Выброс зла

Приминая пыльными ботинками влажную траву, Артём Строков медленно, крадучись, двигался к высоким зарослям на берегу пруда. Над головой нависали пугающие чёрные тучи, всю округу будто накрыло несколькими слоями кружевных траурных косынок. Пробравшись к воде, он, стараясь не делать лишнего шума, присел на корточки и осмотрелся. Водная гладь походила на мрачное готическое зеркало. Ветра не было, и ни одна волна не смела потревожить покой этой воды.

Дрожащими руками Артём достал из кармана спичечный коробок, раскрыл его и взглянул на содержимое. Розоватый порошок, что он там увидел, не имел специфического запаха, но чем больше Артём смотрел на него, тем тяжелее ему становилось дышать. На глазах навернулись слёзы.

Перед тем, как высыпать всё содержимое коробка в пруд, он ещё раз пробежал глазами по зарослям на соседнем берегу и чуть не вскрикнул, увидев среди высоких кустов улыбающееся лицо. Стоило их взглядам встретиться, как ужасное нечто нырнуло обратно в заросли и скрылось из виду. Артём замер в ожидании, его руки словно обратились в лёд, загадочный коробок так и остался лежать в них. С того берега послышался шелест, а кусты начали бешено дёргаться в разных местах — обладатель неописуемо страшного лица уже мчался по зарослям вокруг пруда в сторону своей жертвы. Парень тряхнул головой, стиснул зубы и с размаху запулил коробок в воду. Теперь медлить было нельзя; сметая руками влажные листья, он мчался прочь от пруда в сторону просёлочной дороги, на которой оставил велосипед. Запрыгнув на него, Артём что было силы вмазал по педалям и покатил вниз по склону в густую чащу. Оказавшись в глубине леса, он благополучно добрался до остова сгоревшей сторожки, где оставил своего железного коня и спрятался сам до темноты. Артём сидел за куском шифера и слушал, как мимо его хиленького укрытия движутся сотни, если не тысячи странных существ, издающих пугающие хрипящие звуки.

«Что же со мной будет? — думал он, крепко зажмуривая глаза, — зачем же я сюда приехал?!»

***

А приехал он за успокоением и гармонией. В середине лета Артём Строков выгорел, окончательно и бесповоротно. Это случилось внезапно, двадцатилетнего парня будто подменили. Ещё вчера он был полон сил и энергии, а сегодня стал ни на что не способным трутнем. Выгорание — страшная вещь, она уничтожает любое желание творить, издевательски треплет душу и беспощадно атрофирует мышцы. Артём грезил о работе, рвался к свершениям, но какая-то невидимая мощная лапа вцепилась ему в горло и не давала сдвинуться с места. Стресс его, казалось, был бесконечен, ещё и мерзкая июльская жара с противной ухмылкой подыгрывала проклятой прокрастинации. Сам того не желая, за один только месяц он узнал, каково это — измотаться душевно. Парень ложился спать под утро, не потому что устал физически, а потому что не мог более терпеть своего бездействия, спать хотело не тело, а душа. Ворочаясь в пропитанных потом простынях, он умолял себя отключиться, мечтал поскорее провалиться в глубокий сон, чтобы хоть несколько часов не жить в этом сводящем с ума мире.

Нервы Артёма неслабо пошатнулись. Его тянуло прочь из шумного города, который он с каждым днём всё больше и больше ненавидел, куда-нибудь на природу, в глухую деревню, окружённую полями и лесами. Артём жаждал очутиться в чудном месте, где не будет ни одного мозолящего глаза панельного дома, ни одной машины, доводящей своим гулом до паники, и ни одного городского человека, безмерно пошлого и вечно куда-то спешащего.

И такое местечко нашлось. С дедом, в деревню к которому он отправился, Артём не виделся больше пяти лет, поэтому всю дорогу чрезвычайно волновался, с опаской поглядывая на мелькающие за окном автобуса поля и лесопосадки.

То, что один философ-практик назвал в своей монографии «Выбросом зла», произошло, когда Артём уже сошёл с автобуса и почти добрался до дедовского дома. Он не сразу понял, откуда исходит странный гул, не обратил он и внимания на небо, что стремительно затягивалось кудрявыми чёрными тучами.

Дед открыл скрипучую дверь веранды, осмотрел гостя с ног до головы, еле заметно усмехнулся и пригласил Артёма внутрь дома. Парень заметил мелькнувшую издёвку на дедовском лице, он понимал, что намечается неприятный и бессмысленный разговор недовольного человека старой закалки с ни в чём неповинным юнцом.

Артём прошёлся вдоль веранды, остановился у дальнего окна и, рассмотрев улицу, нахмурился.

— А где люди? — спросил парень, впрочем, не надеясь услышать безобидного ответа и предвкушая выматывающую беседу и спор, из которого он — выгоревший и морально вымотанный — не вынесет ничего, кроме мерзкой обиды и раздражения.

Но дед молчал, тогда, нахмурившись, Артём обернулся через плечо, уже приготовившись к детсадовской игре в молчанку, состоящей из тщетных попыток разговорить принципиального старика, однако тот по-прежнему стоял у раскрытой двери и прислушивался к странному гулу.

— Давно гудит? — негромко спросил дед. Он медленно выглядывал за порог и принюхивался.

— Что? — в недоумении, переспросил Артём.

— Давно гул стоит? — повторил дед, так же тихо, но с заметным раздражением. — Гнилью тянет по селу… Башня! — он умолк, словно испугавшись собственных слов.

— Ну, — растерялся Артём, — я к тебе шёл, уже, наверное, гудело…

— От окна отойди, — скомандовал дед, выпучив на внука огромные жуткие глаза, отдававшие мутно-жёлтым.

Словно обожжённый, Артём отскочил на середину веранды и снова посмотрел на окно. Он боялся, что за пыльным, треснувшим в нижнем углу стеклом, уже возвышается неописуемая бурлящая всем телом тварь, но там было пусто. Хлопнула дверь, парень похолодел от испуга. Дед, казалось, чётко выполнял заученный алгоритм, хотя и заметно волновался: он навесил на дверь большой замок, занавесил окна плотной коричневой тканью, схватил растерянного внука за руку и, буркнув «пошли скорее!», повёл его за собой вглубь дома. Оказавшись в сенях, дед отпустил Артёма, захлопнул дверь, ведущую на веранду, а затем, оттолкнув внука со своего пути, закрыл ещё две двери — на кухню и в комнату.

Всё происходящее наводило Артёма на мысль о подготовке мирных жителей к скорой бомбёжке с воздуха. На руку этой мысли сыграла и открытый дедом люк, что прятался под половиком, рядом с большим комодом в конце коридора, и вёл в погреб. Старик, кряхтя, залез первым, включил свет и позвал внука. На мгновение Артём действительно уверовал в огромную опасность, спасением от которой является этот мрачный просторный погреб. Спустившись по заляпанной пятнами бирюзовой краски железной лестнице, парень остановился у массивного деревянного стола с множеством стеклянных баночек и коробок непонятного назначения. Дед тем временем плотно закрыл люк и задвинул посаженный на саморезы засов.

Но логика взяла верх, волна сомнения захлестнула Артёма, он вытащил из кармана мобильник, зашёл в «сообщения» и набрал матери небольшой текст: «С дедом что-то не так, приезжайте сюда». Связи в подвале не было, сообщение никак не отправлялось, парень нервничал и с опаской поглядывал на старика. Тот уже слез с лестницы и направился к занавешенным дырявым тюлем стеллажам с серьёзными запасами пятилитровых бутылей воды и консервами в блестящих баночках с красной этикеткой. Увидев это, Артём вздрогнул, его рассудок будто плюхнулся в воду, всё плыло не только снаружи, но и внутри, сумбурный поток скверных мыслей занял голову, а тело, лишённое всех иных чувств, кроме жгучего ужаса, освободилось от контроля мозга и, казалось, стало вросшей в бетонный пол погреба античной статуей.

— Пей! — голос деда словно отвесил Артёму сильную звонкую пощёчину.

Старик протягивал ему небольшую бутылку с синей жидкостью. Былой страх вернулся с большей силой, парень сопротивлялся морозному параличу и, что было силы, переставлял ноги, медленно отступая к лестнице. Взгляд его был бешеным, он носился по всему погребу, цепляясь за вещи разной степени странности. Над рабочим столом он разглядел прилепленную на картон и повешенную на гвоздь карту с нарисованными на ней разноцветными кругами и обилием слов, которые ему никак не удавалось прочесть, лишь одно из них въелось парню в самую подкорку мозга — «ЗЛА».

— Да пей ты! — вновь скомандовал дед. — Найдут же!

Истошный вопль вырвался из дрожащего горла Артёма, он прыгнул на лестницу и протянул трясущиеся руки к засову, и вдруг заветный люк стал стремительно отдаляться, а за ним и лестница, дед с силой тащил взбунтовавшегося внука вниз. Артём освободился от хватки и вновь бросился к выходу, но тут же рухнул на пол, оглушённых сильным ударом в затылок.

В благоговейном беспамятстве ему виделась огромная чёрная пустыня под затянутым тучами небом. Вокруг него высились исполинских размеров сухие баобабы с кроваво-красными ветвями наверху. Вся земля была покрыта зловонным мхом и мелкими тёмными дырами, служившими ходами неведомых ползучих тварей, населяющих этот проклятый мир. Откуда-то издалека до Артёма долетали обрывки фраз на неизвестном ему языке, истошные крики, заставляющие биться в лихорадке и дрожать, закрыв лицо руками и тихо постанывая. На горизонте чёрной пустыни, постепенно раздуваясь, беспорядочно метались спицы торнадо, походящие на движущиеся прутья огромной клетки.

Артём поднял голову и увидел, как всё тёмное небо заволокла бурлящая чаша кружащихся облаков, именно из неё на эту проклятую землю спонтанными очередями вырывались страшные ураганы и гудящие громче всякого иного звука смерчи.

Воздух стал чересчур влажным, голова Артёма раскалывалась от омерзительного запаха гнили. Парень рванул вперёд, он бежал, петляя мимо поражающих своей высотой баобабов, подальше от тошнотворного запаха, как вдруг споткнулся и кубарем покатился вниз по каменистому склону прямиком в огромный, раскинувшийся на несколько километров ров, полный всё тех же зловонных дыр. И посреди рва он увидел мрачный дом без окон, с одной единственной дверью. Каменные стены его потрескались и поросли иссиня-чёрными побегами странного плюща, более походящего на сгоревшее в печи щупальце.

Артём упал на колени и схватился за голову. Звуки, заставляющие его молодое сердце разрываться от страха, становились всё отчётливее. Целая кого;рта легионеров зла приближалась к нему, желая как можно скорее разорвать потревожившего их мир бунтаря. И вдруг всё разом померкло, а затем в глаза ударила яркая вспышка света. Артём испуганно дёрнулся, пробудившись от странного сна, и обнаружил себя лежащим на самодельной деревянной лавке в дедовском подвале. К его руке тянулась капельница, в вену безустанно поступала синяя жидкость. Дед сидел за столом, держа в руках небольшую книжку со светло-серой обложкой.

— Что это? — промямлил Артём, указав трясущимся пальцем на капельницу. Он хотел было вскочить с места и наброситься на старика, но силы покинули его, ноги будто отнялись, а голова налилась чугуном.

— Этот, — хихикнул дед, — антисептик. Ловко я тебя огрел, сейчас бы уже вместе с этими по колхозу слонялись… А так они нас не чуют.

