Этюды о любви с комментариями

                Чтобы найти кого-то…

                Роберт Бёрнс
                («Моей душе покоя нет»)


        Любовь и ненависть, восторг и страх – эти чувства присущи каждому человеку в сильной мере, даже если их пытаются скрыть монашеским обликом.
        Здесь я буду говорить не о материнской или сыновней любви, а именно о любви плотской. Эта любовь, если она не опошлена лишь сексуальными мотивами, неотъемлемая потребность зрелой жизни, и может проявиться в самое разное и самое неожиданное время.
        Я получил воспитание, которое требовало от меня ожидания настоящего высокого чувства, отрицающего мимолётные увлечения, и потому долго не решался на привязанность без серьёзных намерений. Так было до обучения в институте.
        Но когда эта любовь, что называется, накатила, то о серьёзности намерений я уже не рассуждал.


          ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ

Когда в луга спустился синий вечер
Росы предно;чной запахи свежи…
На девичьи трепещущие плечи
Я свои руки робко положил.

Но рук моих снимать она не стала,
Лишь тихо так, ни слова не сказав,
Щеку свою к груди моей прижала
И глянула доверчиво в глаза…

Всё сотворил волшебный синий вечер.
Седой туман над лесом ворожил…
И бесновалось сердце человечье
В тугих тисках неведомых пружин…

        Вспыхнувшее горячее чувство, конечно, подхлестнуло меня к стародавнему увлечению стихоплётством, чем, по моему мнению, я смог бы порадовать и свою возлюбленную.

         
СЕЗАМ

На  зависть  сверстникам  когда-то
Я  мог  стихом  писать  трактаты

И  даже  был  зело; горазд
Строчить  памфлеты  на  заказ.

Но  с  юных  лет  я  был  знаком
Лишь  с  сатирическим  стихом,

А  на  лирической  струне
Пропеть  не  удавалось  мне:

Хоть  рифмы  были  пламенные,
Но  строчки  были  каменные,

И  на  сухой  бумаге
Недоставало  влаги,

А  чтобы  волю  дать  слезам,
Необходим  был  твой  «сеза;м».

Тобой  раздут  был  уголёк!
И  вот  в  горниле  бьются  ритмы,
Беру  изложницы  из  строк
И  отливаю  рифмы!

(Сезам - волшебное слово, отмыкающее сокровищницу в известной арабской сказке)

        Моя возлюбленная тоже была студенткой, и, поскольку увлечение было взаимным, институтские занятия у нас обоих отошли на второй план, и вместо лекционных аудиторий мы часто оказывались на природе.
 

Я  тебя  и  луну
Увожу  в  глубину
Сада,
Под  шумящей  листвой
На  скамейку  с  тобой
Сяду.


Тихо  шепчут  дубы:
«Загляни  в  голубые
Очи!»
Милый  взгляд  твой  ловлю
И  шепчу,  что  люблю,
Очень!

        Когда пылкие страсти постепенно улеглись, началось естественное выяснение позиций – кто у кого «под каблуком». При этом бывали и ссоры, которые, как правило,  довольно быстро заканчивались.


К чему нам ссориться и злиться,
Когда известно наперёд,
Что оба жаждем помириться
И ждём, кто первый подойдёт.

Пожалуй, хватит этой скуки.
Пройдёмся лучше по Неве,
Мои обветренные руки
В своём согреешь рукаве.

С улыбкой нежною и милой
Ты мне в лицо заглянешь так,
Что спотыкнётся шедший мимо
Непримиримый холостяк.

Как прежде будем мы до зори
Глядеть в Неву на огоньки,
Опять начнём о жизни спорить
И править глупые стихи.

        Мы твёрдо решили не создавать семью до окончания учёбы. И вот пришло время свадьбы,  затем медовый месяц... Потом всё поплыло как в тёплом счастливом тумане. Мою семейную идиллию порой нарушали только мои вынужденные служебные командировки.

Мы  от  жизни  берём  так  мало.
Мир  всегда  был  небезупречен!
Вот,  угодно  ж  судьбе  стало
Мне  испортить  и  нынешний  вечер.

На  прощание  нежно и строго
Я  целую  глаза  твои,  грудь  твою.
Как  ты  крестишь  меня  за порогом
Я  не  вижу,  но  знаю  и  чувствую…

Гудок  тепловоза  басист  и  сочен,
И  столбы  уж  несутся  мимо…
Моё  сердце  болит,  очень,
Расставаясь  с  тобою,  любимая.

