Canto two

«ET SI TU N’EXISTAIS PAS, DIS-MOI COMMENT J’EXISTERAIS?»

    Мой променад по пасмурному Стоунтауну затянулся до самого вечера. Свой велосипед я благополучно оставила на подземной парковке злосчастного бизнес-центра «Uranus» и возвращаться за ним не планировала. Думаю, нужно будет попросить нашего садовника, господина Моралеса, чтобы он съездил за моим средством передвижения. Прав у меня нет, а нашего водителя мачеха уволила после того, как застала его обнаженным в комнате то ли Эммы, то ли Лоры.
    Оранжевое, окутанное белесой дымкой солнце медленно садилось за линию горизонта, и я какое-то время любовалась неоново-розовым небом, по краю которого стелились пурпурные облака, похожие на гигантских кроликов и персидских котов, а когда окончательно стемнело и зажглись фонари, я, свернув в одну из тихих улочек, зашагала в северном направлении и вскоре увидела вывеску затерявшегося среди частных домов и таунхаусов ночного клуба «Bussant».
    Не отдавая отчета в собственных действиях, я, миновав грозных секьюрити, дернула на себя стеклянную дверцу и оказалась в душном помещении, где царил смог, подсвеченный мерцающими прожекторами. Огромная толпа людей, оккупировав танцпол, веселилась на всю катушку: девушки в расшитых пайетками платьях трясли поднятыми высоко над головой руками, парни в кедах и надвинутых на лоб банданах двигались в своем ритме, не обращая внимания ни на кого, - каждый из них словно витал в своем, придуманном им лично мире, не придавая значения тому, что происходит вокруг.
    Миновав группу танцующих, я чуть не врезалась в барную стойку, а когда увидела стоящего за ней бармена, мое сердце, пропустив удар, внезапно понеслось галопом, застучало в ушах, и я ощутила прилив крови к щекам. Высоченный парень азиатской внешности, на вид лет двадцати трех, с проколотой левой бровью смешивал в шейкере коктейли. Я как завороженная уставилась на его длинные пальцы, унизанные массивными перстнями, а когда наконец подняла глаза, то оказалось, что он тоже меня разглядывает. Его пристальный взор, столкнувшись с моим, заставил меня дернуться, потому что я совершенно точно почувствовала электрический заряд, прошедший сквозь все мое тело.
    Наверное, мне показалось, что на его красивом лице мелькнула тень узнавания. По крайней мере, я точно запомнила бы этого мужчину, увидев его хотя бы раз в жизни, даже мельком. Я усмехнулась про себя, понимая, что, скорее всего, это блики сияющих дискотечных шаров ввели его в заблуждение - он, вероятно, спутал меня с какой-нибудь своей знакомой. Мы с ним совершенно точно ранее не встречались.
    Чувствуя все нарастающую симпатию к исполинского роста юноше с зачесанныеми назад волосами я, устроившись на высоком стуле и, оперевшись локтями перед собой, слегка наклонилась и, щурясь от режущего сетчатку глаз дыма, прочитала имя бармена, которое красовалось на прикрепленном к нагрудному карману бейджике.
    Я хотела сказать ему что-то, например, банальное «привет, как дела?», но слова ожидаемо застревают во рту, язык немеет, и мне только остается, что сидеть напротив красавчика, ощущая затылком мельтешение танцующих людей за моей спиной.
    Лукас - если сей бейджик действительно принадлежит этому сногсшибательному брюнету - наливает в высокий граненный стакан газированную воду, добавляет в нее каплю лимонного сиропа и без единого слова ставит напиток передо мной. Также молча, не отрывая взгляда от его безупречного лица, я сжимаю в руках емкость, делаю два глотка. Прохладная жидкость с кислинкой полощется в горле, даря ощущение легкости и свободы. Я задираю голову, жадно выпиваю все до последней капли, ставлю стакан на столешницу и, развернувшись, ныряю в самую гущу беснующихся тел.