— Дед… дед, — еле выговаривал слова парень, — зачем ты…

— Всё, хватит, — оборвал его старик, отложив книгу на стол, — один раз расскажу, хочешь — верь мне, и всё сделаем вместе, не хочешь — уйдёшь… если отпустят. Так, философия была в институте, метафизика, знаешь такое?

— Что? — растерялся Артём, стиснув зубы.

— К чёрту, — отмахнулся дед, — сразу к примерам. Есть Геннадий Иванович Самарский — умнейший человек и автор этой монографии, — старик похлопал загадочную книгу по светло-серой обложке, — человек, что называется, философ-практик. По его теории мы должны развиться до Бога, стать равным творцу, в этом смысл жизни человеческой, понял?

— Дед, ты чего? — внук щурился, покусывал сухие губы, удивляясь тем фразам, что вылетали из уст, казалось, совершенно дремучего и необразованного человека. — Какой Геннадий, зачем всё это?

— С Геннадием Ивановичем мы давно знакомы, я эту книгу от корки до корки изучил, Тёмочка, — воодушевившись, продолжал дед. — Вавилонская башня, знаешь? Это тоже путь наверх, но слишком быстрый, понял? Нельзя так быстро. А Геннадий наш смог ещё быстрее. Его башня желания исполнять умела, хоть тебе денег, хоть тебе монографию по твоим записям напечатает… — он ещё раз похлопал книгу. — Но это как сигареты, никак не остановишься, пока рак тебя не скосит. Он не наглел, Тёма, не подумай, он всё исследовал, создавал, изобретал, но потом загадал денег и знания, но тут же ноги лишился, нельзя желать дважды за один раз. И когда он выпустил их... — дед схватил книгу, открыл её на нужной странице и прочитал: — Улетели кленовые листья, и Владыка узнает теперь, что открыта заветная дверь.

— Что ты мне читаешь, — постепенно приходя в себя, спрашивал Артём, — что ты мне вколол?

— Это успокоительные, Тёмочка, не бойся, сейчас отпустит, а капельница… — старик мялся, подбирая слова, — ты же не стал пить, а иначе они бы и за нами спустились.

— Да кто они? Чёрт побери! — разозлился парень и стукнул кулаком по лавке.

— Зло, — мрачно ответил дед, опустив уголки губ, — слуги Душехлёба.

Артём приподнялся на локтях и с удивлением и испугом посмотрел на поникшего деда.

— Вавилонскую башню разрушили, потому что было рано подниматься так высоко, — продолжал старик, — а в башне нашего Геннадия образовалось окно к этим разрушителям. — Дед вновь опустил глаза в книгу и зачитал:

Они созданы были, чтоб творца сторожить,
Они зла адъютанты, разрушенья пажи.

— Я не понимаю, — качал головой внук.

— Вот, вот смотри, иди сюда, давай руку, — дед помог Артёму подняться и подвёл его к висящей на стене карте.

В центре картинки плохого качества, рядом с деревней Никифорово, синей ручкой была нарисована водонапорная башня. Самый большой круг — красный, центром которого и была башня, — охватывал несколько близлежащих деревень и небольшой районный городок к востоку от Никифорово. Второй круг — синий — обрисовывал территорию деревни, в которой находился Артём с дедом. А третий — чёрный — лёг вокруг кривой надписи «Лесное», несколько раз подчёркнутой неровными линиями. В самом верху карты печатными буквами было выведено: «Зона первичного распространения ЗЛА».

— Весь наш колхоз теперь умер, Тёмочка, — грустно объяснил дед, проведя пальцем по красному кругу, — люди теперь нежить.

— Зомби? — с недоверием переспросил Артём.

— Я не знаю, что есть эти твои зомби, но у людей в колхозе теперь совсем другие души, — дед тяжело выдохнул, — их настоящие души съели. Но Геннадий предвидел это, он дал мне порошок! — старик выдвинул скрипучий ящик стола и достал оттуда спичечный коробок. — Если высыпать его в пруд… вот здесь, — дед ткнул пальцем на край синего круга на карте, — то весь смрад из нашего села уйдёт под воду. Только вот сюда, Тёмочка, — старик указал на чёрный круг, — я тебя молю, не ходи. Там… — он задумался, что-то вспоминая: — Там Слурпа тело воскрешают, там силы с кровью заберут. Слурп — это посланник Душехлёба, Тёмочка, пока зло не вышло, он бесплотным летал, но теперь уж…

— Я сейчас с ума сойду, — воскликнул Артём, отпрянув от старика, — тебя в секту затащили, да? Какое зло, какой Владыка, что за дрянь ты мне вколол?

— Тёма, — растерялся дед, — как же мне… точно! Ты же спал, когда я тебя по голове-то… Видел пустыню с этими баобабами?

Артём опешил и замер, приоткрыв рот. Дед заметил это и слегка улыбнулся.

— Это Душехлёба земли, Тёмочка, — пояснил он, — и путь к нему через башню.

Парень долго не мог поверить во всё произошедшее. Он метался по погребу, никак не решаясь вылезти, с подозрением рассматривал карту и даже взял таинственную монографию Геннадия Ивановича, на страницах которой прочитал о неподдающихся рациональному объяснению вещах. Автор писал о неком прорыве в практической философии, об изобретении, способном погружать человека в своё же сознание, в котором, по мнению Геннадия, и прятался загадочный демиу;рг, создатель всех и вся. Также автор упоминал о страже — ужасном монстре, что препятствует ходу некоторых человеческих мыслей, не позволяя им всецело осознать такие понятия как вечность и бесконечность. Именно этот страж появлялся в механизме, созданном Геннадием, когда тот нарушал правила игры, и именно он, как позже понял Артём, лишил несчастного философа ноги. Но в конце описания этого мерзкого существа содержалось выделенное жирным шрифтом предупреждение, Геннадий Иванович писал, что страж, вкусивший человеческой души, захочет отправиться к другим таким стражам, только более могущественным, поэтому вся работа механизма окажется под угрозой.

То зло, о котором писал автор, жило среди людей с момента их создания, оно проникало в человеческий мир редко, и ещё реже совершало действительно великие деяния. Но сломанный механизм повлечёт за собой выброс всей этой мерзости.

— Он всё время говорил про окно, — тихо бормотал дед, поглядывая на внука, — что оно всегда должно быть закрытым… а теперь, видать, открыли…

— Всё сходится, — перебил его Артём и начал цитировать:

По деревне разносился запах гнили,
Вымерли в округе города,
Мёртвые покинули могилы,
Башня оказалась домом зла.

— Помоги мне, Тёмочка, — взмолился дед, протянув внуку спичечный коробок с розовым порошком. На глазах старика наворачивались слёзы.

— Как добраться до пруда? — положив руку на плечо старику, откликнулся внук.

— Пешком нельзя, Тёма, упаси боже, если побегут за тобой… вот если на велосипеде… И потом обратно не спеши, все эти ироды из домов выйдут, увидят ещё… от пруда лучше сразу в лес, там сторожка одна есть, можно отсидеться…

***

«Зачем же я сюда приехал?! Надо домой ехать…» — продолжал ругать себя Артём, когда шаги человеческих тел, порабощённых выбравшимися из башни душами, уже прошли мимо сгоревшего остова сторожки.

Стараясь не издать ни малейшего звука, он выбрался из своего укрытия и отошёл от сторожки на несколько метров. Небо заняло инфернальное зарево, сквозь обрывки чёрных туч проглядывалось гаснущее рыжее солнце. Артём поднял голову и беспечно поплёлся вдоль поляны в надежде привести мысли в порядок. Внезапно его нога провалилась в небольшое отверстие в земле, парень вскрикнул и тут же в ужасе умолк. Чудом ему удалось ничего себе не сломать. Пугающую дыру заполняла мерзкая дурно пахнущая слизь, смешанная с мелкими бледными волосками. Омерзительное воспоминание посетило его голову, он вспомнил пугающие зловонные дыры, что привиделись ему в неспокойном сне, вспомнил ужасные чёрные ураганы на горизонте до мурашек поражающий своей мрачностью дом посреди огромного рва; дом, в котором по заверению деда, живёт само зло.

«Всё-таки правда, господи, всё-таки правда, — изнывая от ужаса, думал он, — и твари есть, и окно есть, и дыры…»

Парень с трудом вытащил ногу из ловушки и поспешил обратно к сторожке за велосипедом, но в то же мгновение чуть не лишился сознания, заметив среди ближайших деревьев хмурое лицо неизвестного ему человека. Тот тоже испугался и сдавленно ахнул.

— Ты кто? — спросил человек чуть слышно. — Ты нормальный?

— Нормальный… я это, — Артём не знал, что ответить, — ну… борюсь с этими. Я их слышал!

— Тебя послали окно закрывать? — с нетерпением вопрошал человек.

— Нет, — покрутил головой Артём. — А ты откуда про него знаешь?

— Ты бы слизь с ноги вытер, — говорил незнакомец, выходя из кустов. Это был крепкого вида брюнет в старомодного вида джинсовой куртке. — Эти твари бетон жрут… — продолжал человек, приближаясь, — и людей. Только головы выплёвывают. Вдруг учуют на тебе свои следы…

Артём отступал от странного неизвестного, но совету последовал и обтёр заляпанный слизью ботинок о траву.

— Ты кто такой? Куда идёшь? — строго спрашивал парень, набираясь духу для возможной схватки.

— Я из Никифорово, мне надо здесь найти одного человека, — пояснил тот, остановившись, видимо, тоже предвкушая предстоящую драку.

— К деду моему, что ли? — слегка успокоившись, спросил Артём.

— Чёрт тебя… — облегчённо выдохнул незнакомец, — я чуть прямо здесь не… — Он улыбнулся и снова начал приближаться, протянув Артёму руку. Тот не отказал ему в рукопожатии.

— Артём, — представился парень.

— А я Петя… — с воодушевлением заявил человек, — Петя Душин. Я был в той башне и видел окно… — он покрутил головой и поморщился, — из-за меня оно открылось, никто не спасётся.

Артём смотрел в грустные и слегка испуганные серые глаза Пети Душина, сопоставляя в голове всё услышанное.

— Я не могу никак понять, — разводил руками парень, — что произошло? Апокалипсис?

— Хуже, — вздохнул Петя, поморщившись, — зло победило… вернее, скоро победит, когда он выйдет из своего дома.

— Душехлёб? — тихо спросил Артём.

Петя кивнул.

— Так давай закроем окно, — воскликнул парень, сжав кулаки, — почему ты из деревни сбежал?!

— У Геннадия была одна бутыль, — спокойно объяснил Петя, — ты, наверное, тоже пил эту синюю жижу.

— Так, ладно, — отмахнулся Артём, схватившись руками за голову, — давай ко мне пойдём, там сейчас никого кроме живых не должно быть.

Они вместе достали из сторожки велосипед, осторожно, стараясь за неимением фонариков не угодить в очередную кишащую мерзкой слизью яму, прошли лес и оказались у широкой балки, за которой раскинулась Артёмова деревня. Ещё недавно цветущая и благоухающая, сейчас она стояла пустая и тёмная, словно умирая на смертном одре под чёрным кружевом зловещего неба.

— А как же ты это окно открыл? — спросил Артём, подхватывая велосипед на руки перед спуском в балку.