И  теперь я  белугой  вою,
(Беспокойный  глупый  чудила!)
Проклинаю  себя  и  поезд,
Уносящий  меня  от  милой.

За  окошком  в  сумраке  мутном
Плещут  станции  вспышками  света,
Между  нами  ежеминутно
Удлиняются  километры,

Но  не  стоит  заламывать  руки.
Мир  всегда  был  небезупречен!
Я  не  буду  грустить  о  разлуке,
Буду  думать  о  радости  встречи!

               
        В какой молодой семье не бывает скандалов? Были они и у нас, но, с моей точки зрения, совсем пустяковые. Например, размолвка с угрозой выгнать из дома за  то,  что муж  не  хочет  носить  обручальное  кольцо. Что было делать? Я просто написал стихотворение.


Без  тебя  всё  разрушил  и  проклял  бы,
Сердце  болью  обиды  кипит.
Вою  псом,  которого  продали
И  к  чужой  привязали  цепи.

Права  сетовать  не  имею
(Раз  уж  продали,  то  терпи),
Но  молю:  «Появись,  моя  фея,
И  обратно  меня  откупи!


Буду  вечно  слуга  твой  и  пленник
В  ясный  день  и  в  полночную  згу,
Золотой  мне  не  нужен  ошейник,
Я  и  так  никуда  не  сбегу!»

       Стихотворение супруге понравилось, и я был милостиво прощён.
       Всё было прекрасно, но, к сожалению, не очень долго. Что-то постепенно стало линять в палитре наших семейных радостей. И это нашло отражение в моём поэтическом настрое. Это было замечено супругой. И она спросила
–  Что-то случилось?
        Я ответил:

«Дар поэтический угас? –
Спросила ты. – А стих мне нужен!
Где твоя лира? Твой Пегас
Давно не покидал конюшен!».

Ответил я, что стих – он будет,
Но… к творчеству нельзя принудить.

Я просто жду, когда стихи,
Откуда-то явившись, сами
Расцветят будние деньки
Как радугою полосами

Рифмованных рядов из строк…
А до того… – молчок!


        Разве плохо, если любовь перевоплощается в простую дружбу? Не плохо, конечно. Но, как говорил в одной из миниатюр великий комик Аркадий Райкин, оно, конечно, есть, но … не то!
        За охлаждением в отношениях появилось разглядывание взаимных недостатков, которые прежде как-то ускользали из нашего внимания. Чем дальше – тем больше. Совместная жизнь теряла смысл. Мы оба это хорошо понимали, но супруга какое-то время ещё пыталась не видеть очевидное. Я оказался более решительным

               
Любил тебя когда-то, очень,
Но всё ушло, как в старом сне.
Быть может, это просто осень
Печалью селится во мне.

Я не могу спокойно думать,
Что мне с тобой уже не быть,
Но был безжалостно задунут
Огонь любви крылом судьбы.

Как год назад, но чуть иначе,
Я вновь гляжу в твои глаза.
Как беспокойно взгляд твой скачет,
Боясь, что скопится слеза.

Нам осознать обоим надо,
Что наши разошлись пути.
Ведь правда лучше, чем неправда…
Прости, прости меня, прости!


