как человек старый, имеет полное право пользоваться ведром даже в дневное время.
  Все смолчали. Больше всего доставалось Надежде. Не всем приятно видеть у себя перед глазами голую пятую точку. У стенки кровать пустовала, но Римма упорно ставила злосчастное ведро рядом с кроватью Надежды.
   Болтать и поучать соседок Римма не переставала. Однажды ночью всех разбудил ей громкий голос. Началась перепалка с Маргаритой. Бабке не понравилось, что её «самоварчик» слишком громко шумит.
           – Выключай давай,  спать не даёт твоё устройство, – завелась она.
           – Своё выключай, чего тебе моё-то мешает? – не уступала Марго.
           – Мне надо постоянно кислородом дышать. А ты молодая, выключай.
   Рита нападение отбила.

   Что интересно, дышать кислородом надо было всем, но многие устройством пользовались только перед приходом врача. Если сатурация в норме – обходились и без кислорода. 
  У Надежды сатурация была низкой, поэтому она не нарушала предписания доктора. Да и трубка ничуть не мешала. Днём Надежда лежала на животе и спокойно писала что-то в своём дневнике или читала.
   Что интересно, сны ей если и снились, то какие-то морские: то волны, то  глубины с пузырьками воздуха. Этому способствовал шум кислородных установок.
   А в ночь, когда произошёл скандальчик,  приснилось, что ей надо обязательно принести какую-то одежду, а без неё из больницы выгонят. Вещи эти на даче, и никто кроме хозяйки не сможет их найти. В таком беспокойстве она и проснулась.
 
***
    Утром Марго нанесла ответный удар. В палате немилосердно пахло туалетом: ночью бабка сходила мимо ведра.
           – Всё. Так, слушай, Александровна, – начала она. – Ты ведь не лежачая больная?
   Бабка согласно кивнула.
          – Так вот, на ночь ведро ставь, а днём, чтобы духу не было. Поняла. 
 Римма только рот раскрыла, как Марго резко добавила:
          – Запомни, ты тут не одна. И мы нюхать твоё дерьмо не хотим.
  Все молча соглашались. Тогда Римма предприняла последний ход.
           – Я тут старше всех. За Ниной ходили и убирали.
Ниночка Маргарите была незнакома, поэтому довод Риммы её не устроил.
           – Я предупредила. Будешь ходить, пеняй на себя.
    Характер у Маргариты был железный, этому научила жизнь в лесном краю, поэтому Римма вынуждена была признать своё поражение.

 ***
  Аппетит Риммы поражал. Ночью принимала кефир или йогурт, ранним утром намывала себе коробку ягод, до завтрака плотно заправлялась чем-нибудь домашним.
   Вкусности она заказывала своим внукам, неженатым парням лет тридцати. То чебуреки невероятных размеров, то пиццу с особым соусом, который нужно было купить в соседнем с домом магазине, то помидоры, обязательно купленные на рынке.
   На свой день рождения она заказала шашлык трёх видов, и они с Натальей хорошо полакомились. Даже Надежду угостила, когда та повернулась в её сторону. Однажды Римма захотела белорусского сала, и внуки к вечеру исполнили заказ. Огромный шмат солёного сала просуществовал с неделю.
Парни послушно выполняли все заказы, которые бабка щедро оплачивала. О том, насколько она состоятельна, рассказывала своим соседкам не раз и не два.
  У Риммы был застарелый диабет, трижды в день перед приёмом больничной пищи ей ставили укол в плечо. Свой аппетит она объясняла этой болезнью. Поверить можно было. Ели все. Да и кому какое дело до чужого аппетита.

    В тот день, перебирая сливы, бабуля их не мыла, просто вытирала салфеткой. К раковине идти поленилась. А вечером её прихватило. Вертелась на кровати, вертелась, а потом не выдержала. Хотела сесть на ведро, а села мимо. Женщины бросились её поднимать, но куда там! Такую массивную бабку поднять было не под силу. Пока Марго с Людмилой возились в палате, Надежда «бросилась» к дежурной медсестре.
     Хорошо, что на посту был ещё и медбрат. Можно было представить картину, которую он увидел, когда зашёл в палату.
 Когда её положили на место, она потребовала, чтобы ей поставили капельницу.
          – Поставьте капельницу, я отравилась
          – Сейчас принесу таблетки.
          – Мне надо капельницу, – чуть не благим матом закричала пострадавшая.
  Принесли. Поставили. 
   ***
    Первое время, чуть придя в себя, Надежда пыталась помочь Римме. Соседка как-никак. Приносила ей тарелки с едой, уносила грязные. Удавалось всё это с трудом, но залёживаться не хотелось. Та принимала всё как должное. Иногда даже командовала:  «что там сегодня? Мне только суп». 
Потом привыкла в тому, что на тумбочке три раза в день оказывалась готовая еда,  и не стала выходить на раздачу.
     Это потом, когда соседки раскусили её характер, не стали приносить ни первое, ни второе, лафа закончилась.
    Обеды обычно развозили на тележке. Останавливались у двери и больные сами подходили на раздачу. Лежачих в палате не было.
   