— Это не я, — тихо огрызнулся Петя, — это какая-то тварь, которую мы с товарищем как-то потревожили. Геннадий попросил нас зайти в башню и закрасить там окно краской, но всё пошло по одному месту…

Парни спустились по крутому склону и уже собирались двигаться дальше, как вдруг Петя, испуганно ахнув, схватил Артёма за руку и дёрнул назад. Тот выпустил из рук велосипед и в недоумении посмотрел на перепуганного Душина.

— Смотри, — тихо говорил он, разглядывая что-то в гаснущем вечернем свете.

Артём обернулся, прищурился и заметил недалеко от противоположного склона россыпь жёлтых кленовых листьев.

— Ты кретин, что ли, меня дёргать? — разозлился он, с силой выдернув руку и освободившись от Петиного захвата.

— Заткнись, — оборвал его Душин. Глаза его горели страхом и злобой, отчего Артём злился ещё больше.

— Пошли в деревню, ты чего встал?! — Артём поднял с земли велосипед и уже хотел идти дальше.

Но Петя ему не позволил.

— Заткнись! — рявкнул он, вцепившись рукой Артёму в воротник. — Листья видишь?

Артём вздрогнул, раздражение его уменьшилось, уступив место нарастающей панике.

— Вижу… — он ударил Душина по руке, высвободившись. — И что теперь?

Артём пытался говорить с недовольством, стараясь скрыть за его маской свой страх, но дрожащий голос предательски выдал истинные чувства парня.

— Слурп! — прошептал Петя. — Это его след, он здесь был.

— Конечно был, — огрызнулся Артём, — ты же его выпустил.

— Его нельзя выпустить, он давно уже… — запинаясь от пульсирующего в груди ужаса, пытался объяснить Петя. — Давай сейчас в обход.

— Да зачем в обход-то? — растерянно тряс руками Артём, злясь ещё больше. Его старый железный конь вновь упал, с грохотом ударившись об землю.

— Нельзя листья трогать, он увидит тебя! — сквозь зубы цедил Душин, указывая пальцем на листья.

— Да чушь это всё… Боже, — Артём плюнул себе под ноги и рванул наверх по склону в сторону леса, Петя побежал следом.

Небо стало совсем чёрным, ни звёзд, ни луны не было видно за непроглядной пеленой. Лес, как и вся округа, скрылся в кромешной тьме. Артём подсвечивал себе под ноги экраном телефона, не решаясь включать фонарик, а Петя шёл впереди, согнувшись и ориентируясь практически на ощупь.

Внезапно из глубины леса донёсся страшный мужской крик, Артём в ужасе погасил телефон и чуть не свалился в балку, попятившись назад.

— А, чёрт! — прошептал Душин. — Будь что будет, свети, пошли вниз.

Поджав губы от раздирающего изнутри страха, Артём включил фонарик и поспешил за сорвавшимся с места Петей. Они пересекли балку, поднялись на другой стороне и оказались на окраине поля, неподалёку от крошечного лесочка.

— Так, так, это… — с одышкой говорил Петя, разглядывая очертания леса в слабом свете телефонного фонарика, в мгновение лицо его застыло в ужасе, он не мог выдавить из себя ни слова, лишь молча стоял, тупо глазея на кучку деревьев.

Артём, подметив это, с руганью отошёл на несколько шагов назад и застыл немного позади своего странного спутника.

— Что это? — недоумённо спросил парень, руки его дрожали, из-за этого белая размытая точка света бегала по жутким кустам и кривым сухим деревьям.

— Выключи фонарь, быстро, — как-то отрешённо проговорил Петя, отчего Артём не сразу понял, насколько важна эта просьба.

Когда свет погас и их обоих вновь залила плотная тьма, Душин наконец выдавил из себя объяснение:

— Это Лесное, — говорил он, будто трепеща от одного только названия странной местности.

— Я видел его на карте, — сказал в темноту Артём, и тут же испуганно умолк, представив, как в кромешной тьме между ним и Петей уже материализовалась потусторонняя сущность, пришедшая в людской мир из открытого окна зловещей башни.

— Там Тело, — шёпотом бросил Петя.

Спина Артёма вмиг похолодела, на плечи будто набросили тяжёлые цепи. Он не знал, куда смотреть, не знал, какую опасность несёт это Тело и что оно из себя представляет. Парень присел на корточки, опустив одну руку на холодную землю, смердящую гнилью. Артём не замечал этого запаха раньше, но теперь, когда зрение, пусть и не навсегда, покинуло его, все остальные чувства экстренно обострились, позволив подметить новые жуткие вещи. И земля и трава были влажными, как после небольшого дождя, но парни могли поклясться, что ни одна капля в ту ночь не упала с беспросветно чёрного неба. В сводящей с ума тишине изредка можно было уловить жуткие звуки, среди которых отчетливо слышался противный смех.

— Петя… Петя? — шептал Артём. — Где оно, тело?

— В часовне, — мрачно ответил Душин, — в Лесном.

— Это деревня? — спросил Артём, приблизившись к спутнику. Он двигался медленно и аккуратно, на звук.

— Кладбище, — буркнул Петя, шагнул назад и в испуге дёрнулся, наткнувшись в темноте на Артёма. — Туда нельзя, — говорил он, продолжая отступать, — пошли обратно к балке.

Артём слышал, как его спутник удаляется, а жуткий смех из леса, наоборот, становится всё ближе. Пелена безумия окутала рассудок, градус сумасшествия неприлично подскочил, парень включил фонарик и, сориентировавшись, побежал к заветному спуску. Петя, разгневанный Артёмовым безрассудством, однако не стал заострять внимание на подобной беспечной выходке и, не теряя времени, тоже поспешил вниз. На дне балки он вновь вцепился в руку Артёма и грубым тоном велел ему немедленно остановиться.

— Ты соображаешь вообще? — негодовал Петя. — Понимаешь головой своей, что будет, если нас увидят?

— Ничего я не понимаю, — воскликнул Артём, топнув ногой, — вы тут все с ума сошли, я домой поеду!

— Тише, я тебя умоляю, тише, — чуть не скулил Петя, успокаивая спутника, — давай дальше уйдём, тут нельзя так орать.

— Я не могу, не могу! — проскулил Артём, опустившись на землю. Он сидел, раскинув ноги, и сжимал в руках изнывающую от боли голову.

— Ну всё, — выдохнул Душин и присел рядом на корточки, — только не кричи. Ты же сидел в сторожке, слышал, как они шли мимо тебя, сам говорил.

— Я не знаю, что слышал, — огрызнулся тот, — может, это порошок какой-то специальный, отравили меня, вот и мерещится.

Петя усмехнулся.

— Ты их слышал, это не видения, Артём. А я видел… видел, как они выходили из домов, как люди падали на улице, а потом вставали и шли толпой по деревне, пока я огородами от Геннадия бежал в лес.

— А зачем убегал-то? Струсил? — съязвил Артём.

— К деду твоему за порошком, чёрт бы его побрал, Геннадий сказал, что он как приманка для этих… — ругался Петя. — Нам надо вдоль балки идти до городка. Если все твари пошли к пруду, то там никого сейчас…

— А тело где? — перебил его Артём, поднявшись на ноги.

— В часовне, в Лесном, — говорил Петя, между делом подталкивая Артёма вперёд, подальше от жуткого места, — всё, что из башни просачивалось, собиралось в Лесном. Геннадий всё в своей башне узнал: и как Слурп будет набирать силу, и как одни упыри оживят тело, а другие сделают ему статуи из людей, набьют их камнями изнутри, чтобы тела за души не боролись, — Петя тихонько хмыкнул, — а я, баран, денег у башни просил.

Жёлтые точки уличных фонарей медленно выползали из-за горизонта. Своим тусклым светом они будто прожигали коридоры спасения от этой плотной всепоглощающей тьмы. Парни выбрались из балки и ускорили шаг. До первых городских домиков они добрались за десять минут. Ржавые фонари на покосившихся бетонных столбах разбрасывали свои тёплые лучи на пустые дороги, раскрытые настежь окна и двери домов и магазинов. Город не был погружён в хаос, он просто вымер, не оставив в себе ничего живого.

Парни брели по тёмным участкам дорог, боясь нарваться на случайно забредших в эти места упырей. Артём оглядывался по сторонам, всё больше и больше проникаясь атмосферой какого-то легендарного постапокалипсиса, однако тут же разочаровывался, осознавая, насколько его представления об этом отличались от суровой действительности. В своих мечтах он мог быть сильным и ловким охотником на зомби, уверенно шагающим по пустым улицам с тяжёлым дробовиком в руках, а на деле он еле-еле плёлся, как мелкий зверёк в окружении свирепых хищников, и трясся в ужасе от каждого неизвестного шороха.

На перекрёстке, освещённом одним единственным фонарём, они свернули в переулок и забрались через открытое окно в закрытое помещение хозяйственного магазина. Сходя с ума от ощущения чужого присутствия, парни обследовали магазин и, удостоверившись, что кроме них в помещении никого нет, забрались за широкий прилавок, где и решили дождаться утра.

— А что в той башне? — спросил Артём. Он уже не трясся в клокочущем ужасе, но не потому что чудом переборол свой страх, а от того, что просто утомился; мысли путались, суставы ломило, привыкшие к темноте глаза начали слипаться.

— Подъезд… — задумчиво процедил Петя. — Бесконечный. Вот зайдём туда, если повезёт, и увидишь. Там девять этажей, но если с девятого подняться ещё выше, то выйдешь к первому. Звучит как бред, но… — Он тяжело вздохнул. — Я не знаю, сколько у нас времени, пока Душехлёб не выбрался наружу, — чуть громче обычного говорил Петя, — даже Геннадий этого не знал… ещё и малец этот... из-за него толком не договорили. Сначала напугал меня, говорит, беги отсюда, куда подальше, а потом остановил, усадил читать свою книгу, а сам с этим мальцом ушёл разговаривать.

— Какой малец-то? — удивился Артём.

— Митенька какой-то, — ответил Душин, — я прибежал из башни, а он уже в доме сидел. Ревел что-то, про автобус какой-то рассказывал, про деда своего, я так понял, они в аварию попали, дед, видимо, откинулся, а этот испугался и побежал, куда глаза глядят, вот и добрался до деревни. А потом как услышал про Слурпа, так и реветь перестал и к Геннадию пристроился, что-то на ухо ему шепнул, ну а тот меня послал… книгу читать. Потом путь указал, задание дал, говорит, иди вот так, бери то-то, высыпай в пруд; в Лесное ни ногой, людей, которые как статуи с камнями для обряда — не трогать, а то, говорит, Слурп с ума сведёт гулом.

— Да как он живёт-то?! — Артём хлопнул себя по бедру. — Раз тела нет, души нет.

— Он не из башни, — ответил Петя, — поэтому ему не нужно ничего, чтобы человека извести. Но если зло покинет башню, то на будущее ему понадобится больше силы, для этого старые упыри заманивают людей в Лесное и пытаются как-то оживить Слурпу тело. А теперь и новые выбравшиеся будут на таких, как мы с тобой, охотиться, чтобы чистые души отдать ему на обед, понимаешь?

— То есть, простым… как это называется, слугам… нужны тела людей, чтобы просто жить среди нас, а этому Слурпу — нет? — сообразил Артём.

Петя кивнул. В свете фонаря, просачивающимся сквозь единственное окно магазина, его лицо казалось невероятно жутким, Артём даже старался лишний раз не смотреть в Петину сторону.