        Развал семьи я воспринимал очень трагично и долгое время вообще не мог смотреть в женскую сторону.
        Пока у меня была семья, я не позволял себе даже в мыслях заигрывать с дамами. Но вот вспомнился случай, когда я, ещё женатый, чуть было не изменил своим принципам.
        Во многих вузах, где я работал, кафедра высшей математики чаще всего оказывалась на последнем этаже. В Институте киноинженеров она тоже была на четвёртом.
        Как-то зимним январским вечером, поспешая с кафедры на лекцию в аудиторию, которая находилась на втором этаже, я увидел на лестнице третьего этажа молодую, очень симпатичную женщину явно не из числа преподавателей. Она тоже куда-то спешила, но когда мы увидели друг друга, то оба остановились, и между нами как будто проскочила какая-то искра. Похоже, мы показались другу далеко небезразличными. Несмотря на большое желание, ей представиться, я всё-таки рванул на второй этаж, к своей лекционной аудитории и едва не опоздал к началу лекции. Однако я решил, что как-нибудь обязательно эту женщину разыщу.
        Мне удалось узнать, что заинтересовавшая меня незнакомка –  Оля, что она учится на третьем курсе заочного отделения и приехала откуда-то издалека на зимнюю сессию. Я решил найти возможность с ней познакомиться.
        Работы было много, время стремительно бежало. Однажды в дверь моего кабинета постучали, и вошла Оля. Я от неожиданности просто обалдел, растерялся и, наверное, выглядел очень глупо. А девушка говорит
–  Не удивляйтесь, пожалуйста,  моему визиту. Все студенты говорят, что Вы очень хороший преподаватель, и я, хоть и не училась у Вас, хочу оставить Вам на память маленький подарок.
        С этими словами она протягивает мне ежедневник с красивой шариковой ручкой. Конечно, я тут же предложил встретиться где-нибудь вне института. Но Оля сказала
– К сожалению, это никак невозможно. Я военнослужащая и должна без опоздания вернуться в свою воинскую часть под Воркутой в установленное время, а мой поезд уходит сегодня вечером.
        Тогда я предложил встретиться в её следующий приезд. Оля не возражала, а я сказал
–  Я тоже хотел бы сделать Вам подарок, но мне нужно хоть немного времени... Не могли бы Вы минут десять погулять по институту?.. Но чтобы обязательно вернуться! ... Обязательно!
         Девушка согласилась и вышла, а я стал лихорадочно метаться по кабинету в поисках чего-нибудь, подходящего для подарка. На стене висел большой новогодний календарь с симпатичной картинкой, где рыжий кот вылизывал чёрную собачку. «О! – мелькнула мысль. – Это подойдёт! Я – рыжий, а девушка – чёрненькая. Чем не тонкий намёк на мои чувства?!»
        Я снял календарь и, подхлёстываемый возбуждающими эмоциями, на оборотной стороне календаря быстро написал стихотворение.         

 ЗАОЧНИЦА

Рыжий  Васька - кот  бездомный -
Объяснялся  чёрной  Жучке:
«Страстью  пылкой,  неуёмной
Я  давно  уже  измучен

И  на  всё  готов  для  милой,
Нежным  чувством  воспылав!…»
Это  Жучку  удивило.
Говорит  она:  «Гав-гав!

Я  боюсь,  что  нас  осудят:
Мы - собаки,  вы - коты;
И  не  всем  понятно  будет,
Если  рядом  я  и  ты».

Кот  воскликнул:  «Вот  так  штука!
Как  прикажешь  понимать?
Для  тебя  мне  не  мяукать?
Мне  тебя  не  обнимать?».


«На  фантазию  ты  скуден, -
Отвечала  Жучка  киске.-
Обниматься  мы  не  будем!
Ты  люби  по  переписке!

Не  касаясь  лапой  тела,
Можно  грезить  непорочно!
Лично  я  привыкла  делать
Кое-что  заочно!»


        Подарок девушке понравился, и мы договорились об обязательной встрече через год. Однако, я никогда больше Олю не увидел.
        После развода прошло несколько лет, и однажды весной я вдруг всем нутром почувствовал, что моё затворничество – глупость, что молодость не должна сопровождаться неоправданными отречениями.

Надо  ль  жить  по  прямой,  без  зигзагов  чудачества,
Чтоб  не  сметь  на  запретных  делянках  косить? ...
Да  и  так  ли  украсит  нас  знак  морального  качества,
Раз  уж  вузовский  ромб  мы  стеснялись  носить?!

Совесть - наша  матрона  (и  куда  с  ней  деваться?!) -
Героиня  трагедий  из  семейных  сцен…
На  кристальность  и  честность  теперь  девальвация -
Веянье  времени - изменение  цен.

Что-то  стало  линять  в  нашей  монументальности.
Отчего  ж  ёй  не  стало? - А,  от  того,  что - уж  нет!
И  я  готов  разменять  рубль  сухой  респектабельности
На  десяток  звенящих  сомненьем  монет.