   Кровать Риммы постепенно превращалась в свинарник… Она разворачивала своё обеденное место не на тумбочке, как все, а прямо на кровати.
   Завтрак обычно привозили поздно – часам к 10. Поэтому все успевали перекусить домашним. Пили чай с булочками или печеньем, ели фрукты.
В тот день на завтрак была гречневая каша. Все поели и стали ждать обхода, а Римма решила побарствовать. Она лежала на животе, укрывшись простынёй. Уже подпитавшись домашними продуктами, кашу решила оставить на потом.  Но не выдержала.
   Принимать завтрак решила виртуозно, не меняя позиции: лежа на животе под простынёй.
   
  Для всех соседок, привыкших к закидонам бабки, это было что-то новенькое.
В палату совсем некстати зашли завотделением и лечащий врач. Обычно при его появлении все больные вытягивались в струнку. Он был довольно строг.
  Пробыли врачи недолго, измерили сатурацию и ушли. А все стали с удивлением посматривать на Римму: где тарелка? Ни на тумбочке, ни на полке её не было видно. Неужели легла на неё, переглядывались женщины.
Выдали Римму крупинки каши, которые виднелись из-под подушки.
С ума сойти! Но что было, то было.

    Спать обычно укладывались после десяти. Счастливчики засыпали сразу, а к кому-то сон не шёл. Но всё равно разговоры прекращались, и в палате наступала тишина.
    В одну из пятниц ближе к полуночи всех разбудила канонада взрывов петард. От неожиданности проснулись все. Светового шоу не было видно, зато звук был довольно оглушительный.
 Не менее оглушительным оказался злобный комментарий Риммы:
          – Это всё чеченцы. Это они так свадьбы справляют. Им деньги некуда девать. Ишь распалились. Да чтоб им всем ж-пы разорвало. Наворовали… С нас нищих последние копейки тянут. Мало им Москвы, сюда понаехали… Да чтоб им…
   Брань лилась как из рога изобилия. Казалось, что до каждого чеченца, и не только в Ижевске, дошло это пожелание бабки.
  Сон у всех как рукой сняло. А Римма, выпустив пар, укрылась одеялом и громко захрапела. На сон она не жаловалась.  Спала много.

    Надо сказать, что Римма для её возраста была очень рассудительной, толковой и грамотной. Две недели вся палата выслушивала её советы, которые отдавались одному из внуков. Ему выбирали квартиру.
  Лёжа на кровати, она по телефону советовалась с риэлтором, потом звонила внуку и отдавала приказ отказаться или сходить посмотреть квартиру. 
Все женщины узнали цену квадратного метра жилья в центре города, и от чего она зависит, как уговорить риэлтора и получить скидку на оплату услуг, как не попасть в руки мошенников и в каком банке получить кредит.
  Всю палату напрягали личные разговоры Риммы, её громкий командный голос, но опять-таки терпели и не осекали больную.

   Больше всего соседок возмущало отношения Риммы к медсёстрам. Трижды в день они приходили в палату и согласно указаниям врача проводили лечебные процедуры. Кто-то получал капельницы, но в основном, это были инъекции. 
 Обычно все знали расписание и готовились в приходу сестричек. Все они без исключения были доброжелательными и разговорчивыми. Стаж работы у некоторых был от полугода до двух лет. Опытных было мало.
  Девиз Риммы: «себя надо любить» проявлялся в полную меру. Не раз все были свидетелями, как она уходила в туалет в тот момент, как медсестра с полным наборов шприцов заходила в палату.
  Поставив всем уколы, ждала Римму.
  В следующий раз она долго стояла у открытого окна и вела беспредметный разговор с внуком, который привёз продукты. На замечание соседок, что её ждёт медсестра, абсолютно не реагировала.
  Однажды утром, плотненько позавтракав домашними деликатесами, лежала и общалась с кем-то по телефону. Как только услышала, что идут ставить уколы, притворилась спящей.
   Надо было видеть молодую сестричку, которая со шприцом в руке будила больную.
              – Бабушка, проснитесь, укол надо поставить.
   Сказать нагловатой бабке – себе дороже, поэтому в палате молчали все.
  ***
  Римма долго не могла придраться к Надежде, хотелось очень, но повода не находила. Наконец, появился и он. Повод.
   Как-то Надежда сходила в душ и попросила у медсестры сменное бельё. Получила, заправила кровать и прилегла отдохнуть. Бабка тут же завелась, что ей бельё не меняли со дня поступления. Кто-то из женщин принёс ей чистый свежий комплект. Успокоилась.
   Когда зашла речь о выписке, Надежда обрадовалась: пора домой. Самочувствие нормальное, ноги держат. Но врач тянула и тянула, для отвода глаз говорила, что надо полежать под наблюдением. Как потом выяснилось это наблюдение вышло больной боком.
   Пришлось ещё раз обратиться за постельным бельём. Дали без проблем. И вот тут Римма устроила скандал на ровном месте.
          – Ты что, особая, что бельё меняешь чуть не каждый день. Мы с первого дня лежим на грязном, а она, смотрите-ка, барыня, опять чистое стелет.
   Надежда робко возразила, что в прошлый раз и ей сменили. Но лучше бы она этого не говорила.
          – Какое твоё дело до моего белья. Что ты суёшь свой нос в чужие дела. Посмотри-ка на неё, грамотная какая…
  Потоки нелепых обвинений лились как из ведра. Все женщины молчали. Молчала и Надежда, пока хватало терпения.
   
Но когда-то и терпению приходит конец.