— Ничего не соображаю, — бормотал Артём, медленно проваливаясь в сон, — зло, башня, подъезды бесконечные… куда же я ввязался…

Под утро они оба подскочили, испугавшись громкого хохота. За окном носились десятки омерзительных существ, походящих на пауков с человеческими головами, некоторые из них цеплялись за стены домов липкими лапками и забирались на крыши, не переставая безумно смеяться. Парни вжались в угол прилавка, весь мир перевернулся в их глазах.

Одно из существ с силой ударило головой о стекло магазина, отчего то с грохотом разбилось, осколки долетели до Петиных ног, от неожиданности он дёрнулся и тут же окаменел, будто превратившись в памятник. Смех существ разом прекратился, эти вылезшие из недр потустороннего мира зла твари услышали притаившихся за прилавком парней.

Воздух наполнялся гнилью, дышать стало практически невозможно, безумно хотелось откашляться и выплюнуть накопившиеся противные слюни, но Артём с Петей не смели шевелиться. Самая ближняя к ним тварь стояла около разбитого окна, слегка покачивая огромной головой на нескольких тонких ножках. Петя смотрел на неё, и в глазах его всё плыло и темнело, ему являлись кроваво-красные цифры, обратный отсчёт до неминуемой смерти от лап ужасного существа. Но вдруг за мерзкой головой показалась человеческая фигура, маленький мальчик с голым торсом остановился у разбитого окна, залез на деревянную раму, чуть не зацепившись зелёными шортами за торчащие остатки стекла, выбрал крупный осколок и запулил его куда-то на улице. Сию же секунду страшный хохот ударил парней по ушам, огромная голова сорвалась с места и пропала, за ней промелькнуло ещё несколько существ и вскоре от их присутствия не осталось и следа.

— Митенька… — сквозь зубы прохрипел Петя. Он пытался сдерживать кашель, но тот безжалостно вырывался наружу.

Мальчик просунул голову в окно, осмотрел перепуганных парней, затем ещё раз взглянул на пустую улицу и задумчиво произнёс:

— Был новый выброс, слизняки ушли в города, Тело ожило, осталось недолго.

Пока парни в недоумении переглядывались, Митенька скрылся за деревянной рамой и убежал в неизвестном направлении.

— Почему они его не видят? — утирая с глаз слёзы и стиснув зубы, причитал Артём.

— Геннадий, — мрачно заключил Петя, — его рук дело. Что же он…

Не дав ему договорить, забившийся в угол Артём внезапно схватился за сердце, свалился на бок и чуть слышно завыл. Трясясь, как в лихорадке, он пытался объясниться с Петей, но слова не покидали его рта, застревая где-то глубоко в горле. Тошнотворный запах гнили, заполнивший помещение, грозил стать причиной удушения, Душин понял, что медлить больше нельзя, он поднял на руки барахтающегося, как рыба на суше, Артёма и вместе с ним покинул магазин через заднее окно. Уже на улице, когда концентрация противного запаха стала немного меньше, Петя опустил спутника на потрескавшийся асфальт и парочкой несильных пощёчин привёл его в чувства.

— Я опять был там, — сквозь слёзы шептал Артём, хватаясь за Петину руку, — я видел его дом и дверь… она открылась!

Петя опешил, опустив голову на грудь, он облокотился о разрисованную краской стену и забормотал что-то себе под нос. Артём же суетился, осматривал себя, искал что-то, но никак не мог сообразить, что именно.

— Боже! — наконец, всхлипнул он, схватившись за телефон. — Я же матери сообщение писал.

— Что? — оживился Петя, подняв голову.

Артём прочитал с экрана: «С дедом что-то не так, приезжайте сюда».

— Она, зачем, зачем… она ответила, — спустя мгновение испуганно протараторил он, — они с отцом приедут, — парень поднял на Душина красные и мокрые от слёз глаза.

— Идиот, — рявкнул Петя, — пиши, чтобы никуда не ехали.

— Сейчас, сейчас, — Артём еле держал телефон в трясущихся руках и холодными от ужаса пальцами набирал новое сообщение. — Всё, всё, написал.

— Поднимайся, — строго скомандовал Душин, протянув спутнику руку, — нужно идти к Геннадию, если Митенька с ним… и эти твари правда его не видят… то ещё есть шанс закрыть окно.



Днём покинутый всеми город выглядел ещё более пугающе и загадочнее. Если ночью всю эту пустоту можно было списать на режим сна провинциальных жителей, отходящих ко сну ещё рано вечером, и от этого вывода успокоиться, то всё кардинально менялось с восходом солнца, вернее, с присутствием на сером небе размытого белого пятнышка, света которого оказалось достаточно лишь для освещения максимально открытых участков земли, переулки и кромка ближайшего леса, а тем более внутренности городских домов, оставались мариноваться в пугающем мраке.

На опустевших улицах гнилью тянуло куда меньше, чем в деревне или около леса, сказывались чудесные свойства асфальта, не успевшего ещё пропитаться выброшенным из башни злом. Однако, по словам Пети Душина, в их разговоре Геннадий Иванович обмолвился, что вскоре и бетонные дороги насытятся потусторонней гнилью, став путями неописуемых тварей, которые ещё не успели покинуть свои клетки, где они тысячи лет ожидали открытия заветного прохода в мир людей.

Перебарывая накатывающий ужас, Артём с Петей двигались по тротуарам к северной части города в надежде обойти раскинувшийся в полях к западу от них проклятый лес с кладбищем под названием «Лесное» и добраться до Никифорово, где в лучшем случае обнаружить в живых и Геннадия Ивановича и странного Митеньку. Меняя темп, перебегая с одного тротуара на другой, спеша поскорее покинуть сводящий с ума своей пустотой городок, они и не догадывались, что всё это время за ними наблюдала тварь. Она не была одной из тех захватчиц, поразивших тела невинных жителей, и не являлась духом с неясными свойствами, коим был загадочный Владыка Слурп, но представляла собой столь простое на вид и от этого ещё более пугающее месиво из пузырящихся остатков кожи, обрамляющих огромный полупрозрачный глаз.

Тварь пряталась за домами, столбами и даже дорожными знаками, за доли секунды изменяя свой размер. Первым её присутствие почувствовал Петя, боковым зрением он заметил странное движение за зданием старой автостанции на самом краю городка. В порыве страха Петя затащил Артёма на крыльцо ветхого строения, последний лишь выругался шёпотом и не стал сопротивляться.

Поднялся ветер, принеся с собой очередную порцию кружащего голову смрада. Артём схватился за рот, его тошнило, а колени трусливо тряслись, отчего ему никак не удавалось встать ровно. Он перевалился корпусом за ограждение крыльца и с громким противным звуком опустошил содержимое желудка. Петя с отвращением отвернулся от него и тут же вскрикнул от неожиданности: мерзкая тварь висела в воздухе прямо около крыльца. Не помня себя, со сбивающимся от резкости действий дыханием, Петя заскочил в дверь автостанции, вытянул руку и с силой дёрнул на себя ошеломлённого Артёма, тот потерял равновесие и плашмя повалился прямо в дверях. Тварь тем временем уменьшилась и переместилась на крыльцо, но сразу залезть внутрь здания ей не удалось. Петя протащил перепачканного в собственной рвоте Артёма по полу, и захлопнул дверь.

— Вставай, — вопил он, поднимая немощного спутника на руки, — он зайдёт сейчас!

— Кто зайдёт?.. — спросил его тихий голос откуда-то изнутри автостанции.

Петя скривил лицо, будто парализованный непрекращающимся импульсом ужаса, и медленно повернул голову, рассчитывая увидеть рядом с собой очередного выбравшегося из башни монстра. Однако вместо инфернальной твари в глубине небольшого, тускло осввещённого зала ожидания, около прикрытого занавеской окошка кассы, стоял интеллигентного вида дед с аккуратной седой бородкой.

— Там… глаз летает за нами… — сквозь зубы давил из себя Петя, сверля до безобразия спокойного старика бешеным взглядом.

— Ах, это… — дед улыбнулся. — Такой сюда не залетит, это же не глаз, а Око! Оно только смотрит… — старик, не снимая с лица улыбку, медленно двигался от окошка к запертой двери, ведущей, как предполагал Петя, в саму кассу.

— Вы знаете про башню? — с надеждой спросил парень, приободрившись.

— Петя… — прохрипел Артём, откашлявшись.

— Конечно, конечно, сейчас я вас спрячу, — тараторил старик, дёргая ручку запертой двери, — открывайте, я без ключа, открывайте… — он по-прежнему улыбался, но с каждой секундой улыбка его, и без того жуткая в полумраке, стала казаться ещё и фальшивой.

— Петя… — Артём дёрнул Душина за руку. Тот в недоумении отвёл взгляд от странного старика, обратил внимание на измученного спутника и вопросительно кивнул.

— Тут пол… в крови, — поджав губы, выпалил парень.

Петю обдало морозом, он посмотрел на Артёма, чья одежда была перепачкана тёмно-алыми пятнами, а затем вновь взглянул на старика, тот уже не улыбался и злобно кривил рот. К заполнявшим небольшое здание звукам нападения на беззащитную дверную ручку прибавился странный скрежет. Парни не сразу определили, что он доносился из маленького окошка кассы. Услышав жуткий звук, седой старик отошёл подальше от двери и снова расплылся в улыбке.

Петя не стал дожидаться появления того неведомого нечто, скрывающегося в недрах кассы, и потому в темпе поставил Артёма на ноги и, распахнув дверь на крыльцо, сначала вытолкнул в неё спутника, а затем и сам покинул проклятую автостанцию.

Того исчадья, именующегося по словам старика как Око, не было поблизости. Петя предположил, что оно решило передать загнанных в угол жертв ужасному деду, но тот не сумел с ними справиться.

— Мы их разозлили, — причитал Артём, хватаясь за грудь, когда парни уже покинули территорию города и, не сбавляя темпа, неслись по кювету вдоль дороги.

— Пусть, — задыхаясь на бегу, отвечал ему Петя, — всё равно это Око не забирает.

— Я не верю, — хрипел Артём, сбиваясь, — старик же… мог соврать.

Спустя пару минут бега они замедлились. Впереди в кювете показался лежащий на боку разбитый автобус. Парни не решились подойти к нему, опасаясь, что внутри могут находиться порабощённые жертвы, не сумевшие выбраться из салона после аварии.

Петя сбавил шаг, огляделся, соображая, где они сейчас находятся, затем выбрался из кювета на дорогу и подал Артёму руку.

— Туда надо, — указал он пальцем в сторону поля, — там Никифорово.

Они перешли на другую сторону, спустились к пшеничному полю и вскоре добрались до просёлочной дороги, тянущейся между полями и длинной стеной высоких деревьев.

Всё это время они брели в полной тишине. Вся округа пропиталась атмосферой безнадёжности, серый купол неба, казалось, медленно опускался, желая раздавить своим огромным весом беззащитных людей. Редкие порывы ветра, раскачивающие колоски пшеницы и макушки скрипучих деревьев, не приносили свежести и наслаждения, а наоборот усугубляли ситуацию, приводя за собой всё более отвратительные запахи. Тянуло не просто гнилью; никто из парней не имел даже малейшего представления об источнике смрада, витающего в воздухе. Они оба догадывались, что так пахнет тот мир, где на горизонте чёрной пустыни свирепствуют бешеные торнадо, где среди исполинских размеров баобабов под огромной бурлящей чашей облаков медленно открывается дверь в чертог, в чьих бесконечных глубинах сидит и ждёт своего триумфального выхода само зло. Парни думали об этом, и с каждой минутой их сердца бились чаще, челюсти и животы сводило противными спазмами, а по спине тысячами мелких муравьёв бегали ледяные мурашки. И Артём и Петя нутром чувствовали приближение загадочного Душехлёба, неведомого стража вездесущего творца, что не желает быть обнаруженным раньше положенного человечеству срока; они оба изнывали от этих мыслей, но всей душой боялись об этом заговорить.

