Глава 3. Испытания судьбы

Приехали
––––––––

Старший брат – сын первой жены отца, сидел на лошади. Худое лицо Джумата сильно обросло щетиной. В руке он держал огромный кнут, которым с презрением замахнулся на Данияра.

– Уходи. И женщину свою синеглазую забирай. Приплод твой нам тоже никчему. Без отца совсем распустились. Сауле за киргиза замуж вышла. Музыканта себе нашла. Песни поёт. Мелодии сочиняет. Позор. Правда, песни его везде народ поет. А по мне лучше бы овец пас или в поле пахал. Больше бы толка было. И материально проще. Всё за славой гонится. А она призрачная – слава-то эта. Бездельники. Ты же совсем учудил. Зачем кровь нашу портить? Не прощу. Уходи. Что стоишь молчишь? Сказать нечего. Смотри сколько чудных, прекрасных женщин казашек. Одна другой краше. Зачем русскую пигалицу в дом привёз? Забирай всех и уходи в Москву.

– Дедушка! Дедушка! Дай на лошадке покататься,– мальчик потянул к старику тоненькие ручки.

– Что? Он ещё и по–русски говорит. Уходи. Навсегда уходи.


Отцовский дом
–––––––––––––

Данияр, Мила, Бауржан остановились в доме Айдара. В отцовском доме. Айдар после смерти отца не покинул его, наоборот как мог ремонтировал и поддерживал. После разговора с Джуматом безнадежность и уныние охватили их. Они не ждали такой встречи. И теперь не знали, что их ждёт.

Айдар, родной по матери и отцу, брат Данияра, должен был вернуться с часу на час из области с большого совещания. Работа у него была ответственная. Уставал, мало спал, давление не отпускало, но от совхоза, в котором был директором, не отказывался. Не мог он бросить людей, много лет доверявших ему. О возвращении брата Айдар знал и радовался встрече. А вот его русскую жену и метисенка-москвича он видеть, конечно, не желал. На дворе были семидесятые годы двадцатого века.

Войдя в дом, он увидел помогающую жене молодую симпатичную женщину. Обычную женщину, в обычной одежде. В большой комнате весело играли его дети. Среди них радостно прыгал маленький мальчик, напоминающий Данияра в далёком детстве. Чувство ненависти и горькой обиды на брата куда-то сразу исчезло. Улетело навсегда. Восторженное состояние поселилось в душе Айдара. Сели за стол. Мальчуган решительно забрался на колени Айдара и крепко поцеловал его.


Убили
––––––

Летний знойный день. Солнечный. Жаркий. Удушливая жара. Ни облачка, ни ветерка. Мила зашла на кухню. Хотела попить. Она всегда тяжело переносила такую погоду. За столом сидели братья. Они вели тихий мужской разговор. Мила прислушалась. Муж сообщал Айдару, что в совхозе, в котором он уже полтора месяца работал: воровство. Мила знала об этом. Данияр рассказал ей всё дня два назад. Он советовался с нею как поступить. Она не знала.

Воровство, видимо, процветало давно и немалое. К тому же, совершенно открыто. Занималось им, как это ни странно было, само руководство совхоза. Брат внимательно выслушал Данияра, затем твердо посоветовал ему не спешить и во всем сначала серьезно разобраться.

– Это уже не улики. Народ утверждает, что это настоящее хищение,– твердил Данияр.

– Пойми. До улики никого не подозревают,– утверждал Айдар,– бестолковая болтовня ничего не значит. Врут порой и очевидцы.

– Всё-таки, думаю, дело нечисто. Ты знаешь, иное упущение после трудно исправить. Боюсь, что разворуют всё. Говорят, знатный был доход – большой.

– Утро вечера мудренее. Всё скрытое станет явным. Помни: бойся всевышнего, не говори лишнего – разберемся. Пойми, если воровство – эту кашу не скоро расхлебаем. Русские говорят: всяк хлопочет, себе добра хочет.

– А по мне, брат, лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой.

