Откровенные истории. Глава 1. Дочь цыганского Баро

Откровенные истории.

Глава 1. Дочь цыганского Барона.

     Девочки, девушки, женщины... Как нам хочется покрасоваться, нарядиться, пофорсить! Юбочка до пупа, тонкие чулочки-колготки и в дождь, и в ветер, и в трескучий мороз. Жалко ведь, когда добро зря пропадает! То есть никто не видит восхитительных стройных ножек и прочих прелестей, особенно, когда есть что показать.
     Ну и допоказываемся. "Ни с того, ни с сего" вдруг начинает ужасно болеть живот. Приходится идти к врачу, который озвучивает неприятный диагноз: воспаление придатков, и нехороший приговор: ложись в больницу! Лечиться.
     Пришлось лечь. Тем более дело происходило лет двадцать назад, современных средств лечения не было, так что действовали по старинке: "укольчики в ягодичку" ("Попа такая большая, а они привязались к одному месту!" - жаловалась наша соседка по палате, весёлая пампушечка Людмила, потирая пострадавший краешек обширного полушария,) и в руку, витамины и ежедневные осмотры у молодого, весёлого, красивого и обаятельного врача.
     Палата большая, "девочкам" от двадцати до тридцати, атмосфера - как в пионерлагере, все сдружились, посиделки, хохотушки и  разговоры по душам. Вот где школа жизни! Каждая история неповторима, и в книге такого не прочитать, и в кино не увидеть.
     Через пару-тройку дней к нам в палату вошла женщина постарше, лет сорока с небольшим. В цветастом платье до пола, длинные чёрные волосы забраны в большой низкий пучок, прикрытый чёрным ажурным платком. Красивое смуглое лицо искажено гримасой страдания. Держась за живот, она добрела до свободной койки, тяжело уселась на неё, согнулась и застонала от боли.
     Мы переглянулись - цыганка! И тут же невольно посмотрели на тумбочки, снова переглянулись, в глазах каждой читалось опасение за своё нехитрое имущество. Снова посмотрели на цыганку. Если та и заметила нашу нервозность, то не показала вида, но, думаю, ей было не до нас - свернувшись на кровати калачиком, она тихонько постанывала.
     Мы снова переглянулись, теперь уже сочувственно: мы все прошли через эту боль, а цыганку скрутило не на шутку. Нам стало жаль её.
     Спустя пару дней лечения, когда её немного отпустило и она наконец распрямилась, мы увидели, как она красива. Высокая (для цыганки), стройная, сохранившая великолепную фигуру, с точёными чертами лица и большими глазами, полыхавшими тёмным огнём. То был огонь боли и страдания, придававший необычайную выразительность её лицу, и одновременно портивший его красоту, как и слишком смуглая кожа. И всё равно она была великолепна, как экзотическая бабочка, случайно залетевшая на огород и затесавшаяся в нашу стайку бледных капустниц и репейниц.
     Вела она себя тихо, никаких цыганских штучек типа, позолоти ручку, всю правду скажу, на тумбочки наши внимания не обращала вовсе, в основном лежала и молчала. И ещё мы заметили странную вещь - к ней никто не приходил. И, следовательно, ничего не приносил. Она голодала. Всем известно, как кормят в больницах. Но она не жаловалась, только косилась иногда на яблоки, конфеты и домашние разносолы, поедаемые нами вечерами, после очередного прихода к нам посетителей. Обычно мы угощали друг друга, предлагали и ей, но она отказывалась. Ложилась, прижав руки к животу, отворачивалась к стенке и молчала. Мы скоро перестали её опасаться, привыкли и снова стали вести себя по-прежнему. Наши шутки и откровенные беседы по-видимому растопили и её недоверие, и однажды она, не выдержав, выплеснула свою боль.
      Это произошло после её разговора с мужем. Тот явился в сопровождении чуть ли не всего табора и, стоя под окнами нашей палаты, стал кричать, вызывая жену. Цыганка побледнела, заметалась, однако пошла к двери, прикусив губу и прижимая обе руки к животу.
     Вскоре мы услышали шум и гортанные крики, Это муж ругался, требуя, чтобы она немедленно уходила из больницы, возвращалась домой и не стыдила его, такая-сякая, какой позор!
     Мы недоумённо переглядывались, не в силах понять, что такого стыдного могла натворить немолодая (по нашим тогдашним меркам) женщина? Неужели изменила ему? Ой-ой, бедная, что тогда её ждёт, даже подумать страшно!
     - Убьёт, точно убьёт! - в ужасе шептала худенькая Галка.
     - Это  уж как пить дать. И зачем только она к нему вышла! - качала головой  Люда.
     - Тогда он в тюрьму загремит! - непримиримо воскликнула резковатая Кира.
     - Ты что, кто с ними связываться будет, с цыганами этими! Они по своим законам до сих пор живут! - добрая Тамара покачала головой.
     - Ой, девочки, она вырывается! - закричала Юлька, которая по пояс высунулась в окно, наблюдая за происходящим. - А они её тащат! О, медсестра к ним бежит, и санитарка! Ругаются! Требуют отпустить.