И вот, когда до Никифорово осталось около половины пути, они услышали наводящие ужас звуки несущегося на них гигантского существа. В этот раз даже медлительный Артём сообразил, что нужно делать. Парни нырнули в пшеничное поле и притаились за колосьями. Вскоре послышался громкий топот, словно по дороге мчался целый табун крупных лошадей. Парни поначалу решили, что по дороге действительно несётся кавалерия армии зла, но после того, как по полю пронёсся душераздирающий вопль, походящий на одновременный крик младенца и безумного старика, все их сомнения отпали, — богомерзкая тварь была одним единым организмом.

Сгорая от помеси любопытства и ужаса, Петя дождался, пока звуки начнут отдаляться, и осмелился приподнять голову, чтобы взглянуть на огромную быструю тварь. Момент, и он уже лежал, прижавшись к земле, и тихо постанывал. Артём тихо подполз к нему и спросил, что же тот увидел на дороге, но Петя молчал, трясясь в лихорадке и бледнея, он до крови искусал губы, лишь бы не разразиться истошным криком. Весь их следующий путь Петя не произнёс ни слова, да и Артём не надоедал с расспросами, догадываясь, что увиденное его спутником было настолько невообразимо и нечеловечно, что даже само его упоминание или обсуждение грозило лишением рассудка.

На подходе к деревне их внимание привлёк приближающийся звук вертолётных лопастей, парни выскочили из пшеницы и скрылись между высокими деревьями с другой стороны дороги. Вертолёт тёмно-синего цвета с красной звездой на фюзеляже летел низко, но всё равно сливался с нависшими над полем плотными тучами. Не было не малейшего сомнения в его направлении, боевая машина уверенно приближалась к зловеще выглядывающей из-за горизонта башне. Преодолев ещё с километр, парни смогли разглядеть и её и окрестности во всей красе. Башня возвышалась над окружающим её бетонным забором, рядом с которым суетились фигуры людей в камуфляжной форме. Там же стояли большие грузовики и бронетранспортёры, а неподалёку, прямо на пшеничном поле чернели в неестественных тусклых красках дня три вертолёта.

— Этого не было, — в недоумении сказал Петя, обернувшись на Артёма.

Один из грузовиков тронулся с места и, громко гудя, понёсся по дороге.

— Ложись! — шепнул Душин, хлопнув Артёма по плечу.

Парни повалились на землю за деревьями и притаились. Когда грузовик промчался мимо и они медленно, опасаясь ещё одного такого же, поднялись, знакомый детский голос, такой тихий и осторожный, но показавшийся оглушительным в этой тревожной обстановке, произнёс:

— Опоздали, они везде здесь.

Артём, и без того напуганный, чуть не лишился сознания, услышав это. Они с Петей резко обернулись и увидели лежачего позади них в траве Митеньку.

— Ты чего здесь делаешь? — озлобившись, прорычал Петя.

— Сейчас вертолёт полетит, — ответил Митенька, поднимаясь, — идите под деревьями до балки.

— Нам к Геннадию Ивановичу надо, — не отступал Душин, сверля ребёнка опухшими от недосыпа глазами, — проведи нас в деревню.

— Он у него дома, — спокойно ответил Митенька, кивнув на Артёма, тот поморщился и нелепо раскрыл рот от удивления. — В балке никого нет, — продолжил мальчик, — в Лесное не ходите.

В недоумении парни переглянулись.

— Чёрт с ним, — буркнул Петя, — давай сейчас… — он мигом умолк, зацепившись взглядом за что-то в поле.

— Ты чего?! — испугался Артём и тоже посмотрел на это нечто.

Пропуская сквозь себя вялые рыжие колосья, к дороге приближался уже знакомый летающий глаз.

— Око, — тихо заметил Митенька. — Бегите отсюда.

Парни медленно отступали к деревьям, не сводя глаз с пугающей твари.

— Не смотрите на него, — воскликнул ребёнок, и от крика его взрослые студенты покрылись коркой колючих мурашек.

— Чей это глаз? — проскулил Артём, отвернувшись от приближающегося монстра.

— Ты знаешь, — бросил Митенька и сию же секунду рванул через дорогу в поле, прямо навстречу ужасному Оку.

— Пошли, пошли! — толкал спутника Петя, набирая скорость. — К балке надо, пока не взлетел…

Парень не спал больше суток, он задыхался от усталости и еле-еле выговаривал слова, но теперь разговор стал для него единственным утешением и одновременно с тем последней ниточкой, связывающей измученный Петин рассудок с реальным миром.

— Они уже не жильцы, — бубнил он, закашливаясь, — военные.

Около балки тошнотворный смрад сильнее обычного ударил ему в нос, у Душина сбилось дыхание и подкосились ноги, он рухнул на землю, чудом не скатившись кубарем вниз по склону.

Артём подбежал к нему и уже нагнулся, чтобы поднять, но в то же мгновение взгляд его остановился на уходящей вдаль асфальтированной дороге, ведущей к выходу из зоны зловещего выброса. Шальная мысль прострелила голову парня: бросить всё и рвануть прочь, оставить за спиной вымерший за несколько минут колхоз, пустой районный город, населённый теперь неведомыми паукообразными тварями. Артём вожделел забыть о загадочной башне и залитых кровью полах тёмной автостанцией с полоумным стариком внутри; вычеркнуть из памяти, как ночной кошмар, раздирающий нос и горло смрад, книгу Геннадия, скрывающую в себе страшные тайны могущественного владыки зла, и сектантские речи обезумевшего деда, прячущегося в подвале. Парень даже подумал, что всё происходящее вокруг — это результат действия какого-то неизвестного ему наркотика, которым хитрый дед вне всяких сомнений ввёл ему в кровь капельницей.

— Я домой пойду, — причитал Артём, потирая грязный подбородок, — мне домой надо.

В его глазах всё плыло, на рассудок опустился плотный туман скверных мыслей, в ушах загудело.

— Тёма… — звал его Петя, держась за больную голову, — помоги мне, я встать не могу.

Но голос его казался Артёму каким-то ненастоящим, искусственным.

— Мне домой… — чуть громче заявил он, развернувшись к дороге.

Поднявшийся шум вертолётных лопастей окатил его ледяным отрезвлением и прервал бессвязный поток трусливых рассуждений. Туман мыслей развеялся, затмевающая глаза рябь сменилась вполне чёткой картинкой.

— Тёма, ты чего? — голос Пети тоже стал вполне реальным. — Эй! — прикрикнул он, мельком оглянувшись на просёлочную дорогу.

— Круги кошмара какие-то, — опустив голову и зажмурившись, сказал Артём, — всё никак не доберёмся… идём и идём, и никак!

— Да не ной ты, — оборвал его Душин, через силу поднявшийся на ноги. — Сейчас дойдём до деревни, отдохнём, с Геннадием поговорить ещё…

Оглушительный гул перебил его. Парни, как заворожённые, подняли головы и уставились на бешеный круговорот тёмных туч. Артём сразу узнал это явление, перед глазами всплыл жуткий вид проклятой пустыни из сна. Тучи растягивались, как жвачка, дёргались, подобно длинным шёлковым лентам в руках юных озорниц викторианской эпохи, и стягивались в единую чёрную чашу, под которой, по предположениям парней, и находилась зловещая водонапорная башня.

— Да не стой ты, — рявкнул Петя, дёрнув Артёма вниз, — идти надо.

Они бежали вдоль балки, не обращая внимания на покрытое пёстрыми лентами неправильных туч небо. Лишь пробегая мимо запретного Лесного, Артём позволил себе обернуться, но тут же пожалел об этом и чуть не упал от жестокой подножки мерзкого ужаса: на горизонте, прорастая из крутящегося вихря походящих на щупальца облаков, била в землю тонкая спица урагана.

«Началось», — подумал Артём про себя, и даже немного сбавил скорость от пронзившего его грудь чувства ужасной тоски.

Круги кошмара на этом закончились, чудовищная клетка обнажила первый прут, дверь чертога в чёрной пустыне зла распахнулась. Времени практически не осталось.



На часах было около двенадцати дня, но на деревню и окрестности уже опустились сумерки. Всё вокруг медленно, но уверенно погружалось во мрак и превращалось в жалкое подобие проклятой чёрной пустыни. Облетала листва с высохших за несколько минут деревьев, они гнили и ломались, их сухие корни, как клубки дождевых червей, вылезали из земли, что постепенно выпускала из своих недр ростки исполинских баобабов. Такими корнями был завален велосипед, что прошлой ночью был оставлен перепуганным Артёмом на склоне балки. Петя не обратил на железного коня никакого внимания, но его спутник, бегущий следом, ощутил на душе тяжёлый груз удушающей тоски; комок подкатил к его горлу, он стыдливо отвёл взгляд от велосипеда, похороненного под кучкой переплетённых, как в корзине, полусгнивших корней, и поравнялся с Петей. Душин бежал, раскрыв рот, его шатало, как сильно пьяного, но он превозмогал, бежал на зло коварному проклятию, по его же вине спустившемуся на мир людей.

Добравшись до деревни, они огородами добежали до заветного дома.

— Тут одна дверь, надо обходить, — сказал Артём, когда парни уже ушли с огорода во двор.

Сводящая с ума вонь заставила их закашляться, будто рядом с ними сбросили бомбу с самыми отвратительными запахами, что только возможно себе представить. В припадке перерастающего во рвоту кашля, боковым зрением Петя увидел, что за углом дома кто-то стоит. Парень через силу прервал кашель, от этого его грудь поразила страшная боль. Он хотел разглядеть странную фигуру получше, но та уже пропала из поля зрения, как вдруг, прямо за своей спиной он услышал противный звонкий смех. Петя истошно завопил, упав на колени и развернувшись, над ним стояла грязная обнажённая женщина с огромной гниющей дырой на щеке. Она, заливаясь смехом, протянула: «Испугались! Всегда пугаются!», и, издав звук, похожий на смесь рыка и вопля, толкнула обомлевшего от ужаса Артёма в живот, отчего тот скрючился, и прыгнула на беззащитного Петю. Размахивая в воздухе остатками кисти, к остаткам отрубленных пальцев которой были примотаны длинные иглы, второй рукой упыриха пыталась схватить измотанного заложника за горло.

— Убери руки! Убери! — вопила она, упиваясь процессом.

Силы покидали Петю, сопротивляться становилось всё сложнее, тварь же ничуть не теряла настрой и с той же невероятной силой перебарывала уставшего парня.

Артём, разогнувшись, кинулся проверять живот на предмет ранения, но ничего не обнаружил. Окинув взглядом двор дедовского дома, он заметил валяющийся около забора обломок шифера. Схватившись за него, как за рукоять верного кинжала, парень несколько раз с силой пырнул бешеную упыриху в затылок. Вопящая тварь замерла, повалилась на бок и чуть слышно застонала. Артём помог Пете подняться, и в то же мгновение услышал неподалёку знакомый голос.