– Согласен. Ты прав. Но напоминаю: не уличен – не вор. А если ошибка? Если наговор? Зависть обычная, людская? Обвинить легко. А вдруг не так. Как оправдать? Легко клевещется, не сразу отвечается.

Выслушав брата, Данияр полностью согласился с его советом: разобраться. И опять вспомнила Мила слова бабушки Нюры: от дождя уйдёшь, а от беды не уйдешь. Через день Данияра не стало. Ночью, когда он возвращался домой, какие-то пьянчуги напали. Зарезали. Пьянчуг так никогда и не нашли. Напрасно Мила взывала к милиции о помощи. Милиция убийц не искала.

Во время похорон тучи затмили землю. Миле казалось, что небо не готово принять страшную смерть Данияра. А в толпе среди провожающих Данияра работников и работниц совхоза звучало – Убили! Убили! Один был агроном честный. Не воровал. И того убили. Убили! Убили!

Дело о воровстве Айдар довел до конца. Разбирательство длилось около года. Долго и очень старательно оттягивали в суде. Видимо, умышленно. Народ шумел: плут с плутом заодно. Директора совхоза и его сподручных посадили на пять лет.

До разборок ли было тогда Миле. Душа её кричала, звала любимого и в отчаянии умирала сама. А два осиротевших навсегда мальчугана настойчиво повторяли с надеждой – Папа, папа!


Детей у тебя не отнимут
–––––––––––––––––––––

Когда-то, ранней весной, посадил двенадцатилетний Данияр молодые яблоньки за родительским домом. Яблони выросли, окрепли, стали давать сочные, вкусные плоды. Две недели назад Мила в этом саду загадала: какое яблоко ей сорвёт муж. Он сорвал жёлтое. Женщина счастливо засмеялась. Жёлтое – быть вместе до самой смерти. Вот только чей смерти? Когда она будет эта смерть. Никто тогда знать не мог.

Под раскидистыми яблонями, сидя за огромнейшим круглым столом, собралась убитая горем семья Данияра. Дяди, тети, братья, снохи, их дети решали где и как жить дальше его вдове и его детям.

Женщины твердили, что мальчиков необходимо оставить в семье Айдара, а вдову вернуть в Москву. Нечего ей здесь делать – считали они. На днях самолёт, пусть летит твердили они. Это предлагали женщины, сами матери. Милу объял ужас. Как можно до такого додуматься. Не туда они гнут. Клонят не туда. Душа рвалась. Конечное решение после долгих и порой жестоких предложений огласил Айдар:

– Дорогие мои и уважаемые родственники! Хватит. Уши дерет. Женщины перестаньте долдонить. Говорить лишнее не надо. Мила сама решает где ей в будущем жить. Она взрослый, самостоятельный человек. Мы бы просили её хотя бы год пожить с нами. Тем более, что есть квартира хорошая. Месяц назад мы с Данияром купили для его семьи квартиру. Хотели сказать Миле об этом на её день рождения. Сегодня ей 30 лет. Вот и сказал. Мальчиков Бауржана и Тимура у нее никогда никто не отберёт. Не кукушкины они дети. Мать заменить нельзя. Мы сами с Сауле и Данияром выросли без мамы, сиротами. Такого не забыть. Боль по матери и сейчас не утихла. К несчастью смертность общий для всех нас людей удел. Отобрать детей – одна мысль об этом леденит и ужасает. На том и порешили.

Сидя за круглым огромным столом, сбитым два месяца назад её погибшим зятем, тихо лила беззвучные слезы прилетевшая из Москвы бабушка Зоя.


Где папа
––––––––

Через месяц после гибели Данияра бабушка Зоя увезла в Москву шестилетнего Бауржана. Пришла пора готовить мальчика в первый класс. Школа находилась в пяти минутах ходьбы от бабушкиного дома. В округе об этой школе говорили только хорошее. К тому же в ней дети изучали иностранные языки с первого класса. Надо было думать о будущем мальчика уже тогда.

