Атака века или трагедия века? Миф о Вильгельме Гус

В свое время фильм  Камерона «Титаник» привлек внимание миллионов зрителей. Рынок заполонили книги, аудио- и видеопродукция, всевозможные сувениры об этой, как часто утверждают средства массовой информации, «величайшей катастрофе на море».
Но мало кто знает о действительно величайшей трагедии на море в истории человечества - гибели немецкого судна «Вильгельм Густлов» (“Wilhelm Gustloff”), унесшего с собой по новейшим данным 9330 человеческих жизней (на «Титанике» погибло около полутора тысяч человек).
В отличие от «Титаника», гибель «Вильгельма Густлова» покрыта пеленой мифов, слухов, а иногда и явной дезинформации. Советские историографы изображали это как подвиг советских моряков, пустивших на дно тысячи немецких подводников, высоких чинов СС и партийных бонз из НСДАП. Многие немецкие авторы изображают это как варварское убийство мирных беженцев (в основном женщин и детей) и раненых, находившихся на борту «Вильгельма Густлова».
5 мая 1937 года вдова Вильгельма Густлова, главы швейцарских национал-социалистов, застреленного годом ранее югославским студентом-евреем, сыном раввина, в присутствии Гитлера и других высших лиц нацистской Германии (в церемонии приняли участие 50 тыс. человек) спустила на воду со стапелей судостроительной компании «Блом унд Фосс» в Гамбурге пассажирское судно «Вильгельм Густлов».
На судне валовой вместимостью 25484 БРТ, длиной 208,5 м, шириной 23,8 м и с осадкой около 8 метров были установлены 4 главных двухтактных восьмицилиндровых дизеля фирмы MAN общей мощностью 9500 л.с., работавших на два винта. Его скорость составляла 15,5 узла, а запас топлива 1800 тонн обеспечивал дальность плавания 12000 миль (15 узл.). «Вильгельм Густлов» мог принять на борт 1463 пассажира и 417 членов экипажа. Стоимость судна достигла 25 млн. марок.
Судно отнюдь не было лайнером-люкс для высокопоставленных нацистских чиновников. Оно принадлежало Deutsche Arbeitsfront GmbH и являлось так называемым KdF Schiff - судном созданной  в 1934 году организации Kraft durch Freude («Сила через радость») - филиала Германского трудового фронта. Его оператором была судоходная компания Hamburg-S;damerikanishe Dampfschiffahrts-Gesellschaft (Hamburg-S;d). «Вильгельм Густлов» наряду с другим судном KdF «Роберт Лей» (“Robert Ley”) стали первыми в мире круизными судами специальной постройки.
В отличие от пассажирских лайнеров того времени, где роскошь первого класса контрастировала со спартанскими условиями кают третьего класса, пассажиры «Вильгельма Густлова» располагались в каютах с одинаковым уровнем комфорта. Судно должно было олицетворять собой «народное национал-социалистическое государство» как внутри страны так и за рубежом. Один немецкий автор писал: «Вильгельм Густлов» был судном не для больших важных людей, а для слесаря из Байройта, почтальона из Кельна, гардеробщицы из Бремена, для домохозяйки».
23 марта 1938 года новое судно вышло в свой первый круиз с немецкими рабочими в Средиземное море (по другим данным - в Северное) под командованием капитана Карла Люббе. В апреле «Вильгельм Густлов» в штормовую погоду спас 19 человек с тонущего английского судна “Pegaway”. 10 апреля он превратился в плавучий избирательный участок, на борту которого двухтысячная немецкая община в Великобритании выразила свое мнение об аншлюсе Австрии. Голосование проводилось за пределами трехмильной зоны британских территориальных вод. До лета 1939 года «Вильгельм Густлов» совершил 44 круиза в Италию, Португалию, на остров Мадейра, в Норвегию и Швецию. Интересно отметить, что все члены экипажа были членами НСДАП, а заведовавший судовой прачечной Кауфхольц выполнял обязанности группенляйтера - лидера судовой парторганизации. За время своей мирной службы «Вильгельм Густлов» перевез 65 тыс. человек.
В мае 1939 года «Вильгельм Густлов» вместе с судами KdF “Robert Ley”, “Der Deutsche”, “Stuttgart”, “Sierra Cordoba” и лайнером “Oceana” в сопровождении карманного линкора “Адмирал граф Шпее” перевозил из Испании на родину военнослужащих легиона «Кондор». Суда доставили на Пиренейский полуостров медикаменты и другую гуманитарную помощь, а на обратном пути “Вильгельм Густлов” принял на борт 1405 немецких легионеров.
В связи с началом 2-й мировой войны 22 сентября 1939 года лайнер вошел в состав Kriegsmarine и был переоборудован в госпитальное судно “Lazarettschiff “D”, в качестве которого служил до 20 ноября 1940 года. Судно могло принять 500 раненых, а его экипаж состоял из 165 человек, включая 20 офицеров. В ходе польской и норвежской кампаний на борту «Вильгельма Густлова» прошли лечение около 7000 человек, на родину был эвакуирован 1961 раненый, было сделано около 1700 рентгеновских снимков, 347 хирургических операций и более 12 тысяч клинических обследований.
В конце 1940 года судно было переведено в Готенхафен ( так стала называться Гдыня во время немецкой оккупации ), где стало плавказармой 2-го дивизиона 2-й учебной дивизии подводного плавания ( 2.U-Boot-Lehrdivision/II Abteilung). 2-й дивизион состоял из четырех рот и включал в себя будущий технический персонал подводных лодок. Курсанты других специальностей входили в состав 1-го дивизиона и располагались на борту бывших пассажирских судов “Hansa” и “Oceana”, стоявших рядом с “Вильгельмом Густловым” в военном порту Готенхафена Oxh;rft. К январю 1945 года большая часть штатного экипажа “Вильгельма Густлова” была переведена на действующие суда и корабли и ее заменили итальянцами, хорватами и литовцами, выполнявшими функции обслуживающего персонала. В это время экипаж состоял их 125 человек.
С 20 февраля 1944 года капитаном «Вильгельма Густлова» стал Фридрих Петерсен (Friedrich Petersen), 67-летний моряк торгового флота. Свою морскую карьеру он начал в 15 лет на борту парусника и в 1909 году получил капитанский диплом. Петерсен уже имел опыт плавания на “Вильгельме Густлове” - в 1938 году после смерти капитана Люббе (L;bbe) он привел совершавшее круиз на Мадейру и в Португалию судно в Гамбург. Начало войны застало Петерсена в Монтевидео (Уругвай) в должности капитана пассажирского судна “Monte Olivia”. Высадив на берег пассажиров и и женский персонал, он прорвался в Гамбург, за что был награжден Железным крестом 2-й степени.  До “Вильгельма Густлова” Петерсен  был капитаном “General Osorio” и “Schwaben”. Старшим помощником капитана “Густлова” был Louis Reese, который был старше Петерсена на 5 лет и ранее служил с ним на нескольких судах.
Функции старшего военно-морского начальника на борту с января 1945 года выполнял командир 2-го дивизиона тридцатичетырехлетний корветтен-капитан Вильгельм Цан (Wilhelm Zahn), опытный подводник. Цан попал на «Вильгельм Густлов» волею обстоятельств, будучи перед этим командиром 1-го дивизиона 2-й учебной дивизии (с октября 1943 года). На подводных лодках он служил с 1936 года, а в октябре 1938-январе 1940 года был командиром U 56 (тип IIC).
Адмирал Дениц вспоминал (речь идет об атаке U 56 британского линкора «Нельсон», на борту которого находился Уинстон Черчилль): «Экипаж лодки, находившейся в подводном положении, отчетливо слышал три удара торпед о «Нельсон». Торпеды не взорвались. Командир лодки, с исключительным самопожертвованием проводивший эту атаку, прорываясь сквозь эскорт, состоявший из 12 эскадренных миноносцев, был так глубоко травмирован духовно этой, не зависящей от него неудачей, что я решил освободить его от функций боевого командира и перевести служить на родину для обучения новых экипажей.»
За исключением короткого промежутка с июля 1941 по апрель 1942 года, когда Цан занимал должность командира U 69 (тип VIIC), его служба проходила в учебных подразделениях и штабе.
На «Вильгельме Густлове» было расквартировано по различным данным 1500-2000 человек военно-морского персонала.
С осени 1942 года и до выхода Финляндии из войны в октябре 1944 года советский флот был надежно блокирован в базах Кронштадта и Ленинграда и Балтийское море превратилось в германское «Mare nostrum» (“наше море”). Это позволило использовать Южную Балтику ( в первую очередь Данцигскую бухту ) как полигон для испытания подводных лодок и их боевой подготовки, обеспечить бесперебойную поставку железной руды из Швеции и снабжение приморских армейских группировок. Единственное противодействие этому оказывали спорадические действия британской и советской авиации.
Положение на Балтике начало резко меняться с осени 1944 года. Условия перемирия с Финляндией позволили Краснознаменному Балтийскому флоту использовать финские военно-морские базы Хельсинки и Турку и безопасные фарватеры в шхерах у финского побережья, избегая таким образом форсирования минных и сетевых заграждений в Финском заливе. В конце сентября–начале октября в финские базы были перебазированы 10 советских ПЛ.
В результате проведенной 24 сентября-24 ноября Прибалтийской наступательной операции Советской Армии большая часть Прибалтики была очищена от противника, остатки группы армий «Север» были блокированы в Курляндии, а 28-й армейский корпус (3 дивизии) - в Мемеле. 22 октября части 11-й гвардейской армии заняли первый населенный пункт на германской территории – деревню Неммерсдорф, где произошли трагические события, оказавшие существенное влияние на заключительный этап войны.
Когда пятью днями позднее части немецкой 4-й армии выбили советские войска из деревни, солдаты увидели ужасную картину: мужчины и дети были расстреляны, женщины, включая несовершеннолетних девушек, изнасилованы и распяты на дверях сараев или телегах.
Этот спонтанный акт мести был широко использован геббельсовской пропагандистской машиной для раздувания мифа о диких большевистских ордах, стремящихся к уничтожению германского народа.Это привело к паническому бегству гражданского населения с территории восточных германских земель и к еще более упорному сопротивлению немецких вооруженных сил.
Несмотря на заверения нацистского руководства в том, что вражеский солдат никогда не ступит на священную немецкую землю, Красная Армия неудержимо продвигалась вперед.13 января 1945 года началась Восточно-Прусская наступательная операция. К 29 января немецкие войска в Восточной Пруссии были отрезаны и расчленены на несколько прижатых к морю группировок.
Гауляйтер Восточной Пруссии, Имперский комиссар обороны и фюрер Народной Армии Восточной Пруссии Эрих Кох допускал эвакуацию гражданского населения только в десятикилометровой полосе, прилегавшей к линии фронта, «так как настоящий немец не может допустить даже мысли о том, что Восточная Пруссия окажется в руках русских». Несмотря на это, сотни тысяч беженцев хлынули к балтийским портам. Железнодорожный и автомобильный транспорт мог вместить только часть этой полуобезумевшей от страха и лишений толпы. Многотысячные вереницы женщин, детей и стариков двигались по заснеженным дорогам, волоча за собой скарб, страдая от холода, голода, артобстрелов и налетов советской авиации.
Перед германским руководством замаячила перспектива собственного Дюнкерка, только в несравненно более широких масштабах. Фактически подготовка к широкомасштабной эвакуации началась еще летом 1944 года. В соответствии с приказом Верховного командования вооруженных сил от 12 июля 1944 года, главнокомандующему ВМФ гросс-адмиралу Карлу Деницу было передано руководство морским транспортом для координации его действий с ВМФ и обеспечения сообщения с изолированными от рейха областями. Дениц назначил контр-адмирала Конрада Энгельхардта начальником отдела судоходства Руководства войной на море ОКМ (Главное командование ВМФ).
Как вспоминал позднее гросс-адмирал, «в декабре 1944 года стало совершенно ясно, что подводная война не является более главной задачей германского флота. Для этого оставалось слишком мало времени. Все наличные морские силы должны быть направлены для спасения людей на востоке и эвакуации их на запад. Поэтому я просил государство, иными словами-Гитлера, передать мне все суда торгового флота, которые можно было отыскать, все, что могло плавать. Я делал это с целью спасения людей на Востоке. Я занимался вопросами снабжения транспорта топливом. Мне было передано абсолютное право распоряжаться запасами топлива в Северной Германии.»
В январе в руки германского руководства попала копия британского плана «Эклипс», определявшего мероприятия по оккупации Германии после ее капитуляции. К нему прилагалась карта зон оккупации. Это позволило более четко определить планы эвакуации восточных областей.
Невиданное по своим масштабам мероприятие продолжалось с 23 января по 8 мая, хотя крупные эвакуационные перевозки осуществлялись и ранее. Например, только в ноябре 1944-январе 1945 года из Мемеля было вывезено около 56000 беженцев.
Для эвакуации использовались 14 пассажирских судов вместимостью от 9554 БРТ ( «Ибена» ) до 27364 БРТ ( «Кап Аркона» ), 23 грузовых судна по 5000 т и более и множество более мелких судов, а также корабли ВМФ, включая подводные лодки. Безопасность судоходства в этих районах обеспечивалась двумя дивизиями охраны водного района ( Sicherungsdivision).
9.Sicherungsdivision под командованием капитана 2 ранга фон Бланка, базировавшаяся в Хеле, несла ответственность за район к востоку от маяка Риксгефт, в зону ответственности 10.Sicherungsdivision (контр-адмирал Бютов, Свинемюнде) входила Западная Балтика от Риксгефта до Фленсбурга.
Каждая дивизия состояла из нескольких флотилий тральщиков, катеров-тральщиков и Vorpostenboot ’ов ( вооруженных рыболовных траулеров ), кото-рым приходилось выполнять широких круг задач:

1. Борьбу с минной опасностью - Балтика была буквально нашпигована минами всевозможнейших типов. Только британская авиация выставила в январе 668 мин, на которых погибло 18 немецких судов, а в феврале уже 1345. В прибрежных водах нынешней Польши было выставлено около 2500 мин.
2. ПВО, так как прикрытие с воздуха практически отсутствовало.
3. Борьбу с подводными лодками. Хотя КБФ в начале 1945 года располагал всего 11 боеспособными ПЛ, из которых на позициях в Южной и Центральной Балтике могло находиться всего 3-5 единиц, а уровень боевой подготовки их экипажей был крайне низок, положение усугублялось отсутствием противолодочных кораблей специальной постройки. Две противолодочные флотилии были развернуты здесь только в феврале.

Однако, вернемся к судьбе «Вильгельма Густлова». 21 января 1945 года Карл Дениц дал кодированный сигнал «Ганнибал» - приказ о начале эвакуации 2-й учебной дивизии подплава из Готенхафена. Для этого привлекались 4 пассажирских судна: «Ханза» (23130 БРТ) для перевозки материального имущества дивизии, офицерского состава и 3000 беженцев; «Вильгельм Густлов» должен был принять на борт часть личного состава дивизии, группу женщин из вспомогательных подразделений ВМФ - Marinehelferinnen (в Готенхафене находилось около 10 000 девушек в возрасте 17-25 лет, проходивших службу во вcпомогательных частях ВМФ), раненых солдат и беженцев. Оставшуюся часть военно-морского персонала и беженцев эвакуировали «Гамбург» (22117 БРТ) и «Дойчланд» (21046 БРТ).
Капитан Петерсен собрал офицеров и объявил, что судно должно быть готово к выходу в море через 48 часов. Это было далеко не простой задачей. В течение четырех лет судно стояло у причала, успев получить за это время несколько повреждений от авиабомб, в результате чего был поврежден один из гребных  валов, что не позволяло судну развивать ход более 12 узлов. Все механизмы бездействовали, так как пар и электроэнергия подавались с берега. В кратчайшие сроки механикам предстояло ввести в строй главные и вспомогательные механизмы и снабдить судно топливом и смазочными маслами, что было довольно сложно в условиях острейшего дефицита ГСМ. Требовалось доукомплектовать экипаж хотя бы до минимально возможных штатов, принять продовольствие и постельные принадлежности для тысяч раненых и беженцев.
В свою бытность круизным судном «Вильгельм Густлов» имел 22 моторных шлюпки на 60 (по некоторым данным - 120) человек каждая, из которых осталось всего 12 - остальные были реквизированы для различных нужд. Но самой серьезной проблемой была приемка и размещение огромного числа людей. В это время в Готенхафене скопилось до 60 000 беженцев.
Работа закипела. По воспоминаниям второго механика Вальтера Кнуста, «в течение последующих сорока восьми часов у нас не было даже 5 минут на перекур». «Das kann doch einen Seemann nicht ersch;ttern» ( ничто не может поколебать моряка) - таков был лозунг этих дней.
Не удалось решить вопрос с комплектованием палубной команды (до одной трети которой составляли иностранцы ) опытными специалистами - нашли только несколько молодых офицеров и двух старичков-боцманов (в то же время до 2000 кадетов-подводников сошли на берег для защиты Готенхафена на сухопутном фронте). Радиосвязь должен был обеспечивать молодой ефрейтор ВМФ Руди Ланге.
В порту отыскали 18 гребных шлюпок на 30 человек каждая, использовавшихся ранее для начальной морской подготовки кадетов, и 380 стандартных стальных спасательных плотов ВМФ на 10 человек. Таким образом, спасательные средства позволяли разместить до 5060 человек, что оказалось недостаточным. Хотя всех людей на борту и удалось снабдить спасательными нагрудниками, это могло только несколько продлить агонию в ледяной воде зимней Балтики.
В дополнение к уже находившемся на борту 918 матросам и офицерам 2-го дивизиона и 373 Marinehelferinnen, принадлежавшим ко 2-й дивизии подплава, зенитной артиллерии ВМФ, штабам и другим тыловым подразделениям ВМФ, 25 января был получен приказ о приеме раненых и беженцев.
Раненые часто поступали прямо с фронта, угрожающий гул которого уже был явственно слышен в городе. Состояние многих из них было столь тяжелым, что они вряд ли выдержали бы этот короткий переход морем. Под руководством судового врача Рихтера был развернут импровизированный госпиталь в застекленной части прогулочной палубы. Часть раненых была размещена в каютах на нижних палубах. По соседству с госпиталем было выделено помещение для группы беременных женщин, с минуты на минуту ожидавших родов. Специфический контингент составляли пациентки местной психиатрической больницы - несовершеннолетние девушки, изнасилованные советскими солдатами.
Всеобщее внимание привлекала группа девушек в серо-голубой униформе Мarinehelferinnen. Большая часть их была размещена в осушенном плавательном бассейне, остальные – в прилегающих каютах.
Анна Фауст, одна из «хельфериннен», по словам Хайнца Шена, члена экипажа «Вильгельма Густлова» и автора нескольких книг о его судьбе, оказалась  провидицей. В отличие от своих подруг, откровенно радовавшихся перспективе покинуть ад прифронтового осажденного города, девушка настойчиво предлагала уступить свое место другим, заявляя, что не желает идти на это судно смерти. Увы, от судьбы не уйдешь.
Вероятно, подобное предчувствие имел и старпом Реезе. На просьбу судового плотника разрешить взять с собой жену и новорожденного ребенка он ответил: «Любой член экипажа имеет на это право, но если бы это была моя жена, я бы поискал бы для нее другой путь».
Но подавляющую часть пассажиров составляла разношерстная масса беженцев - члены семей подводников 2-й дивизии, партийные функционеры и чиновники с семьями, жители городов и деревень Восточной Пруссии и Прибалтики.
Десятки тысяч людей, в основном женщин, детей и стариков, сбились в порту и на прилегающих улицах, пытаясь всеми правдами и неправдами попасть на борт готовящихся к отходу судов. Юрген Торвальдт, автор одной из книг об этом Великом Исходе, писал: «Снег шел не переставая несколько дней. Повозки беженцев, двигавшиеся бесконечной процессией, выглядели как снежные горы. Жалкие толпы беженцев, прибывших на железнодорожных эшелонах, тянулись вдоль улиц, ища убежище в школах, казармах, портовых складах. Можно было видеть длинные очереди у организованных военно-морским флотом пунктах для отдыха и полевых кухонь, расположенных в складах и наскоро сколоченных из досок укрытиях. Женщины с детьми брели от двери к двери, сражаясь с ветром и снегом и умоляя о постели или чашке горячего молока. Встречались и дети, тащившие своих матерей на санках или просто доске в поисках врача, постели или просто теплого уголка…»
На их фоне диссонансом выглядели дамы из высшего света, одетые в дорогие меха и увешанные драгоценностями. Увы, их требования об отдельных комфортабельных каютах не находили отклика у экипажа. Даже семья бургомистра Готенхафена (погибшего впоследствии в рядах защитников города) из 13 человек была размещена в каюте предназначенной для фюрера и расчитаной на два человека. В пассажирских каютах и помещениях экипажа размещали женщин и детей, а остальным приходилось ютиться в ресторанах, кино- и концертном залах, на закрытой прогулочной палубе.
Допуск на борт осуществлялся строго по пропускам, отпечатанным в типографии «Вильгельма Густлова» и заверенным печатью учебной дивизии. Толпы беженцев, скопившихся на причале непрерывно прочесывались патрулями полевой жандармерии и СС, искавших лиц способных носить оружие.
Экипаж и тыловые службы ВМФ старались сделать все возможное для облегчения участи пассажиров. На борт было доставлено 30 автофургонов свинины и несколько тонн муки, что позволило судовой пекарне выпекать свежий хлеб. Удалось обеспечить детей и больных молоком и даже шоколадом. Раз в день пассажиры получали горячую пищу. Каждый был снабжен матрасом. Снова заработало судовое справочное бюро, действовавшее ранее во время круизов, помогая людям ориентироваться на судне и разыскивать потерянных близких.
Выход конвоя, в состав которого должны были войти «Вильгельм Густлов» и «Ханза», задерживался по  различным причинам, а поток беженцев все прибывал. Терзаемые ужасом перед приближающимся фронтом и советскими «недочеловеками», столь красочно описываемыми геббельсовской пропагандой, люди старались любыми путями попасть на борт. Одни пытались подкупить вахтенных у трапа, другие доходили до похищения чужих детей, пытаясь использовать их как живые пропуска, а кое-кто готов был силой пробить себе путь к желанному спасению. Для предотвращения этих попыток, «Вильгельм Густлов» был оттянут на несколько метров от причала и пассажиры доставлялись на катерах к противоположному борту.
По общесудовой трансляции регулярно передавались инструкции о поведении в аварийной ситуации, были объявлены несколько учебных тревог, а 29 января провели учения по закрытию клинкетных дверей водонепроницаемых переборок.
В тот же день командир 2-й дивизии Шютце отдал долгожданный приказ - 30 января «Вильгельм Густлов» должен был покинуть порт. Этот приказ стал полной неожиданностью для командования 9-й дивизии охраны водного района. Оно не могло обеспечить проводку этого конвоя из-за полного отсутствия свободных эскортных кораблей. Попытка задержать выход конвоя оказалась  безуспешной - Шютце был непреклонен, рассчитывая обеспечить охранение собственными силами.

К этому времени на борту «Вильгельма Густлова» находилось:

Военнослужащие 2-й учебной дивизии ВМФ - 918 человек
Marinehelferinnen - 373
Экипаж - 173
Раненых - 162
Беженцев - 4424

Итого - 6050 человек

Состав беженцев: мужчины - 1400-1500 человек, женщины - 2000-2100 , дети - 3000-3100.