Не  смущайтесь,  ребята,  возликуйте,  девицы,
Полюбуйтеся  зрелищем  разгрызанья  удил:
Всё  весна  виновата,  всё  она - баловница,
Сок  берёзы  во  мне  ходуном  заходил!…

       
         В ближайший отпуск, поехав на южный курорт, я решил позволить себе расслабиться. Расслабился с замужней женщиной, но, видимо, через чур, поскольку увлечение для меня оказалось серьёзным. И я получил первый печальный урок на амурной ниве. Сначала всё было прекрасным сном


Губами за ресницы теребя,
Глаза твои лаская нежным взглядом,
Я тысячу мгновений без тебя
Готов отдать за миг, когда ты рядом.

Пускай продлится этот сладкий миг…
Судьбы нелепая и злая шутка.
Восторженный её я слышу крик:
«Безумная  любовь  сильней рассудка!»

Разверзлась бездна – я в неё лечу,
Как до;роги секунды до паденья.
Но не спасенья я теперь ищу,
Ловлю слова в ладони вдохновенья.

Как речь моя бессвязна и тесна!
Перед стихией чувств бессильны люди.
В душе вулкан, проснувшийся от сна,
Трещат по швам галактики иллюзий.

Лечу, парю… и знаю, что паду,
Завязнувши навечно в грешной пыли,
Но не даёт мне думать про беду
Шумящий за спиною трепет крыльев.


        Но конец был печальный.


Боль в сердце… Так мучительно и остро!
Стою пустой душою и немой.
Я потрясён: насколько это просто –
Махнув рукой, уехала домой…

Как будто я с чего-то занемог.
И стал так душен этот южный воздух,
Хоть знал заранее, что поезда дымок
Любовь курортную убьёт легко и просто.

        Через год в конце мая в Русском музее меня настигло очередное увле-чение. Это была экскурсовод Ксения – прелесть и изящество.

Снова снится
Шустрая синица,
Быстрая и плавная, как твои ресницы…

Будто это летом,
Будто ты с букетом,
Щёки нацелованы поцелуем ветра…

И снова снится
Шустрая синица,
Быстрая и плавная, как твои ресницы…

Я  хочу к ней ближе, чтобы видеть резче,
Я хочу услышать что она щебечет,
Но тяжёлым камнем давит сон на плечи…

Солнце в сени.
Утро. Пробужденье.
До свиданья Ксения,
Здравствуй, день весенний!

        «До свиданья Ксения» – вот именно, «до свиданья»! Наше взаимное притяжение длилось очень недолго. Осознав, что я в высоком искусстве живописи почти полный профан, девушка дала мне отставку. При этом, конечно, предлагалась дружба

Когда любимый станет просто друг,
О чувствах глупо даже заикнуться.
И где граница, за которой вдруг
Привязанность становится занудством?

Где эта эфемерная межа
И сами мы порой того не знаем…
Прости за то, что мало обожал,
Прости за то, что не был обожаем …            
               
        Прошло немало времени пока я не поддался новому увлечению. На этот раз я попал в очень непростую ситуацию. Когда я познакомил свою избранницу со своими товарищами, то один из моих близких друзей оказался уже знакомым с этой девушкой раньше. Он огорошил меня информацией, представляющей мою пассию в весьма неблаговидном свете. Я ему не поверил и продолжал ухаживания. Но случайно оказался свидетелем прецедента, разбившего мои представления о женской порядочности. Конечно, я очень страдал, но нашёл в себе силы положить конец своему увлечению

Ах, если б быть с тобою навсегда,
Чтобы беречь тебя от всяких бед, … но
Как жаль, что невозможно никогда
Сосуд разбитый склеить незаметно.

Как пережить ужасную беду,
Чтобы отвлечься и забыться чтобы?…
А разве я не знал, на что иду?
Конечно, знал! Но всё равно пошёл бы!

                *   *   *

Мне печали не залить вином…
Грешный мир, он издревле порочен…
Если дождик хлещет за окном –
Это небо выплакаться хочет.

Ураган?!.. Пусть плачет, пусть ревёт!
Он в слезах своё спасенье ищет.
После слёз всё тот же небосвод
Будет выше, девственней и чище!

