Rip current. Кольцо Саладина, ч3. 11

- Значит, Олега вашего завтра не будет? – уточнил я. - И начальства тоже?
- Ага, - Татка кивнула. – Очень кстати для нас. Без начальства никто на кафедре не будет устраивать какую-то проверку каких-то бумаг.
- Документы могут кому-то из студентов понадобиться, - возразила пани.
- Всё равно без Олега им ничего не дадут.
- Олег – это кто? Замдиректора? – поинтересовался я.
- Нет, - Татка покачала головой. – У нас нет такой должности, есть завкафедрой, а Олег – ассистент. Но на самом деле, он, действительно, по факту правая рука директора.
- Значит, вредный? – уточнил я.
- Ой, да ты что! – Татка опять замахала руками. – Наоборот, хороший парень. И вообще, настоящий учёный.
- Он нам очень помогает, - вставила пани. – Поэтому мне перед ним неудобно.
- Короче, - подытожил я, - проблема с папкой не решена, но отодвинута ещё на один день. У нас ещё один шанс. Сегодня мои сотрудники сделали запрос в стол находок метрополитена. Ждём до завтра. Есть ещё идеи по документам? Как они могли пропасть?
- Рассуждаем логически, - объявила Татка с энтузиазмом. – Папка не могла раствориться в воздухе. Она была в чьих-то руках, это ясно. И этих рук только два варианта: либо заинтересованные личности, либо варвары. Или интеллектуальный интерес или вандализм. Или изучить, или надругаться.
- А надругаться - это что? – не удержался я.
- Да что угодно, - Татка пожала плечами. - Раздербанили на мелкие кусочки, развеяли по ветру. Разожгли ей костёр. В туалет с ней сходили. Сама папка приглянулась кому-то. Тогда бумаги выбросили, как улики.
- Мы предусмотрели этот вариант, - сказал я. – Обшарили все мусорницы и закоулки.
- Ну, раз не выбросили – значит, взяли домой почитать.
- Украсть непонятную папку, чтобы почитать непонятные бумаги? Какой-то дегенеративный подход, - сказала пани.
- Можно подумать, на свете мало дегенератов, – напомнила Татка.
- Девушки, - сказал я предупредительно, - если мы будем ориентироваться на дегенератов, мы до завтра не закончим. Меня больше интересует первый вариант, - я повернулся к Татке. - Ты сказала: специфическая цель. Что за цель такая?
- Цель – заполучить бумаги как информацию.
- Нет, это маловероятно, - не согласилась пани.
- Почему? – я повернулся к ней.
- Ну, бессмысленно похищать бумаги, о содержании которых нет ни малейшего представления! - воскликнула она. - Это не облигации, не акции, не выигрышные билеты в спортлото. Просто старые документы. Для этого варианта не подходит просто человек. Историк какой-то нужен заинтересованный. Причём, случиться он должен именно возле меня. Представляете уровень вероятности? Я сажусь в давке, в метро в час пик, а рядом со мной совершенно случайно – крайне заинтересованный историк.
- Причём, историк с криминальными наклонностями, - добавила Татка. – Которому не пришли в голову цивилизованные способы договоров.
- Историк-карманник, - сказал я, и девчонки рассмеялись.
- Конечно, это маловерятно, - став серьёзной, сказала Татка. – Чтобы украсть папку из-за содержимого, нужно знать это содержаимое.
- Значит, за мной следили, - сказала пани.
- Ах следили... – протянула Татка. - То есть, ты выходишь с сумкой, а в кустах уже кто-то нервно курит. И потом так и крадётся, так и крадётся по следам... А в кармане – шприц со снотворным…
- А почему обязательно историк? – прервал я очередной всплеск веселья. - Просто любой человек? Стоит, держится за поручень, нависает сверху – я встал, чтобы продемонстрировать эту картинку. – И видит: о-о, что ж там такое девушка интересное читает…
- Да нет, Ника права, это очень странно, - сказала Татка. - Если какому-то любому человеку интересна чужая незнакомая папка до такой степени, что он её крадёт, то это очень странная ситуация.