Около полудня 30 января 4 буксира начали отводить судно от причала. Что-то похожее на стон разнеслось над многотысячной толпой, скопившейся на на бережной. И сразу же движение «Густлова» было блокировано десятками лодок и мелких суденышек, переполненных в основном женщинами и детьми. С них неслись крики и рыдания, обезумевшие женщины умоляюще протягивали своих детей. Перед этой картиной не могло устоять самое безжалостное сердце. Экипаж поспешно опустил трапы и сети для посадки и сотни людей ринулись наверх. Никто не знает точного количества этих несчастных, но офицеры «Вильгельма Густлова» считали, что их было не менее 2 000. Итого, на борту скопилось не менее 8 000 человек. Согласно новейшим данным их количество составляло 10 582 человека.
Под проводкой минного тральщика судно направилось к выходу из порта. В 13.00 «Густлов» был уже на просторах Данцигской бухты. Метеорологический прогноз был следующим: ветер WNW 6-7 баллов, со сменой на западный к вечеру и ослаблением до 5 баллов, волна 4 балла, снег. Видимость 1-3 мили, мороз.
По судовой трансляции было объявлено, что с этого момента все пассажиры должны постоянно носить спасательные нагрудники.
Неудачи начали преследовать «Вильгельма Густлова» с самого начала - «Ханза» повредила руль об остов затонувшего броненосца «Шлезвиг-Гольштейн» и была вынуждена остановиться, из-за чего «Густлов» стал на якорь в ожидании дальнейших инструкций. Но уже через час командование 2-й учебной дивизии, опасаясь задерживать судно в дневное время в столь опасном районе, отдало ему приказ следовать самостоятельно.
Когда «Вильгельм Густлов» обогнул полуостров Хела, к нему присоединились корабли охранения - миноносец «L;we» и торпедолов «TF-19» (по другим данным “TF-7” или ”TF-1”) - все, что смогло изыскать командование 2-й дивизии. «L;we» - бывший норвежский миноносец «Gyller», захваченный немцами в ходе кампании 1940 года. Построен в 1938 году в Хортене. Водоизмещение-590 тонн, скорость - 30 узлов. С декабря 1940 года использовался 27-й учебной флотилией ПЛ в качестве торпедолова. За пару дней до описываемых событий миноносец «ослеп и оглох» - при ударе о льдину была срезана антенна гидроакустической станции. У Хела “L;we” принял на борт 250 беженцев.
Зимняя Балтика сразу же показала свой необузданный нрав. Вскоре «TF-19›› просигналил: «Имею водотечность через лопнувший сварной шов. Прошу разрешения вернуться в базу». Эскорт уменьшился вдвое.
Вдоль побережья Померании пролегали два протраленных от мин фарватера. Ближе к берегу проходил фарватер со средней глубиной около 10 метров, допускавший двухстороннее движение. Здесь в критической обстановке судно могло выброситься на берег. Мористее шел узкий путь с тридцатиметровыми глубинами. Ввиду штормовой погоды и плохой видимости Петерсен выбрал этот маршрут. Опасаясь атак подводных лодок, Цан требовал увеличить скорость до 15 узлов и выполнять противолодочный зигзаг, но эти требования были отвергнуты капитаном. Он избегал держать больше 12 узлов из-за поврежденных в ходе одного из авианалетов валолинии и кормовой части корпуса, а при маневрировании существовала вероятность выхода за пределы протраленного фарватера.
Директива командования КБФ от 7 января 1945 года предписывала бригаде подводных лодок нарушать морские сообщения противника в южной части Балтийского моря до Мекленбургской бухты включительно, прервать морские коммуникации курляндской группировки и совместно с авиацией блокировать Либаву.
В соответствие с этой директивой, подводная лодка «С-13» вышла 11 января из ВМБ Ханко в Финляндии. Лодки типа «С» («Сталинец») IX-бис серии строились на основе проекта немецкой фирмы «Ingenieurskantoor voor Scheepsbouw», действовавшей в Голландии в обход Версальского договора, запрещавшего Германии строить ПЛ. «С-13», построенная на заводе «Красное Сормово» (г. Горький), вошла в состав КБФ 14 августа 1941 года и имела следующие характеристики: водоизмещение надводное 840 т, подводное 1070 т, мощность дизелей 2х2000 л.с., электромоторов 2х550 л.с., скорость надводная 19,5 узл., подводная 9,0 узл., глубина погружения 100 м, автономность 10 суток. Вооружение - 4 носовых и 2 кормовых торпедных аппарата (12 торпед), 1 - 100-мм и 1 - 45-мм артустановки, экипаж - 60 человек.
С 19 апреля 1943 года командиром лодки был капитан 3 ранга Александр Иванович Маринеско. Коротко остановимся на его судьбе. Маринеско родился в 1913 году в Одессе в семье румына, дезертировавшего из королевского флота и простой женщины-украинки.С детства его жизнь была связана с морем - он великолепно плавал, занимался парусным спортом. Затем - школа юнг и Одесский мореходный техникум, после окончания которого Маринеско работал штурманом на торговых судах. В 1933 году его призвали по спецнабору в ВМФ и направили в штурманские классы спецкурсов командного состава. С 1935 года Александр Иванович проходил службу на подводных лодках КБФ, обучался на Высших курсах комсостава.
В 1938 году Маринеско стал командиром ПЛ «М-96», на которой он и встретил войну. «М-96» под его командованием в 1941-42 гг. совершила 3 боевых похода. 14 августа 1942 года лодка атаковала вражеский конвой в Финском заливе, состоявший из плавбатареи «SAT 4 Хелене» ( 400 БРТ ) и двух шхун под охраной трех сторожевых катеров. «Хелене» была атакована одной торпедой с очень большой дистанции. Естественно, атака оказалась безрезультатной (по некоторым данным «Хелене» благополучно пережила войну и в 1946 году была передана СССР в счет репараций), но в донесении Маринеско сообщалось о потоплении транспорта водоизмещением 7000 т. «Потопление» транспорта было достойно вознаграждено - командир «М-96» был награжден Орденом Ленина, ему было присвоено звание капитана 3 ранга. Маринеско снова принимают в кандидаты в партию (он был исключен из кандидатов в октябре 1941 года «за систематическую пьянку, за развал дисциплины, за отсутствие воспитательной работы среди личного состава…).
1 октября 1944 года Маринеско вышел в первый боевой поход на «С-13» в район Данцигской бухты. 9 октября был обнаружен одиночный рыболовный траулер «Зигфрид», 563 БРТ (по другим данным - учебное судно «Нордпол», 363 БРТ ). С дистанции 4,5 кабельтовых было произведено два торпедных залпа (всего 4 торпеды) и снова неудачно. Лодка всплыла и выпустила по противнику 39 100-мм и 15 45-мм снарядов. Маринеско объявил о потоплении вооруженного транспорта в 5000 т, но траулер был только поврежден и благополучно отбуксирован в Данциг. Тем не менее, «герой-подводник» был снова награжден - на этот раз орденом Красного Знамени.
11 ноября лодка вернулась из похода в Ханко. Происшедшие затем события сыграли роковую роль в судьбе Маринеско. Во время стоянки в Турку, офицер-подводник встретил новый, 1945 год, с «размахом»: самовольно оставил расположение части, учинил скандал в ресторане (посещать который советским военнослужащим не рекомендовалось), а затем закрутил роман с его хозяйкой (описания подробностей этих событий несколько варьируют у различных авторов). На плавбазу ПЛ Маринеско вернулся только через двое суток, чем поверг Особый отдел в смятение - налицо был факт дезертирства в военное время (да еще в порту государства, всего лишь несколько месяцев назад находившегося в состоянии войны с СССР). Перспектива военного трибунала казалась неминуемой, но лодке предстоял новый боевой поход…
- Кровью смыть свой позор! - напутствовал Маринеско командир бригады.
13 января лодка прибыла в район Данцигской бухты, где ей предстояло действовать на коммуникациях противника методом крейсерства в ограниченном районе.
29 января «С-13» пыталась атаковать транспорт, но неудачно. 30 января была получена радиограмма от командования бригады ПЛ:
«Командирам подводных лодок в море.
 Быстрое продвижение частей Красной Армии, имеющее одним из операционных направлений Данциг, заставит противника в ближайшие дни начать эвакуацию района Кенигсберга. В связи с этим надо ждать резкого усиления движения транспортов противника в районе Данцигской бухты…»
Маринеско отдал приказ следовать к маяку Риксгефт, расположенного у выхода из бухты. Погода была отвратительной - волнение 6 баллов, снежные заряды, температура воздуха упала до -17 град. Вскоре вахтенный сигнальщик Виноградов обнаружил проблески маяка. В военное время это могло означать только одно - какое-то судно (или суда) выходит в море. Догадка подтвердилась - сквозь разрыв в снежной пелене мелькнули тусклые огоньки. На мостик был вызван командир, объявлена боевая тревога. Из записи в историческом журнале «С-13»:
«30 января в 21.10 в Ш=55 град. 2мин. 2сек., Д=18град. 11 мин. 5 сек. обнаружена цель…››
