У последней черты

                                               
  Сытая беззаботная жизнь способна притушить добрые поступки и даже инстинкты: заботу о себе подобных,самопожертвование ради ближнего, проявлять смелость, доброту и уважение. Это присуще не только людям,такому подвержены и братья наши меньшие.
   Способность к сочувствию, боязнь неизвестности, сознание неизбежности конца и трепет перед тем, кто перешел жизненную черту, свойственно всему живому. Любое существо в лихую минуту обязательно придёт на помощь себе подобному, поможет, ободрит и обогреет. А уж если помощь окажется запоздалой, то.....

                                   ***
  День занимался серым с неподвижным мороком, медленно наплывавшим на остров. Здесь в небольшой бухточке Русского также мрачно и тихо, только изредка вдоль берега доносился заунывный плач неугомонных чаек. В воде, в полдюжине шагов от берега, два огромных, позеленевших от частного наплыва водорослей, валуна, как бы сбежавших в залив от обрывистого утеса.
    Неожиданно рядом появилась чайка. Она казалась перламутрового цвета, одна лишь внутренняя сторона её размашистых крыльев отдавала нежной белизной.
   Скорость полёта её на глазах падала. Она неуверенно снижалась:клюв опущен, голова мотается из стороны в сторону, перья взъерошены. Чайки не любят долгое время проводить в полете. Им необходимо долететь до воды. Они, похоже, только затем и устремляются в море, чтобы найти пищу, насытиться и вернуться назад к берегу.
   Робкие блики солнца стали появляться на едва заметных волнах бухточки. Значит для птиц наступает время хлопотливого поиска еды.
   В стороне, в одиночестве порывисто взмахивая крыльями, подергивая перепончатыми лапами, борясь с собственным весом, чайка все ещё в старалась удержаться в воздухе. Совсем недавно она была сильной,ловкой и вот... Она опрокинулась на спину, её тут же закрутило в штопоре...и она упала в воду рядом с валуна и, но продолжала бороться за жизнь: с помощью когтей и клюва птица пыталась взобраться на камни,но безуспешно. Силы покидали её. И тогда в сторону сородичей у неё вырвался крик о помощи. Зов оказался настолько пронзительным, что в считанные секунды вокруг валунов оказалось с десяток её собратьев.
   Две чайки тут же стали вытаскивать пострадавшую на овальную поверхность валуна. Она несколько раз соскальзывала в воду. Но птицы одержимо пытались спасти её.Обессилевшая и уже отказавшаяся от борьбы чайка почти не подавала признаков жизни.  Несколько птиц удалились от берега и стали жадно ловить рыбу, кувыркаясь в зелёной воде. Рядом с ней, на макушку валуна, птицы приносили мелких рыбешек, мальков, кусочки раскисшего хлеба...Но жизнь уходила...
    Печальные, прерывистые вскрики собравшихся птиц спутались и являли собой бесконечную завесу, заслонившую все окружающее. Чайки не покидали подругу, словно верили - смерть должна отступить.
   У воды останавливались отдыхающие. Люди напряжённо наблюдали за трогательной птчьей борьбой за жизнь. Но смерть всё-таки победила.
   Круги на воде улеглись, а стая чаек растаяла в трепетном мареве морской стихии.
                                ***
       На Луговской рыночной площади, между торговыми рядами, по сырому, после дождя, асфальту, вальяжно похаживают сытые, холеные голуби, потерявшие обличье вольных птиц. Лёгкий ветерок изредка заставляет вздрогнуть натянутые над бутиками матерчатые тенты, и с них то здесь, то там срываются, как слезы, помутневшие дождевые капли. Люди бродят между рядами, словно спросонья, торгуются как-то нехотя, больше по привычке,ругая за глаза торговцев за высокие цены.
     У крайнего лотка на прилавок неожиданно и как-то неумело опускается небольшой серый голубь. Не выдержав устойчивости при посадке, он грудкой упёрся в разложенный рядом товар.
     - Прибыл, родной, я уже заскучала, - и продавщица потянулась за пакетиком с зерном. Голубь запрыгал по прилавку, стараясь удержать равновесие,но у него это плохо получалось. Птицу мотало из стороны в сторону.
     - Трудно тебе на одной ножке.
     Женщина высыпала перед ним на прилавок горсть зерна. С трудом выбрав точку опоры, голубь принялся  клевать.
    В ту же секунду, откуда ни возьмись, перед ним появилось несколько птиц и, отбросив слабого, накинулись на дармовщину. Однолапый отлетел в сторону, завалившись на бок. Он царапал лапкой крашеный  прилавок,скользил, пытаясь взлететь, бился головой, крыльями, оставляя за собой ниточку крови и пушинки.Стоявшие рядом покупатели внимательно и спокойно наблюдали за происходящим, пока птица не забиласьмв угол прилавка.
    -А ну пошли, твари бессовестные! - продавщица стала отгонять наглых птиц. - Каждый день одно и то же. Голуби здесь тоже уже давно перешли на рыночные отношения:каждый сам за себя....
     А чуть в сторонке от лотка лежит, едва подавая признаки жизни, голубка. Ветерок ерошит её примятые перья и собратья не обращают на неё никакого внимания....
    Здесь, на Луговой, прижилось несколько колоний голубей. Они ведут себя свободно, по- хозяйки... А ведь голуби - существа разумные и горе пропавшей в беду товарки, должно было тронуть их.
    Мне вдруг вспомнилось то время, когда в хрущевские времена у нас в детдоме возвели голубятню. Больше четырёхсот птиц развели вначале, а потом и за тысячу. Мы по очереди за ними ухаживали.Особенно полюбился всем Сизарь: откликался на зов, мог надолго зависать в полете едва видимой точкой над нашей территорией. И держался так неопределённое время, а потом также неожиданно появлялся в голубином расположении.
   И вдруг этот маленький сизенький комочек однажды проявил почти человеческую заботу о себе подобных.
   Под козырьком отлива третьего этажа жилого корпуса ласточки разместили гнездо и вывели птенцов.А кот Герасим, собственность завхоза, решил полакомиться и полез, предчувствия удачу. Да не тут-то было.С голубятни напротив сорвался Сизарь и набросился на него так, спасая ласточкино потомство, что кот сорвался с высоты и, ударившись о землю, сломал переднюю лапу и поранил глаз. Подобрал его завхоз и поплелся с ненавистью в глазах в свою подсобку. От всей наружности того человека, от его движений, звука голоса, взгляда с недобрым прищуром, даже в воспоминаниях веет непорядочностью и какой-то душевной затхлостью. Он все-же приговорил Сизаря. Поймал его таким же способом, каким ловил голубей в блокадном Ленинграде. Сыграв на доверии к человеку, он заманил его в открытую створку своей комнаты и с особой жестокостью убил. А затем скормил нашего любимца своему приблудному коту Герасиму.
    Горечь, едкая и жгучая, как от глотка полыни, наполнила наши детские души, постылое и противно-тяжкое долго преследовало каждого из нас.