Сборник 2021 год

Свидетельство о публикации №221110300111
Настоящим свидетельствуем, что литературное произведение «Сборник о Добре 2021г» было обнародовано на сервере Проза.ру 03 ноября 2021 года. При этом было указано, что его автором является Валентина Душина.
Адрес размещения произведения: http://proza.ru/2021/11/03/111
Обнародование литературного произведения на сервере Проза.ру в соответствии со статьей 1268 ГК РФ было осуществлено на основании Договора, который заключили Душина Валентина Николаевна и ООО «Проза». Авторские права на произведение охраняются законом Российской Федерации.
Единый номер депонирования литературного произведения в реестре: 221110300111.

Генеральный директор
ООО «Проза»

Д. В. Кравчук
Свидетельство о публикации действует в электронной форме, распечатывать его не требуется

Приложение: текст произведения в первоначальной редакции
Сборник о Добре 2021г

***
Продуваемый всеми ветрами,
Погружаясь в кромешную тьму,
Дом глядит, как ты шаришь руками,
И не спросит тебя: почему?

Ты выходишь, как вор, за ворота,
Принимая как данность судьбу.
Отойдёшь – и глядишь с поворота
На забор и печную трубу.

Рвётся сердце, куда ему деться,
Надо ехать, молчи не молчи!
И кричит голоногое детство,
Когда в сумку хоронишь ключи.

Яблоко.

А солнце с неба яблоком,
Петровским пятаком, –
Бултых – сусальным пряником
За синий окоём.

Как будто с неба слизано
Коровьим языком.
Помянешь чёрта лысого –
Вдруг сумерки кругом.

В полынной горькой пряности
Притихнет сад и ждёт,
Когда же Матерь Божия
За яблоком сойдёт.

Подбросит в небо ясное
Угодникам святым –
И вспыхнет солнце красное,
Даруя день живым.

***
Чубчик петрушки кудрявится знай в огороде,
Рядом картошки ботва поднялась на природе.
Ветер гуляет и прячется в кронах деревьев,
Топятся бани, и стадо идёт по деревне.

Встанешь на цыпочки, кружится звёздное небо,
Словно артерия жизни пульсирует слепо.
В сумерках тёплых Логос колышется, дышит,
Шепчешь земное – и кажется: Бог тебя слышит.

Свадьба.

1.

Мясным борщом пропахла улица,
Гуляет свадьбу голытьба.
Жених стоит на солнце щурится,
А девка думает: судьба.

И прижимается тесней
К его распахнутой рубашке.
В руках поникшие ромашки,
А в голове кино у ней.

Целуются и в дом уходят...
А я с весной иду под ручку.
Я знаю: волюшку хоронят, –
И жалко мне невесту-птичку.

2.

Рукоплещет и бормочет,
Бьёт посуду пьяный хор.
Скрипка плачет и хохочет,
Перекрыв безумный ор.

Будет баба, а не птица
Вдаль глядеть из-под руки.
Будут слёзы горько литься
От безудержной тоски.

Ей б орлицей в небо взвиться,
Ускользнув из-под ножа
Там, где алая денница
Рыбкой плещется, дрожа.

В преддверии зимы.

Ветер северный лютует,
До земли берёзку гнёт.
Что-то будет, что-то будет,
Гость непрошеный идёт.

Туч тяжёлые овчины
Над безмолвием деревень,
Словно вестники кручины,
Нависая, гасят день.

Что-то будет, что-то будет,
Всадник с шашкой наголо.
Бог метелей, птичьих судеб,
В окна дышит тяжело.

Хрень

Всюду хрень да крапива,
Затупилась враз коса.
Выше, выше... выше Бог,
Отдыхает без сапог.

Ниже, ниже... ниже ад,
Не отпустит чёрт назад.
Ай, люли, люли, люли...
Шибче, лодочка, плыви.
Недолёт да перелёт,

Меня бомба не убьёт!
Золотые бубенцы,
Расписна оборка,
Ты со мною не шути,
Я девчонка ловка.

Клоп

«Залез в постель с ногами клоп
И получил за это в лоб»*.
Он лоб тихонечко потёр...
Видать, поэт, кулак остёр.

И перебрался под перину,
Пусть ночь придёт,
кусну «скотину».
Чтоб был к клопам он понежней,
От ног пройдусь и до ушей.

***
Жизнь не мёд без куражу,
К ночи крутит позвоночник.
Ну а баба – жу-жу-жу...
Отплясал многостаночник!

Жил да был, висел в пространстве
Одинокий дуралей,
Погружался в волны пьянства,
Муз искал среди б***ей.

