Глава восьмая

КОГДА Я ВЕРНУСЬ НАЗАД ОТТУДА, ИЗДАЛЕКА, НАЗВАНЬЯ ЧЕМУ НЕ ЗНАЮ, ИЗ СТРАШНОГО ЗАПРЕДЕЛЬЯ, КОТОРОГО НЕ БЫВАЕТ, ОТКУДА УЖЕ НЕ ЖДУТ И ВСТРЕЧИ ПОЧТИ НЕ ЧАЮТ, Я БУДУ С ТОБОЙ, ОБЕЩАЮ

    Миссия, с которой я, собственно, приехала в Нью-Моргкс, завершилась благополучно, и теперь мне надлежало вернуться обратно в Скай-Фло, но уже не в качестве самозванки с поддельным паспортом, а как Айрин Мориарти. Я планировала увидеться с тетушкой и Эйлин, убедиться, что с Люцифером все в порядке, а после принять решение о том, в каком городе мне стоит обосноваться на ближайшие три-четыре года.
    - Мама, мамочка, - пробормотала я себе под нос, лежа бессонной ночью на жестком матрасе. - Ты бы никогда не одобрила моего поведения. Прости, мамуль, я у тебя совсем дурная…
    Матушка моя, Ноэлия Мориарти, была единственной дочерью Питера Теобальда, знаменитого нейрохирурга прошлого столетия, который, прежде чем уйти на пенсию, на протяжении десяти лет возглавлял столичный медицинский институт, разъезжая с лекциями по всей Гомерике. Несмотря на то, что Нолли являлась любимым и долгожданным ребенком, избалованной ее назвать было невозможно. Да, она слыла особой излишне чувствительной и немного нервной, однако, на мой взгляд, эти черты характера придавали ей некий шарм.
    Я никогда не была «папиной девочкой», воспринимая своего отца как невнятного мужчину, который приходит домой позно вечером и уходит по своим делам рано утром. Этот человек начисто игнорировал наше с мамой присутствие в его жизни, и в конце-концов мне стало казаться, что его на самом деле не существует, он - всего дишь призрак, плод нашего с матушкой воображения.
    Став постарше, я поняла, что мистер Мориарти никого, кроме себя, не любил, и женился, образно говоря, на деньгах блестящего хирурга и ученого, чтобы проложить себе путь на политический Олимп. Когда мне исполнилось девять, он уже в открытую приводил в наш дом своих любовниц, причем парктически каждый вечер его сопровождала абсолютно новая пассия. Маменька, натура трепетная, сначала сновала по особняку угрюмой тенью, затем, взбунтовавшись, начала закатывать скандалы и грозиться перерезать себе вены. В один, отнюдь не прекрасный летний вечер когда она, взобравшись на подоконник в своем будуаре, выкрикнула, что покончит с собой, если он не прекратит снимать проституток, папаша, отпив виски из пузатого бокала, пьяно усмехнулся и с безразличием обронил:
    - Валяй!..
    Ноэлия Теобальд-Мориарти сиганула вниз с третьего этажа и приземлилась прямиком на вымощенную синим мрамором дорожку, огибающую прелестную клумбу с анютиными глазками. Меня утешало только одно: она умерла моментально, потому что человек с разбитой вдребезги головой вряд ли сможет мучиться и агонизировать. Впоследствии отец, нацепив на свою физиономию скорбное выражение, запальчиво сообщал всем вокруг, что не желал смерти своей истеричной жене и был уверен, что она блефует, говоря, что желает совершить суицид, однако я видела: он врет. Скоропостижная кончина матушки принесла ему невероятное облегчение и, могу поклясться, он собирался сдать меня в интернат, дабы я не мешала ему развлекаться с путаночками и просаживать деньги моего на тот момент уже покойного дедушки за азартными играми.
    В память о Ноэлии у меня осталось не так много вещей: ее побрякушки, стопка фотокарточек и две любимейшие книги - «Бестолочь» элозийского писателя Теодора Касторлевского и роман-эпопея «Доктор Мертваго» эксцентричного Мориса Натточдага.
    Моя милая, несчастная матушка, любившая мрачные, занудные книженции и классическую музыку, ласково звавшая меня «Ириской», умерла из-за отца, поэтому я, еще будучи школьницей, сказала самой себе, что, когда стану взрослой, обязательно отомщу за нее мистеру Мориарти. После того, как он на глазах собственной дочери буквально вынудил матушку свести счеты с жизнью, я отказалась называть этого страшного человека «папой» даже мысленно. Он превратился для меня в «господина Мориарти».
    Случай наказать мерзавца мне предоставился спустя шесть месяцев. Папуля, изрядно напившись, принялся грязно приставать к своей очередной спутнице, затащив ту в библиотеку, и она, отбиваясь от потерявшего всякий стыд мужчины, в порыве отчаяния схватила висевшее на стене ружье и выстрелила в сенатора, а после, достав из открытого настежь сейфа две увестстые пачки таллеров, бросилась прочь. Само собой, я и словом не обмолвилась о том, что собственными глазами видела, как высокая темнокожая, похожая на пантеру девица, не выдержав гнусных приставаний пьяного политика, берет в руки ружье и целится в корчащегося от хохота мистера Мориарти. Более того, я умолчала и о том, что, когда испуганная женщина, прижимая к груди перетянутые канцелярской резинкой купюры, спустилась с лестницы, я, подойдя к ней, протянула ей ключи от маминого кабриолета и сунула в руки шкатулку с бабушкиными жемчугами.