    Мне до дрожи в коленях хочется приключений, нутро мое горит синим пламенем, лоб покрывается испариной. Вероятность того, что Лукас подсыпал мне что-то в воду, ничтожно мала, - я собственными глазами видела, как он откупорил совершенно новую бутылку. Но поскольку мой разум отключается и недоумение сменяется эйфорией, я успеваю подумать: то, что я посчитала лимонным сиропом, вполне может оказаться психотропным препаратом, наподобие пилюль, производством которых занимается мой отец.
    Я медленно раскачиваюсь из стороны в сторону, прикрыв глаза. Чарующая мелодия этнического характера затуманивает мой и без того похожий на воск разум, и, обхватив себя за плечи, я вращаюсь вокруг своей оси, и в какой-то момент головокружение отступает, ему на смену приходит ощущение того, что я парю в невесомости. Я - луч солнца, отблеск далекой звезды, пересекающей время-пространство со скоростью света…
    Кто-то осторожно касается моих бедер, приобнимает за талию и я, распахнув глаза, поворачиваю голову. Никаких сомнений, это Лукас, возвышающийся надо мной словно статуя древнего гомериканского божества. Он разворачивает меня к себе и я поражаюсь тому, что его взгляд, направленный на меня, полон щемящей душу нежности.
    Лукас улыбается мне так, будто я для него - единственная женщина, и меня волной окатывает странное ощущение того, что мы с ним знакомы целую тысячу лет. Да, так и есть! Мы - влюбленные, которым нельзя было находится вместе, потому мы сбежали из далекой галактики Тайорон и прибыли на Эмблу. Наш корабль, в котором мы находились в состоянии анабиоза, разбился вдребезги, а нас раскидало по разным городам, мы потеряли друг друга и все наши воспоминания, застряв в этом унылом мире, чужие, беспомощные, одинокие. Наша истертая до дыр, припорошенная космической пылью память никогда не восстановится, и ни мне, ни ему не узнать, что в прошлой жизни я была дочерью президента и звали меня, допустим, Мелькоталланис, а он являлся моим храбрым рыцарем по имени Тэксомальк. Теперь ничего уже не имеет значения, потому что мы встретились, воссоединились и теперь все будет так, как и должно быть.
    Пигалицей меня назвать нельзя, но он настолько огромный, что мне приходится смотреть на него, задрав голову, и я нахожу это чертовски возбуждающим. Указательным пальцем я тереблю кольцо, вдетое в его левое ухо, затем провожу костяшками пальцев по резко очерченной линии подбородка, едва касаясь шелковистой кожи, а он, вдруг напрягшись, словно нам угрожет опасность, хватает меня под локоток и, прикрывая своим телом, куда-то тащит.
    Я даже и не думаю сопротивляться и тем паче задавать дурацкие вопросы. Тихонечко посмеиваясь, доверчиво прижимаюсь к его теплому боку, чувствуя себя такой счастливой и беззаботной, будто я - воздушный шарик, под завязку накачанный пьянящим, невесомым гелием.
    Мы мчимся по смумрачным улицам, которые теперь, после встречи с ним, окончательно утратили значимость, превратившись в декорации из картона, невнятный фон, нарисованный усталой рукой плохого художника. Все вокруг кажется мне таким знакомым - огромный тополь, на котором разместили рождественскую гирлянду, крошечная мечтеть с бирюзовым куполом, что устремляет в непроглядную темень зимнего неба свои остроконечные верхушки, украшенные золотистыми полумесяцами, но мысли в голове, роясь пчелиным роем, путаются, и я продолжаю бежать наобум, влекомая своим спутником, не без трепета чувствуя, как его широкая ладонь сжимает мое узкое запястье.
    Остановившись возле фонарного столба на центральной площади, Лукас сдергивает брезент с серебристого мотоцикла и протягивает мне свой шлем. Запрыгнув на сиденье позади него, я сцепляю пальцы в замок на уровне его груди, припадаю щекой к широченной спине, обтянутой черной кожей.