Розов мордой и не скушен,
В пустоте лесоповальной.
Был он Машин, был он Лушин,
Свет души многострадальной.
А теперь он равнодушен,
И исход его летальный.

Белых ангелов капелла
Не решит никак дилемму.
Вырвать, к черту, микросхему,
Раз уж тело одряхлело.

На космическую свалку,
Где веками пепел тлеет.
Никому его не жалко,
И земля не опустеет.

Анна и Командор.

Анна вяжет не глядя носки
И встречает беспутного мужа.
Ни к чему ей стихи-пустяки
И что листья осенние кружат.

Лишь вздыхает и тяжко молчит,
В старом платье
и шальке неброской.
Ведь замужняя вроде жена,
Только вид почему-то сиротский.

Видно, ей не до радужных снов,
А в груди нет ни веры, ни злости.
Знать, на сердце так много рубцов,
Да и дом-то стоит на погосте.

Муж её – бригадир, балагур...
Стопку выпьет –
про власть каламбурит.
Век живёт среди татей и курв,
Трубку смолит да глазоньки щурит.
2010 год

Дядя Федя и безработные испанцы

Хорошо, когда есть водка,
пьют Михайло и Егорка,
дядя Федя накатил,
потому что бригадир...
Жисть на северах прожил!

Обнимал трубу большую,
с нефтью жилу золотую,
а верней сказать – фонтан.
И совсем о том не знал,
Что в Испании испанцы,
беззаботные засранцы,
сидя сракой на песке,
проживают налегке.

Где мороз за шестьдесят,
распирает – не посрать,
надо нефть и газ давать
триста сорок дней подряд.
Ну и двадцать неурочных,
дней авральных, очень срочных!

И за то за всё рубли
меньше, чем на корм макаки,
выдают им вурдалаки
от своей большой любви.

Где же доллары и евро,
дядя Федя курит нервно.
Телеграмму дать в ООН
или в Кремль звонить с докладом...

Сплюнул с горя, буду гадом!
Будет вам Армагеддон*!

***
Лерка напишет. Лерка? Что с неё взять.
Бровки, помадка, на воротник куница.
Что ни жених, то убивец, ночная тать,
Вот и гадаешь: гляди-ко – беда случится.

Бабе за сорок, а дитятко не родила,
Жизнь, как вода, пролилась из горсти
да в землю.
Генку любила и Борьку потом не гнала,
Хошь и кума мне, а жизнь её я не приемлю.

Дура из дур. Пить любила и танцевать,
Сызмальства девку тянуло в чужие дали.
Кабы да ей наперёд бы, заранее, знать,
Что у чужих-то сердца из кремня и стали.

Может, объятья не столь получились ловки.
Слабая местом, а то бы порвала силки,
Не удержал бы её и Юрок-мазурик.
Нынешний Лёвка её из блатных, придурок.

Что не по нём, так хватается сразу за нож.
Срок отмотал и молотит, обмылок, по фене,
рожа из рож...
Не взглянуть, как серпом по яйцам.
Нынче пошла продавцом на прогон к китайцам.

Не поминай! Живая. Молись за ей.

Знаете, детки, всё неопрятное просто,
И запрягает в повозку поэт горбунка.
Чья-то душа от рожденья высокого роста,
Чья-то не глубже простого, на вынос, кулька.

***
Тихий вечер ляжет кумачом,
Закричит в листве ночная птица.
Белый месяц встанет над ручьём,
Чтоб в воде осенней отразиться.

Ночь темна, бежит туман с холма,
Заполняя впадины долины.
Где-то там хоронится зима,
Всё прозрачней ягоды калины.

Пробирает утром холодок,
Тянешь к носу острые колени.
На стерне поникший колосок,
Стрекоза запуталась в кореньях.

***
Вот и гуси полетели,
Знамо, дело к октябрю.
Полетели, полетели
Зимовать в чужом краю.

И лечу я, свесив ножки,
На холстине октября.
Развеваются одёжки,
Как заплаточки пестря.

Над избушкой
с бабой Ёжкой,
Меж осинок и берёз.
Над несобранной
картошкой,
В пелене осенних слёз.

Голошу, рятуйте*, люди!
Всех подружек окликаю.
Поминайте, те, кто любит,
Все грехи вам отпускаю!

***
Это ты, небесный мальчик,
Пара палочек в руках.
Беспризорный барабанщик
Со щетиной на щеках.

Облысевший, нелюбимый,
Золотые обшлага.
Косишь глаз бездонно синий,
Скалишь зубы-жемчуга.

Стынет лето на краю,
Стопка водки – то что надо
Средь забвенья и распада,
Вот налью и постою.

Это что же ты удумал,
В рай собрался на парад.
Закусь – булочка с изюмом,
Возвращайся, брат, назад.

