Стой! Кто идёт? И ты где?

    Каждый раз проходя мимо спящего богатырским сном с лёгким храпачком тела, идя в полной темноте, двигаясь  на огонёк  светодиодной  лампочки, как мотылёк на свет, не боясь сгореть от стыда, ты слышал.

            —   А ты где?


    Что означало "Стой,  кто идёт?"   и,  если ответа не было, то могли достать ружьё, припрятанное  под одеялом и расстрелять в упор, если бы нашли тебя в кромешной тьме, по которой ты передвигался дальше, почти на цыпочках,  боясь нарушить покой и тот богатырский сон и прервать ритмичность храпочка.

         И  потому ты больше не шёл,  а  больше  летел, даже не шелестя крыльями, боясь ни не  задеть что-то из предметов мебели, а   опасаясь  нового  вопроса, звучащего пугающе в темноте  со старой тематикой, на который уже не было больше ответов. Они кончились!

  Потому что ответ   “Я  здесь”, не устраивал сразу и по всем статьям,  и следовал вопрос : “Где, здесь?”

     И ты,   отвечая:


   — Здесь я, здесь.

    Тут же задавал  встречный вопрос:  “А  что?”


       — Ничего, просто интересуюсь, где ты?


   На вопрос  “А  зачем ?”   всегда узнавал, что просто со сна не понял и потому спросил, ведь только что казалось, что я был здесь.


     —   А теперь я там? Что значит, здесь меня нет?

      —   И что с того?  Что с  того, что я там, а не здесь?  Здесь, где не  ты спишь.

   А если ты  всё же  спишь   и ещё и  храпишь, то какое тебе дело до того, где я и почему там, а не здесь? Здесь,  где ты спишь и видишь уже десятый сон, в котором меня тоже нет.


  Или что, ты хотел бы, чтобы я был в твоём сне?  И  потому, проснувшись, спросил, "ты где?"


          Ну и где? Тебе вообще- то, какая разница, уже по какому  разу спрашиваю тебя я, где я?  Я же не спрашиваю тебя, где ты, даже если бы тебя и  не было здесь, хотя это вряд  ли, ты тут спишь, развалившись на кровати, как медведь в берлоге и на зимней спячке,  и ещё  храпишь и всё  это, наверное,  для того, чтобы узнать,  а где я?



        —   Да там я, где тебя нет, а если бы ты там и был, то меня там всё  равно бы  не было, и  уже только по причине, что у меня не осталось ответов на твой единственный вопрос ”Стой,  кто идёт и где ты?”


        И потому ружье хочется достать мне, выхватив его у тебя из под одеяла, чтобы расстрелять  этот вопрос в нос, ну или хотя бы звуком выстрела  заглушить  этот твой вечный вопрос, потому что у меня не только на него нет ответа, а потому что, если бы и был, меня достало каждый раз отвечать тебе на него.


        —  Где ты, где я? Где мы и где она?  Да,  какая разница,  где они все, если ты лежишь в постели и не даёшь мне прохода своим извечным вопросом, заданным спросонья.  Ну,  возьми и посмотри,  где я, тем более, что ты уже проснулся. И что это ты такой вообще, любопытный?  Всё-то   тебе интересно,  где это я ночью и что делаю, если делаю?

 
         — И что будет, если ты  узнаешь, где я? Что- то изменится?

      Тогда ты мне скажи, к лучшему или к худшему?  Если к лучшему, то я тебе отвечу, где я  и что каждую ночь делаю, когда ты  спишь и ещё  храпишь.


       Я  пытаюсь тут летать, изображая каждый раз  мотылька, летящего на свет фонаря, чтобы не дай бог,  не разбудить тебя и снова не услышать тот,  уже ставший риторическим вопрос “А  ты где?”
 
          Но раз мой ответ изменит что-то там у тебя к лучшему, то я перестану каждую ночь изображать мотылька, тем более, что изображай не изображай,  ты всё  равно просыпаешься и спрашиваешь  “Ты где?”

     Наверное,  у тебя всё  так плохо, что  тебе хочется, каждый раз  услышав мой ответ, чтобы все у  тебя сразу  стало лучше.

      Ну так слушай.  Я  всегда там, где тебя нет,  и это мой  самый правдивый ответ.  А если ты хочешь,  чтобы я солгал, хотя дело  это не изменит, у тебя  же  уже всё хорошо, коли ты услышал мой ответ, то какая тебе тогда разница, что я тебе скажу, где я?


    Ну, предположим, что я  в гнезде.   Сижу там и машу крыльями  мотылька.

    Надеюсь, ты не станешь ещё  спрашивать, а что я там делаю,  потому что я там  сижу и жду тебя, только лишь  для того, чтобы,  когда ты,  узнав, что я в гнезде,  захочешь узнать всё же, а что это  я там делаю,  а  мне уже нечего будет тебе ответить, как и на вопрос  “Ты где?”

        Да, нигде! Ни там, где тебе хотелось бы, чтобы я был —  там меня  точно нет, и меня вообще нигде нет.   И  я просто не могу удовлетворить твоё любопытство, потому что каждый раз, проходя мимо твоего спящего,  и храпяшего,  и  сопящего тела, я просто направляюсь  в свою комнату для того, чтобы  лечь там спать а не отвечать на твои вопросы о моем местонахождении.

     И потому:  Стой! Кто идёт?

     А раз идёт   и не важно, кто,  то пусть себе и  идёт,  и лучше уже  пусть не останавливается. И потому вопрос  “Кто идёт?  снимается с повестки этой  и всех последующих ночей, тем более, что я вечно не иду, а лечу.  Лечу и пролетаю мимо тебя,  как фанера над Парижем.


       И вот, если я и был, то   меня уже нет, причём,  нигде нет, и потому  вопрос “Ты где?”   тоже давно  уже  не актуален.  Так зачем спрашиваешь: "Стой! Кто идёт?  И ты где?

04.10. 2021 г
Марина Леванте