Мила с младшим по просьбе родственников на год остались в Казахстане. Айдар с детьми часто навещали безвременно осиротевшую семью. Привозили продукты с собственного огорода. Тетя Шолпан посылала с детьми одежду и игрушки для маленького Тимура, всё ожидавшего с работы папу. Старшие девочки Гуля и Диля подолгу играли с малышом, стараясь отвлечь мальчика от тоски по отцу. А Тимур не переставал ждать Данияра. Он бесконечно задавал сестрёнкам одни и те же вопросы:

– Когда папа приедет пойдем в парк на карусели? Где он? Почему не едет?

Сознание ребенка не могло принять слово – смерть. Мальчик не понимал, что если человек умер, значит ушёл навсегда. Зачем ушел навсегда, Тимур его любит и ждёт.


В совхозе
–––––––––

В выходные дни Мила и Тимур посещали родственников в совхозе. Городская, она за годы жизни в Казахстане научилась ухаживать за садовыми и огородными растениями. Делала это ловко и быстро. Дети Айдара и Шолпан дружно помогали ей во всём. Мальчики шутя рыли арыки, носили воду, если было надо. Девочки, соревнуясь наперегонки, пололи и окучивали овощи. Диля, забыв обо всем на свете занималась цветами. Цветы же в этом году цвели на зависть всем соседям. Особенно мальвы и розы. Это еще больше ранило Милу. Весной она сажала цветы вместе с Данияром.

После работы дети собирались в кухне. Читали сказки, стихи. Загадывали загадки. Когда маленький Тимур засыпал у кого-нибудь на коленях, мальчишки и девчонки садились ближе к Миле и по очереди читали книгу кудесника слова Джека Лондона "Белый клык".

Пройдут годы. Сестрёнки Тимура вырастут. Айсулу и Дарига станут учителями русского языка. А тогда они были маленькими девочками, увлечёнными романтикой Джека Лондона и волшебными сказками Александра Пушкина.


Стальные Нервы
–––––––––––––––

А в понедельник утром она уже была на работе. Друзья и коллеги Данияра постепенно запамятовали о его семье. Что и понятно. У каждого своя жизнь, свои заботы, семьи, дети. Мила не обижалась ни на кого, принимая происходящее, как должное. Она всегда помнила русскую пословицу: в радости сыщут, а в горести забудут. Да, и уставала молодая вдова, работая в детском садике "Ромашка" на полторы ставки. Появлялась она с сыном на работе в 6-30 утра. Домой возвращалась в восьмом часу вечера. Свои дети требуют немало любви, внимания, тепла. Чужие не меньше. Очень тяжело, когда их – трёхлетних – в группе 29 человек. Помогал, конечно, московский опыт. Не раз вспоминала Мила и бабушку Нюру. Бабушка имела большой опыт работы с детьми. Она часто говорила:

– легче кирпичи ворочать, чем чужих детей воспитывать. Ответственность большая. Сердце необходимо иметь при этом огромное, а нервы стальные.

Жила Мила, как учила бабушка: на Бога уповай, да сама не плошай.


Закадычный друг
–––––––––––––––

Закадычный друг – это задушевный, верный, искренний, неизменный человек, который никогда не предаст, не бросит. Так понимала это слово Мила.

Еркен был самым преданным и верным другом Данияра. Он не забывал Милу с Тимуром. Человек степенный, рассудительный, с ровным нравом, он посещал их каждый вечер. Пил с удовольствием чай, приготовленный Милой. Подолгу играл и шутил с ребёнком. Научил он мальчика побеждать в шахматной игре, что очень пригодилось ребёнку во всей его последующей жизни. Затем ласково благодарил Милу за чай и тихо уходил.

В тот далёкий вечер Еркен дождался пока шалун уснёт. Мила перед сном гладила сменное бельё сына. Она готовилась к завтрашнему дню на работу. Eркен робко, на цыпочках приблизился к Миле сзади. Бережно положил ей руки на плечи:

– Тебя от этого не убудет. Мне польза и тебе не вред. Затуманила ты мне голову. Не могу с собой никак справиться. Мне плевать, что ты русская. Плевать, что у тебя дети. Я хочу тебя очень давно.

