Васильевич меняет профессию

     Он и без грима был похож на великих комиков Чарли Чаплина и Олега Попова. Нос - "картошкой", на котором - родинка посередине, ботинки - с такими же носами "картошкой" на два размера больше, чем следует. Волосы, как ни причесывай, во все стороны - тусклой "соломой". Смешные несуразные движения,  шепелявенье, срывающийся голос... Как будто сама ирония судьбы поместила этого человека на данную должность - быть клоуном и перед кем? Конечно перед детско-юношеской аудиторией, а именно - быть учителем истории в школе.
     Помню, как он заходил в класс и все сразу смеялись. Смеялись не из-за вредности, а от сознания его похожести на клоуна. Он не расстраивался. Воспринимал такую встречу в классе, как наше доброе радушное приветствие. Нам делалось как-то стыдно и мы замолкали. Всё же мы были не отпетыми хулиганами, а учащимися спецшколы с преподаванием ряда предметов на французском языке.

     И надо отметить, что приход в школу нового молодого "историка" никак не повлиял на многочисленный женский коллектив. Его не воспринимали, как мужчину оттого, что он был женат и что особенно было прискорбно для женского коллектива - он был верным мужем.
     После того, как учителя истории увидели с женой, катающимися на лыжах по глади ослепительно белого канала у метро "Водный стадион", преподавательницы биологии и химии вообще перестали с ним здороваться, а другие учительницы стали с ним говорить "сквозь зубы".

     И почему вдруг сегодня я вспомнила нашего забавного учителя истории? Вроде бы не складывалось специально никакой исторической ситуации, не было абсолютно никаких особых предпосылок для того, чтобы возник так явственно его незабываемый образ, о котором специально совершенно не вспоминалось столько лет! Почти сорок пять лет!
     Не вспоминалось о незабываемом... Интересное предложение получилось! Не вспоминалось, оттого наверно, что в принципе, не забывалось. Он как-то, каким-то непонятным образом, всегда присутствовал в сознании и в памяти. Слишком много мы над ним смеялись и в глаза и за глаза, слишком часто ловили его каждое смешное слово и его каждый забавный, не очень соответствующий изложению предмета, жест. Слишком ярко его образ вошёл в наше сознание какой-то искренностью, цельностью. Слишком часто его копировали на переменах, да так похоже и комично, что учителя других предметов, проходя мимо наших групп-стаек, хохочущих до упаду, понимали о ком и о чём шла речь.
     Кстати и его речь была какая-то спотыкающаяся, не очень правильная.  Наш урок истории неизменно начинался всегда со слов нашего преподавателя:"Здравствуйте, ребята, садитесь!" Дорогой читатель сего рассказа, я просто слышу, как вы про себя прочитали это приветствие по слогам или не по слогам вслух размеренно и правильно, как и подобает учителю. Разочарую или развеселю вас. Эта фраза всегда произносилась скороговоркой, слитно в одно слово, примерно так:"Драсстелибятсадиссь!" За этим его длинным своеборазным "словом" всегда следовало:"Тааакпевопос!" Что обозначало -"Так, первый вопрос!" Да, да! Сразу после приветствия, сказанного быстро и громко, сразу - первый вопрос! С места - в карьер, так сказать! Не открывая журнала, не заглядывая в тему... Мы должны были быстро встряхнуться, собраться с мыслями, именно с историческими мыслями, которых у многих совсем не было в голове... Собраться - и в бой, к доске... "А что, так - сразу?" - недовольно шептали все.

     А и в жизни - так! И она, эта жизнь вам порой - "под дых" первый вопрос, и вы должны быть готовы ответить и на вопросы, которые ставит сама жизнь и ответить за свои поступки в целом. Каждый - за свои... Кто же тогда мог предположить, что ему, нашему преподавателю, придется отвечать перед педсоветом. И директором. Спасибо
ему, он давал понять, что в жизни исторические ситуации подчас не предупреждают, не стелят "мягкую соломку", а сразу - "первый вопрос" и надо отвечать.

     Так что же именно сегодня, январском утром, я пишу о нём? По моим подсчетам, он был старше нас лет на пятнадцать. Значит сейчас ему примерно семьдесят пять. Жив ли он? А вдруг именно сейчас, в это морозное утро, моя душа почувствовала его "уход" из нашей реальной жизни?

