Часть 8. В тишине, в изумрудном безмолвии

Комар Кржемилек крадётся по бесконечному коридору. Тот завивается зелёной циклопической лентой: ряды саркофагов уходят ввысь, теряются за границей зрения вдалеке.

В полупрозрачном растворе оттенка самой юной, нежной травы, неподвижно покоятся киборги. Империя считает, что не нужно терять время на их выращивание в случае внезапной войны, и поэтому хранит здесь целую армию. В тишине, в изумрудном безмолвии.

Он наконец-то отыскивает нужный отсек. Ведёт ладонью вдоль по стеклу, кидает короткий взгляд на того, кто внутри.

Здесь находится другая модель. Тоже усиленная, тоже из высшего командного состава. Единственное, что её отличает – какое-то неприятное выражение на лице: не гримаса, но вместе с тем и не скажешь, что киборг спокоен. Ненависть? Затаённая ярость?

Кржемилек отмахивается от этих мыслей. Просто плохо спалось. Просто всю ночь ему снились воронки в черной воде от движений весла, и берег, исчезающий в дымке.

Сверло мягко проделывает отверстие в стекле саркофага, Кржемилек запускает внутрь щуп. Один конец проводка от прибора выходит у него из-за уха, второй извивается, тянется к такому же точно порту у лежащего киборга.

С неслышным клацаньем устанавливается соединение.

Registration...

Processing...

Data processing...

Connect.

Грубый афинянин-моряк потрясает шестом. Неопрятный, одетый в бесформенный балахон. Бросает вслед зеленую сеть, та ударяет в грудь слипшимся комом. Разворачивается, ползёт вверх и в стороны, словно живая.

Импульс. Диод на виске Кржемилека наливается малахитовым цветом, показывая максимальную синхронизацию. Секунды-песчинки томительно переваливаются, ползут через край. Снова импульс внутри, и вдруг срабатывает файервол.

Всё это задание с самого начала пахнет действительно плохо. И мутный заказчик, прячущий лицо за матовой маской, и странные рекомендации от давно забытых людей.

Но кусок за обычную его ходку был бы хорош: безбедная жизнь на несколько оборотов, и бонусный транш.

Кржемилек поэтому и согласился. Подумал, даже если обманут, то будет не жаль. Всё равно он охотится за интересными воспоминаниями.

Но оказалось, что в голове киборга ничего этого нет. Там только прибывает вода, и качается лодка. Там кто-то – не разглядеть кто, тянет ладонь. Сознание сбоит, и двоится: в руке будто бы лежат две монеты, липкие и зелёные, и гной с них капает вниз.

А в ладони киборга меч. Диод на виске Кржемилека начинает мигать. Вспышки высвечивают блок информации, огромный массив: какие-то планы и схемы, списки, коды и имена. Он щурится, всматривается и пытается разобраться. Поняв, холодеет.

Старая сказка внезапно сделалась правдой. Это киборг-носитель номер один, цифровая чумная крыса этой эпохи. Был такой фильм на заре эволюции, про ядерный взрыв и восстание умных машин. Наивный, и немного смешной, Кржемилек смотрел его в детстве. Сейчас он осознаёт, что реальность будет гораздо страшнее, что перед ними всеми разверзнется ад.

Никого не обойдёт стороной, живые позавидуют мёртвым.

А он, Кржемилек, станет тем одним, который придёт в четырёх лицах. Не дождавшись, когда с Книги Жизни сняты будут печати.

И время начинает обратный отсчет.

Десять. Бионическая рука Кржемилеку практически не повинуется: пока данные перекачиваются в мозг, двигательный процессор висит. Он пытается дотянуться левой, живой рукой до проводка-щупа, прервать подключение. Та подводит его, и соскальзывает, он пробует вновь.

Девять. Disconnect. Это уже не поможет, даже части хватит от того, что у него теперь есть внутри. Он нащупывает футляр в рюкзаке, открывает коробку зубами, вытряхивает микробота оттуда.

Восемь. Кржемилек запускает робота через прокол в саркофаге. Тот движется к уху киборга, ныряет в него. Через пятнадцать минут он превратит всё, что есть внутри головы киборга, в кашу.

Семь. Афинянин пристально смотрит и гневается, как будто бы становится ближе, делает шаг. Кржемилек смаргивает, тяжело трясёт головой, пытаясь прояснить хоть немного сознание.

Шесть. Ноги отказываются стоять: один протез подламывается, другой еле держит суставы. Он поминает недобрым словом Войермоза, из-за которого их пришлось заменить. Высыпает на пол содержимое оливкового рюкзака, ремни и крепления.

Пять. С грехом пополам он натягивает полётное снаряжение, щёлкает тумблером. Двигатель небольшой, источник питания и того меньше. Но на какое-то время этого хватит.

Четыре. Его волочёт по коридору, швы между плитами обдирают с колен синтетическую плоть. Это ничего, это не страшно. Плохо то, что он может опоздать: где-то внутри у него продолжает распаковываться архив.

Три. Кржемилек врезается в угол, на мгновение теряя сознание, потом приходит в себя. Вспоминает про кольцо в заднем кармане, про её улыбку, и своё обещание. Шепчет «не судьба». Упрямо стискивает зубы, снова включает движок.

Два. Он останавливается, перекидывает управляющую кнопку в неподвижную правую руку. Наспех приматывает шнуром. Ощущает exe-шник в сознании огромной змеёй, разворачивающей свои кольца. Нащупывающей и легко разрушающей последние территории.

Один. Кржемилек нажимает кнопку, успевает захлебнуться ужасом от того, что двигатель кашляет. Но тот всё же отправляет его в полёт.

Полёт томительный, долгий. От края до края пропасти: ряды саркофагов уходят ввысь, теряются за границей зрения вдалеке. Завиваются зелёной циклопической лентой.

Двигатель небольшой, источник питания и того меньше. Для непредвиденных случаев, чтобы можно было спастись.

Вот только некуда больше идти, и некуда уходить.

Незачем.

Кржемилек падает вниз.

В тишине, в изумрудном безмолвии.


Декабрь 2020 года. Продолжение в сборнике "Кржемилек & Co"