 
        Я, было, полагал, что второго такого удара судьбы я никогда уже больше не испытаю. Однако пришлось испытать.
        Будучи докторантом, я много времени проводил в библиотеках. Как-то в читальном зале библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина (теперь  она называется Российской национальной библиотекой) я увидел ту, мимо которой пройти не смог. Меня ожидали долгие месяцы ухаживания за неприступной красавицей. От моего внимания девушка не отказывалась, но в своих приступах обожания я постоянно натыкался на прохладность, которую наивно принимал всего лишь за кокетство.
        Однажды я после долгих колебаний наконец решился на прямой вопрос. Ответ меня просто морально убил.
       Лучше было бы не спрашивать? 
       Нет. Спрашивать было надо. Свалившуюся на меня трагедию я отлил в очередное стихотворение.
    
РАССТРЕЛ

Не  часто  ли  в  жизни
Наивно  мы  рады,
Прозрению  нашему
Не  ищем  ключи?
А  я,  вот,  не  выдержал
И  потребовал  правду,
Простую  и  страшную.
И  вот - получил!

Неужто  каюк?!
Ведь  наряд  уже  выстроен,
Заряжены  ружья
И  вскинут  прицел,
Да  я  ль  здесь  стою
В  ожидании  выстрела,
Штыками  окру;женная
Живая  мишень?!

Что  всё  оборвётся
Не  мнится,  не  верится.
Цена  откровенья -
Не  дорого  ли?
Я  слышу,  как  бьётся
В  груди  моей  сердце,
Считая  мгновенья
До  возгласа  «Пли!»

Ах,  если  б  свернули,
Ах,  если  бы  мимо…,
Но мгновенье  пробило…,
А дальше  беда:
Летят  словно  пули
Слова  от  любимой
– Тебя  не  любила
Я  никогда! …

Не  бы;ли  солдаты,
И  не  было  ружей,
И  кровь  не  пролита.
Да  в  том  ли  дела?

Ведь  были  слова – то
Выстрела  хуже,
И  радость  убита
Ими  была.

        После этой трагедии я решил тему с «любовями» закрыть навсегда. Раз уж не везёт, значит, такая планида! Долгие годы амурные дела представлялись мне кратковременными утехами, ни к чему не обязывающими. Стихи были, но без лирических рулад.


  ЗЕМЛЯНИКА

Земляника сладка,
А Маринка глупа.

Не пройдёт и часок –
Развяжу поясок.

И не дрогнет рука,
Дотянусь до пупка…

Пыль забвенья стряхну
С романтичных поэм…
А потом отдохну,
Земляники поем.

        Я уже полагал, что в оставшейся жизни мне уже так и не узнать настоящей зрелой любви, серьёзной и прочной. Но моё одиночество решили изменить мои добрые друзья, которые познакомили меня с очень симпатичной молодой вдовой. Женщина мне понравилась. Это была блондинка с ясными голубыми глазами. При этом в нарушение расхожих версий о низком  интеллектуальном уровне блондинок здесь как раз всё было в полном порядке.
        Со стороны новой знакомой отталкивающей реакции не было, и от свиданий она не отказывалась, но сразу поставила барьер, исключающий тесную близость.
        Шло время, барьер разрушить не удавалось, а женщина мне нравилась всё больше и больше. Как бы этот барьер сокрушить? О! Конечно стихами! Но что я могу ей написать, если я про неё совсем мало знаю?


Уж битый час над бумагой мудрю я.
Она же чиста с любого боку.
Завидное целомудрие,
Кому оно нужно только!

Сотни эпитетов вновь и вновь
На звонкость и нежность проверил я,
Чтоб описать мою любовь
Так, чтобы ты поверила.

Никак не найду я правильный путь
Сквозь тягучий словесный смог,
И не влезают мысли хоть чуть
В прокрустово ложе строк.

Но знаю, что я войти готов
Аж в по;лымя из огня,
Чтоб поверила ты без эпитетов,
И обняла меня.
               
        Стихотворение было принято, но без ожидаемых положительных эмоций.
        Следующие месяцы усердных ухаживаний с посещениями театров, музеев и концертных залов нисколько не приблизили меня  к поставленной цели. И тут меня осенило, что причиной любезной холодности, быть может, является наша заметная разница в возрасте. А я был старше на одиннадцать с лишним лет. Свои подозрения я выразил в очередном стихотворении.

      
 ОБЕЛИСК  И  ТЕНЬ

Дай  мне  к  щеке  притронуться  губами
И  ощутить  знакомый  аромат…
Ты  думаешь,  я  слишком  староват,
Я  ж  думаю,  что  староват  едва  ли.

