Ох уж, эти дети. Часть 5. Своя рубашка ближе к тел

                5. Своя  рубашка  ближе  к  телу.
   
   Я  изучала  в  школе  «Историю  СССР»,  в  институте  «Научный  коммунизм»,  писала  конспекты  работ В.И. Ленина,  как  сейчас  помню – «Детская  болезнь «левизны»  в  коммунизме», «Империализм  и  эмпириокритицизм»  и  еще  куча  всего. Все  эти  ненужные  знания  запихивали  в  мою  юную  голову,  как  в  библиотеке  складывают в  коробочки  формуляры  книг. Я  особо  не  возмущалась,  надо,  значит,  надо,  писала,  заучивала,  рассказывала. Одно  меня  всегда удивляло  и  озадачивало  в  изучении революционного  прошлого,  как  удалось  большевикам  при  таких  отсталых  средствах  массовой  информации поднять  и  повести  за  собой  многомиллионные  массы                полуграмотных  людей,  разрушить  устоявшийся  уклад  жизни, заставить  отступиться  от  веры. Я  была  активной  комсомолкой,  потом  молодым  коммунистом,  на  себе  испытала,  как достаточно  непросто  организовать  даже  группу  людей,  даже  на  благое  дело. А  тут  какие-то  малозначимые (лично  для  меня)  лозунги: «Заводы – рабочим,  земля – крестьянам!».  Поняла  я  это  лет  в  тридцать  пять,  когда  получила  в  собственность  родительскую  дачу – садоогород. 
   В  юности  поездка  на  садоогород  была  для  меня  сущим  наказанием. Эти  бесконечные  замечания: ты  куда  пошла,  видишь,  там прорыхлено,  ты  куда  ступила,  видишь,  там  посажено,  ты  не  видишь,  что  это  давно  надо  открыть  (или  закрыть)… Мобильной  связи  не  было  и  в  помине,  я  чувствовала  себя  оторванной  от  жизни,  которая  кипела  там  на  другом  конце  города.
   Условия  обговаривались  еще  дома:
– Что  там  нужно  сделать?
– Дочь! Все нужно  сделать,  работы  полно.
– У  вас  работа  никогда  не  кончается. Что? Конкретно!
Родители  с  возмущением  переглядывались:
– Две  грядки  вскопать  и  взборонить. Прополоть.
Мы  приезжали  в  сад, я  вполне  добросовестно  выполняла  всю  оговоренную  работу,  и  тут  начиналось:
– Дочь!  Да  неужели  ты  вот  так  возьмешь  и  уедешь?! Да  неужели  ты  не  видишь,  сколько  тут  работы?!
– Не  вижу!  Все  у  вас  тут  взрыхлено, посажено,  цветет  и  благоухает. Вы  попросили,  я  все  сделала!  Привет!
– Что  значит,  попросили?  А  для  кого  все  это,  не  для  вас  разве?
– Не  знаю.  Мне  не  надо!
Без  зазрения  совести  я  махала  ручкой  и  мчалась  к  автобусу.
    Обстоятельства  сложились  так, что родители  стали  летом (а  потом  и круглый  год) жить  в  деревне,  в доме,  который   купили  им   мы  с  бывшим  мужем.  Это  было  их  мечтой,  в  одном  месте  иметь  сад,  огород,  пасеку  и  гараж  с  машиной,  а  мне  достался  прежний  сад.
   Не  могу  даже  описать  словами   метаморфозу,  случившуюся  со  мной, когда  я  начала  приводить  в  порядок  уже  довольно  заброшенный  участок. Мы  с  дочерью (она  охотно  помогала  мне  в  этом) просеивали  руками  пласты  дерна, копали  грядки, сажали  семена  и  ждали  первые  ростки. Я  не  замечала  наступления  темноты и  не  могла  вспомнить,  о  чем  я  думала,  часами  копаясь  в  земле,  какое-то  состояние  медитации.  Так  я  могла  смотреть  на свою  дочь,  когда  она  была  совсем  крохой  и  засыпала  у  меня  на  руках. Все  спрашивали,  что  ты  смотришь  на  нее,  о  чем  думаешь,  а  я,  кажется,  и  не  думала  ни  о  чем.
   Я  была  ХОЗЯЙКОЙ  этой  земли,  и  я  за  нее  отвечала.  Как  я стала  понимать  крестьян,  купившихся  на  лозунги  большевиков,  и  как  я стала  понимать  большевиков,  сумевших  нащупать  их  ахиллесову  пяту!
 


