Папины стихи. Неожиданное продолжение

Мы все уходим понемногу... - это начало стихотворения, которое папа подарил своему другу Максимовскому.
И вот неожиданное продолжение.
Я вечерами читаю. Вернее перечитываю. Как бы вспоминаю и сравниваю свое отношение к автору, тогда и сейчас.
И вот, открыв книгу Н. Кончаловской "Дар бесценный", я нахожу поздравительное письмо для папы от Максимовского.
Папа и мама часто оставляли в книгах фо-то, письма и всякие заметки из газет. А тут целое письмо, написанное мелким, очень мелким, аккуратным подчерком. Таким мельчайшим подчерком писали на фронте, у меня сохранилась записная книжка моего дедушки.
Это письмо я даю прочитать всем, кто захочет. Оно того стоит.


19.12 90.

Дорогой Михаил Илларионович, дорогой старый дружище!
Я, во-первых, хочу от всей души поздравить тебя с уже наступившим Днем рождения и зачислить в гвардейский клуб семидесятилетних. Это очень достойное общество зрелых людей, мужей, а не каких-то там молодых фанфаронов и забияк.
Не стану расписывать благ, которые тебе желаю и коим, будь моя воля, тот час одарил бы тебя, достойнейшего из людей.
Мне сегодня хочется напомнить, что встретились мы тогда, когда было нам чуть за тридцать, молодыми бравыми ребятами, без морщин и седины. А сегодня? Чего  у нас только нет сегодня! Все есть: И морщины, и лысеющие  седые головы, и хворобы. И все-таки нам грех жаловаться на судьбу.
Жизнь не баловала. Подлецов и подлости вокруг было немало. Но все эти года, мы всегда чувствовали себя рядом, вместе. За все эти четыре десятилетия, что знаем друг друга - ты, Георгий и я - у нас не было ни разу, мне думается, причины усомниться в нашей дружеской верности, духовной близости. И это, скажу я тебе, стоит любых карьер и состояний.
Не боясь показаться старчески сентиментальным, я хочу, чтобы ты знал, что дружбу нашу считаю самым главным своим сокровищем. И это, может быть, единственное, что не вызовет во мне ни сомнений, ни разочарований до конца наших дней.
Вот скоро уже пять месяцев, как мы круто поменяли все в своей судьбе. Живем в далекой от родных мест, отеческих могил, маленькой стране, вокруг которой так много противоречий.
Жалею ли я о том, что мы отважились на такое трагическое решение? Легко ли нам сейчас  здесь в совершенно новом для нас обществе?
Станет ли эта страна для нас родной?
Может быть еще и рано отвечать на такие серьезные вопросы, но многое уже проясняется.
Для меня, как и для всех стариков, проживших почти всю жизнь в огромной, суровой, неласковой России, любая новая страна, и Израиль тоже, родиной стать уже не может. Наша родина там, в России, несмотря на то, что старость наша обеспечена здесь более щедро.
Молодым, для которых легендарная земля праотцов должна стать подлинной и единой родиной, здесь на первых порах очень трудно. Как может маленькая страна с четырехмиллионным населением, где жизнь построена на конкурсной основе, обеспечить жильем и рабочими местами сотни тысяч иммигрантов? Каждый день в страну прибывает более тысячи человек. А здесь и без них не менее сотни тысяч безработных.
Принимаются героические усилия, чтобы не дать  захлебнуться... но однако и они, эти усилия, не могут мгновенно по щучьему велению, обеспечить всем необходимым приезжающим.
Очень много рабочих  мест занято арабами. работаю они скверно, саботируют, часто бастуют, вредят. Они заняты на большинстве работ не требующих высокой квалификации. Репатрианты охотно заменили бы их на любой работе. Но увольнять арабов безнравственно, недемократично и правительство на это не идет. Что же! Может это и правильно.
Нужно отдать должное Коле, Валере; они ни не гнушаются никакой работы. Оба они устроились уборщиками в бассейне, убирают там после занятий в школе изучения иврита. Леночка водит экскурсии на русском языке в национальном музее. Катя ухаживает за какой-то пожилой женщиной. О работе для людей пожилого возраста не смысла и говорить. Мы с Софьей ( точнее мне на двоих) получаем пособие 920 шекелей в месяц. Приобретать за эти деньги ничего, конечно, заново не следует, но жить безбедно и питаться прилично можно, включая и хорошую выпивку.
Но я несколько отклонился от вопросов, которые сам себе задал.
