Доктор Такахоши. I

Что-то со мной было не так. Ничего не болело. Просто всякое движение давалось с трудом. Даже обычная ходьба. В Японии во многие помещения нельзя входить в обуви, которую постоянно приходилось поэтому снимать-надевать, и я поймал себя на том, что, завязав шнурок на одном ботинке, должен был отдохнуть, прежде чем был способен завязать на втором. А позже и есть стало трудно; устав жевать я откладывал бутерброд на попозже.

При Университете был замечательный госпиталь, и отправиться туда сам бог велел. И я пошел по врачам с неопределенными жалобами на плохое самочувствие.  Ко мне отнеслись уважительно и проверили на наличие шестисот известных науке человеческих паразитов –  не нашли ни одного.  Потом распяли на большом колесе так, что я выглядел как Витрувианский человек, и начали вращать колесо под рентгеновским лучом. Пришлось повисеть и боком и вверх ногами, но рака кишечника не обнаружили.  На другой день обнаружили застарелую язву желудка и показали мне ее на экране.  Трубка телезонда была введена через нос, поэтому я смог расспросить докторов немедленно,  и они сказали, что  язва зарубцевалась и опасности не представляет. Истощив все свои самые продвинутые методы, доктора отпустили меня с миром.

И я продолжил жить как мог. Ходил на работу, заканчивал проекты со студентами, морально готовился к отъезду. Вот только, в дополнение к общей слабости, привязался непрестанный изнурительный кашель, и скрывать свое состояние мне стало трудно.

Мой начальник профессор Коджима проникся сочувствием к моей проблеме и как-то принес довольно крупную капсулу. “Вот,” - сказал он - “это наш новейший антибиотик, бомба, в других странах таких нет. Мне выписали две штуки, я поправился от одной, выпейте вторую, вам поможет.” Я выпил, и помогло. На два дня, потом все началось снова.

Чисто от нечего делать я зашел к студенческому врачу на кампусе. Сравнительно молодая дама потратила две минуты на прослушивание моей грудной клетки и нашла у меня легкую простуду. “Вот вам лекарство - сказала она - и все пройдет”.

Ничего не прошло, и через полтора месяца я зашел к ней снова.  “У вас снова легкая простуда” - сказала докторша.

- Это та же самая.

Докторша поморщилась и сказала пренебрежительно:

- Ничего серьезного у вас нет. Но так и быть, зайдете к доктору Такахоши в университетскую клинику. Я ему позвоню.

Я не стал ей говорить, что уже был в этой клинике у всех тамошних светил, и согласился.

Тут надо сказать, что у японцев нет терапевтов. Считается, что принять любого больного и либо оказать ему помощь, либо направить к правильному специалисту, должен уметь каждый врач. Доктор Такахоши оказался молодым интернистом. Он посмотрел на меня с раздражением занятого человека, которого отрывают от важных дел по пустякам. “Нет, это не самурай”- было отчетливо написано на его лице.

Тем не менее доктор Такахоши не стал выражать своего презрения вербально и сказал, что прямо сейчас направит меня на анализ крови и рентген легких. Тут же появилась медсестра с пробирками и иглой, слила нужное количество крови и унесла на анализ. Рентген тоже не занял много времени, и уже минут через двадцать я сидел в условленном месте и ждал возвращения доктора Такахоши.

Когда он появился, сразу стало ясно, что что-то произошло. Глаза у доктора были квадратными, в них светилось боязливое уважение. Я встал ему навстречу. Он как-то запнулся в словах, и я помог ему вопросом:

- Легкие?
- Легкие у вас хорошие. Это кровь, - он помолчал.
- Кровь? - опять помог ему я.
- Да. У вас в крови  гемоглобина – три процента от нормы. Я не понимаю, как вы вообще можете ходить.
- Это наверное плохо?
- Кровь, это ерунда. Мы ее поправим двумя таблетками. Сейчас я их принесу. Одну выпьете при мне, вторую завтра.
- Тогда ведь все разрешилось?
- Нет. Надо понять, почему кровь стала такая.
- И почему?
- У вас рак. В заключительной стадии.

Я шел домой, светило мягкое солнце ранней весны, и на душе у меня было необыкновенно хорошо. Волшебная таблетка доктора Такахоши действовала уже сейчас; идти с каждым шагом становилось легче. А, главное, не нужно было больше беспокоиться. Ни о чем.

Закончилась крысиная гонка, когда на каждом повороте судьбы мне нужно было доказывать всем, а, главное, себе самому, что я лучше Виталия Чушкина, Вадима Ахметова или Вити Морозова. Можно больше не завидовать Дитриху, который по праву рождения в Евросоюзе получит постоянную позицию в Швейцарии, куда мы все бешено хотим попасть хотя бы на годичный контракт. Можно больше никому не завидовать. Финальная стадия –  это как долго? От силы, год.

На год у меня денег хватит. Доведу студентов, подготовлю материалы к конференции. Больше от меня здесь никто ничего не ждет. Вернусь в Россию. Ведь, нагадал же, что вернусь. Сниму квартиру, на окраине, но в хорошем тихом месте. Чтобы в доме жили одни аккуратные старушки, а в подъезде пахло распаренной известкой от чисто вымытых бетонных ступеней. Буду сидеть у окна и смотреть на луг за окном. Что еще человеку надо.

Но у доктора Такахоши были свои соображения, и он связался со мной через три дня.