Лодка легла на курс 240; и начала сближение с целью. Для скрытности «С-13» была переведена в позиционное положение, над водой оставалось только ограждение рубки. Гидроакустик Шнапцев доложил, что слева 160; слышен шум винтов крупного двухвинтового судна. Вскоре цели можно было наблюдать визуально. Первоначально они были классифицированы как буксир с плавучим доком, а затем стало ясно, что это пассажирское судно водоизмещением около 20 тыс. т в охранении миноносца.
Но атака была сорвана - конвой неожиданно изменил курс на лодку и Маринеско отдал приказ погрузиться. Когда лодка всплыла, конвой был уже далеко. Началось преследование и … сплошная череда мифов. Авторы советских публикаций о «Вильгельме Густлове» и Маринеско, ссылаясь на воспоминания членов экипажа «С-13» и ее командира, часто приводят факты, которые, мягко говоря, вызывают недоумение.
Гонка с целью занять позицию для торпедной атаки продолжалась около 2-х часов. В 21.25 сигнальщики «С-13» потеряли миноносец из виду - из-за сильного волнения и бокового северо-западного ветра «L;we» начал отставать. Помеха для атаки исчезла! Для увеличения скорости лодку перевели в крейсерское положение и были форсированы дизели. В 21.55 «С-13» ложится на курс 280; и начинает обгон «Густлова» с целью занять выгодную позицию для атаки. Скорость лодки достигла 19,3 узлов. При этом утверждается, что скорость «Вильгельма Густлова» составляла 18 узлов! Фактически, его скорость не превышала 12 узлов.
Другая легенда: «Вильгельм Густлов» (по иной версии - миноносец) ратьером дал запрос на приближающуюся «С-13», на что сигнальшик Виноградов ответил «коротким, но хлестким словом» (вы, конечно, догадываетесь, каким), что вполне удовлетворило немцев, посчитавших лодку своей. Но сам Виноградов во время встречи с флотским журналистом В. Гемановым («Подвиг «тринадцатой», Ленинград, 1991) начисто этот случай отрицал, то-есть выход «С-13» в точку атаки замечен не был.
В 23.02 лодка ложится на боевой курс 15;. В 23.08 (для «С-13» везде указывается московское время) Маринеско отдал приказ о четырехторпедном залпе с дистанции 4,5 кабельтовых (по другим данным-2,5-3,0 каб.). Торпеды с надписями «За Родину», «За Советский народ», «За Ленинград» ринулись к цели. Но торпеда с надписью «За Сталина» из ТА №2 не вышла (не сработала до конца автомат-коробка торпедной стрельбы), создав тем самым потенциальную угрозу для лодки. Через 37 секунд первая торпеда поражает цель.
А теперь вернемся на борт «Вильгельма Густлова», вышедшего из Данцигской бухты на просторы Балтики. Судно следовало на запад прямым курсом со скоростью около 12 узлов, что по мнению опытного подводника корветтен-капитана Цана делало его легкой добычей для вражеской ПЛ. Около 20.00 ( для «Вильгельма Густлова» здесь и далее - среднеевропейское время) была получена малоразборчивая радиограмма, которая была истолкована как информация о следующем встречным курсом соединении тральщиков и во избежание возможного столкновения Петерсен отдал приказ включить ходовые огни. Все это выглядит довольно странным, хотя возможным оправданием являются весьма скромные, несмотря на победные реляции, успехи советского КБФ в ходе этой войны, что послужило причиной самоуспокоенности немецких моряков, все еще считавших Балтику «своим» морем.
Тем не менее, вечером 30 января военно-морское командование «Ост» передало по радио предупреждение о подводных лодках противника, замеченных к северу от банки Штольпе. Увы, и на этот раз судьба была неблагосклонна к «Вильгельму Густлову». По неизвестным причинам это предупреждение на нем принято не было.
А внизу тысячи людей, скученных как сельди в банке, страдали от жары, духоты и морской болезни. Двери и иллюминаторы были задраены в целях светомаскировки, а вентиляция не справлялась с нештатной нагрузкой. Количество санузлов было явно недостаточным для такого количества пассажиров и помещения вскоре заполнились зловонием. Постепенно многие стали избавляться от верхней одежды и даже, несмотря на постоянные призывы судовой трансляции постоянно находиться в спасательных нагрудниках, и от этих индивидуальных спасательных средств. Впоследствие это стало причиной быстрой гибели многих людей.
И все таки, по мнению командования судна, дела были не так уж плохи - судно уверенно продвигалось на запад и максимум к полудню следующего дня должно было прибыть в порт назначения. Петерсен, Цан и старпом Реезе отправились в капитанскую каюту перекусить впервые за этот беспокойный день и пропустить по рюмке коньяку «за успех предприятия».
Три последовательных глухих взрыва потрясли судно. Посуда с грохотом  полетела на палубу. Цан мгновенно понял - судно поражено торпедами. Офицеры ринулись на мостик. Судно быстро получило дифферент на нос, крен на левый борт достиг 5 град.
Первая торпеда взорвалась в 26 метрах от форштевня, в районе, где располагались жилые помещения палубной команды, вторая в плавательном бассейне. И только успел прозвучать сигнал общесудовой тревоги, как судно получило смертельный удар - 350 килограммов тротила третьей торпеды взорвались в машинном отделении. Двигатели остановились, погас свет, отключились средства внутрисудовой связи.
В радиорубке Руди Ланге лихорадочно пытался подать сигнал бедствия, но радиостанция вышла из строя. Единственное, чем он мог воспользоваться, была переносная армейская рация с дальностью действия 2000 метров: «Вильгельм Густлов» тонет. Координаты - 55 град. 07 мин., 17 град. 42 мин. Нужна помощь». Этот сигнал был принят только на «L;we», который начал ретранслировать его на частоте 2-й учебной дивизии ПЛ, что привело к потере драгоценного времени, а ведь трагедия произошла всего в 19 милях от берега и неподалеку находилось несколько немецких кораблей и судов. Сигнал бедствия был принят радистом «Ханзы», но 9-я и 10-я дивизии эскортных кораблей, в зонах ответственности которых погибал «Густлов», своевременно о трагедии информированы не были, а 10-я дивизия даже не знала о выходе этого конвоя из Гдыни. В журнале боевых действий 10-й дивизии имеется запись: «23.00 - получена следующая радиограмма: «Квадрат 9452. Судно быстро тонет. «М-118». Что за «М–118» нам не известно, поэтому не установлено, какое судно имеется в виду. Только радиограмма, полученная около 23.30, дала понять, что «Вильгельм Густлов» затонул приблизительно в 22.18 в точке 55 град.7 мин.,5 сек. и 17 град. 42 мин. Причины неизвестны. Только сейчас получен телекс от «Силы через радость» от 30 января о том, что «Вильгельм Густлов» прошел пост береговой охраны на Хеле в 15.15 под эскортом миноносца «L;we». Дивизия охраны водного района узнала о потоплении судна раньше, чем о его выходе… Подпись - командир 2-й эскортной флотилии.»
По некоторым данным, сигнал бедствия был принят минным тральщиком «М-341», находившемся в 20 милях от места катастрофы, и был им ретранслирован. Это сообщение было в частности получено находившемся поблизости тяжелым крейсером «Адмирал Хиппер».
А тем временем на «Вильгельме Густлове» разворачивались события, ужас которых затмевал все ужасы Дантовского ада. Торпеда, взорвавшаяся в носовой части, унесла жизни свободных от вахты членов палубной команды (до 1/4 от ее численности), чьи руки и опыт были так нужны сейчас для эвакуации пассажиров. Плавательный бассейн, еще совсем недавно заполненный сотнями полных энергии и надежд девушек, теперь являл собою чудовищную картину смерти. Лохмотья человеческой плоти смешались с искореженным металлом. Уцелело лишь несколько «маринехельфериннен», поселенных в каютах между бассейном и машинным отделением. Среди потоков воды, в полной темноте, они в ужасе пытались выбраться через деформированные взрывами двери кают.
А в недрах гибнущего судна тысячи обезумевших от страха и морской болезни людей, движимых инстинктом самосохранения, пытались вырваться наверх. При тусклом свете аварийного освещения, среди обломков разрушенных взрывом судовых конструкций, люди, большинство из которых впервые оказались на борту судна, плотной массой неслись по коридорам и трапам к столь желанному, но призрачному спасению. И горе было слабому! Толпа была слепа и безжалостна и он находил смерть под сотнями ног. Особенно тяжелым было положение раненых.
А на мостике Петерсен со своими офицерами пытались оценить размеры полученных повреждений и шансы судна на спасение, что было крайне сложным из-за скудости имеющейся информации. Удалось задраить двери уцелевших водонепроницаемых переборок и частично восстановить внутрисудовую связь. Но стало ясно, что шансы спасти судно близки к нулю и необходимо обеспечить эвакуацию как можно большего числа пассажиров и избежать почти неизбежной в подобной ситуации паники.
Задача была не из легких. Палуба и шлюпочные устройства были покрыты толстым слоем льда. Крен все увеличивался и вскоре достиг 25 град. Все это, плюс нехватка матросов и их низкая квалификация (а кадеты-подводники не были знакомы с оборудованием «Густлова»), делало спуск шлюпок и плотов трудным, а часто и невозможным. Иногда шлюпки опрокидывались даже не достигнув воды, безжалостно вышвыривая своих пассажиров в ледяные волны Балтики. Часть шлюпок не имела весел, уключин (хотя этим вряд ли смогли бы воспользоваться неопытные пассажиры) и даже дренажных пробок в днище! Не исключались и акты саботажа со стороны польских рабочих.