     Мы и сами слышали крики:
     - Я в милицию позвонила! Сказала, у нас тут больных крадут прямо из палаты! Вон, слышите, они едут! Ну давай, тронь меня, попробуй, у меня муж знаешь кто?!
     Даже врач выскочил, сказал, что женщина чуть не при смерти, и если муж не разрешит ей остаться в больнице, на него подадут в суд за убийство жены. Общими усилиями болящую отстояли. Она вернулась к нам в палату растрёпанная, истерзанная, с синяком под глазом и стыдливо натягивающая на грудь разорванное платье. Бросилась ничком на кровать и зашлась в рыданиях.
     Мы сочувственно переглядывались. Нам было ужасно жаль бедняжку, что бы там она ни сотворила.
     Когда она немного успокоилась, мы всеми способами принялись показывать ей, что на её стороне.
     - Девчонки, идите чай пить, я заварила, - позвала Кира. - Мне конфеты принесли, вкусные. Мирела, давай с нами!
     - Да что там твои конфеты, вот курицу попробуй, мне муж пожарил, сам! - горделиво-счастливо оглядела нас Тамара. И наткнувшись на осуждающие кивки Киры, ойкнула: - Ой!
     - Вот, возьми картошечки тушёной, - к цыганке подскочила Тамара. - Мне мама принесла.
     -  А у меня как раз капуста солёная есть, - обрадовалась Галка. - И помидорчики. Сама солила! Держи!
     Цыганка сидела на кровати и качала головой. Потом подняла глаза.
     - Какие же вы... - сказала она хриплым голосом.
     Мы замерли.
     - Вы что... и правда... - она недоверчиво оглядывала нас.
     - Что? - не выдержала напряжения Кира.
     - Вы меня правда... не брезгуете?
     - Что?! - озвучила всеобщее недоумение Тамара.
     - Я вам... не противна?
     - А с какой стати? - обиделась за всех Кира. - Ты что, заразная какая?
     - Нет! - отшатнулась цыганка. - Вы не думайте! Ничего такого. У меня ведь анализы брали, так увидели бы, да?
     - Ну а что тогда?
     - Так ведь... Стыдно... А вам разве нет?
     Оглядела наши вытянутые от удивления лица и поняла, что требуются дополнительные объяснения.
     - Да вы же все в каком отделении лежите?
     - В гинекологии, и что?
     - Ох... А твой муж, - цыганка ткнула пальцем в Киру, - он что, не ругает тебя за это?
     - А чего ему ругать? Да он сам виноват! Потащил меня на рыбалку. Ой, девчонки, так весело было! Мы с подругой и он с другом поехали, значит, вместе. Мы с Катькой завтрак оформляем, а они удочки кидают. Потом мы у них удочки отняли, а их отправили костёр разжигать. Короче, накрыли поляну, пивко, музыка, танцы, кайфуем! И вдруг - ночь! Семён говорит, давайте останемся здесь ночевать. А мой - ага! И тащит меня в кусты! Я оглянулась, а Семён с Катюхой уже устроились на бережку. А, думаю, ладно. Ну вот... А ночью замёрзли, жуть. В машине скрючились, тесно. Легли у костра. Он мне свою куртку стелет, а толку? Земля холодная. Мучаюсь теперь.
     - Всё равно... Не бил он тебя?
     - Ещё чего! Да он у меня прощения просит! Прости дурака, говорит, не подумал...
     - Вот как... надо же... И у вас, - она обвела нас взглядом, - тоже? Не стыдят вас мужья?
     - С чего бы? Ну заболели. Вера вон тоже простыла, а у меня выкидыш, - пожала плечами Галина.
     - Выкидыш? - испуганно вскрикнула Мирела. - Ой-ой, ну тебя-то уж точно муж за волосы оттаскал, и не говори, что нет, не поверю!
     - Ты дура? Ой, извините, - смутилась Галка, ей, двадцатитрехлетней,  стало неудобно, что она такое ляпнула женщине вдвое старше себя. - Ведь сам же виноват!
     - В живот пиннул, да?! Ой, бедная! - закачалась Мирела.
     - Не! - Галка даже отпрянула. - Просто... после трёх абортов... подряд... врач сказал, стенки матки совсем истончились, ну вот и...
     - Абортов?!
     - А что? Скажете сами не делали?
     - Да у нас за такое... сразу убьют.
     - Дикие какие у вас понятия! - не выдержала Кира.
     Цыганка тяжело вздохнула.
     - А в чём же он виноват? Муж твой? - спросила она у Галки.
     - А кто мне ребёнка делал? Зачем? Сам детей не хочет, а это самое ему подавай. Каждую ночь... Ну, я ему покажу, на коленях у меня будет прощения вымаливать!
     - И у меня! - поддержала её Тамара. - Они у нас ещё покрутятся!
     - Ох, девки, всё равно мы их простим, - Кира улыбнулась. - Куда мы денемся с подводной лодки, да?
     Девчонки, только что пылавшие жаждой праведной мести, заулыбались, закивали радостно.
     - Прощения попросят... - пробормотала тихо цыганка. - Вот, значит, как  можно жить...
     - Не понимаю, - возмутилась Кира, - почему вы, цыганки, так боитесь своих мужчин? Почему позволяете им так с собой обращаться?
     Мирела выпрямилась. Её глаза полыхнули гневом. Лицо преобразилось. Мы поразились - перед нами предстала гордая царица!
     - Да вы знаете, кто перед вами? Я дочь цыганского Барона!