— Тихо, тихо, — говорил дед, приближаясь к истекающей гноем упырихе. Он целился в неё из двуствольного ружья, готовый в любой момент разнести ей голову метким выстрелом.

— Дед, стреляй, — тихо, боясь стать раздражителем и чувствуя невероятный, сжигающий изнутри стыд за потерянный велосипед, сказал Артём и сам же удивился своим ощущениям, посчитав глупостью переживания о таких мелочах в сложившейся ситуации.

Увидев деда, он словно нырнул в знакомую реку спасительного родства и на пару секунд позабыл об окружающем его мире, медленно превращающемся в чёрную пустыню.

— Не надо лучше, — пробурчал дед, замахнувшись на стонущую тварь, — мы её вот так.

И старик с размаху зарядил прикладом упырихе по голове. Артём, ужаснувшись, зажмурился, боясь увидеть мерзкую картину и последующего за ней очередного приступа рвоты.

— Давайте домой, — скомандовал дед, подхватив Петю с другого бока.

Вместе с внуком они занесли практически потерявшего сознание Душина в дом, а затем и спустили в подвал, где прихода парней уже дожидался тот самый Геннадий Иванович. Он — без одной ноги — сидел в инвалидной коляске около стола.

Петю посадили на лавку, напоили водой и положили отдыхать.

— Люк пока не закрывайте, — сказал Геннадий, обратившись к деду. — Митенька должен вернуться.

Дед кивнул. Он выглядел растерянно, много суетился, постоянно чего-то шарахался и хватал в руки ружьё.

— Так, значит, это ты в пруд порошок высыпал? — спросил Геннадий Артёма, стараясь отвлечь парня от странного поведения перепуганного деда.

Артём кивнул.

— Молодец, — улыбнулся Геннадий, — теперь они все там, вокруг пруда собрались, нам не мешаются.

— Мы видели их в городе, — протестовал Артём, потирая грязные руки, — не все собрались.

— Ну, издержки, что поделать, — улыбнулся инвалид, пожав плечами, — основную же часть выключили, да? — он подмигнул и хихикнул. — Так, Петька, а ну не спать! Пару часов ещё и всё закончится, нечего тебе пока в пустыне делать.

— Вы тоже видели её, да? — болезненно пролепетал Петя, приподняв голову.

— А как же, — снова хихикнул Геннадий, — только вы её сквозь сон видите, а я сквозь окно.

— Так это вы изобретатель! — воодушевился Артём. — Вы этот аппарат сделали… в башне.

— Аппарат… — Геннадий нахмурился. — Сынок, я создал макет всего сущего, всей нашей вселенной, придал ему вид обыкновенного подъезда и поместил его в чёртову водонапорную башню. Я не какой-то там изобретатель, — последнее слово он проговорил с особым отвращением, — я самый настоящий творец! Пусть, ещё не до конца, но всё же равный тому величеству, что создал нас с тобой.

Артём морщился в недоумении, поглядывая то на стенающего от усталости Петю, то на суетящегося деда, который теперь стоял у лестницы и недовольно бормотал себе под нос: «Да когда же он придёт, Митенька этот…»

— Знаешь же теорию, что вселенная замкнута сама на себя? — не унимался Геннадий, во всю упиваясь торжеством своего разума. Интеллектуальное превосходство над всеми, находящимися в подвале, доставляло ему особое удовольствие, отчего он говорил громко и с насмешкой.

— Замкнута? — отрешённо переспросил Артём, уже раздумывая о том, как бы ему сбежать отсюда.

— Да, — кивнул инвалид, откинувшись на спинку своего кресла на колёсах, — садись в ракету и лети куда хочешь: вперёд, вверх, вправо-влево — исход один, вернёшься обратно. Как на шаре, иди да иди, вроде путь бесконечный, но шар замкнут! Но вселенная сложнее, макет такой системы даже нарисовать не получится, а я его создал! Каждая дверь, каждое окно — всё ведёт в тот же подъезд! Кроме, разве что, окна на балконе пятого этажа, — Геннадий расплылся в улыбке и стрельнул глазами в Петю, — которое твой дружок помог мне открыть.

— Но из подъезда есть выход, — парировал Артём, и тут же сдавленно ахнул от зашевелившегося в его мозге неприятного и шокирующего осознания, — подождите, вы…

— И во Вселенной есть выход, — перебил его Геннадий, сжав от радости кулаки у груди, — и я его нашёл!

— Тёмочка, — голос деда напугал парня, — а велосипед-то куда девался?

— Ох, да мы его в балке… — путаясь в мыслях, Артём соображал, что ответить, чтобы не обидеть старика, но его размышления прервал вновь вступивший со своим громким монологом инвалид.

— Открытие философа — это прорыв сразу в нескольких науках, — говорил он.

— Опять эта песня, — тихо пробубнил Петя, перевернувшись на другой бок. Голова его по-прежнему гудела и кружилась, но потерянные силы постепенно восстанавливались.

— Я не устану об этом петь, — обиделся Геннадий, но тут же вновь расплылся в улыбке. — Скучно тебе? И правильно, лучше уж скучать и не совать нос, куда не следует. Думающие всегда будут мешать делающим… и наоборот. Но я и то и то, творец. А вот твой бывший дружок… — инвалид хихикнул, — дружок-то много думал. Я всё надеялся, что он сам окно откроет, да он и открыл бы, если бы один пошёл! А тут ты с ним приехал.

— Кольку? — всполошился Душин, приподнявшись на локтях. — Это всё-таки ты был?

— Страж, — мрачно выдал Геннадий. — Плохо читал мою книгу? Подошёл к окну — и он появляется в глубине подъезда. Бесконечность его путает, он носится за тобой, пока не поймает, но стоит покинуть башню — сразу исчезнет. И я всегда успевал уйти вовремя, один только раз оплошал… — он похлопал себя по бедру наполовину отсутствующей ноги. — А ты, — Геннадий вновь обратился к Пете, — ко мне прибежал. Пришлось тебя поить раствором, чтобы они твоё тело не заняли, а то по твоей же памяти придут ко мне и всё, конец плану.

— Какому, плану, сволочь! — воскликнул Петя, спрыгнув с лавки на пол. Он в гневе ринулся к Геннадию, но на половине пути вдруг упал на колени, а затем и полностью растянулся на полу.

Сквозь беспорядочный поток мыслей и закладывающий уши гул он слышал еле различимые возгласы Геннадия: «Буди его! Буди!» — кричал безумный инвалид.

Но Душин никак не мог проснуться, глаза его застилала непрозрачная пелена, похожая на молочную пену. Тело сковал паралич, ни руки, ни ноги не слушались, и лишь уставшие глаза стали ему верными помощниками в этом странном видении, когда наводящая смятение плена сошла, и Петиному взору открылся знакомый вид мрачного подъезда.

Он в миг вспомнил, как они с Колей прибыли в проклятое Никифорово, как по просьбе сумасшедшего Геннадия вошли в злополучную башню, удостоверившись, что внутри она действительно выглядит как самый обычный подъезд. Петя огляделся по сторонам, он стоял на первом этаже рядом с лестницей и разломанными почтовыми ящиками, лицом к дверному проёму с решёткой. Он помнил, что оказавшись за ней, он попадёт сразу на девятый этаж и замкнёт кошмарный цикл бесконечного подъезда. А также Петя с ужасом осознал, что из мрачного коридора с противоположной решётке стороны на него в любой момент может выскочить уродливый страж — тварь, убившая его друга Кольку.

Душин обернулся — никого. Тогда он решил подняться выше и снова взглянуть на таинственное раскрытое окно, что находилось в комнате за дверью, совершенно не вписывающейся в архитектуру типового подъезда девятиэтажки, посреди лестничной площадки пятого этажа. Когда Петя повернулся к лестнице, то прямо перед своим лицом увидел расплывшуюся в улыбке отвратительную морду стража. Высшая степень ужаса, испытанная им в то мгновение, заставила перепуганного Душина вопить и лихорадочно трястись. Его мучениям пришёл конец, когда вместо обшарпанных стен подъезда перед глазами снова показался знакомый потолок подвала. Артём дотащил залитого холодным потом друга до лавки и парой звонких пощёчин привёл того в чувства.

— Петька! — разозлился Геннадий. — Велел же не спать! А ко мне вообще подходить не смей, я ваша последняя надежда.

— Зачем? — не в силах отдышаться после мимолётного кошмара, еле выдавил из себя Петя.

— Затем, что я должен войти туда, когда всё закончится, — рявкнул на него инвалид, — только я, и никто больше! Я тебе рассказывал, как всё работает, а ты не слушал, сидел трясся, и сейчас трясёшься!

— О чём вы говорите? — не выдержав, крикнул Артём. — Дед, что он несёт?

— И этот идиот, — рассмеялся Геннадий, — оба вы хороши, надо было их из ружья во дворе щёлкнуть, — кивнул он деду, но тот не обратил должного внимания, озабоченный скорым приходом опаздывающего Митеньки.

— Мир заполнен тонкими мембранами, — Геннадий вновь обратился к парням, — зло лезет из них каждый день, и каждый день стучит по человеку. Но сильнее всего оно бьёт за поспешные открытия, ибо негоже рваться к творцу. Мне бы хватило и того, что творец слышит и исполняет мои желания, но то, что я нашёл — выше всех доказательств: не просто мембрану, а окновтот мир! Значит, путь не просто верный, он истинный! Но окно было закрыто, — инвалид развёл руками и пожал плечами, в его голосе послышалась издёвка, — я сразу уловил намёк на жертву. — Он расхохотался. — Не мне же его открывать, верно? Мне нужно будет идти в покинутый Душехлёбом мир, спускаться в катакомбы под его чертогом и искать там другой путь наверх. На самый верх!

— И ты Кольку в жертву принёс? — вновь закипал гневающийся Петя.

— Имбицил! — злобно бросил Геннадий. — Моя жертва — человечество, невежественная ты свинья, слушай, когда тебе говорят.

Артём раскрыл рот от удивления.

— Вы… — начал он, качая головой, — вы совсем больной? Я не понимаю, чего вы добиваетесь… вы, да хрен с тобой — ты! Ты что творишь, дурак старый? Ты по вселенной, случайно, не летаешь? Разноцветные камешки в перчатку не собираешь? Щёлкни пальцами и половина человечества в пыль, чего мучиться.

— Мне плевать, — огрызнулся Геннадий, — не неси чушь. Не велика потеря. Когда всё закончится, я вознесусь из катакомб наверх и встречусь с истинным творцом. И если он посчитает нужным, то вернёт жертвам их жизни. Это будет финал, апофеоз, смысл всей жизни человечества.

— Я надеюсь, что пауки с человеческими головами будут жрать тебя долго и больно, — скозь зубы процедил Петя.

— Меня сейчас стошнит от твоего идиотизма, — тихо проговорил инвалид, потирая глаза. — Почему вы ещё живы? Потому что никто из смертных упырей вас не видит, только слышат. Этот синий раствор тоже я создал. А ты, — он повысил голос, взглянув на Артёма, — позаботился, чтобы вся эта гнилая свора толпилась у пруда.

— Нас видели, — покрутил головой тот в ответ, — в городе, большой летающий глаз.

Геннадий побледнел, схватившись жилистыми руками за подлокотники кресла. В то же время сверху послышались звуки приближающихся шагов, то был маленький и быстрый Митенька. Он запрыгнул в люк и, быстро перебирая ногами, спустился по лестнице.