    Холодный воздух обдувает мою шею, но я не обращаю внимания на такие мелочи. Блажено улыбаясь, смотрю сквозь полуопущенные ресницы на расплывающиеся разноцветными пятнами огни ночного города и размышляю о том, что мы будем теперь делать.
    Мечты приводят меня к маленькой кирхе, находящейся в крошечном греческом городке на берегу Средиземного моря. Я в легчайшем бежевом платье, расшитом бабочками, стою перед алтарем, а рядом со мной - Лукас в золотистом смокинге. Мы сбежали ото всех в Эвропу, дабы тайно здесь обвенчаться. Лучи утренней звезды пронзают витражные окна над нашими головами, я слышк хлопанье крыльев и замечаю парящих под самым куполом белоснежных голубей. «С этого дня…», - бормочет священник, и его голос, натыкаясь на каменные стены, гулким эхом разносится по всему помещению.
    - Приехали, - поясняет мне остановившийся Лукас. Подает мне руку и я, стянув с головы шлем, спотыкаюсь о собственные ноги и неловко падаю в его объятия, попутно озираясь по сторонам.
    Мы стоим у парапета, что отделает тротуар от пляжа, и если прислушаться, то можно услышать плещущееся в кромешной темноте Эолово море, теплое даже в середине декабря. Мы устраиваемся на шезлонгах, предварительно подтащив их к самой кромке воды и я, наблюдая за тем, как волны мерно набегают на каменистый берег, оборачиваюсь к своему спутнику, чтобы поблагодарить его за то, что он привез меня сюда, но вижу лишь пустующий лежак и в панике вскакавая, начинаю метаться по местности, выкрикивая:
    - Лукас! Лукас, ты где?..
    Я не могу отыскать ни его, ни мотоцикл, и ощущение полнейшей безопасности, еще недавно царившее в душе, покидает меня, а окружающий город теперь кажется враждебным, неприступным, полным опасностей. Я шагаю по безлюдным улицам в тщетной надежде отыскать хотя бы тот бар, чтобы расспросить кого бы то ни было о нем, но понимаю, что заблудилась и, упав на промерзлый асфальт, захлебываюсь дичайшими рыданиями.
    - Девушка, просыпайтесь уже, за вами пришли. - Кто-то потормошил меня, и я, продрав глаза, узрела склонившегося надо мной человека в полицейской фуражке.
    - Где я? - хрипло проговорила я, цепляясь руками за едущую куда-то голову и принимая более-менее вертикальное положение. Как, интересно, я попала в отделение полиции? Меня принес сюда Лукас?
    - Совсем от рук отбилась, мерзавка, - прогундосила непонятно как оказавшаяся возле меня мачеха. - Сбежала из дому, не пришла ночевать, напилась в каком-то сомнительном заведении, где полно проституток и наркоманов, и вдобавок ничего не помнит!.. И ладно бы, если тебе было шестнадцать, но ты же самая старшая, а ведешь себя как малолеточка, у которой молоко на губах не обсохло. Лорочка, между прочим, до полуночи обзванивала все больницы и морги, мы уже думали, что тебя ограбили, изнасиловали и убили…
    Я поежилась, невольно припоминая события, которые имели место быть не так давно, когда бывший друг семьи, затаивший обиду на моего отца, пытался овладеть мной в своем шикарном кабинете. Я молча напялила на себя куртку, не снисходя до споров с мачехой.
    «Неужели это всего лишь сон? - мучительно размышляла я, стоя под горячим душем и чувствуя как обжигающие струи насквозь пронзают мое заледеневшее тело. - Все казалось таким реальным»…
    Туго затянув пояс махрового халата, я спустилась на кухню и сделала себе на завтрак мусс - взбила погружным блендером йогурт, творожную пасту и вишневое варенье.
    - Доброе утро, Анни, - весело поздоровалась Марта, появляясь в поле моего зрения. - Ты сегодня рано встала.
    - Я еще не ложилась, - известила я, грустно вздохнув. - Думаю, у меня большие неприятности.
