О передовом полке Куликовской битвы

О передовом полке, участнике Куликовской битвы, начнем немного издалека.
В Лицевом летописном своде (слово «лицевой» в названии Свода означает иллюстрированный, с изображением «в лицах») разведчик Семен Мелик, ушедший накануне битвы  от татарской погони, докладывает Великому князю Дмитрию Ивановичу: "подобает тебе, господарю, итти на Непрядву и на Гусин брод, а царь Мамай ныне на Кузмине гати, об одну нощь промежь вас будет…”» (Л. 56/45, 57/46об.).
Автор статьи "Лицевая рукопись «Сказания о Мамаевом побоище»: изданная и непрочитанная", Александр Журавель, делает попытку по этой фразе Семена Мелика "уточнить местоположения этих древних топонимов", выдвигая следующее предположение :
" Вряд ли будет ошибкой утверждать, что Гусин брод и есть та переправа на Непрядве, где возвращавшиеся назад после битвы русские воины обнаружили убитых татар.
Согласно многим редакциям Сказания, некий разбойник Фома Кацыбеев видел накануне битвы, как святые Борис и Глеб избили татарское воинство, причем избитых святыми татар воины, возвращавшиеся к месту битвы, обнаружили именно на берегу Непрядвы. Так в Печ. (прим.: Печатном варианте) рассказывается: «Гонишася руския удалцы, дондеже всех татар доступиша и возвратишася, обретоша же трупы мертвых татар об ону страну Непрядвы реки, иде же не быша русския полки. Сии побиты суть от святых мученик Бориса и Глеба» [18. С. 123]. В Лиц. (прим. : Лицевая рукопись) дается такой вариант: «того ради возвратишася гнавшии и видеша многа трупу мертвых обапол реки Непрядвы, иде же было непроходна, сиречь глубока, и ту наполнишася трупу поганых»  (Л. 88/77)" .
Нетрудно понять, что в данном, выдвинутом А.Журавелем предложении  искать Гусин брод на Непрядве, заложено серьезное противоречие, ведь Непрядва при этом подчернуто описана как "непроходная" река, следовательно, брод здесь маловероятен. К тому же и из слов Семена Мелика однозначно видно, что Гусин брод не на Непрядве: он советует Дмитрию Донскому выдвигать войска как на Непрядву, так и на Гусин брод. Именно так и поступили русские полководцы !
В нашей версии "Задонщина данковской земли - вот куликово поле!" довольно подробно рассказано, что  переправа Гусин брод (в реальности она называлась Крятовой, т.е Утиной переправой у совр. села Ольховец, Лебедянского района, Липецкой области) была на Дону, несколько севернее ее были и две другие переправы - в районе совр. села Романово и у устья древней Непрядвы (Перехвалки).  Рассказано так же почему вернувшиеся после преследования ордынцев русские воины-победители  с удивлением обнаружили по другую сторону древней Непрядвы (Перехвалки) множество трупов татарских, там, где  по их мнению,  русских полков не было. Об этом можно узнать в главе 1. "Ордынские войска накануне Куликовской битвы. Поиски Гусина брода" и в главе 7. "Две битвы на данковской задонщине".
Кроме того, в статье "Правдивость древних литературных источников о Куликовской битве" мы хронометражно описали как развертывались бои сначала у донских переправ и вблизи устья древней Непрядвы , затем - на ее истоках, указав, что защитники донских переправ - это преимущественно, пехота трех полков. 
Как следует из Сказания,   передовой полк возглавляли братья -  князья Дмитрий Всеволодович и  Владимир Всеволодович, справа от них стояла дружина Микулы Васильевича с коломенцами, а слева - дружина  Тимофея Волуевича с полком костромичей.
Получается, что на протяжении около шести километров фронт защиты трех переправ на Дону выглядел так: Гусин брод защищали костромичи, а гать на Дону у устья Непрядвы, (она существует и  сегодня)  охраняли коломенцы и сторожевой полк ( их место локализации - село Перехваль, Данковского района).