Медицинский персонал и несколько членов экипажа самоотверженно пытались организовать посадку в шлюпки раненых и беременных женщин. Увы, спасти удалось немногих. Обеспечить выполнение команды «женщины и дети - первыми» иногда приходилось силой оружия. Выходы на шлюпочную палубу контролировались группами вооруженных моряков, сдерживавших натиск обезумевшей толпы. Однако, поддерживать порядок удавалось далеко не всегда.
Следует отметить, что капитан Петерсен отнюдь не был примером для подражания. Вместе с одним из своих офицеров он быстро оказался в шлюпке и оставил судно. По свидетельствам очевидцев, он всячески противился попыткам подбирать гибнущих, ссылаясь на опасность перегрузки шлюпки.
Пронизывающий морозный ветер и снежные заряды делали шансы на спасение полуодетых люей еще более призрачными. Хайнц Шон приводит свидетельства очевидцев семейных самоубийств. Для многих это было предпочтительнее мучительной смерти в ледяной воде. Обезумевшие матери, потерявшие своих детей, бросались за борт или в буквальном смысле умирали от горя. Спасшиеся вспоминают трагическую судьбу женщины, лишившейся троих детей. Старший был убит тяжелым чемоданом, упавшим на него во время взрыва торпеды. Восьмилетнего мальчика насмерть задавила толпа, рвавшаяся наверх по трапу. Уже на палубе волна вырвала из ее рук младшего ребенка. Обезумевшая от горя женщина умерла в шлюпке.
Единственным оазисом относительного спокойствия оставался мостик. В 21.40, через 30 минут после взрыва торпед, крен достиг 25 град. на левый борт и волны ударяли в иллюминаторы рулевой рубки. Под руководством Цана здесь уничтожались судовые документы и шифры. Затем появился стюард Макс Бонне, все еще в белой куртке, с мастерством фокусника манипулирующий подносом: «Последний коньяк, господа!». Все выпили и швырнули бокалы на палубу. С этой минуты каждый сам решал свою судьбу. Крен быстро увеличивался и достиг 40 град. Затем смертельно раненый колосс задрожал-тысячетонные массы воды разрушили уцелевшие водонепроницаемые переборки и через несколько минут судно легло на борт. 2000 человек, все еще находившихся на застекленной нижней прогулочной палубе, вывалились за борт вместе с разлетевшимися вдребезги стеклами.
Судно начало погружаться в пучины Балтики, в машинном отделении прогремел взрыв и произошло что-то невероятное. Баронесса Эбби фон Майделл, находившаяся в тот момент в спасательной шлюпке, вспоминала: «Вдруг включилось все освещение судна. Судно засверкало ослепительными огнями и его сирены завыли над волнами».
Фрау Кнуст, жена второго механика «Густлова»: «Я никогда не смогу забыть громкий и чистый вой сирен, когда «Вильгельм Густлов», сверкая всеми своими огнями шел ко дну.»
Агония судна продолжалась около 70 минут. «Вильгельм Густлов» затонул к северу от банки Штольпе на глубине 45 метров в 19 милях от берега в точке с координатами 55;08' N и 17;39' Е. А тысячи людей в шлюпках, на плотах и в ледяной воде Балтики под пронизывающим морозным ветром (температура воздуха упала до -20град.) со страхом, постепенно переходящим в предсмертную апатию, ожидали своей участи.
Как это всегда бывает в экстремальной ситуации, человеческие характеры раскрыли свои самые благородные и низкие стороны. Одни жертвовали собой, оказывая помощь женщинам, детям и раненым. Другие, подобно диким зверям, эгоистично рвались к спасению любыми средствами. Были случаи, когда вооруженные люди открывали огонь, что бы не допустить пловцов в свои шлюпки.
Первым к спасению приступил миноносец «L;we» под командованием капитан-лейтенанта Прюфе. Быстро увеличивавшийся крен делал швартовку не-возможной и людей пришлось подбирать с воды и спасательных средств. Ему удалось принять на борт от 252 до 472 человек (по различным данным).
Четырьмя часами позднее «Густлова» из Готенхафена в Киль вышел тяжелый крейсер «Хиппер» с 1529 ранеными и беженцами на борту. Вскоре к нему присоединился миноносец «Т-36», груженный военным имуществом и оборудованием. На его борту находилось также 250 беженцев. Когда корабли подошли к району Штольпемюнде, сигнальщик «Т-36» заметил аварийные сигнальные ракеты, а вскоре радист принял сигнал SOS «Вильгельма Густлова». Корабли полным ходом направились к месту катастрофы, готовя к спуску спасательные средства. Первым на место прибыл миноносец. Предсмертный вой сирен лайнера приветствовал его. Вскоре яркие лучи прожекторов «Адмирала Хиппера» осветили место трагедии. Однако для многих этот свет показался не символом надежды, а предвестником смерти. С криком: «Русские!», они начали бросаться из шлюпок за борт, опасаясь неминуемой резни.
Подъем людей из воды, шлюпок и плотов при сильной волне и ветре оказался очень сложной задачей, особенно для крейсера с его высоким надводным бортом. За борт были опущены сети и штормтрапы, мгновенно покрывавшиеся ледяным панцирем. Повиснув на них, регулярно принимая ледяную купель, моряки выдергивали людей из воды и передавали их наверх по живой цепочке. С «Т-36» были спущены шлюпки.
Вскоре гидроакустик «Т-36» установил контакт с подводной лодкой. Капитан цур зее Хенигст, командир «Хиппера», оказался перед дилеммой - бросить на произвол судьбы сотни людей, находящихся на волосок от гибели или рисковать одним из последних крупных кораблей германского флота, жизнями экипажа, раненых и беженцев, возможно повторив судьбу «Вильгельма Густлова». Можно понять, что творилось в его душе, когда Хенигст отдал приказ полным ходом следовать в Свинемюнде.
А вокруг «Т-36» образовался целый остров из десятков шлюпок, плотов и множества пловцов. Большинство людей было в очень тяжелом состоянии, вызванном переохлаждением и стрессом. Многие имели тяжелые обморожения и впоследствии в береговых госпиталях хирурги не покладая рук трудились над ампутацией конечностей, часть спасенных погибла уже на борту спасателей. В течение ночи на борту «Т-36» три спасенных женщины разрешились от бремени.
Лежавший в дрейфе миноносец представлял собой прекрасную мишень для вражеской ПЛ, что держало в постоянном напряжении его командира, капитан-лейтенанта Геринга. «Т-36» совсем недавно вступил в строй и его неопытная команда еще проходила этап боевой подготовки. Поднятый из воды корветтен-капитан Цан немедленно поднялся на мостик и стал ценнейшим советником в области подводной войны: «Как только дистанция до лодки сократится до полумили - немедленно давайте ход!» В 00.47 акустик «Т-36» установил гидроакустический контакт со второй подводной лодкой, приближающейся с северо-запада (в это время «С-13» удалялась на северо-восток).
Наряду с гидроакустическим контактом с погруженной ПЛ, вскоре был установлен и радиолокационный контакт с лодкой, находившейся в надводном положении. Это подтверждают и спасшиеся с «Вильгельма Густлова», рассказывавшие Шону, что видели рубку ПЛ и ясно слышали голоса людей, говоривших по-русски.
Когда акустик доложил, что до лодки 1000 метров, «Т-36» дал ход. Это привело к гибели нескольких членов его экипажа, смытых с забортных сетей и спасательных шлюпок. Тут же поступили доклады о двух торпедах - одна приближалась с левого борта, другая - с правого. Был ли это плод нервного перенапряжения сигнальщиков или в этом районе находилось несколько советских подводных лодок?
К этому времени «Т-36» уже спас 564 человека. Всего маленький кораблик водоизмещением 1294 т с экипажем 198 человек дополнительно имел на борту 800 человек! В течение 20 минут миноносец описывал циркуляцию в районе предполагаемого нахождения вражеской ПЛ, сбросив 12 практических глубинных бомб (боевых бомб на борту корабля не было).
Затем «Т-36» направился в Засниц, где передал спасенных на борт датского госпитального судна «Кронпринц Олаф» (это судно, волею случая оказавшееся в районе гибели «Густлова», также спасло около десяти человек). «L;we» последовал в Кольберг. Буквально в последнее мгновение в луч его прожектора попал Руди Ланге. Радист до последней возможности передавал сигнал бедствия: «В конце концов руки до того окоченели от холода, что переносная рация буквально выскальзывала из них. Я думал, что настал мой последний час. Пополз по палубе и в конце концов наткнулся на кучу спасательных плотов. И только я стал надеяться на лучшее, как огромная волна смыла меня за борт и когда пришел в себя, то увидел, что плаваю среди моря трупов.» Удивительно, но Ланге продержался в ледяной воде более часа! На борту «L;we» Руди «потерял сознание и  очнулся только на койке. Матросы, чтобы раздеть меня, резали униформу на  куски, так как она была покрыта ледяным панцирем.»