    - Что случилось? - бросив полный сочувствия взгляд на меня, домработница достала из шкафчика миску и принялась возиться с тестом для оладий.
    - Ничегошеньки не понимаю, Марта. Кажется, вчера я выпила в ночном клубе какую-то гадость. Не могу вспомнить, как я там оказалась. Не уверена, но, кажется, у меня были галлюцинации.
    - Тебе надо проспаться, - посоветовала Марта. - Такое с каждым могло случиться. Отдохни, и впредь будь осторожна. Надеюсь, то, что ты невзначай приняла, не вызовет у тебя привыкания с первого раза. Но я бы на твоем месте сходила к врачу и сдала кровь на анализы. Сама понимаешь, время сейчас непростое…
    Я, кивая в такт ее речам, вымыла за собой посуду и юркнула в свою конуру. Вытянувшись на матрасе, с наслаждениям потянулась и, перевернувшись на живот, с головой накрылась теплым пуховым одеялом.
    Вдруг на лице моем появляется глупая улыбка, а устремленный в пустоту взгляд становится осмысленным. Мы с Лукасом, обнявшись, бредем по аллее и останавливаемся у ворот моего дома. Он наклоняется и легонько целует меня в щеку.
    - Мы еще увидимся? - шепчу я, вставая на носочки и в ответном жесте прикасаясь губами к его скуле. Он кивает, серьезно смотрит мне в глаза, словно стремится запомнить на всю жизнь выражение моего лица и, махнув на прощание, уходит. Как только парень скрывается за поворотом, я понимаю, что забыла вернуть ему его кожаный пиджак, который он накинул мне на плечи, когда мы сидели на пустынном пляже, но в мозгу вспышкой молний бьется осознание того, что если я побегу за ним, то увижу лишь пустоту. Его не будет нигде, потому что я сама его придумала. Лукас - плод моего воображения, только и всего.
    В холодном поту я вскочила с постели, прогоняя видение. Часы на стене показывали без десяти одиннадцать. Если пойдут слухи о том, что единственная дочь Рауля Мартинеса, находясь в наркотическом опьянении, провела ночь в отделении полиции, то папа, беспокоясь за меня, может натворить глупостей, и тогда копы его поймают, и мы все окажемся на улице без средств к существованию. Так что мне надлежит выкинуть сказочного мальчика из своей головы, гораздо важнее выполнить дочерний долг и помочь собственному отцу. Если мои догадки правдивы и полиция преследует его по наводке гнусного сеньора Марино, то, думаю, мне стоит поискать папину записную книжку. Помнится, именно там записан номер телефона его двоюродной сестры, с которой он сохранил хорошие отношения. Тетушка Вера, которую я никогда не видела, по рассказам отца, была старше меня на пятнадцать лет и отличалась добрым нравом. Полагаю, мне нужно немедленно связаться с единственной родственницей и посоветоваться с ней.
    Дождавшись, когда миссис Мартинес ускачет в салон красоты а сводные сестрички запрутся в своих комнатах, я прокралась в библиотеку, которая также исполняла роль папиного кабинета. Бордового цвета блокнот с пожелтевшими от времени страницами обнаружился в нижнем ящике комода. Спрятав его за пазухой, я в одной футболке выскочила во двор и, притаившись в кустах живой изгороди, принялась судорожно листать книженцию. Надеюсь, госпожа Фишер не покинула Стоунтаун снова. Насколько мне известно, она какое-то время жила в Больтугалии, но не так давно вернулась в родной город, и отец даже хотел познакомить нас.
    С замиранием сердца я набрала сложную комбинацию цифр на мобильном и, засунув записную книжку в карман, нырнула в увитую колючим шиповником беседку. Приложив трубку к уху, отсчитала пять длинных гудков, прежде чем раздался властный, немного сердитый возглас незнакомки:
    - Вера Фишер, я вас слушаю!
    - Здравствуйте, тетушка! Вас беспокоит дочь Рауля, Аннабет Грейс Мартинес. Я хотела бы встретиться, если вы не возражаете.