Мурзёпе. Поэту от Бога.

Ругают Мурзёпу обвалом строки,
Но пишет Мурзёпа судьбе вопреки:
Как дышат, как плачут, как водочку пьют,
Как, веруя, грабят и до смерти бьют.

Такие родные, как старенький дом,
С берёзою сонной над тихим прудом,
Пустою скамейкой средь жарких рябин,
С рожденья до смерти грустят без причин.

Проснутся до свету, чтоб с петухов
Карабкаться в небо грядой облаков –
Всё славного боженьку молят о том,
Чтоб он не оставил их домик с телком.

Чтоб разрешил он пластаться полям
И в норы свои забиваться зверям.
И будут глядеть, как из снежной пыли
Плывут, вырастая до звёзд, корабли.

А ветер ярится, секирой сечёт,
И вот уже дням завершается счёт.
Сугроб вырастает на синем крыльце,
Всё глубже морщины на бледном лице.

Офелия.

Средь белых лилий ты живых милей,
Ужель река теперь твоя могила?
И что б ни пел вдогонку соловей,
Офелия, ты зря его любила.

Вода взбивает платье высоко,
Видна подвязка, белый край чулка.
Сверкнуло в пышных кружевах трико
И ягода холодного соска.

***
На ветке ворон каркает к невзгодам,
Померкнул свет над опустевшим полем.
Собачий лай несётся от зарода,
Ветла седая горбится в поклоне.
Крупитчатый покрыл всю землю снег,
И бор недвижим, дремлет утомлённый.
В нору забился заяц на ночлег,
Лишь месяц в небе стынет изумлённый.

***
И вот скупым холодным утром
Снег с неба полетит к земле.
И ты глядишь: зима как будто,
Пасьянс из листьев в полумгле...

Шлейф, волочащийся по травам,
Метёт – не по;днять головы.
Затихли шумные дубравы,
Поля пустынны и мертвы.

От жерла печи – полукругом
На досках пола пляшет жар.
Бегут часы, минуты цугом,
И пишет лето Ренуар*

***
Простые сны измучили меня,
Я в них к тебе бежал... то лев, то заяц.
По воздуху, земли едва касаясь,
И обвивал, как плющ, тебя любя.

Приходишь тайно в невесомых снах,
Шепчу, волос и губ касаясь, имя.
Очнусь – лишь пустота в моих руках,
И расстоянье – непреодолимо.

Жить, наблюдая невесомый снег,
И летний зной, и лёт пчелы неспешный.
Теряя тело, возраст и одежды,
Где ничего, кроме печали, нет.

Родителям Николаю и Вареньке

Ищу я в небе письмена,
и проступают имена,
как родинка родные.
Мигают, словно маяки,
а я гляжу из-под руки,
ах, стражи озорные!

Куда бы я с тех пор ни шла,
что ясный день, что облака,
волнуя мир телесно.
Я точный оттиск их следа,
всего лишь оттиск их следа
средь жизни бесконечной!

***
Залило все окрестности
белейшим молоком,
Молчит душа-предвестница,
как стриж под колпаком.

Молчит в груди, не кается
сиротское дитя.
А вдруг возьмёт да вылетит
на волюшку шутя?

Постылая да лишняя,
кому душа нужна?
Стоит в миру великая,
до неба, тишина.

***
Осенние листья, осенние листья,
Чьи силы неравны пред силой небесной.
Скользящие долго, летящие быстро,
Свой путь завершая с немеркнущим блеском.

Вот так и любовь до золы выгорала,
Озябшие пальцы, пустые ладони.
Детей и друзей в полутьме окликала,
Но мчались зимы белоснежные кони.

И не было прока в стенаньях напрасных.
Рукою зажавши сердечную рану,
На небо гляжу средь полей обнищавших,
Кленовый листочек, прибившийся к стану*.

***
Отгорит и отпылает лето в поле и бору,
За слезинкою слезинку точит небо поутру.
За распаханною новью средь рябинок и ольхи,
Бродит ветер легкой тенью и шаги его тихи.
Где ты, бойкая девчонка,
шёлк растрепанных волос,
Что кусала словно пчёлка и была царицей роз?
Счастье, грёза, сердца радость,
не забыть никак с тех пор,
Губ твоих пьянящих сладость
и цикад полночный хор.

Примечание:
*Михаил Лукашевич
Армагеддон – упоминаемое в «Апокалипсисе» место последней битвы сил добра с силами зла в конце времён
Рятуйте-Спасите
Из всех времён года Ренуар по-настоящему любил только лето
Стан – временная остановка в пути (первоначальный смысл)