Одетые в римские тоги

Вишни в весеннем цвету
Не на далеких вершинах гор
Только в долине у нас

Из японской поэзии

   Этот  куст под окнами нашей школы я не замечал тридцать лет, со дня открытия. Что в нем особенного? Куст и куст. Стебли какие-то ободранные, плоды ржавые,  несъедобные. Вот за кустом, под самыми стенами росли вполне привлекательные деревья: виргинская черемуха, вполне съедобная, ранетки, рябины. На них во время скучных педсоветов можно было увидеть и снегирей и дроздов. А на кусте даже воробьев не увидишь. Все изменилось, когда недавно, жарким летним днем я оказался  … в алтайском дендрарии.
 
   Любой дендрарий для ботаника Мекка, тем более алтайский. Представьте себе греческий амфитеатр в окружении плавных холмов и гор на горизонте.  На сцене театра разыгрывалось яркое действие с участием артистов – сотен деревьев, кустов и цветов. И как всегда хотелось увидеть еще нечто необыкновенное. Скамейки-ступени  в театре отсутствовали, пришлось подниматься вверх в густой траве и на самой вершине меня, как и положено в Греции,  вдруг обступили статуи богов. А может я попал в оперный театр в Новосибирске? Нет, это были кустарники в пурпуровых тогах.  И вот странно, листья у них были хотя и пурпуровые, но такие же как у куста возле школы, калиновые по форме,  и соцветия такие же, только не белые, а розовые. Это и был наш герой, пузыреплодник по имени Диаболо.

   Почему нас так привлекает пурпуровый цвет, древний цвет римских сенаторов и императоров?  Может, потому что мы и сегодня живем в имперском мире, скучаем по утраченному  величию? Это не патриотично. Ведь пузыреплодники по своей природе настоящие иностранные агенты,  их родина Северная Америка, благодатная земля, не знавшая оледенения. У нас царство унылых берез, у них многочисленные доледниковые деревья и кустарники до сих пор процветают.

    Неужели все пузыреплодники чужеземцы?  Оказалось, нет. В незапамятные времена их обнаружил на Дальнем Востоке Карл Максимович. Прозвучало имя, и распахнулись ворота в огромный мир. В этом мире я уже побывал однажды, когда по-настоящему увидел возле школы уссурийскую грушу.  Про этого человека, конечно, нашей публике неизвестного,  можно рассказывать бесконечно, его судьбе может позавидовать любой романтик, любой искатель приключений. Перед самой Крымской войной он отправился в кругосветное плавание натуралистом  на фрегате «Диана»,  одного из последних русских парусников  в век пароходов. Ботаник пересек два океана, обогнул мыс Горн, посетил бразильские тропики, Гавайские острова, но до цели, до берегов Америки не доплыл, война догнала «Диану».  Как ни странно, Дальний Восток  вполне заменил Америку, он был гораздо менее известен ученым, а в составе России был всего  несколько лет. И Максимовича высаживают на безлюдном берегу как Робинзона. Но, в отличие от Робинзона, Максимович крепости не сооружал, сменив фрегат на  маленькую  лодку, он    отправился в новое плавание, исследовать мир Амура и Уссури. Результат был удивительным – тысяча новых, совершенно неизвестных видов растений в гербарных листах, в семенах и плодах, в том числе два вида пузыреплодника, которые с тех пор носят его имя. Пока другой фрегат «Паллада» безуспешно пытался наладить добрые отношения с Японией, Максимович решил сам  открыть Японию миру. Добравшись до  столицы, получив награды и почести,  он через несколько лет вернулся на Дальний Восток, и высадился на загадочных, закрытых для иностранцев,  островах. В Японии была древняя культура, но своих ботаников не было, их подготовил Максимович. Русскому ученому разрешили исследовать только Хоккайдо.   Его ученики собирали гербарий там, куда иностранцев не пускали. Максимович собрал огромный материал, открыл природу Японии миру,  и речь шла не только о растениях. В то время иностранцы, в основном голландцы, могли жить только в одной колонии, один из них, исследователь Филипп  Зибольд собрад коллекцию акварельных рисунков растений Японии. Тысячи прекрасных акварелей выкупил Максимович по представлению правительства. И, наверное, не случайно через несколько лет мир узнал о творчестве Хокусая, Хиросигэ, Унамуно.

  Из наконец-то открытой Японии к нам пришла не только живопись, но и садовые традиции. Все слышали о цветении сакуры и Саде Камней. Сегодня у дизайнеров стало популярным искусство карикоми.  В Европе деревья и кусты подстригали так, что они напоминали искусственные строения, замки и стены, даже фигуры животных. В Японии кусты подстригали так, что они казались еще более природными, похожими на облака. облачная стрижка особенно удается на рододендронах, но у  нас в Сибири слишком холодно. Кто заменит рододендрон? Конечно, пузыреплодник! Этот куст само совершенство. Он покрыт листьями от самых корней, его листья могут принимать любую окраску – не только пурпуровую, но и бордовую и красную и желтую. Куст -настоящая модель для импрессиониста. На пурпуре округлые акварельные мазки небольших соцветий, белых или розовых. Но вот ,говорят, стриженые живые изгороди не цветут.
 
   В нашем поселке облачная стрижка пока неизвестна. Какое дерево было главным в советские годы во всех городах? Конечно, тополь. Сегодня тополя уничтожены, им сначала отрубали головы и руки, а когда они высыхали и покрывались трутовиками, спиливали. Вместо тополей сажают рядами, как на кладбище, мрачные  ели. Среди лесоповалов пока еще сохраняются зеленые оазисы, школы и детские сады. Но вот чудо. В одном из скверов появился вдруг ряд кустов, одетых в пурпурные тоги. Это пузыреплодник Диаболо. Быть может, и правда  наступят и у нас времена, когда люди станут иногда приходить в Парк облаков и задумываться о свой судьбе и судьбе природы? Кто знает?