От неожиданности такой молодая женщина громко вскрикнула. Потом сказала,

– Сам себя, Еркен, останови. Умерь страсти свои. Ты же умный. Всё понимаешь. Ключ в двери. Уходи. Не пугай ребенка.

Громкий разговор взрослых разбудил малыша. Мальчик громко заплакал. Спустя многие и многие годы, Мила не могла понять какое же чудо спасло её? Почему она не ударила закадычного друга мужа утюгом! Сгоряча она могла убить его. Что было бы тогда? Видимо, плач сына спас их всех.

Больше Мила и Еркен никогда не виделись. Но память об этом вечере долго ещё ужасала её. Со временем боль утихла. Винила ли Мила Еркена? За что? Всяк узник страстей своих.


Старик и степь
–––––––––––––

Летний знойный день. Степь изнывает от жары. Со стороны кладбища в сторону совхоза молча бредут усталые от жары путники.

Светловолосая женщина и два довольно хорошеньких, смуглых, черноглазых мальчугана. На мальчиках панамы, футболки с шортами и лёгкие сандалии. Мальчики устали и очень хотят пить. Мимо по шоссе проезжают легковые и грузовые машины. Перед каждой из них женщина в надежде остановить машину поднимает руку. Добраться ей и мальчикам нужно до ближайшего аула. Там теперь работает директором совхоза Айдар. Семья его большая, шумная, веселая живёт вместе с ним. Переселились недавно. Айдар не смог жить в старом доме, где всё ему напоминало о брате.

Но водители машин, словно сговорились. Они не останавливались ни на минуту, проносились мимо. Дела срочные у людей. Когда уже Мила и дети потеряли надежду добраться до дорогих родственников с помощью машины, затормозила старая серая "Волга."

Из машины вышел невысокий, коротко стриженный, совершенно седой старик. Сын его остался за рулём машины.

– Садитесь, женщина. Не бойтесь. Подвезём. Здесь недалеко. Всё время по шоссе. Давно идёте? Мальчики пить,наверное, хотят? Верно. Вижу, вижу. Сейчас напою. Никто не остановился? Пейте, пейте. Не стесняйтесь.

Его сын молча подал флягу с водой детям.

– Вижу, утомились. Не обижайтесь на людей. Дочка, ты сама всё понимаешь. Мы люди разные не только цветом кожи, цветом волос и глаз. У нас различное воспитание, различное образование, различное восприятие окружающего мира. Нас слишком много. Мы не можем быть все как один. Но есть у нас одно, что не отнять. Мы – земляне. Земляне, дочка. У нас один Бог. Как бы Библии и Коран, написанные на небе, здесь на Земле нечистые людишки не ломали, не переписывали. Один Бог, дочка. Это справедливость и доброта. Запомни, что скажу. Главное – зла на людей никогда не держи. Научись прощать, отпускать боль, обиды. Понимаешь, услышь меня.
Мы, люди, устроены так, что не всегда чувствуем боль другого, иногда даже самого близкого нам человека. Бывает, что не чувствуем до тех пор, пока не переболеем сами. Ты слышишь меня? Прости людям обиды. Прости обидчиков. Держи в памяти хорошее, не забывай. Сама увидишь: легче жить станет. Помни, что Бог даровал человеку всё, даровав ему разум. Вот и живи с разумом и сердцем.

Сыновья твои на отца похожи. Один к одному. Старший копия его. Ни дать, ни взять – вылитый отец. Младший его глаза. И видимо характер его. Да. Сотни людей хоронили их отца. Так дочка, запомни, провожают в дальний путь не каждого. Молодой, совсем молодой, а люди поверили ему. Достойным в памяти людской остался.

– Легче ли мальчикам от этого? – робко спросила Мила.

– Береги их. Они дети достойного человека. Жаль. Очень жаль парня. Что и говорить: не заслонить солнце рукавицей. В памяти людей остался он.

– Мы – Земляне, – повторил вслед за стариком всегда молчаливый Тимур, допивая последние капли воды из фляги.

– Мужайся, дочка. Крепись.

С наказом старика Мила прожила всю жизнь.