 Локализация  передового полка так же не вызывает сомнения:  они перекрывали  переправу современного  села Романова,  Лебедянского района. Доблестный инок Пересвет был в рядах этого полка - так говорит Сказание, да и, предполагаем,  "любимый боярин" Великого князя -  Михайла Бренок под знаменем Великого князя,тоже...  Это все, что можно сказать о составе этого полка, руководствуясь списками Сказания, т.е. абсолютно непонятно с каких земель были эти защитники... Более того, по утверждению Р. Г. Скрынникова, "Дмитрий Всеволодович никогда не носил княжеского титула и занимал сравнительно скромное положение при дворе Дмитрия Донского. Во всяком случае, он не принадлежал к числу лучших боевых воевод и главнейших бояр, имена которых фигурируют в летописях и великокняжеских  духовных грамотах." (Куликовская битва. Проблемы изучения). 
То есть, с учетом вышесказанного, получается, что  Всеволодовичи, сами не являясь искусными в ратных делах полководцами, и, скорее всего, даже не располагая большой конной дружиной, привели к местам боев и возглавили воинское формирование "неопределенного для наших современников этнического состава", которое приняло на себя первый удар. Это предположение звучит, на первый взгляд, несколько странно...
Но вчитавшись в Сказание, мы увидим, что и ордынцы, приближающиеся к Дону по правобережью,  были чем то несколько ошарашены: "Когда же наступил второй час дня, начали звуки труб у обоих войск возноситься, но татарские трубы словно онемели, а русские трубы загремели громче. Полки же еще не видят друг друга, ибо утро было туманное."
Конечно, "онемение" татарских полков можно отнести к эффекту неожиданности: типа, они не предполагали, что  неприятель уже поджидает их у Дона. Однако, более реальной нам видится версия, что не это  на какое то время смутило татар.
Коломенцам и костромичам, как иногородцам, пришлось "переодеться в одежды местные", когда они подошли  к Дону - о таком переодевании говорится в некоторых списках Сказания. А вот состав передового полка и был в большинстве своем набран из татар, проживающих в пределах  рязанской земли, да и Фома Кацабеев был, явно, татарином.
В  предрассветном тумане разведчики ордынцев,   возможно, смогли рассмотреть своих "единокровников", расслышать татарскую речь и вначале даже принять их за дружины рязанского князя Олега, прешедших к Мамаю на подмогу. Затем, немного разобравшись, они решили проявить некоторую "лояльность", направив "злого печенега из большого войска татарского"  сразиться с богатырем противника, чтобы без огромного кровопролития закончить битву, так ее и не начав. Александр Пересвет,  который был в полку Владимира Всеволодовича, выступив из рядов защитников в монашеском одеянии, видимо,  рассеял все иллюзии ордынцев еще до исхода поединка.
Но стоит ли думать, что все без исключения татары из передового полка были православными, поэтому пошли против Мамая - гонителя християн? Это видится маловероятным. Тогда что же могло  подвигнуть татар-рязанцев на братоубийство единоверцев?  Думаем, ответ дан в Литовско-белорусских летописях - в  "Хроніке Литовська й Жмойтська" сказано, что узурпатор власти Мамай требовал в виде дани со своих территорий не только огромные денежные суммы за много лет, не только " зобравши люд, Мамай тягнул на христианство, хотячи его отнюд искоренити и выгубити", но и претендовал на "живую пОдать" , могущую пополнить в будущем его воинские ряды :  "... зараз посылает до Дмитрия, великого князя московского, упоминаючися голду и дани: дЂтей ста  тисячей , хлопцов, так тежь  и грошей милиона за всЂ роки, почавши от Батия".  Вот что было бы куда более серьезной утратой для любого этноса.
Кстати, эти же беларусские свидетельства говорят, что когда русский посол  Захария, дойдя до  земли Рязанской, разведал и доложил , что  "Олег, князь резанский, и Олгерд, князь литовский, з Мамаем розумЂют едино" (т.е с Мамаем заодно), " Князь же великий Дмитрий , учювши  тое, усумнЂвся велми", т.е великий князь,  узнав   о "предательстве"  Олега, очень засомневался в этой  новости. Сведения про Олега эти были явно ложные, раз  Дмитрий, переправившись "чрез рЂку Оку и оттоль пустил пред собою на трое сторожов против татарской сторожи" ( т.е пустил по трем направлениям, в том числе и по рязанской земле, своих сторожей, выследовавших татар), " a за ними и сам спЂшил з братом своим и со всЂми воинствы", не  опасаясь нападения со стороны Олега. Более того, считаем, что именно при прохождении рязанского княжества, был сформирован "передовой полк" , название которого ни до битвы, ни после не имело конкретного указания на принадлежность к какой-либо территории, в отличие от других полков.