От  той  искры;,  что  высек  твой  креме;нь
Ревёт  вулкан  разбуженного  чувства;
И  грех  судить  любовь  за  безрассудство:
Они  сродни,  как  обелиск  и  тень.

Дай  мне  к  щеке  притронуться  губами,
Мне  теплота  твоя  как  вздох  теперь  нужна,
А  с  виду  ты  как  мрамор  холодна –
Такой красивый,  но  холодный  камень.

Так  подари  живительный  глоток,
Развей  сомнений  и  тревог  туман.
Пусть  будет  хо;лодность – оптический  обман.
Согрей  надежды  немощный  росток!…

И  помолчи…,  не  убивай  словами,
Лишь  дай  к  щеке  притронуться  губами.

        Это стихотворение побудило недотрогу объяснить мне на следующем свидании, что разница в возрасте её не беспокоит. Кроме того, из беседы я понял, что поэтический натиск продолжать надо.

    ЕЩЁ  НЕ  ВЕЧЕР…

Уже  у  изголовья
Стоят  мои  семь  бед,
Но  я  им  приготовил
Решительный  ответ.

Я  знаю,  что  не  вечен,
И  есть  конец  судьбе,
Но…   пока  ещё  не  вечер
Моей  любви  к  тебе!

Безумные  идеи
Мне  душу  бередят…
Я  на  тебя  надеюсь
Почти  как  на  себя

И  думаю,  что  даже
(Мечта  пока  жива!)
Когда-нибудь  ты  скажешь
Мне  главные  слова.

И  в  радости,  и  в  горе
Меня  ты  позови;
Ещё  мы  встретим  зори
Восторженной  любви!

Ну,  а  пока,  замечу:
Пусть  на  дворе  семь  бед,
Ещё  совсем  не  вечер
Моей  любви  к  тебе!

        После этого стихотворения я почувствовал, что неприступную дотоле стену мне удалось сокрушить. А дальше я понял, что моя жизнь наладилась, и наконец-то я получил то, на что давно перестал надеяться. Будучи атеистом, я, тем не менее,  выразил свои чувства в религиозном облачении, так как мне показалось это более сильным и проникновенным.


          К  ВСЕВЫШНЕМУ            
            

Я  душою  кривить  не  буду –
Лгать  на  паперти  неприлично –
Ведь  теперь  я  поверил  в  чудо
За  подарок  Твой  необычный.

Я  богач  стал,  никак  не  меньше,
И  доход  здесь  совсем  не  важен:
Подарил  Ты  мне  встречу  с  женщиной,
О  которой  не  грезил  я  даже.

Мне,  конечно,  не  догадаться,
Что  Ты  сделать  задумал  со  мною,
Но  не  кончу  я  восторгаться
Красотой  её  неземною.

Мне  так  надо  душой  отогреться
После  долгих  лет  одиночества.
Не  могу  на  неё  насмотреться!
Что-то  доброе  сделать  хочется!

Теперь  жаль  мне,  что  я  не  вечен,
Моя  жизнь  полноценной  стала…
Затеплю-ка  Тебе  я  свечку,
Но  ведь  этого  слишком  мало

За  щедроты Твои, Царь  небесный,
И  за  то,  что  Ты  не  напрасно
Вразумил  на  стихи  и  песни
Для  любимой  моей,  для  прекрасной.


Вопреки  повеленью  моды
Мне  чинов  и  наград  не  надо.
Подари  мне,  Всевышний,  годы,
Чтоб  подольше  побыть  с  ней  рядом!


        Наверно всё, что вытворяла судьба со мной раньше, было необходимо, чтобы  я  отчётливо понял, что такое настоящая взаимная любовь.
        Как-то вечером в Доме отдыха мы зашли в пустующий танцевальный зал, где был рояль. На рояле стояли свечи, и я не мог не зажечь их и не начать играть «Лунную сонату» Бетховена. Моя красавица была потрясена, поскольку мне как-то не приходилось ей рассказать раньше о том, что я в когда-то окончил музыкальную школу. Это был неповторимый лирический вечер, который я с умилением вспоминаю до сих пор. Памятуя об этом событии, я, в приливе нежности, написал своей возлюбленной очередные вирши.

В океане людском безбрежном
Нам судьба подарила встречу…
Я люблю тебя очень нежно,
Я люблю тебя бесконечно!