    - Прости меня, малышка, я не хотела, - стуча зубами, просипела особа, принимая мои «дары». - Хоть я и падшая женщина, но гордость у меня все же есть. Ложиться под неадекватного, любящего жестокость мужика я не согласна. А деньги я тебе потом верну, честное слово.
    - Не стоит, - изрекла я. - Бак полный, мисс, так что вы вполне можете добраться до Рио-де-Феврейро, а если дозаправитесь в Монтеаудио, то сорок восемь часов спустя окажетесь на территории Буэнос-Диаса. Копов я вызову только под утро, так что времени у вас навалом.
    - Но твоего отца еще можно спасти! - воскликнула девушка, торопливо набрасывая на плечи свою меховую шубку. - Кажется, я попала в шею…
    - Ах, что вы такое говорите! - всплеснула я руками в притворном гневе. - Мой папочка мертв. Я, проснувшись утром, обнаружила в жилище бедлам и, обойдя дом, нашла драгоценного родителя в виде хладного трупика. Допустим, это были грабители, что залезли в дом через заднюю дверь, которую мы забыли запереть на ночь.
    Молодая женщина, окинув меня серьезным, долгим взглядом, закивала головой.
    - Знаешь, я, наверное, поступила бы точно так же, - медленно проговорила она. - Мы обе прекрасно знаем, что он за человек. Максимум через год вы разоритесь, если он продолжит в таком духе. Знаешь, где он меня снял? Возле казино «Рагнарек».
    - Он косвенно причастен к смерти моей мамы, - я заправила за ухо выбившуюся из прически прядь каштановых волос. - Считаю делом чести вернуть ему должок. И потом, если папуля выживет, то ваш побег будет совершенно бессмысленным, а я в конце концов останусь на улице без средств к существованию.
    - Прощай, малышка. Надеюсь, мы с тобой больше никогда не увидимся. Скажу тебе по секрету: как только смогу достать фальшивые документы, тотчас же переберусь в Аодалию и начну там новую жизнь.
    - Желаю удачи, мисс, - я тепло улыбнулась грациозной красотке, чье имя так и осталось для меня загадкой и по сей день.
    После того, как вишневого цвета автомобиль скрылся за поворотом, я, покинув гараж, вышла во двор, обмотала куском брезента увесистый камень, украшавший альпийскую горку и со всей силы шандарахнула им по оконному стеклу бойлерной комнаты, расположенной на цокольном этаже. Затем устроила приличный беспорядок в гостиной, создавая видимость обыска, а все имеющиеся в доме ценные вещи и драгоценности, принадлежащие еще прародителям моей покойной матушки, распихала все по брезентовым мешочкам и спрятала среди обувных коробок в своем гардеробе.
    До сих пор помню волну паники, которая охватила все мое существо, когда я, покнчив с «декорациями», поднялась на второй этаж и мимоходом заглянула библиотеку, пребывая в полной уверенности, что обнаружу там коченеющее тело непутевого родителя, однако вместо оного я, чувствуя холодящую нутро ярость, узрела следующую картину: мистер Мориарти, барахтаясь в луже собственной крови, все еще живой, одной рукой судорожно сжимал свое горло, из которого толчками вытекала черная жижа, а второй тянулся к валяющейся в двух метрах от него трубке радиотелефона. Я, не сумев сдержать вопль ужаса, застыла в дверях, прижимая к щекам ладони.
    - Доченька, - прохрипел сенатор, поднимая на меня широко распахнутые глаза. - Помоги мне, пожалуйста! Вызови скорую…
    Не говоря ни слова, я захлопнула дверь библиотеки и для верности повернув ключ в замке, выбежала в коридор, нырнула под стеклянный столик и, ломая ногти, выдернула громоздкий блок питания из розетки. Теперь даже если папулечка и попытается спасти свою шкуру, у него ничего не выйдет, - связь отключена, сигнал отсутствует. Я не позволю ему выжить. Не на этой планете и не под этим солнцем. Человек, погубивший свою жену, падет от меча, который сжимает в руке его собственное дитя. Очень хочется верить, что, умирая, он поймет, почему я оставила его без помощи, позволив сдохнуть в страшных муках от потери крови, сознавая собственную никчемность.