Вскоре после полуночи на место катастрофы прибыл конвой в составе транспорта «Готенланд» и тральщика «М-387», следовавших в Свинемюнде с 4400 беженцами на борту. Ими было спасено 106 человек.Через час подоспели транспорт «Гетинген» с 3626 ранеными и беженцами на борту и тральщик «М-375» (спасли 111 человек). Прибывший в три часа ночи торпедолов «TS-2» поднял на борт еще несколько человек.
Зимняя Балтика неумолимо гасила последние признаки жизни. Подошедший из Готенхафена торпедолов «ТF-19» доставил на берег только семь человек, пробывших на открытом плоту несколько часов и едва подававших признаки жизни. Эти суда продолжали поиск потерпевших до 04.00 31 января. В это время Маринеско следил за происходящим с дистанции 10-15 миль с помощью гидроакустики.
Рано утром 31 января на место трагедии прибыл последний участник спасательной операции - изрядно потрепанный временем рыболовный траулер - теперь сторожевой корабль «VP-1703». Он медленно двигался среди дрейфующих льдин, шаря лучом прожектора в поисках жертв катастрофы. Около пяти часов утра была обнаружена шлюпка. Ее неподвижные пассажиры казались статуями, высеченными из льда. Унтер-офицер Вернер Фиш, рискуя жизнью, спрыгнул в шлюпку. Среди трупов, под кучей одежды он обнаружил наполовину вмерзший в лед сверток - ребенка месяцев пятнадцати от роду, почти не подававшего признаков жизни. Это был последний спасенный с «Вильгельма Густлова». Возвращенный к жизни усилиями экипажа сторожевика, малыш был усыновлен своим спасителем.
Всего с «Густлова» удалось спасти 964 человека, часть из которых скончалась позднее.Число жертв трагедии оценивается по разному, но наиболее близкой к истине кажется цифра 9330 человек, что делает это величайшей трагедией на море в истории человечества. Погибло 406 моряков 2-й учебной дивизии, 90 членов экипажа, 250 женщин-военнослужащих, остальные - раненые и беженцы.
А что же происходило на борту «С-13» после атаки? Лодка оставалась в надводном положении вблизи гибнущего судна и подводники любовались его агонией. В 23.10 на горизонте был замечен свет прожектора (это приближался «Адмирал Хиппер»), «С-13» погрузилась и начала маневр уклонения. В 23.45, когда лодка шла курсом 80; в двух милях от «Густлова», акустик доложил о шуме винтов (это был «Т-36») и Маринеско отдал приказ лечь на курс 0 град. Противник лодку не преследовал, но в вахтенном журнале появляется запись: «23.49. В район потопления лайнера пришли семь кораблей: миноносец, 4 СКР, 2 ТЩ. Два СКР и один ТЩ начали преследование ПЛ. Начали маневрирование от преследования.
 04.00.Оторвались от преследования двух СКР, одного ТЩ. Во время преследования было сброшено 12 глубинных бомб. ПЛ повреждений не имеет.» В 04.15 лодка всплыла и начала зарядку аккумуляторных батарей.
В дальнейшем, с подачи самого Маринеско, советских журналистов и писателей, ссылавшихся на воспоминания членов экипажа «С-13», эти заурядные события превратились в четырехчасовое преследование лодки несметными полчищами немецких эскортных кораблей, сбросивших 240-260 глубинных бомб. А ведь нормальный боекомплект немецких миноносцев того времени состоял из 36 глубинных бомб, то-есть «С-13» должны были преследовать не менее семи таких кораблей. А.Маринеско рассказывал известному писателю-маринисту Александру Крону побасенку о якобы состоявшейся в 1946 году встрече бывшего подводника с военнопленным  немецким морским офицером, служившим на миноносце, охранявшим «Густлов». Этот офицер поведал экс-командиру «С-13» историю о шести (!) миноносцах, преследовавших лодку и сбросивших на нее не менее 200 бомб.
А вот как описывает преследование «С-13» В. Геманов в «Подвиге «тринадцатой»: «Вот уже грохнули первые глубинки. Пока еще далековато. Но миноносцы и сторожевики, а их было уже около десятка, уверенно сжимают кольцо. Локационные посылки их «асдиков» (гидролокаторов) то и дело горохом сыпали по обшивке «тринадцатой»…Взрывы глубинок грохочут то совсем рядом, то подальше, то совсем в другом месте-мечутся фашистские сторожевики, то и дело теряют лодку. Да и где найти, если командир успел уже вывести «тринадцатую» из самого опасного положения, когда она была прижата тонущим лайнером к береговой черте, а с флангов подоспели вражеские корабли охранения…
Тем временем на помощь лайнеру, и это обнаружил гидроакустик Шнапцев, подоспели тяжелый крейсер и несколько миноносцев.» И так далее и тому подобное. Создавался имидж советского героя-подводника.
Первое сообщение о гибели «Густлова» появилось19 февраля в британской газете «Таймс»: «Немецкий 25000-тонный лайнер «Силы через радость» «Виль-гельм Густлов», эвакуировавший 3700 подводников и около 5000 беженцев из Восточной Германии, по сообщению финского радио был потоплен после выхода из Данцига. Спасено около 1000 пассажиров. Радио сообщило, что по сведениям из Стокгольма, лайнер был торпедирован и затонул через несколько минут. - Рейтер.»
21 февраля аналогичное сообщение появилось в шведской газете «Дагенс Нюхетер». По данным этой газеты, на борту «Густлова» находилось 10000 человек, из которых спаслось всего 950.
Эти довольно неточные данные вероятнее всего стали основным источником информации о «Вильгельме Густлове» в СССР. Миф о 3700 подводниках (включая 100 командиров подводных лодок) и тысячах высокопоставленных чинов СС и нацистских бонз смаковался в советской печати десятилетиями. Договорились даже до того, что атака «С-13» спасла Англию от разгрома, так как подводниками с «Густлова» дескать предполагалось укомплектовать экипажи сверхновых подводных лодок, способных поставить Британию на колени. И это в январе 1945 года, когда эффективность германских ПЛ была практически нулевой, а сам рейх уже агонизировал! Среди погибших на борту «Вильгельма Густлова» 406 военных моряков было всего 4 офицера корабельной службы, а подавляющую часть остальных составляли курсанты, прошедшие только курс начальной подготовки и еще непригодные для службы на боевых ПЛ.
Легендами являются и утверждения о трехдневном трауре по случаю гибели лайнера (о каком трауре могла идти речь, если сообщений о гибели «Густлова» в германской печати не было), расстреле командира конвоя и объявлении Маринеско «врагом рейха номер один» - скорее всего, немцы даже не знали названия лодки и имени его командира. К гибели лайнера немецкое руководство, исходя из воспоминаний К. Деница и стенограмм совещаний в ставке фюрера, отнеслось как к неизбежным издержкам столь широкомасштабной эвакуации. В 1988 году главнокомандующий ВМФ СССР адмирал флота В.Н. Чернавин приказал сотрудникам Исторической группы Главного штаба разобраться в этом вопросе. Поиски в архиве ГДР в Потсдаме и среди немецких периодических изданий в крупнейших библиотеках Москвы и Ленинграда не выявили каких-либо сведений о «трехдневном трауре», «враге Гитлера номер один» или гибели «Вильгельма Густлова».
Однако, вернемся к дальнейшей судьбе «С-13» и ее командира. 9 февраля лодка двумя торпедами атаковала к северу от банки Штольпе санитарный транспорт «Штойбен» (17500 т), следовавшее из Пиллау в Свинемюнде под охраной миноносца «Т-196» и торпедолова «TF-10». До войны этот лайнер, принадлежавший Северогерманскому Ллойду и названный в честь прусского генерала-участника войны за независимость США, ходил на линии Гамбург-Нью-Йорк. На его борту находилось около 2800 раненых, 800 беженцев, 282 человек медперсонала, 100 вооруженных солдат, 64 зенитчика, 61 специалист ВМФ (связисты, сигнальщики) и 160 гражданских членов экипажа (в разных источниках данные несколько отличаются). Обе торпеды попали в цель и «Штойбен» затонул через 7 минут. Спасти удалось только около трехсот человек (по другим данным-659).
По сообщению Маринеско был потоплен легкий крейсер типа «Эмден», следовавший в охранении трех миноносцев. Впоследствие утверждалось что это были эсминцы типа «Карл Гальстер». Оправдание ошибки в определении типа цели сводилось к тому, что силуэты «Штойбена» и «Эмдена» будто бы очень схожи (?). Но командир БЧ-5 «С-13» Я.С. Коваленко вспоминал, что А. Маринеско определил водоизмещение атакованного корабля в 15000 т, тогда как стандартное водоизмещение крейсера «Эмден» 5600 т. Но если подобная ошибка в принципе возможна, то превратить два мелких кораблика охранения в три крупных кораблей способна только весьма буйная фантазия.
Кстати, об эсминцах типа «Карл Гальстер» (фактически - типа «Фон Редер»). Всего их было построено 6 единиц, из них 5 погибли еще в 1940 году в битве за Нарвик (Норвегия). Впоследствии эти слишком одиозные факты были откорректированы. Крейсер типа «Эмден» (то бишь «Штойбен») трансформировался то в войсковой транспорт с подводниками или танкистами на борту, то во вспомогательный крейсер. Тип и количество кораблей охранения также варьировало в весьма широких пределах.
15 февраля после 37-дневного похода, «С-13» вернулась в Турку. 20 февраля 1945 года Маринеско был представлен к присвоению звания Героя Советского Союза. Вот выдержки из представления:

«Капитан 3 ранга А.И. Маринеско находится находится на должности командира подводной лодки с 1939 года. С начала Великой Отечественной войны участвует в боевых походах… В 1941 году, командуя подводной лодкой «М-96», совершил два боевых похода в Финском и Рижском заливах, во время которых действовал мужественно и решительно, выполняя задания командования по борьбе с немецко-фашистскими захватчиками на море.
В 1942 году капитан 3 ранга Маринеско действовал в Финском заливе и за время боевого похода утопил транспорт противника водоизмещением 7 тысяч тонн (что это за транспорт, мы уже знаем - прим. автора), за что был награжден орденом Ленина. В этом же году капитан 3 ранга Маринеско выполнял задания по высадке разведчиков в глубоком тылу противника.
В 1944 году, будучи командиром ПЛ «С-13», капитан 3 ранга Маринеско совершил боевой поход с задачей прикрытия фланга армии, очищающей остров Эзель от немецко-фашистских захватчиков. Присутствие «С-13» в этом районе заставило немецкое командование отказаться то посылки к острову Эзель крупных надводных сил для поддержки своих войск на суше (очевидная ложь, так как 2-я боевая группа Кригсмарине в составе тяжелых крейсеров и эсминцев своим артогнем успешно сдерживала наступление Красной Армии на острове Эзель при позорном бездействии советских ВМФ и ВВС - прим. автора). Перейдя через несколько дней на южные коммуникации противника, капитан 3 ранга Маринеско преследовал и утопил артиллерией в непосредственной близости от базы флота противника один транспорт водоизмещением 5 тысяч тонн (фактически повредил траулер малого тоннажа - прим.авт.), за что был награжден орденом Красного Знамени.
В 1945 году «С-13» вышла на выполнение боевого задания в южную часть Балтийского моря и благодаря умелым и решительным действиям командира ПЛ капитана 3 ранга Маринеско добилась выдающихся успехов в борьбе с немецкими захватчиками.
30 января 1945 года, находясь на подходах к Данцигской бухте, командир ПЛ «С-13» обнаружил, преследовал и тремя торпедами потопил шедший из Данцига немецкий лайнер «Вильгельм Густлоф» водоизмещением в 25484 тонны. Лайнер «Вильгельм Густлоф» имел длину 208 м, ширину 23,5 м, осадку 8,2 м, ход - 15 узлов. В момент потопления на борту лайнера находилось свыше 8 тысяч человек, из которых 3700 человек обученных специалистов-подводников, которые следовали к месту назначения для использования в предстоящих операциях немецкого подводного флота. (Сведения о потоплении лайнера «Вильгельм Густлоф» подтверждаются шведскими газетами и радиостанциями.) Спасти удалось только 988 человек. Потоплением лайнера нанесен непоправимый удар по подводному флоту фашистской Германии, так как при потоплении погибло такое количество подводников, которого было бы достаточно для укомплектования 70 подводных лодок среднего тоннажа. Этим ударом «С-13» под командованием капитана 3 ранга Маринеско сорвала планы фашистских захватчиков на море.
Продолжая действовать на коммуникациях противника, командир ПЛ «С-13» 9 февраля 1945 года ночью обнаружил крейсер типа «Эмден», шедший в охранении трех эсминцев. Несмотря на сильное охранение, капитан 3 ранга Маринеско, умело маневрируя, в течение 4,5 часа настойчиво преследовал противника и добился победы. Обе выпущенные торпеды попали в крейсер…
За время Великой Отечественной войны, плавая в должности командира подводной лодки, капитан 3 ранга Маринеско утопил 1 крейсер, 1 лайнер водоизмещением 25484 тонны и два транспорта общим водоизмещением 12 тысяч тонн. Кроме того, выполнял задания по высадке разведывательно-диверсионной партии в тылу врага, по прикрытию фланга наступающей Красной Армии ...
За отличное выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, за отвагу и мужество, проявленных при уничтожении транспортов и немецкого крейсера типа «Эмден», за потопление 3700 специалистов-подводников командир ПЛ «С-13» капитан 3 ранга Маринеско достоин высшей правительственной награды - присвоения звания Героя Советского Союза.

