Ангел по имени Тори. Главы 16-17

Предыдущие главы: http://proza.ru/2021/11/03/1619

Глава 16

Да, без Игоря Александровича Тори пришлось туго. Он, как никто другой, понимал ее и закрывал глаза на нарушения режима и дисциплины. Новый и.о. главврача даже задуматься не хотел над правилом, что в каждом правиле есть свои исключения (извините за тавтологию). Он вызвал ее к себе в кабинет и сразу поставил на место.

– Виктория Ангел? – на Тори уставились надменные глаза. – Я читал ваше объяснение по поводу отказа от оперативного лечения. Вы по-прежнему не согласны на операцию?

– Конечно, без понтов, – обворожительно улыбнулась юная нахалка и по привычке уселась на краешек стола.

– Пациентка, слезте со стола, – прошипел врач сквозь зубы с такой ненавистью, что Тори испуганно вскочила и выпрямилась по стойке смирно.

– В таком случае я не вижу необходимости вашего пребывания в больнице, – изрек Саурон и небрежно махнул рукой, мол, прочь из сердца, с глаз долой.

– Как это? – опешила Вика. – Вы не имеете права меня выгонять. По крайней мере, без разрешения  главного врача.

– Теперь я здесь главный. И вообще, это вы не имеете права указывать мне: что нужно делать, а что нет. Если вы отказываетесь от операции, я закрываю ваш больничный лист и до свидания.

– Слушай Георгиич, – Тори опять фамильярно уселась на стол и сделала физиономию попроще. – Это все туфта! Ну че мы тут базарим, как не родные? Мы ж все люди, должны друг друга понимать, а? Давай хряпнем по стопарику и мирно все обсудим...

– Пациентка, если вы сейчас же не слезете со стола, я вызову санитаров со смирительной рубашкой, – жестким голосом произнес врач, и Тори поняла: такой это может сделать, запросто. – И будьте любезны, называйте меня по имени, отчеству. Соблюдайте субординацию. Все, я подписываю ваш больничный лист. Можете быть свободны.

– Как свободны? – распахнулись голубые лужи. – Я не могу отсюда уехать, у нас спектакль завтра... Дети готовились... Так нельзя...

– Кстати о спектакле. Это лечебное учреждение, а не сельский клуб. И пациенты здесь должны лечиться, а не устраивать балаганы. Так что не беспокойтесь, спектакля не будет. До свидания.

– Ну уж нет! – не вытерпела Тори. – Слушай ты, Саурон, весь на понтах! Я отсюда не уйду, пока сам главврач мне об этом не скажет! Понял? И во-вторых, спектакль состоится при любой погоде! И ты не сможешь премьере помешать, понял? А свой больничный лист засунь себе, знаешь, куда?.. Бумажная крыса!

Вика схватила бумажки со стола и расшвыряла их во все стороны, а затем пулей вылетела из кабинета, натолкнувшись в приемной на самого Вячеслава Михайловича.

– А вы что тут на дороге стоите?! – уткнулась она носом прямо ему в грудь. – Вместо санитаров пришли меня связывать? Эх вы, темная парочка!

Слава все понял без лишних слов. Как только Владимир Григорьевич вызвал Тори к себе в кабинет, секретарша из приемной сообщила об этом молодому врачу. Зная о высокомерии заместителя главного, он предполагал, чем закончится дружеская беседа с юной максималисткой. Тем более, что зам в последнее время упорно «копал» под главврача и пытался везде где надо и не надо утвердиться.

Вячеслав Михайлович только хотел войти в кабинет, как оттуда с красной физиономией выскочил зам и замахал руками:

– Лидия Васильевна! Подготовьте мне документы по этой ненормальной! По этой хамке! Плебейка! Она мне еще указывать будет! Да я ее выгоню в 24 часа! Нет! В 6 часов! Это ж надо, какая наглость! Обозвать меня, меня, бумажной крысой! Мерзавка!

– А о ком, собственно говоря, идет речь? – прикинулся ничего не понимающим Слава. – Что случилось, Владимир Григорьевич?

– А-а-а, это вы! – сбавил чуть скорость зам, увидев молодого доктора. – Что тут у вас творится, знаете? Как мог главный держать в отделении эту, эту... просто нет слов!

– Идемте, идемте, я вам все объясню, – Слава подмигнул секретарше (типа: это все туфта, спектакль продолжается, без понтов, зрители, просьба не расходиться).

И, взяв под руку разбушевавшийся тайфун, ввел его в кабинет.

– Знаете, Владимир Григорьевич, Виктория Ангел – это научная работа, к ней нужно относиться снисходительно.

