Жизнь мамы

   Моя мама часто мне рассказывала о своей прошлой жизни, когда, выйдя на пенсию, жила в одной из станиц Краснодарского края и я приезжала к ней в гости. Иногда, холодными осенними или зимними вечерами, мы садились с ней у тёплой печки на кухне и под треск горящих сухих дров она вспоминала своё детство, войну, жизнь на Крайнем Севере…

   Родилась она в рабочей семье. Помню, что отец её работал в депо, а мама растила детей и иногда торговала на рынке. Рая, Раиса, моя мама, была вторым ребёнком. Старшего брата звали Георгий. А младших: Владимир, Антонина, Светлана, Валентина и Любовь.

   Рае, как старшей в семье девочке, досталось помогать родителям больше всех. С ранних лет она умела готовить, убирать, стирать, работать в огороде и смотреть за младшими.

   «Огороды-то были далеко. Туда пока дойдёшь, устанешь. А там же работать надо! Да на жаре! Мамка разбудит в четыре утра… Иди, Рая, полоть или картошку окучивать… А когда младшие стали подрастать, то и их с собой брала. Только помощи от них? Они то устали, то есть хотят, то играть… Тоня полненькая была всегда, кушала больше всех!»

   Мама, порой, рассказывала… А потом затихала. Сидела, покачивая головой, глядя куда-то вдаль.

   «Помню, корова у нас была, Чернушка. Утром её выпускали на улицу. Пастушок идёт, собирает стадо, а вечером обратно… Все коровы по домам расходятся. Откроешь воротину, она и заходит во двор, красавица, кормилица… А однажды она натворила! Ой беда! Тонечку маленькую на рога подняла, бок ей поранила… Ой, страху я тогда натерпелась! Дети-то на мне! Я не доглядела! А она тоже, Антонина, никогда не слушалась! Хорошо, что всё обошлось тогда, только мне мамка хлудиной дала!»

   «Девять лет мне было, когда война началась. Немцев видела. Они в доме нашем жили. Отца тогда в армию не взяли, у деповских бронь была. А вот Жора, старший брат мой, служил. Танкист! После войны вернулся героем! Война, дочка, это так страшно! Немцы тоже разные бывали… Один за шалость младшего брата застрелить хотел, а другой не дал, заступился… Так тот и жив остался. А бомбёжки какие! Всё гремит! Земля сотрясается! Прячемся все в убежище. Помню, соседи не успели… Всю семью бомбой накрыло… Никто не выжил… По кускам собирали… А мальчика голову не нашли. У нас тогда таких заборов, как сейчас, не было: так, колья торчали… Вот и нашли его голову на кол одетую… А другой раз, когда началось, все в погребе спрятались. Только Валюшка в своей кроватке осталась. Она маленькая совсем была, да болела сильно, уже и не ела ничего, думали не выживет… Мамка мне кричит: „Рая, не успеешь! Вернись!“ Да как же я сестрёнку крошечную оставлю? Схватила её в тряпку и вперёд! А в то место вскоре и снаряд попал! Не было бы Валюшки! Кстати, после этого, она кушать начала. Потихоньку и поправилась!»

   Мамины глаза увлажнились, она встала, подошла к печке, подкинула пару дровишек. Кочергой поправила чуть съехавшую конфорку, поставила закипевший чайник на край плиты. Я достала из стола кружки, сахар, поставила печенье в вазочке.

   «Каша, да если с молоком или с маслом! Да это ж праздник был! А сейчас, посмотри, печенья всякие, конфеты! А нам в войну пришлось макуху есть с устюками! Помнишь, я в санаторий ездила, когда уже на севере жили? Так это я желудок свой лечить ездила. Во, как в войну-то наелась всякого…»

   «Малые мы тогда были… Все любопытные… Мамка, как-то, пришла с рынка, что ли, и говорит, чтоб на гору не ходили. Строго-настрого запретила. Ну, знаешь, где сейчас автостанция на трассе? Там немцы много народу расстреляли… Говорили, там прямо штабелями люди мёртвые лежали… Война, это страшно… Не дай, Бог!»
«А когда Победа наступила, как мы радовались! И плакали одновременно… Мне уже тринадцать было. Школы пооткрывались. Учительница приходила, звала меня на уроки… Я тогда переросток уже была, в третий класс стыдно идти… Да и одежды не было. У нас семья-то большая: один приходит со школы, снимает сапоги и фуфайку, а другой всё это одевает и в школу… По очереди одевали… Так я немного походила, а потом… Мамке помогать надо с детьми… Я мечтала учительницей стать… Да с тремя классами в учителя не берут… Так-то…»