- А вот это не странно? - я взял рисунок своего дерева со стула и помахал им. – Это не странная ситуация?
- Ой, слушай… - тихо ойкнула пани. - Я же хотела тебе рассказать... Ты понимаешь, ты сделал то же самое, что мы с Таткой. Только немножко по-другому. У тебя принцип изображения другой. Ты свёл всё в одну картинку, а у нас были отдельные карточки. Мы целый вечер сидели… Я хотела сравнить, но эти бумажки не нашла. Наташ, мы их куда положили? – она обернулась к Татке.
- В ящик. Сейчас!
Татка вскочила и принялась перерывать бумаги в ящике стола.
- Здесь чёрт ногу сломит! - объявила она через минуту возмущённо. – Всё переворочено, ничего на месте нет. Не знаю, где теперь искать.
- А что это было? – спросил я.
- Да та же самая систематизация это была! - воскликнула пани. - Но по другому принципу. Но что интересно: если наши бумажки разложить вот в таком же порядке – то выйдет твоё дерево! Ты рисовал просто ветки с кронами, а мы всё это нанесли на карточки. Но у тебя лучше вышло, - добавила она задумчиво. - Нагляднее. Мне, конечно, сразу захотелось сравнить.
- Ничего не нашла, - с досадой проговорила Татка, закрывая второй ящик. - Тут теперь три дня надо разбираться… Господи, да я сейчас всё заново напишу, я всё помню! - заявила она.
- Не надо, - сказал я. - Мне уже пора. Но бумажки ищите, мне тоже интересно сравнить. А сейчас внимание – момент истины.
Я встал, сходил к вешалке и вернулся с небольшим свёртком.
- Сейчас, прежде чем уйти, я вам нормальный засов на дверь поставлю. Потому что вот этот ваш крючочек, девушки, - я кивнул на дверь, - это не запор на ночь, это порнография.
- А у тебя засов есть? – Татка с интересом сунула нос в свёрточек. – Ой, правда! -заверещала она. – А откуда? Вам что, на работе засовы выдают? Вместо зарплаты?
В каком-то смысле Татка была права – задвижку я раздобыл именно на работе, у нашего незаменимого Эдика. Она была сразу с шурупами, так что я заподозрил, что он её снял где-то прямо у нас во дворце, прознав о моей нужде. Но было это то, что надо - задвижка была вполне новая и крепкая. И не задорого.
- Если вы мне дадите хороший ножик, я буду за вас спокоен какое-то время, - сказал я.
- Я сейчас отвёртку принесу! – взметнулась Татка. – Я знаю, где взять. Вы пока поворкуйте. Я ещё хотела порасспрашивать кое-кого. На вахту схожу. Может, видели, заметили кого-то постороннего у нас. Я сейчас.
Она молниеносно исчезла.
А я остался стоять посреди комнаты, смущённо крутя задвижку в руке. Татка унесла с собой непринуждённость. Я молчал, и моя пани молчала. Сидела, прислонившись к стене, глядя вниз и наматывая на палец кончик платка. Мы молчали, а сказать нужно было, и что-то важное сказать. И прямо сейчас, пока не вернулась Татка, сообразительно дав нам возможность поговорить наедине несколько минут.
Нора и Вики учили меня: если девушка плачет – никогда не задавай ей вопросов. Просто говори что угодно – она всё равно всё это слышит вполуха, но звук твоего голоса будет успокаивать.
А вот что делать, если девушка не плачет, но и на тебя не смотрит и молчит. Не спросил, дурак. И сейчас надо было действовать на свой страх и риск.
- Я не знаю, что сказать, - сказал я честно. – Просить у тебя прощения бесполезно. Это вообще дурацкое дело – просто просить прощения. Сначала, наверное, надо всё выяснить, а потом просить прощения? Ведь так?