– Что еще за научная работа? – все еще кипел зам, выпуская пар из ушей. – Что за бардак вы тут развели в мое отсутствие?

Вячеслав Михайлович миролюбиво стал собирать разбросанные бумажки с пола. Зам тоже присел на корточки. Вот в таком интересном положении и проходила их занимательная беседа.

– Послушайте, все нормально, все под контролем. Просто я пишу научную работу на тему «Ролевая игра как составляющая часть в регрессе процесса онкологических заболеваний», – Слава врал напропалую, сочиняя на ходу, и нисколько этому не смущался. – Игорь Александрович любезно согласился на этот эксперимент, посоветовав взять за пример пациентку Ангел. Дело в том, что у нее сложились коммуникабельные отношения с младшими пациентами, с которыми она проводит ролевую игру по «Властелину колец». И, знаете, наметилась тенденция к улучшению самочувствия малышей...

Славу, как когда-то писали Ильф и Петров про своего любимого Остапа Бендера, несло. И он не то что не спотыкался в своей крутой лжи, но даже получал от нее истинное удовольствие.

Зам мрачнел прямо на глазах – ему не нравилась эта дерзкая девчонка, не нравилось, что кто-то пишет научные работы, и вообще не нравилось, что он еще только заместитель.

– А разрешение на подобные опыты есть? – строго спросил он.

– Конечно! – радостно лепетал Слава. – Сам министр здравоохранения, ну, знаете, они же дружны с главным, так вот, он лично заинтересовался этим проектом. Ведь работу потом можно будет озвучить на международной конференции, снискать славу, так сказать, продвинуть медицину... В общем, это полезное  и нужное дело.

Скрепя сердце и зубами Владимир Григорьевич согласился терпеть наглую девку, но, предупредил, до поры до времени.

– И, любезный Вячеслав Михайлович, проследите за этим, как его, спектаклем, –  напомнил он. – Я на скоморошьи представления ходить не намерен.

Слава вышел из кабинета с торжествующим видом. Это была виктория! Настоящая победа. Нет, не над Сауроном. Над собой. Впервые он защищал другого человека, был искренним (хоть и врал напропалую) и убедительным. Впервые его нерешительность ретировалась, уступив место дерзновению и красноречию.

А Владимир Григорьевич взял себе на заметку – подкопать и под этого молодого доктора. Уж очень он прыткий! Наверное, тоже на должность главного метит... Не на того напал! Не пущу!

Глава 17

Перед премьерой спектакля все очень волновались. Дети не спали всю ночь, переговариваясь друг с другом и хихикая в подушку. Тори тоже не сомкнула глаз – раз за разом прокручивала в уме все сцены, реплики, костюмы, действия, с какой стороны выходить Голиафу, как не свалиться Мифке с Бориса, Аленка все время забывает слова, а тетя Вася близко ставит стулья друг к другу... В общем, хлопот хватало. Вика пробовала читать Библию, но никак не могла сосредоточиться.

Под утро, наконец, ее свалил сон. Но был он какой-то тревожный, предупреждающий о непредвиденном и нехорошем.

У девушки еще не было духовного опыта. Она не могла ориентироваться в снах и не знала, что Бог посылает их очень часто как предупреждение, чтобы не быть легкомысленным и стоять в молитве за разрешение конкретной проблемы. Она чувствовала, что что-то должно произойти, что-то с детьми. Но как помешать предчувствиям, как их предупредить, не знала.

В конце концов, отогнала все дурные мысли и с головой окунулась в приготовления к спектаклю.

Небольшой актовый зал (можно сказать, зальчик) на 40 мест расширили до 70-ти, поставив стулья на все свободные квадраты. Сцену украсили декорациями: горы, ущелья, зеленая трава с белоснежными овечками и голубое небо. Пейзаж получился очень живописный. Весь материал – огромный картон, краски – предоставил Вадик-завхоз. После того, как его укусила ненормальное существо по кличке Тори, он очень изменился. По крайней мере, перестал приводить к себе девчонок. Наверное, только открывал рот, как язык напоминал ему о возмездии за похоть.

Все ходячие и полу пришли на спектакль. Так оживленно и многолюдно в центре еще никогда не было. Зрители даже пытались шутить перед началом премьеры, правда и шутки у онкобольных были «чернушные» – со смертельным юмором. Но все-таки: люди шутили, значит жили.

Все расселись по местам, на которые по порядку приглашали ответственные за зал хоббиты. И представление началось!