                §
   Мы  с  мужем (это был  уже  следующий  муж) купили  автомобиль, приятное  событие,  скажу я  вам. К  подъезду  вышли  все  заинтересованные  лица, обходили  машину  кругом,  рассматривали  нашу  белую  красавицу,  поглаживали,  заглядывали  внутрь. Я  стояла  и  тоже  любовалась  приобретением, а  в  памяти  всплыла  история,  которую  я  раньше  часто  со  смехом  рассказывала  своим  подругам.
   Однажды  в каком-то  южном  санатории  побывала  я  на  шоу  гипнотизера. Площадка под  открытым  небом,  ряды  скамеек  установлены  полукругом  около  сцены,  зрителей  человек  до  ста. Гипнотизер  что-то  рассказывал  со  сцены,  потом  предложил  всем  закрыть  глаза  и  сцепить  руки  в  замок.  Тех,  кто  по  команде  не  смог  разжать  руки,  он  пригласил  к  себе,  часть  из  них  отсеял,  на  сцене  осталось  человек  двенадцать. Дальше  началось  что-то  невообразимое. Гипнотизер  давал  задания  этим  людям,  а  они  их  исполняли:  кто-то,  встряхнув  шевелюрой,  изображал  Аллу  Пугачеву,  кто  танцевал  лебединое  озеро, кто  как  врач  проводил  прием  пациентов. Все  мы  хохотали  до  слез. Последним  испытанием  было  задание  изобразить  жестами  самый  счастливый  в своей  жизни  момент,  такая,  знаете  ли,  современная  игра  под  названием «Крокодил». Более  всех  остальных  мне  запомнилась  высокая  грузная  женщина. Было  понятно,  что  она  опускает  куда-то  тряпку,  отжимает  ее  и  что-то  протирает. Когда  ее  спросили,  что  она делает,  женщина  в  совершенной  эйфории  раскинула  руки  в стороны  и  с  широкой  улыбкой   на  лице  ответила:
– Мою  свою  «Волгу!
   Так  вот  постояли  мы  все  у  машины, облили  капот    шампанским,  как  водится  при  спуске  кораблей  на  воду,  тут  дочь  со  своим  мужем  выпросили  у  нас  ключи  покататься  на  новом  автомобиле.
– Вы  там  поаккуратней, – напутствовала  я, – чехлов  еще  нет, и  вообще…
– Ну, мама-а! Что  мы,  дети  что  ли?
   Через  два  дня  появились  новенькие чехлы  на  сидения. Начинаем  их  натягивать,  и, о,  ужас,  обнаруживаем  между  задним  сидением  и  спинкой  дыру  величиной  с кулак  ребенка. Я,  закипая  от  негодования,  вызвала  дочь:
– Что  это?!
– Что это? Дыра!
– Это  все,  что  ты  можешь  сказать?! Просто  дыра? Ну,  как  же  так?  Откуда  такая  безответственность?!
– Ой,  вот  только  не  начинай.  Я  так  и  думала. Ну,  мы  тогда  еще  друзей  покатали,  кто-то  курил,  видимо,  пепел  упал.  Что  теперь,  застрелиться  что  ли?!  Из-за  какой-то дырки…
   Ровно  через  год  моя  тетя (старшая  мамина  сестра, которая  меня  очень любила)  сделала  мне  царский  подарок. Мы  как  раз  ездили  ее  навещать,  и  она вручила  мне  пачку  денег,  тысяч  двести  с  чем-то. Муж  настаивал  на  том,  чтобы  я  положила  их  на  «книжку»  и  никому  не  говорила,  но  я  же  не  могла  не  поделиться  радостью  со  своей  единственной  дочерью.  Я хотела  подарить  ей  тысяч  двадцать,  она  сказала,  что  лучше  сорок,  кончилось  тем,  что  я  отдала  все  деньги.  Зять  купил  машину,  колеса  к  ней  и  еще  всякие  нужные   штучки
   И  вот,  молодые  везут  меня  на  своей  новой  машине (с  тремя  дверями, на  заднее  сиденье  надо  пробираться  через  переднее  кресло)  покататься. Я  достаю  сигареты  и  зажигалку (пардон,  к  сожалению,  я  курю),  начинаю  опускать  стекло  на  двери.  Вы  бы  видели,  как  синхронно  дочь  с  зятем  обернулись  ко  мне  и  так  же  синхронно  сказали:
– Мама! У  нас  в  машине  не  курят!
– А  в  чем,  собственно,  дело?
– Ты  что,  не  понимаешь? –  дочь  сделала  круглые  глаза, – Искра  может  упасть.
Мне  стало  очень  весело:
– И  что?  Ну, упадет  и  упадет.  Стреляться  что  ли  из-за  этого?  Из-за  какой-то  дырки… 

                §
   Бежим,  торопимся,  опаздываем  на  спектакль,  я,  Дуся  и  Яся. Нам  нужно,  как  можно  скорее,  перейти  на  другую  сторону  улицы  и  сесть  в  автобус. Если  идти  по  всем  правилам,  то  надо  вернуться  метров  на  пятьдесят  назад,  там  есть  переход,  а  если  прямо  по  спуску  от  дома,  то  можно  перебежать  дорогу  почти  к  автобусной  остановке. Лично  я (пусть  простят  меня  все  виды  правоохранительных  органов)  часто делаю  именно так.
   Направляюсь  к  спуску,  Дуся  останавливает  меня:
– Бабуля!  Если  у  тебя  нет  в  жизни  ничего  дорогого,  то  у  меня  есть.  Вот  этот  ребенок, –  она  показывает  на  Ясю, – и  я  не  намерена  рисковать  ее  жизнью.  И,  вообще,  это  непедагогично  с  твоей  стороны!
Яся  стоит  между  нами  и  переводит  взгляд  с  одной  на  другую. Ох  уж,  эти  дети!  Как  тут  возразишь?  Идем  к  переходу.