Я посмотрел на неё. Она по-прежнему молча крутила платок, но закусила губы. Хоть какая-то реакция.
- Я дурак, что ушёл, - сказал я. – Я понимаю. Но было обидно. Я мечтал улететь с тобой к морю…
- Я тоже – быстро сказала она.
- Но я пришёл с билетами, - упрямо сказал я. – А у вас тут всё решено. Я понял, что лишний. И план мой лишний, и сам я лишний.
Я бросил свой свёрток на стол, и он тяжело звякнул.
- Ну, я же не знала, - прошептала пани.
Она подняла голову к потолку – и я вдруг увидел, как мгновенно её глаза наполняются слезами. Она зажмурилась – слёзы полились по лицу.
Я кинулся к ней, она резко опустила голову и зажала лицо ладонями. Посидела немного, замерев, а потом судорожно всхлипнула.
- Ну ты сейчас-то чего плачешь? – страдая, спросил я, не смея её коснуться.
- Что вот так всё получилось, - пробормотала она, всхлипывая. – Я так мечтала, и так всё ужасно получилось… и теперь ничего обратно не вернуть…
- И всё? Ты из-за этого и плачешь? Из-за того, что ничего не получилось? - спросил я, неуверенно касаясь её волос.
Она молча, усиленно закивала, не переставая горестно всхлипывать. Слёзы лились сквозь пальцы безостановочно, а я вдруг вспомнил, как она вот так же неудержимо плакала, сидя посреди набережной. Мне вдруг стало смешно, я обнял её и привлёк к себе.
- Ну, что ж так убиваться-то, - растроганно пробормотал я. – Мы что, последний день живём? Полетим мы ещё с тобой... Мы ещё сто раз полетим…
- Нет, нет, - прорыдала она горько, мотая головой. - Всё теперь, больше не получится, никогда, никогда, это были свободные дни, а теперь, всё, всё… и весна уйдёт, и я больше никогда это не вижу, что здесь снег – а где-то там весна… трава…
Она зарыдала ещё горше. А мне стало легче – вот теперь я точно знал, что делать. Я обнял её крепче.
- Господи, ну что ты несёшь… - забормотал я прижимая её к себе и с наслаждением вдыхая знакомый запах её тёплых встрёпанных волос. - Ну почему никогда? Мы с тобой в любое время слетаем. Ну, хочешь, завтра полетим? То есть, не завтра, а когда поправишься, так и полетим. Хочешь? Хочешь?
- Но как? Как? Это же сложно… У меня работа, у тебя тоже… Тогда в кои-то веки можно было слета-ать, и вот теперь ничего-о… теперь сложно всё…
Последние слова она прорыдала совсем уже сдавленным голосом, и я понял, что нащупал правильную тему успокоения.
- Да какое там сложно! - почти закричал я. – Ничего это не сложно! Ну, с чего ты взяла? Ты посмотри на Нору – она всю зиму моталась туда-сюда, иногда буквально на два дня. Это тебе так кажется, что сложно! Ну, не плачь! Мы с тобой обязательно полетим вместе, я тебе клянусь. Я закажу билеты. На любой день, какой захочешь. Ну, ты мне веришь? Ты поправишься, и папку мы твою найдём. И полетим вместе к морю. Веришь?
- Не знаю… - прошептала она, и меня отлегло от сердца. Я уже готов был расцеловать её куда попало, но всё ещё не смел… всё ещё боялся спугнуть наш хрупкий мир…
Дверь стукнула – я оглянулся. Татка входила в комнату с отвёрткой и молотком.
- А, вы тут ещё плачете, - воскликнула она жизнерадостно. - Я, наверное, рано пришла? Я тогда пойду?
- Нет, - сказал я, вставая и облегчённо вздыхая, словно сам плакал. – Нет. У нас всё уже хорошо. Давай сюда молоток.

продолжените следует