— Это Око Душехлёба, — прохрипел в диком ужасе инвалид, — он вас видел! И Слурп теперь тоже будет знать… бегите отсюда. Митенька…

— Меня тоже, — грустно проскулил мальчик, виновато опустив голову.

— Уходите подальше от башни, идите скорее, — растерялся Геннадий. — Эй! — крикнул он деду. — Открой им люк.

Старик вновь засуетился.

— Отведёшь их, Митенька? — спросил Геннадий мальчика, взяв того за руку.

Митенька несколько раз кивнул.

Парни переглянулись, а когда вновь посмотрели на инвалида, то увидели у того за спиной старика с ружьём. Дед целился во внука, и было заметно, как ствол ружья слегка дрожит.

— Ради всего святого, Тёмочка, — поджав губы, молил старик, — никто не спасётся. Пусть хоть у Геннадия Ивановича получится, авось свидимся ещё.

— Да пошёл ты! — выругался Артём. — Пусть зло за всеми нами приходит.

— Нет, — отозвался Петя. Он слез с лавки и, ковыляя, пошёл к лестнице. — Пошли лучше мы.

Сгорая от злости, Артём утёр навернувшиеся на глаза слёзы и, бросив на деда полный разочарования взгляд, поспешил за Петей вверх по лестнице.

— Грядёт Апофеоз выброса, — крикнул им в спину Геннадий, — встретимся после.

Оказавшись наверху, Душин оттолкнул друга и, нагнувшись к люку, протянул вниз руку. Митенька, поднимающийся следом, принял помощь и почти выбрался из подвала, как тут же камнем полетел вниз, оглушённый мощным Петиным ударом по голове. Пока оставшиеся внизу старики поняли, что произошло, Душин уже захлопнул тяжелый люк и с полным отчаяния криком обрушил на него стоявший в коридоре тяжёлый комод.

Артём, испугавшись, бросился поднимать большой, забитый хламом, деревянный груз, но Петя вмешался и оттащил друга на веранду. С той стороны кто-то сильно стучал по люку, но громоздкий комод даже не дёрнулся.

— Ты прав, — сквозь слёзы говорил Артём.

— Это не люди уже, Тёма, — успокаивал его Петя, сам тем временем украдкой поглядывая на улицу, боясь увидеть там ещё одного упыря или, что было бы особенно плохо, зловещее Око. — Он сам ни хрена не знает, — продолжил Душин, — всех людей угробит и сам подохнет.

— Что делать-то, Петь? — наконец успокоившись, с одышкой спросил Артём.

Душин выглянул за дверь, удостоверился, что на дворе было чисто, жестом подозвал к себе Артёма.

— Слышал же, — Петя усмехнулся и качнул головой, — грядёт Апофеоз выброса. Больше шансов нет. Пошли, — он хлопнул друга по плечу, — закроем это долбанное окно.



Сердца парней вырывались из груди, ледяные иглы мурашек прилипли к их телам, меняя лишь место своего пребывания, катаясь то по затылку, то по позвоночнику. Вокруг больше не было темно, наоборот, близлежащие поля и леса сияли в отблесках красных молний, бьющих на горизонте, рядом с узкими прутьями торнадо. Клетка сформировалась. Башня готовилась низвергнуть на человеческий мир остатки зла и, наконец, выпустить наружу того, кому под силу расширить зону обитания отвратительных тварей и бесплотных злых духов на весь мир.

Прямо под ногами Пети из земли выскочил толстый сук чёрного баобаба, парня подкинуло вверх на насколько метров. Падая, он выставил вперёд обе руки, но неудачно приземлился, отчего одна конечность с противным хрустом переломилась и неестественно согнулась пополам. Душин взвыл от боли, на его глазах блестели слёзы, а из нижней губы размазанной струйкой бежала кровь.

Артём подскочил к покалеченному другу, помог ему подняться, предложил остановиться и передохнуть, но Петя ответил категорическим отказом.

— Нельзя, Тёма, — корча лицо от боли, шипел он, — надо закончить с окном, иначе…

Он не смог договорить, страшный кашель вырвался из его горла, Петя согнулся, схватившись за грудь, и откашлялся кровью.

— Рёбра, наверное, повредил, — предположил Артём, — бежать сможешь? Может, я сам закрою?

— Пошли, — стиснув зубы, буркнул Петя, выпрямившись.

Они ускорились. Не сбавляя темпа, парни добрались до Никифорово, и остановились на передышку, только когда наводящая ужас одним своим видом башня оказалась в их поле зрения.

— Давай тут присядем, хоть пять минут отдышаться, — сбивчиво просил Артём, указывая на засохшее толстое дерево в сотне метров от бетонного забора, ограждающего башню.

Петя, не найдя в себе сил говорить, молча кивнул.

— Что ты здесь видел? — спросил Артём, кивнув на просёлочную дорогу между полем и уже уничтоженной стремительной засухой лесопосадкой.

— Лицо, — отдышавшись, ответил тот.

— Лицо? Я думал, там по дороге какая-то тварь бежала, как сороконожка или… — Артём, нервничая, пустился в рассуждения.

— Никого не было на дороге, — мрачно перебил его Петя, — лицо стояло около нас, в поле. Я смотрел на него в упор… — он замотал головой, приоткрыв рот, — не знаю, почему не закричал, не смог просто. А звуки… наверное, от башни или оно их издавало. Только вот нас не тронуло, этого никак понять не могу. Могло же и убить и… это, поработить, как всех, чтобы не мешались.

— Поработить… — задумался Артём. — А что если зло успело Геннадия поработить? Не в этот раз, а давно ещё, когда он только этот свой проект создал?

— Вот тебе и Вавилонская башня, — хмыкнул Петя, утерев с грязного подбородка кровь, — в новой обёртке. Построил один, страдают все. Может, правда они его поработили, и никакого творца внутри нет, только зло, может, зло это такой знак ошибки. — Душин умолк, опустив голову. Так он промолчал с минуту, а затем заявил: — А если нет?

Артём вздрогнул и вопросительно уставился на друга.

— Если вдруг всё правильно, не думал?

— Петька, ты чего? — Артём испуганно отпрянул от загоревшегося какой-то невероятной идеей Душина.

— Я сам пока не до конца понял, — рассуждал Петя, поднимаясь на ноги, — вот, как обычно бывает, прежде чем найдёшь верный путь, надо ошибиться тысячу раз, а раз ошибка — это зло, то нам проще вообще не жить, да?

Тут Артёму в голову пришла очевидная, но очень страшная и неприятная мысль, поэтому озвучивать её он не осмелился.

Петя вновь умолк и, немного ускорившись, шагал, держась за левый бок, в сторону башни.

Чем ближе подходили они, тем меньше силы ощущали в руках и ногах, глаза слезились, как от лука, плечи и спину ломило, будто сила гравитации здесь была больше в несколько раз. Оказавшись в небольшом дворике за бетонным забором, парни не по своей воле упали на четвереньки, чуть не лишившись сознания. Головокружительный вид облачной чаши, стягивающей к себе спицы торнадо и красные нити молний, поражал до мурашек и завораживал. Разглядывая это уникальное для мира людей явление, парни вдруг заметили, как в самом его центре начинает проглядываться маленькое чёрное отверстие. Самые страшные предположения оказались верны — чаша начинает расширяться, раскрывая огромную чёрную дыру, что послужит выходом загадочному Душехлёбу, всесильному и беспощадному.

Стеная от изнеможения, Петя с Артёмом ползли к покосившейся деревянной двери башни. Силы покинули их, дыхание перехватывало, уже знакомый запах гнили смешался с влажным, полным озона воздухом, а также с неописуемым потусторонним смрадом.

На последнем издыхании Душин оттолкнулся ногами и как спущенный мячик плюхнулся в дверной проём. Сию же секунду силы вернулись к нему, голова посвежела, мысли пришли в порядок. Мельком осмотревшись, он рывком втащил лежащего без движения друга внутрь, и тот вскоре тоже встал на ноги.

— Правда… подъезд, — еле выдавил из себя удивлённый Артём. — Тут пожар был?

Петя в недоумении огляделся ещё раз.

— Нет, вроде, — неуверенно ответил он, — скорее, землетрясение, вон, все лестницы в трещинах. — И парень указал пальцем на ступеньки.

Однако Артём видел их совершенно чёрными от скопившейся копоти.

— А, чёрт, — Петя хлопнул себя по лбу, — тут, понимаешь, подъезд у каждого свой. Нам Геннадий говорил, что башня — это как твой внутренний мир. — И, не дожидаясь ответа друга, Душин заключил: — Забей. Не забивай голову даже, пошли.

Они проскользнули мимо почтовых ящиков, пустой шахты лифта и решётки, за которой по замыслу находился спуск на девятый этаж бесконечного подъезда, и поднялись на площадку между первым и вторым этажом.

— Твою мать, а как же тут… — Петя растерянно метался около перил.

— Ты чего? — Артём с опаской двинулся вверх по лестнице и жестом позвал друга за собой.

— У меня тут завалено всё, — едва не в истерике, причитал Душин, — как же мне, Тёма, как же я…

Артём недоумённо бегал глазами по испорченным пожаром стенам и ступенькам, соображая, как можно помочь испуганному другу. Сначала он пытался затащить его наверх, ведя под руку, но Петя никак не мог подняться выше первой ступеньки, какая-то невидимая Артёму преграда не давала им прохода. Тогда внимание парней привлекло подъездное окно, что светлым прямоугольником украшало стену площадки между этажами. Открыть его аккуратно не получилось, и парни решили прибегнуть к более решительному методу. Петя поднял с бетонного пола невидимый для Артёма камень и с размаху запулил его в стекло, то со звоном моментально рассыпалось и пропало, не оставив даже мелких осколков.

За выкрашенной в белый цвет рамой виднелась ещё одна подъездная лестница. Артём подсадил покалеченного друга, и тот успешно перелез.

— Чёрт меня дери, — воскликнул Петя, оказавшись на другой стороне, — это восьмой!

Артём, испытав ужасное чувство, будто на него кто-то смотрит, поспешил перелезть вслед за другом и лично убедиться в правоте его слов. Окно выходило на площадку между восьмым и девятым этажом.

— Так, так, погоди минутку, — Душин в напряжении тёр вспотевший грязный лоб, — если между первым и вторым выход на девятый и восьмой, то другие окна между этажами работают так же… чёрт, прав этот шизофреник был, всё тут замкнуто.

— А нам-то куда идти? — с нетерпением спрашивал Артём.

— На пятый, — твёрдо скомандовал Петя и двинулся вниз по лестнице.

Артём спешил за ним почти бездумно. Оказавшийся правдой бесконечный подъезд немного подкосил и без того истерзанного всякими прочими переживаниями парня, в голове не укладывалось то, что видели глаза.

На пятом этаже действительно, вопреки стандартной архитектуре типовых девятиэтажек, посреди лестничной клетки находилась дверь. Она была полностью распахнута, и Артём уже готовился войти в неё, но Петя, мгновение назад бодро несущийся вниз, вдруг остановился на ступеньках и с застывшей на лице гримасой ужаса, стал медленно пятиться назад. Из приоткрытой наполовину двери дальней квартиры, располагавшейся справа от парней, показался жуткий чешуйчатый отросток, похожий на щупальце, однако форма его постоянно изменялась. Отросток то с тихим шипением набухал и становился похожим на рыбу-ежа с мириадами тёмных отверстий вместо длинных игл, то наоборот сдувался, выпуская из зияющих чёрных дыр похожий на мёд вязкий гной. Этот омерзительный процесс Артём с Петей приняли за дыхание ужасного, скрывающегося во тьме за дверью существа.