     В те наши школьные годы, Евгений Васильевич, а именно так звали нашего "историка", как я сейчас это понимаю, был своеобразным "знаком", предостережением, что жизнь человека, да и вообще вся история человечества - это очень серьёзная штука. Его милый неподдельный гнев, который обрушивался на завоевателей Древнего Рима, на некоторых военных предводителей, приводил нас в восторг. Мы подыгрывали нашему учителю, как могли, чтобы всё же уроки истории не были похожи на интермедии театра одного актёра. Сейчас мне думается, что и Хазанов, и многие другие писатели-сатирики, вышли из умения именно нашего "историка", будто из воздуха ловить талант перевоплощения. Перед нами подчас стоял не шепелявящий, картавый чудак, махающий не к месту руками, а отважный воин, который только что примчался на быстром скакуне... Перед нами порой стоял не "клоун", а солдат, готовый без раздумий кинуться на амбразуру, чтобы защитить и спасти своего главнокомандующего!
     До сих пор в моих ушах яростный стук мела, который буквально крошился в руке нашего преподавателя, о школьную доску с "заклинаниями":"Вот в это оцепление - враг не пройдёт!" "Вот это - линия обороны!" - и он тыкал мелом в свои детско-каракульные схемы, с таким энтузиазмом и силой, что мы ему верили. И подступал "ком" к горлу и мы со звонком выходили на перемену с урока "победителями" с нашим "главнокомандующим". В такие дни нам уже не хотелось над ним смеяться.

     Каждый из нас, тогдашних шестнадцатилетних девчонок и мальчишек, невольно следил за взрослой жизнь учителей. Конечно, мы не признавались друг другу в повышенном интересе к личной жизни нашего "историка". Мы все в те годы по несколько раз смотрели фильм "Иван Васильевич меняет профессию" и нас забавляло и радовало, что отчество у главного героя такое же, как и у нашего Евгения Васильевича. Никто и предположить не мог, что через некоторое время мы будем повторять друг другу название известной комедии совсем с другим смыслом и настроением! А вот почему...

     Однажды, перед звонком на урок истории, Таня Орловская сказала всем по секрету, что накануне, а это был выходной день нашего преподавателя, она видела его катающимся на велосипеде с орущим магнитофоном. Но это ещё - ничего! Ужас в том, что его велосипед вихлял!
 
- Как это - вихлял? Ха-ха, он что, кататься что-ли не умеет? - с прищуренными глазами спросил Федька Любомиров.
- Да нет, - прошептала таинственно Таня, - мы живём в одном доме и я знаю, что он прекрасно катается. Но вчера его велосипед вихлял.
 
     Мы стояли молча, окружив рассказчицу. Каждый из нас не понимал причину такого казуса.
     Таня выдержала "паузу Станиславского" и выпалила:
- Он был сильно пьян и поэтому не мог ехать ровно!!! Стресс у него может был!

     Прозвенел звонок и мы дружно вошли в кабинет истории. Окна были раскрыты настежь в морозный полдень. Было холодно. В кабинет истории залетали крупные
снежинки. Наш Евгений Васильевич сидел за своей учительской кафедрой, положив голову на скрещённые перед собой руки. Он спал. Услышав нас, он вскочил было со стула, но, пошатнувшись, "приземлился" на него опять. Рассказам о нестройной поездке на велосипеде мы были предупреждены. Урок был сорван! И сорван по вине самого преподавателя!
    
    Что-то случилось непоправимое? Потом мы узнали, что жена ушла от Евгения
 Васильевича, и именно это послужило причиной, что произошло такое. Его, конечно, сразу уволили. Нам было очень жаль его, было бесконечно грустно... Мы не знали, как ему помочь? Мы сами готовы были за что-то отвечать. Хоть - перед педсоветом, хоть - перед директором школы. Но мы были не виноваты. Мы очень осуждали тогда его жену. Как можно было уйти и предать нашего милого доброго "комика", такого справедливого, честного, верного?

   Мы вступали в свою взрослую жизнь. Что ожидало каждого из нас? Верность? Предательство? Победы? Поражения? Странным образом название комедии "Иван Васильевич меняет профессию" навсегда связалось с именем нашего учителя истории у тех, кто его любил и ценил. Итак, Евгений..."Васильевич меняет профессию"... На какую, котели бы мы тогда знать...