А вместе с ним начался и всеобщий хохот. Как пир во время чумы. Что поделаешь: как бы тяжко ни было, жизнь берет свое. Зрители хватались за животы, глядя на разрисованное под чертей войско филистимлян. А когда на сцену вышел Голиаф – ростом с двух мальчишек и голосом шепелявого Мифки – все просто  упали со стульев.

– Хто тут фыйдет фо мной фразится? – тоненьким фальцетом верещал Голиаф. – Фы фсе флабаки! Ефреи недорезанные! Фсех на фиг порубаю!

Голиаф вовсю размахивал здоровенным деревянным мечом. Еврейское войско смешно ежилось, посыпало голову пеплом и рвало на себе одежды, добавляя в комедию еще больше смеха. Но тут вперед вышел Давид-Сережка – босиком, со свирелью и пращей и твердым голосом стал говорить:

– Кто ты такой, что хулишь мой народ и моего Бога?! Я не боюсь тебя, филистимлянин! Я сражусь с тобой не на жизнь, а на смерть!

Евреи пугливо уговаривали Давида, не совать нос не в свое дело. Мол, мал еще, не дорос до военных действий. К тому же, никто не мог победить гиганта – не родился еще такой человек, не время значит и все такое. Но Сережка был неумолим:

– Это не моя война. Это война Господа, и Он предаст Голиафа в мои руки.

Смех прекратился, как подкошенный. Глаза зрителей налились слезами. Они хорошо знали цену жизни, которую в любую минуту могла прервать смерть. Они боялись так же, как евреи выйти наперекор смерти. И все ждали и надеялись, что найдется кто-то, чтобы сделать этот решительный шаг. Сказать смерти «нет!». И выиграть битву!

Сережка-Давид замахнулся пращей, и здоровенный Голиаф рухнул, как подкошенный на сцену, гремя деревянными доспехами.

– Ура-а-а-а! – понеслось из еврейского стана (а может, из зала?), и войско во главе с Аленкой-ангелом ринулось в бой.

Батальная сцена у малышей была самой любимой. Здесь можно было смело тузиться, хоть и понарошку, и не получать замечаний от взрослых. «Стенка на стенку» так весело шкуматала друг друга, что азарт захватил всех зрителей. Они вскочили с мест и стоя аплодировали в такт битве. Впопыхах никто и не заметил, как покачнулся Сережка-Давид и упал на пол. Только Вячеслав Михайлович обратил на это внимание и стянул мальчонку со сцены из-под десятков разъяренных ног воителей.

– Что с ним случилось? – подбежала взволнованная Тори.

– Не знаю, – взял Слава малыша на руки. – Отнесу в палату и осмотрю. А вы продолжайте. Вон видите, как аплодируют зрители. Долго еще?

– Еще минут десять. Все будут праздновать победу и рассказывать о будущих подвигах Давида. А с ним все будет хорошо? – смутный сон воскрес из памяти и резанул болью по сердцу Тори.

– Надеюсь...

Надежды Вячеслава Михайловича не оправдались. Сережка не приходил в сознание, как ни старались привести его в чувства врачи. Зам. главного категорично приказал готовить мальчишку к операции. Владимир Григорьевич жутко любил «резать», чувствуя себя чуть ли не полубогом в операционной, когда «подсобные» порхали вокруг него и выполняли все команды.

Тори узнала об этом сразу после спектакля, и сон снова встал перед глазами.

– Нет, ему нельзя делать операцию, – вдруг молнией пронзило откровение. – У него тоже не выдержит сердце, как у Димки. Сон – это предупреждение!

И она бросилась в кабинет к заму, забыв про все старые обиды.

– Что вы себе позволяете?! – закричал Владимир Григорьевич, увидев ее на пороге. – Кто вас сюда впустил?! Немедленно покиньте кабинет!

– Владимир Георгиевич, ради Бога, простите меня за все, – каялась Вика чуть ли не на коленях. – Я виновата, я прошу прощения. Но Сережке нельзя делать операцию! Пожалуйста! У него не выдержит сердечко, понимаете? Я вас очень прошу, послушайте меня...

– Вы что, медработник с высшим образованием, чтобы делать такие заявления? – язвительно спросил зам. – Покиньте мой кабинет. И запомните: я Владимир Григорьевич, а не Георгиевич.

– Хорошо, Владимир Григорьевич, какая разница? Вы понимаете, вопрос стоит о жизни и смерти. Сережке нельзя  делать операцию. Мне сон приснился...

– Ха-ха, – впервые развеселился надменный Саурон. – Сон говорите? Ха-ха! Покиньте мой кабинет немедленно. И больше не смейте сюда приходить без вызова, понятно?! Какая наглость!

Продолжение: http://proza.ru/2021/11/05/1818