Изо всех сил сопротивляясь рвотным позывам, парни двинулись вверх по лестнице. На шестом этаже, они оба вошли в состояние высшего ужаса, услышав, как дверь со скрипом открывается, и обитатель колючего мрака за ней выбирается в подъезд, цокая, будто копытами, по бетону.

Петя, оказавшийся в этой ситуации немного решительнее, короткими шажками приблизился к разломанным в его ви;дении перилам и робко заглянул в щель между лестницами. Выражение его лица резко изменилось с испуганно-заинтересованного на полное осознанного ужаса. Прикрыв рот здоровой рукой, отскакивает от перилл и, поджав колени, жмётся к подъездной стене. Тогда Артём, стоявший немного дальше друга, тоже решил взглянуть на приближающегося обитателя кошмарного подъезда, что, судя по звукам, уже добрался до ступенек и медленно поднимался к притаившимся на шестом этаже парням.

Артём увидел продолжение чешуйчатого отростка, оказавшегося частью живота цокающей копытами твари. Гной капал по покрытому копотью бетону, оставляя на нём мерзкие жёлто-красные пятна, тварь, похожая на медведя, ковыляла на трёх тоненьких мохнатых ножках, явно человеческих, но с плотными ногтевыми наростами вместо ступней, с виду походящих на копыта неправильной формы. Вместо верхних лап у неё были неестественно выгнутые человеческие руки, перепачканные во всё том же вязком гное. Живот-отросток выпирал настолько сильно, что убогому существу потребовалось вплотную приживаться к стене справа от себя, чтобы развернуться и не задеть надутым гноящимся мешком противоположную стену.

Парни смотрели на это, как завороженные, их ноги будто стали частью бетонного пола и даже колени не задрожали от испуга, когда закончившая свой жутки манёвр, уставилась на парализованных от страха незваных гостей и, булькая, запричитала: «Живьё! Живьё!»

Лицо монстра походило на паучье с множеством глаз; пасть, повторяющая жутким голосом одно и то же слово, растягивалась вдоль всей нижней части походящей на кабачок головы. Медленно переставляя нижние конечности, нежить принялась подниматься. Живот её стал раздуваться и скукоживаться активнее, гной разлетался во все стороны. Запах гнили ударил в нос, как нашатырный спирт, приведя парней в чувства. Не сдерживая крика, они бросились вверх по лестнице. Между шестым и седьмым этажом Петя остановился и взглянул на подъездное окно. Артём понял всё без слов и с размаху ударил кулаком по стеклу. Парни перебрались на другую сторону и оказались на площадке между третьим и четвёртым. Для Пети путь наверх был сложнее, часть лестницы в его глазах развалилась, поэтому до четвёртого этажа его донёс Артём.

— И как же я иду, если ступенек у тебя нет? — шепнул Пете друг.

— Хрен его знает, — прошептал в ответ Душин, — ты у меня по воздуху идёшь.

— Как в игре, — Артём хихикнул, — не прогрузилось. Хотя теперь я и такому не удивляюсь…

В окне на площадке между третьим и четвёртым показалось жуткое многоглазое лицо. Одна вывернутая рука легла на раму, отвратительное существо решило сократить себе путь и догнать несчастных выживших снизу.

«Живьё! Живьё!» — изрыгала растянутая пасть.

Парни не стали дожидаться второй руки и ринулись вверх.

Первым в небольшую комнату с распахнутым настежь окном вбежал Артём, остановившись в нескольких сантиметрах от стекла с остатками белой краски, за которой виднелась знакомая парню чёрная пустыня, правда, не такая бурлящая странными явлениями по типу торнадо и молний. Прибежавший следом Петя захлопнул дверь и прижался к ней спиной.

— Эти окна мы закрашивали, — сказал он, — и поправляли ручку, чтобы окно не открылось.

— Надо бы её сломать, чтобы раз — и навсегда, — протараторил Артём, протягивая руку к раме.

— Погоди, — остановил его Петя, — нельзя попросту рисковать, надо до конца довести.

Он сжал зубы, тяжело выдохнул и, перебросив ногу, сел на раму.

— Придурок, ты что? — Артём вцепился в друга и попытался оттащить того от окна, но Петя оттолкнул его резким ударом в живот.

— Придурок тут только ты, если не понял, — злился он, перебрасывая вторую ногу. — Мало закрыть окно, нужно ещё успокоить того, кто это окно сможет разбить.

Душин спрыгнул с рамы и коснулся ногами чёрного песка. Артём, неприятно удивлённый таким поступком, впрочем, не стал противиться и последовал за другом. Единственное, чего он опасался — это проклятый, плещущий гноем страж башни, шатающийся где-то на лестницах бесконечного подъезда. Парень до мурашек боялся, что это нечто зайдёт в комнату с окном и закроет его, навеки запечатав двух отважных спасителей человечества в потустороннем мире, полном зла. Однако этот страх полностью развеяла мысль, что покорный слуга ни за что не станет закрывать проход, по которому вскоре должен будет пройти его величественный хозяин.

Пустыня же встретила друзей пугающей тишиной, какая бывает в фильмах ужасов перед появлением неописуемо страшного монстра или заставляющего дрожать поджилки звука. Исполинские баобабы высыхали, склоняя свои головы к ногам измотанных путников. Бежать в этом ужасном месте было невозможно, силы зла, всё ещё обитавшие здесь, тянули парней назад, подальше от огромного рва. Но они были недостаточно сильны, чтобы помешать настырным путникам, их ноги уверенно шагали по смердящему гнилью чёрному песку, и даже спуск в мрачный ров не стал для них большой трудностью.

— Петька, — впервые за всё то время, что они провели в пустыне, Артём решился что-то сказать, — а что если, вот, Геннадию удалось создать, как он сказал, макет вселенной…

— И засунуть его в подъезд, — усмехнулся Петя, — лишь бы сделать себя победителем. Вот и нарвался на Душехлёба.

— Да нет, — отмахнулся Артём, — я к тому, что если такое в принципе возможно, то, может, нас тоже так кто-нибудь создал?

Петя цокнул языком.

— А этого создателя ещё кто-то, — буркнул он, — и так до бесконечности. Страшно мне об этом думать, Тёма, сил нет, и вообще, что это за бесконечность такая, вон, подъезд тоже, вроде как, бесконечный… Измотался я, Тёмка, не могу больше.

И вот пред их взором возвысился мрачный дом, чертог владыки зла. Дверь его была открыта, и за ней не было ничего, кроме чёрного пятна бесконечной тьмы.

— Пошли? — спросил Артём, взглянув на друга.

— Нет, — покрутил головой тот, — я один пойду. Ты, если что, беги обратно и закрывай окно… и ручку ломай… — Душину стало тяжело дышать, он опустил голову, вспоминая что хотел сказать: — И двери закрывай, вообще все, и в комнату и в башню, мало ли.

— Петька… — начал Артём, — давай лучше…

— Закрой чёртово окно, — перебил его друг, двинувшись вперёд.

Покачиваясь на ходу, он добрался до двери, положил на неё здоровую руку и, дёрнув плечами, подался в кромешную темноту. На мгновение он замер и спустя несколько секунд обернулся. Это выражение лица запомнилось Артёму навсегда: глаза Пети были широко раскрыты, брови высоко подняты, а нижняя губа выдвинута вперёд; вселенский ужас запечатлелся на лице несчастного парня, увиденное в глубинах чертога окончательно лишило его рассудка, и лишь остатки здорового ума, сгорающие в пламени безумия, приказали Пете воскликнуть:

— Беги!

Артём оторопел, затылок обдало морозом, сердце болезненно кольнуло. Он смотрел, как тьма медленно поглощает его друга, и как исчезающая во мраке чертога рука тянет за собой скрипучую дверь. И вдруг надо рвом прогремел оглушающий раскат грома. Артём, вздрогнув, рванул прочь. Он бежал мимо поднимающихся, подобно просыпающимся великанам, баобабов, видел, как на горизонте одна за другой искрятся полоски белых молний, и как с оглушительным гулом прорастают к самому тёмному небу спицы ужасных торнадо.

Распахнутое окно висело в воздухе, парень с разбега запрыгнул в него и плашмя плюхнулся на пол, едва не приложившись головой и не лишившись сознания. Комната наполнилась запахом гнили, дышать стало по-настоящему больно, но Артём не смел сдаться. В ярости он захлопнул окно, крепко прижал его плечом и повернул ручку. Смрад разом улетучился. Тогда всё ещё разъярённый парень крепко вцепился в ручку и с криком, которым умудрился сам себя напугать, выломал её и с размаху бросил на пол. Потом, правда, он поднял её и унёс с собой, боясь, что оставшийся в башне страж сможет всё починить и снова открыть злополучное окно.

Подъезд Артём покидал дрожа от страха, но тем не менее исполняя последнюю волю друга: он закрыл дверь в комнату и, оказавшись на улице, спешил закрыть и вход в саму башню. Однако, как только парень, сжимающий в трясущихся пальцах оконную ручку, вышел на воздух, за его спиной что-то хлопнуло, вспыхнув ярко-жёлтым. Он испуганно обернулся. Дверь покосилась, слетев с одной петли. Артём, всё ещё не пришедший в себя, заглянул внутрь и увидел круглое помещение с обломками деревянных лестниц, остатками ржавых труб и прочего хлама, коим была забита заброшенная башня. Оконная ручка тоже бесследно испарилась.

Потупившись немного, парень упал на колени и горько зарыдал, прикрыв лицо грязными руками. К утру следующего дня он уже добрался до родного города, чудом избежав столкновения с колонной военной техники, направляющейся в опустевшее Никифорово.

В новостях говорили о взрыве неизвестной боеголовки, и о десятках тысяч человеческих жизней, и родители Артёма, опасаясь за жизнь сына, настаивали, чтобы он отправился вместе с ними в больницу для полного обследования. Но тот отговорился, заявив, что после ссоры с дедом поспешил убраться подальше и сел на рейсовый автобус до города, а весь следующий день провёл с институтскими друзьями. Вскоре родители сдались, хорошее самочувствие Артёма вкупе с его разыгравшимся аппетитом окончательно убедило их, что здоровью сына ничего не грозит.

Но, несмотря на внешнее спокойствие, внутри парня всё тлело и разрывалось. Закрывшись в своей комнате, он сел прямо на пол и безмолвно просидел так несколько часов, держась за голову дрожащими руками. Перед глазами мелькали пугающие образы неведомых тварей и жуткое выражение лица покинувшего этот мир Пети Душина, что героически сгинул во мраке, захлопнув за собой дверь в чертог зла.

Артём жаждал узнать судьбу своего друга, но мысли об этом до ужаса пугали его, словно неведомый страж где-то в отдалённых уголках мозга всеми силами старался оградить и без того натерпевшегося парня от дальнейших безрассудных действий.

***

В этот раз человечество было спасено. И по сей день неизвестно, какова была цена этого спасения: может, невероятный прорыв во многих науках или ответ на извечный вопрос смысла всего сущего. Но одно можно сказать точно и, последняя эмоция на лице Пети Душина станет тому подтверждением: человечество спаслось, потому что оно ещё не было… готово.