    Обнаружив мобильный телефон господина Мориарти в черной кожаной сумке, которую он опрометчиво бросил на тумбочке в прихожей, я выдохнула с облегчением, налила себе в стакан клубничного сока и до пяти утра просидела в музыкальном салоне, наигрывая гаммы на старом черном рояле, а когда часы показали половину шестого, я, переодевшись в школьную форму, отперла дверь библиотеки и удостоверившись, что лежащий на полосатом ковре мужчина абсолютно мертв, носовым платком прошлась по всем предметам, которых предположительно касалась моя безымянная спасительница, волей рока ставшая соучастницей задуманного мной преступления. Не забыв воткнув штепсель телефоного аппарата обратно в розетку, я вернулась в библиотеку, осторожно села на колени возле тела мистера Мориарти и, брезгливо морщась, положила его тяжеленную голову себе на колени. Нашарив в кармане мобильник, я набрала заветные три восьмерки и, как только мне ответили, заорала в трубку:
    - О боже! Папа, папочка! Папуля, не бросай меня! Что мне делать, что же мне делать?!.
    Стоило признать, на курсы актерского мастерства с раннего детства я ходила не зря, - версия, которую я презентовала следователям, не вызвала никаких сомнений: некие злоумышленники решили наведаться на виллу сенатора, уверенные, что обитатели дома спят крепким сном, однако наткнувшись на бодрствующего хозяина дома, они ничтоже сумняшеся пристрелили его из охотничьей «Беретты» и скрылись в  февральской ночи, прихватив все, что плохо лежало.
    Мне не составило особого труда изображать апатичную девчонку, которая за короткое время лишилась сначала матери, а затем отца. Конечно же, я читала в газетах лицемерные некрологи, восхвалявшие сенатора Мориарти, превознося покойника до небес, и я не могу передать словами, как позабавил меня тот факт, что парочка пройдох-журналистов, которые в своих статейках полушутя намекали на то, что я могла собственноручно убить папочку из-за наследства, даже не догадывались, что были не так далеки от истины. Даже обидно, что все поголовно жалели «бедную сиротку», не подозревая, что в русоволосой головушке двенадцатилетней малютки прочно обосновался безумный и кровожадный демон, спланировавший убийство чужими руками и с блеском свою затею осуществивший.
    - Удивительно, что ты так долго терпела выходки этого шакала! - взбудораженно причитала миссис Ромэни, когда я после похорон бабушки во всех подробностях поведала ей о том, как именно погиб мистер Мориарти. - На твоем месте, дорогуша, я задушила бы этого паршивца голыми руками сразу после гибели моей дорогой Ноэлии. Надо же, какой сволочью папашка твой оказался! Впрочем, мне он никогда не нравился. Лощеный, скользкий тип, умеющий втираться в доверие, обожающий лесть в любых ее проявлениях. Надеюсь, сейчас он горит в аду, и его жирные телеса знатно шкворчат на гигантской сковородке самого Сатаны.
    Наверное, я выросла бы среднестатистической девушкой, если бы не родилась в семье, гре царило отчаяние, ненависть и одиночество, но, к сожалению, родителей мы себе не выбираем, так что вину за содеянное я не особо-то и чувствовала. Мистер Мориарти был последней дрянью и получил по заслугам.
    Посовещавшись с тетушкой Ромэни, мы продали тот зловещий особняк, купив на вырученные деньги двухуровневую квартиру в самом центре города, в которую я по достижении совершеннолетнего возраста и переехала. Мне повезло, что гадкий сенатор не успел прокутить деньги моего дедушки по материнской линии, так что и по сей день я являюсь счастливой обладательницей кругленькой суммы, которая лежит на счету Айрин Мориарти в швейсзарском банке.
    В Скай-Фло я пробыла ровно два дня; повидалась с тетушкой и сестрой, навестила двух подруг, с которыми была близка в колледже и хотела тайком понаблюдать за Люцифером, но, поразмсыслив, от сей затеи в последний момент отказалась, отдавая себе отчет в том, что, увидев объект вожделения, расклеюсь и не смогу набраться мужества покинуть этот город.
    Пораскинув мозгами, я приняла обдуманное решение поселиться в Мортленде, откуда до столицы Эквадорроса подать рукой. Меня, безусловно, будет согревать мысль о том, что я могу в любой момент увидеть любимого мужчину, - стоит лишь сесть на поезд и спустя три-четыре часа пути я в солнечной столице Южной Гомерики.
    Наступила осень, и в Мортленде, расположенном у подножия горного хребта, резко похолодало. От нечего делать я устроилась на работу и была более чем уверена, что с Люцифером мы больше никогда не увидимся. Конечно, мысленно я всегда находилась рядом с ним, ни на минуту не забывая о моем безупречном мальчике и тая глупую надежду, что он, выяснив отношения со своим отцом, вычеркнет меня из своей памяти и вернется прежней жизни - легкой, веселой и беззаботной.
    Как оказалось, я тотально ошибалась, предполагая, что Люций не станет меня искать. Он пришел за мной, он возвышается напротив меня, стоя на пороге моей съемной квартирки в крошечном, затерянном в горах Мортленде и буравя меня тяжелым взглядом. Мой добрый гений, мой нежный рыцарь, свет моих очей, любовь всей моей жизни и моя верная погибель. Не нужно обладать даром Кассандры, чтобы понять: эту битву я с треском проиграла.