У каждой страны свои трудности и проблемы. И у Израиля они бесспорно имеются. Я выделил бы из них две внешние. (Садам Хуссейн, нацеливший ракеты на Израиль и арабский мир вообще, подогреваемый исламскими финансами) и одну главную внутреннюю - отсутствие единства в самой израильской обществе. Его пока и не может быть, если учесть, что сюда съехались люди из 102 стран и каждая община привезла с собой на этот маленький земельный пятак свои предрассудки, свои достоинства и пороки, свои собственные представления о добре и зле, свою культуру и бескультурье.
Самый большой вес в обществе занимают, однако, две самых крупных общины: выходцы из России с одной стороны и евреи из северной Африки (Марокко, Тунис...) и ближайшего востока, т.е. все те, кого в отличии от европейских евреев - ашкенази - называют сефардами. Эти последние играют особую роль в стране, потому что именно среди них особенно много ученых-фанатиков-ортодоксов, а сочетание правового невежества с религиозным фанатизмом - штука опасная и неприятная. Это они с серьезным видом выступают с требованием запретить движения транспорта по субботам, закрытия ферм. выращивающих свинину и с др. требованиями явно выходящими за пределы цивилизованности. И когда они, потрясая пейсами, начинают кликушествовать к богоизбранности, я прихожу в бешенство. Всегда был уверен, что еврей-шовинист это такая же мразь, как и шовинист великодержавный.
Дорогой мой! Вот тут-то я и подхожу к тому главному выводу, который невольно напрашивается: истоки всех межнациональных ссор, убийства, трагедий кроются в религиозном фанатизме, в церковной нетерпимости, проповедующей совершенство одного Бога по сравнению с другим, богоизбранности одного народа перед другими неизбранными. Напрасно сейчас в России возлагаются надежды на церковь Это и есть та обстановка, когда втаптывают в грязь величайших корифеев разума - французских просветителей и величайших народных заступников, революционеров - Маркса, Энгельса, Ленина.
Каждый раз, когда в какой-нибудь стране становится худо, на поверхность выбираются церковники и ортодоксы, Гапоны и Коранцы, Хуссейны и Арафаты, готовые именем бога привести на заклание миллионы агнцев.
Есть ли бог? Не знаю. Если он есть, то он есть в каждом отдельном взятом человеке. И, может быть, именно Толстому, который звал к нравственному самосовершенствованию, принадлежит будущее среди всех духовных наставников. А он, как известно, церковь не миловал и хорошо понимал, к чему ведет отсутствие веротерпимости.
Вот и здесь, на священной земле, в святом Иерусалиме, я вглядываюсь в евреев и арабов и вижу, что они дети одного отца Авраама, они так похожи друг на друга, как дети из одной семьи, и думаю, если бы не пророки, ни муллы и раввины - все они жили бы по-братски в этой солнечной стране. А пока - неспокойно. Режут друг друга и конца-края этому не видно.
Мы очень много, дорогой потеряли из-за своей мечтательной партийности. Каяться нам не в чем. Партийность, в принципе, нас не сделала мерзавцами, но она висела на нас ярмом, сковывала нашу свободу.
Политики, как и попы - они ортодоксально нетерпимы, жестоки, отличаются, независимо от своих деклараций, узостью мышления. Мы жили в особое время, в особых условиях. Именно поэтому осознание вреда любой ортодоксальности приходит к нам лишь в старости, в изменившихся обстоятельствах, когда сам мир круто меняется. А вот Антуан Экзюпери в свои сорок лет понял - "Коммунизм - догма, а догм я не принимаю". Кажется так.
Нет, я не жалею, что уехал. Я лишний раз убедился, что всюду на земле человек должен ощущать себя дома. Я тоскую, но не вообще о России, а о своих друзьях, оставшихся там, о милых сердцу местах, где мы бывали вместе, о нашей ушедшей молодости, уходящих днях жизни.
Скоро Новый год, и я всем сердцем желаю, чтобы он принес моей Родине спасение от постигнувших её бед, обрести достоинство вместе с решением нелепых проблем, которые возникли из-за бездарных деятелей и разгулявшихся разрушителей.
Скоро Новый год и наш Георгий тоже вступит в клуб зрелых мужей. Обними его. Выпейте оба за меня чару и я непременно выпью за вас.
Январь - месяц и нашей милой беспредельно любимой Розы Михайловны, которую мы здесь все теплом вспоминаем, душевно желаем окрепнуть и полностью избавиться от недугов.
Мы горячо поздравляем с Новым годом Надежду Сергеевну, Ефросинью Никитичну. Пусть Новый год принесет вам всем те большие и малые радости, в которых мы, люди, так нуждаемся.
Низко кланяюсь всем нашим друзьям.
Обнимаем.
Михаил.