Стала жизнь моя безмятежной,
Сам себе завидую вечно…
Я люблю тебя очень нежно,
Я люблю тебя бесконечно!

Я сажусь за рояль и бережно
Зажигаю старые свечи…
Я люблю тебя очень нежно,
Я люблю тебя бесконечно!

Хоть мы старимся повседневно,
Я твержу, что ещё не вечер…
Я люблю тебя очень нежно,
Я люблю тебя бесконечно!

И стихи выправляю прилежно,
Чтоб звучали тепло и сердечно…
Я люблю тебя очень нежно,
Я люблю тебя бесконечно!


         Мы оба светились счастьем от того, что были рядом, хотя были уже  в весьма солидном возрасте. Вспоминали юность, и никогда не говорили о старости, хотя каждый о ней, конечно,  думал.
        Я и здесь написал несколько строчек.

Были мы непоседы …
Где-то радость являлась,
Где-то были победы …
Жизнь стремительно мчалась …

Даже кажется странно:
Вроде по;жил-то малость,
Но подкралась нежданно
Эта подлая старость.

Так хочу, чтоб хворобы
Обошли стороною
И любимая чтобы
Была рядом со мною.

И поверить бы с нею
Мне хотелось бы тоже,
Что мы много успеем,
Что мы многое сможем…

Шире радостям двери!
И побольше азарта!…
Очень хочется верить
В ещё светлое завтра!

           Я был уверен, что наша любовь никогда не закончится, по крайней мере, пока я дышу. Однажды я даже написал такую короткую элегию:   
               
Когда-нибудь,  я  знаю  наперёд,
Истрёпанное  сердце  подведёт,

Погаснет  в  небе  солнце  для  меня,
Развеет  ветром  искры  от  огня,

И  станет  чёрным  купол  голубой…
Любовь  моя  останется  с  тобой.


        К великому несчастью, всё получилось иначе. Случилась страшная беда, и моя любимая неожиданно угасла.
        Я долго не мог придти в себя от этой практически внезапной утраты. Не пришёл, в общем-то, и до сих пор.
        Каждое лето меня тянуло побродить по местам наших прогулок. Вспоминал, печалился и, конечно, писал стихи.

В ясный день среди зелени яркой
По пустынным аллеям брожу.
На окраинах старого парка
Дни былые свои нахожу...

Как чудесны здесь рощи густые.
Вот он, прежде раскидистый дуб.
Не под ним ли изведал впервые я
Аромат твоих трепетных губ?

Милый голос сквозь шелест мне слышен
В старой липы скрипящей мольбе...
Всё тобою, родная, здесь дышит,
Всё напомнить спешит о тебе.

И сейчас меж рифмованных строчек
Вижу платьица простенький ситц
И глубокие светлые очи
Под густым опахалом ресниц...

Но уплыло водою всё вешней,
Я один под шумящей листвой,
И мне старый знакомый орешник
Вслед печально кивнул головой.

                Грустные воспоминания  не покидали меня ни на один день, причём в осеннее время тоска становилась ещё более мучительной.

Осенний дождик плачет за окошком
(Их столько было на моём веку!)…
А ныне вот взгрустну;лося немножко,
Поскольку не; с кем мне попить чайку.

Грустить всегда желательно поменьше,
Но иногда обыденность в тоске,
Слезою изливаяся у женщин,
Философа рождает в мужике.

Что седина не так уж и заметна
Себя я начинаю убеждать
И, как философ с стажем многолетним,
Готов ещё чего – то ожидать.

Быть может, в жизни рано ставить точку?!
Ведь это не известно никому!
И жить годами можно в одиночку,
Но … доживать печально одному.

И за какие ж это прегрешенья?
На исповедь сходить мне? … Ну уж нет!
Вздохну ещё раз и для утешенья
Перед собой поставлю твой портрет.


*     *     *
 
Прекрасней всех была всегда,
Ты и сегодня молода.
    Пою тебе, пока есть силы.
Стремительно летят года,
Но не увянут никогда
    Твои глаза и голос милый.

И вот один на склоне лет
Я думой о тебе согрет,
    Льну к ней как к тёплому огню.
С тобой лишь был мне милым свет.
Хотя тебя давно уж нет,
    Никем тебя не заменю.