   «С отцом вашим когда познакомились, я в депо работала грузчиком. А по выходным на рынок желоба, отцом сделанные, на велосипеде возила продавать. Генка тогда с братьями моими дружил. Вот и прицепился ко мне. Я его «малолеткой» называла, он ведь на год меня моложе. Проходу не давал! А мои родители всё подбивали меня с ним встречаться, говорили, что хороший парень из интеллигентной семьи. И правда, отец его был военным. Подполковник! А мать медик, работала фельдшером, всего один курс на врача не доучилась. Они даже какое-то время в Северной Корее жили. А тут у них хоромы! Домработницу держали!
   Нас с депо несколько человек в командировку долгосрочную в Харьков отправили. Там я с парнем познакомилась, через время жить с ним стали. Родителям письмо отправила, что встретила человека, останусь тут жить. А тут телеграмма срочная! С отцом плохо, при смерти… Я и помчалась! Да только обманули меня… Домой вернули…»
Мама сделала паузу, задумалась, а потом, всё же, продолжила:
   «Ничего с моим отцом не случилось. Они это по просьбе Генки сделали. Не хотели мне другого жениха. Долгий тогда разговор был. Я вернуться к Ивану хотела. Не пустили… А папа ваш… Он всё это время под окном сидел слушал. Он тогда поклялся, что если я не соглашусь остаться… или меня застрелит, или сам застрелиться… И, когда я выходить из дома стала, отец вперёд поспешил. Если б я вышла, застрелил бы, наверное, а отца увидел, пистолет спрятал. Оружие-то он у своего папаши украл… У него, у Генки, брат один отсидел да повесился, жену с детьми оставил. И второй брат из-за любви стрелялся. Тоже невеста родителям не понравилась… Да только неудачно стрелялся: руку себе изуродовал, всю жизнь с протезом в чёрной перчатке. А женился, всё же, на любимой.

   Вот так меня замуж за него и отдали… Только в дом свёкры меня к себе не взяли. Папа твой в примаках у нас жил. Тут хата маленькая, народу один на другом… И молодожёны ещё! Пожили немного, я работала, а муж мне на работу обеды носил, сам не работал тогда… Тут его в армию призвали, да ещё и в Германию отправили. А я беременная осталась. Письма друг другу писали. Приехал через три года. Дочка уже растёт, Галина…

   Потом его родители уехали далеко, аж в Хабаровск! Отец оттуда сам. И Генка там родился. Мы тоже туда поехали. Всё же, на севере можно было на дом свой заработать. Там Аркадий родился. А потом отец поехал на Чукотку. Поработал в нескольких местах, да и остался в Анадыре. Мне вызов сделал. Туда без пропуска нельзя было попасть. Приехала, устроилась на работу. Дети в школу. Дали нам сперва общежитие. Одна комната, вчетвером тесно. Потом младшенькая, Томочка родилась и дали нам квартиру.»

   «Давай, ещё по чайку? Это мы на севере чай привыкли пить. Тут на Кубани всё компот да узвар… А на Чукотке все чай пьют! Да и ты у нас поэтому чаёвая! Северяночка моя! Когда ты родилась, болела часто. Родилась-то зимой, в лютый февраль. Сама знаешь, как оно там бывает. Отец тогда так твоё рождение «обмыл», что забирать нас с роддома не пришёл. И шли мы по пурге… Я с тобой на руках, Галина и Аркаша. Это ж тогда папа твой мне часы золотые с браслетом купил, прощения просил… Первый год очень тяжёлый был. Тогда ж декретных отпусков по три года не давали! Это сейчас хорошо! Ты ещё совсем крохой была, до года ещё… Отец тогда заметил что-то неладное… Не хотела я, дочь, говорить… Ведь столько лет молчала об этом… Да, видно, надо сказать… Один раз, когда тебя с сестрой оставили, отец случайно на обед домой зашёл, я на работе, а ты кричишь, задыхаешься… Синяя вся… А Галина в дальнем углу спокойно сидит, книгу читает.
   «Что ж ты к маленькой не подойдёшь? Она кричит, испачкалась! Она же сестра твоя! И болеет к тому же!» — возмутился отец. А она говорит: «Я её не хотела! Вы её себе родили! Вот и сидите с ней!» Отец тогда не сдержался, отвесил старшей дочери пощёчину. Никогда её не трогал, а тут… Потом узнали, что сестра тебя ложила перед окном раздетую и открывала форточку. Зимой. На севере.
Тогда и решили отправить её к родственникам на Кубань. Подальше от греха…
Когда ты уже подросла, училась в школе, отец устроился на новую работу в Дом Культуры плотником, рабочим по ремонту. Тогда он очень изменился. Стал заначки делать… Гулять начал… Я и уехала…»

   С севера она уехала давно, купила хату в станице, на какую денег заработанных хватило. Отец из семьи ушёл. Мама жила одна. Дети повзрослели и разлетелись, правда не далеко: я каждую неделю приезжала её проведать с детьми. Брат Аркадий и сестра Галя тоже приезжали иногда.
Через семнадцать лет вернулся отец. Он, теперь уже официально, развёлся с мамой и отсудил половину дома. Так и жили они, вроде вместе, но и врозь. Ещё через восемь лет отец заболел и после операции на ноге умер. Через три года маме пришлось похоронить и сына Аркадия. О поступках сестры она рассказала незадолго до своей смерти.
В прошлом году, не дожив ровно месяц до своего 88-летия, мама умерла…