Командир 1-го дивизиона ПЛ БПЛ КБФ капитан 1-го ранга А. Орел
20 февраля 1945 года».

Однако командование бригады ПЛ КБФ ограничилось орденом Красного Знамени, не забыв о былых грехах командира «С-13».
20 апреля «С-13» вышла в очередной боевой поход. То ли Маринеско счел себя обиженным этой наградой, то ли счел свою вину уже искупленной, но рвением он не отличился:
«…Находясь на позиции, командир ПЛ имел много случаев обнаружения транспортов и конвоев противника, но в результате неправильного маневрирования и нерешительности сблизиться для атаки не смог…
Выводы:
1. Действия командира ПЛ на позиции неудовлетворительные. Командир ПЛ не стремился искать и атаковать противника…
2. В результате неактивных действий командира, ПЛ «С-13» поставленную боевую задачу не выполнила. Оценка боевого похода ПЛ «С-13» неудовлетворительная.
Капитан 1 ранга Курников (командир бригады ПЛ)».

14 октября 1945 года нарком ВМФ СССР Н.Г. Кузнецов подписал следующий приказ:
«За халатное отношение к служебным обязанностям, систематическое пьянство и бытовую распущенность командира Краснознаменной подводной лодки С-13 Краснознаменной бригады подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота капитана 3 ранга Маринеско Александра Ивановича отстранить от занимаемой должности, снизить в воинском звании до старшего лейтенанта и зачислить в распоряжение Военного совета этого же флота.
Адмирал флота Кузнецов».
18 октября 1945 года Маринеско был назначен командиром тральщика «Т-34», а 20 ноября уволен в запас. В 1946-1948 гг. плавал штурманом на судах Балтийского морского пароходства. В 1949-1953 гг. находился в заключении по обвинению в хищении социалистической собственности. В 1953 году реабилитирован, а в 1960 году восстановлен в звании капитана 3 ранга. Умер в 1963 году.
Героя Советского Союза Маринеско все-таки получил посмертно в печальной памяти годы перестройки (1990 год) по «требованию представителей общественности». Ему приписывалось потопление судов общим тоннажом 52144 тонны. Фактически это были:
1. «Вильгельм Густлов» - 25484 т
2. «Штойбен» - 17500 т
Итого: 42984 т
При этом средства массовой информации восхищено называли потопление «Вильгельма Густлова» «атакой века», а Маринеско - подводником номер один если не в мировых масштабах, то уж в масштабах советского ВМФ точно.
Удивительно, что так громко величается атака судна, следовавшего прямым курсом, с умеренной скоростью, включенными ходовыми огнями и с символическим охранением. Полагаю, что в советском флоте нашлись бы и более достойные кандидатуры. Да и в мифические 3700 подводников верят, я думаю, уже немногие. Ведь уже адмирал Трибуц, командовавший КБФ в годы войны, скостил в своих мемуарах эту цифру до 1500 человек. А ведь даже в столь политом нами грязью гитлеровском ВМФ никому не пришло в голову наградить подводников, потопивших «Атению» или «Лаконию», хотя последняя даже формально была войсковым транспортом.
Но не будем касаться нравственных аспектов этого дела. В конце концов, Маринеско не мог знать о составе пассажиров «Густлова». В свое время Институт морского права в Киле (ФРГ) рассматривал вопрос потопления «Густлова» и счел его законной целью, так как на его борту находились военнослужащие, он был вооружен зенитной артилерией и не был официально признан госпитальным судном. Кроме того, лайнер шел в охранении боевого корабля, что согласно Лондонскому протоколу 1936 года давало право подводной лодке атаковать его без предупреждения.
Несмотря на гибель «Вильгельма Густлова» и «Штойбена», величайшая в истории эвакуация морем продолжалась. Нужно отдать должное профессионализму и самоотверженности моряков военно-морского и торгового флотов Германии. В тяжелейших условиях, при полной господстве союзной авиации в воздухе, серьезной минной опасности, подвергаясь атакам советских подводных лодок и торпедных катеров, страдая от острейшей нехватки топлива они мужественно выполняли свой долг. Используя все - от трансатлантических лайнеров до допотопных портовых буксиров, в течение 115 дней (23 января - 8 мая 1945 года) крупномасштабной операции они вывезли до 2,5 млн. человек, из них не менее 1,5 млн. - гражданское население. Потери при этом составили всего около 20 тысяч человек (0,8% от общего числа). Большая часть жертв пришлась на долю «Вильгельма Густлова», «Штойбена» и потопленного ПЛ «Л-3» (командир Коновалов) транспорта «Гойя», на котором погибло,  по различным данным, от 5900 до 6600 человек.
Смерть подстерегала беженцев и в портах назначения Свинемюнде, Засниц и Штеттин, подвергавшимся варварским террористическим налетам англо-американской авиации. Так только при налете американских самолетов на Свинемюнде 12 марта 1945 года погибло около 23000 мирных жителей. 3 мая самолеты «Тайфун» королевских ВВС потопили в Любекской бухте пассажирский лайнер «Кап Аркона» с 5000 заключенных концлагерей на борту.
В заключении остановимся на дальнейшей судьбе «С-13» и «Вильгельма Густлова». За 44,3 месяца боевой службы (30.08.1941-09.05.1945) «С-13» совершила 4 похода общей продолжительностью 154 суток и 20 апреля 1945 года была награждена орденом Боевого Красного Знамени. Она находилась в боевом составе флота до 7 сентября 1954 года, затем была разоружена и передана в распоряжение 2-го высшего военно-морского училища подводного плавания, а 17 декабря 1956 года исключена из списков ВМФ и сдана на слом.
«Вильгельм Густлов» в 1945-1948 годах в обстановке секретности неоднократно обследовался советскими водолазами, возможно в поисках легендарной «янтарной комнаты» и каких-то важных документов. Водолазы прокладывали себе путь с помощью взрывчатки в результате чего судно развалилось на три части и превратилось в груду металла. В 50-х годах к останкам «Вильгельма Густлова» спускались водолазы PRO (польской службы по спасению судов). Поднятый ими колокол этого многострадального судна украшает теперь офис PRO в Гдыне. Позднее в этом районе отмечалось присутствие спасательных судов ФРГ, а в 1978 году немцы обратились к польским властям с предложением об организации совместной экспедиции к «Густлову», но поляки эту идею не поддержали. В 1998 году польское правительство отказалось допустить водолазов британского Royal Navy к затонувшему судну, считая его братской могилой. Однако, в британской газете “News Telegraph” появилось статья “Rogue Divers Raid War Grave Wreck”, в которой сообщалось о группах польских дайверов, промышляющих  добычей раритетов с «Вильгельма Густлова» и открыто рекламирующих погружения к затонувшим судам «Гойя» и «Штойбен».

Примечания

; Эти суда принимали на борт огромное число пассажиров, многократно превышавшее расчетное. Так «Кап Аркона» принимал до 14000 чел., «Дейчланд» - 12000.

;; По данным Клея Блэра («Hitler;s U-boat War», Нью-Йорк,1998), эвакуировано 2116500 чел.: 1668000 - беженцы, 448500 - военнослужащие.