Время наивности

Когда после окончания Университета я приступил к работе на «Цикламене», куда был направлен  по распределению, то был впечатлен величественной стилистикой его функционирования. Она проявлялась во всем: в суровом дизайне его интерьеров, в строгой, на грани армейской, дисциплине, в фанатичном соблюдении табели о рангах, в поведении сотрудников, жестко регламентированном для каждой роли. Статус сотрудника  отражался в его осанке, манерах, и речи, лучше, чем в знаках отличия, если бы все ходили мундирах.
Речь  любого сотрудника была всегда заранее продумана, складывалась из стандартных блоков,  и произносилась с выражением, отражавшим функцию говорящего – авторитет у начальника и пиетет – у подчиненного, а также назначение разговора: приказ, наставление, порицание или похвала начальника, или согласие, информирование, просьба или жалоба подчиненного.
Этот театр, воспринимавшийся, как живая реальность,  произвел на меня ошеломительное впечатление. Его персонажи вызывали почтение, а то и восхищали.
Для меня было совершенно очевидно, что начальник отделения Адамантов – это корифей нашей отрасли техники общесоюзного масштаба, ученый – организатор уровня Туполева, или Королева, человек, бесконечно преданный делу, сильная личность с безупречной моралью, начальник, заботящийся о своих подчиненных, как родной отец. Мой непосредственный начальник – Кворус - мне представлялся выдающимся ученым-теоретиком, настолько погруженным в свой предмет, (а им было его собственное изобретение -  новый тип электронного прибора – винтотрон), что был  как бы не от мира сего. Его помощник в деле практической реализации винтотрона – Суханов – представал талантливым, целеустремленным, опытным инженером-физиком, прямолинейным и принципиальным. Инженер Каплин, ведший параллельную разработку, согласно сложившемуся у меня мнению, был блестящим систематиком, великолепным организатором, человеком честным и бескорыстным. Столь же высокого мнения я был и о рабочих, с которыми доводилось общаться. Например, по моим представлениям, монтажник-наладчик Женя, с которым мы работали на одном испытательном стенде,  являлся образчиком сознательного пролетария, – имея высокую квалификацию, он был дисциплинированным и ответственным работником.
Представители сторонних организаций тоже, все, как один, были отменные люди. Особенно  высокой оценки удостаивался представитель Министерства обороны полковник Игнатьев, демонстрировавший глубокое и искреннее уважение к нашим инженерам и ученым.
Однако, по мере того, как я все глубже погружался в общую деятельность, играя в ней возрастающую роль, я все чаще стал замечать, как иногда из-под  масок, которые постоянно носили мои сослуживцы, неожиданно выглядывали  иные лица. Например, на благообразном лице Адамантова сквозь покровительственную благожелательность временами проступало высокомерие, а строгость вдруг переходила в откровенное хамство; на тонком интеллигентном лице Кворуса выражение отрешенности могло неожиданно смениться издевательской ухмылкой, сопровождаемой циничным замечанием, воспринимавшимся, как пощечина; Суханов, как правило спокойный и уравновешенный, мог вдруг разразиться целым каскадом злобной брани, которая очевидно  была направлена на нарушителя его личных, а не высших  интересов; Каплин, носивший маску предельной объективности, мог вдруг обнаружить злобность, завистливость и мелочность;  в Жене временами проступал мизантроп и садист, а полковник Игнатьев под конец обернулся первостатейным бюрократом. 
По прошествии первых десяти лет работы на «Цикламене», о его коллективе  у меня сложилось окончательное мнение, сильно отличающееся от первоначального, и сохранившееся до сих пор: конечно, - это, с одной стороны, - созвездие талантливых, сверхквалифицированных, целеустремленных работников, но, с другой стороны, - это банка с ядовитыми пауками, жрущими друг друга поедом.
Но, тем не менее, мне бывает приятно вспомнить время моей первоначальной наивности.
                Март 2021 г.