I

«ВСЕ, ЧТО НАС НЕ УБИЛО, НАВЕРНОЕ, ПЛОХО СТАРАЛОСЬ»

    - На мели мы лениво налима ловили, - тараторила Гретта, стоя перед большим зеркалом в раздевалке. Я же, задрав левую ногу в черном трико на высокий подоконник, занималась растяжкой перед началом занятий. Сегодня у нас по расписанию сценическая речь, хореография и вокал. Я, ходившая в детстве в балетную студию, любила все, связанное с танцами, а моя лучшая подруга обожала эксцентричную Джулианну Найт, суровую даму, которая засталвяла нас проговаривать громко и четко каждое слово.
    Нам было по восемнадцать, мы были наивны, полны надежд и безумно радовались тому, что год назад поступили в школу драматического искусства при театре «Вега». Родители Гретты выбор единственной дочурки поддерживали, моей матери было все равно, чем ее ребенок занимается, а отца я потеряла в раннем детстве. Мы, переполненные энтузиазмом, штудировали учебники, зачитывались пьесами Эдварда Олби, выбирали музыку для наших первых импровизаций, учили наизусть монологи полюбившихся героев. Жили настоящим, были счастливы и, казалось, целый мир лежал у наших ног.
    - Он тебе так сильно нравится? - спросила Гретта, еле заметно кивая головой в сторону стоящего у противоположной стены парня, когда мы, взявшись за руки, вошли в просторное помещение для тренировок. Речь шла о Томасе Форресте, чертовски привлекательном молодом человеке с косой саженью в плечах и обаятельной улыбкой. Он приехал в Мильборн из далекой Гомерики для того, чтобы обучаться азам актерства в знаменитой на весь мир школе драматического искусства при аодалийском театре, слава которого гремела далеко за пределами нашей страны. Я не скрывала своей к нему симпатии, - похожий на древнегреческого бога двадцатилетний парень покорил мое сердце буквально с первого взгляда. Подруга, к слову, моего восхищения им не разделяла, - ей, натуре тонкой и ранимой, нравились мужчины постарше.
    - Коль он, зажав меня в углу, принялся тискать, я бы даже не стала делать вид, что отбиваюсь, - глупо хихикнула я, поворачиваясь спиной к объекту своего вожделения. - Жаль, что у меня не хватит смелости подойти к нему первой и начать разговор.
    До начала занятий оставалось еще десять минут, так что мы с Греттой, посовещавшись, вышли в сырой коридор и торопливо выкурили по сигарете. На протяжении следующих двух часов мы, сидя прямо на полу, сгорбившись, пристроив на коленях свои блокноты, разбирали монолог Элизы Дулиттл из «Пигмалиона» а затем читали стихи голландской поэтессы Иды Герхардт. Миссис Найт была строгим, но справедливым педагогом, и несмотря на то, что после ее лекций и семинаров я чувстовала себя слегка опустошенной, мне нравилось все, что со мной происходило на данном этапе жизни. Как и все девочки, я с раннего детства мечтала стать актрисой, и вот, теперь моя мечта практически исполнилась. Являясь перфекционисткой, я всегда упрямо шла к своей цели, невзирая на трудности, так что если у меня что-то не получалось, я крепче сжимала зубы и продолжала стараться изо всех сил.
    На хореографии я, конечно же, отдыхала душой и телом, потому что, без преувеличения, являлась лучшей танцовщицей в нашем классе. Мисс Фриман неустанно хвалила мою растяжку и заявляла, что меня ждет великое будущее, если я решу стать актрисой в музыкальном театре гомериканского Нью-Моргкса. А вот хоровое пение я недолюбливала и на уроках вокала частенько халтурила, безмолвно открывая рот вместо того, чтобы напрягать голосовые связки. Старательная Гретта, считавшая, что выкладываться нужно всегда на все сто процентов, вместе со всеми тянула гласные, выводя глупую песенку про ушедшее навсегда детство.
    Когда занятия подошли к концу и мы с подругой, неспешно переодевшись, уже выходили из театра, я вспомнила, что обещала Мелани, заведующей реквизитом отдать пачку кубинских сигар, которые валялись у нас в доме на чердаке. Хлопнув себя пятерней по лбу, я попросила Гретту подождать меня на улице и, доставая на ходу из рюкзака перетянутый скотчем пакет, проворно спустилась по мраморной лестнице в полуподвальное помещение, где находился склад.
    Плутая по слабо освещенному лабиринту, я, щурась, высматривала кабинет заведующей реквизитом, когда уловила какое-то копошение и едва слышные повизгивания за дверью одного из туалетов, которым никто не пользовался по той причине, что он находился на реконструкции. Подстегиваемая любопытством, я приоткрыла створку и увидела сидящую на старом табурете Кимберли Лопез, нагловатую, слегка жеманную девицу, любящую находится в центре всеобщего внимания. В нашей группе она была самой взрослой; поговаривали даже, что у нее есть маленький сын от первого брака. Так вот, Кимми сидела, широко раздвинув ноги и тоненько стонала, пока Томми ублажал ее ртом. Покончив с кунилингусом, парень выпрямился и они начали страстно целоваться, буквально вылизывая друг другу гланды.
    «Неудивительно, что Томас выбрал на роль своей пасси эту стервочку, - мрачно подумала я, отпрянув в другой конец коридора. - По сравнению с эффектной, пышногрудой брюнеткой я выгляжу серой мышью».
    Отдав Мелани злосчастный коробок с сигарами, я задумчиво поднялась наверх и, подставив лицо свежему ветру, глубоко вздохнула. В воздухе пахло пылью, влажностью и цветущими сливами.
    - Альма, все в порядке? - понтересовалась, приблизившись ко мне, стоящей с раскинутыми руками у подножия «Веги» Грета. - Ты какая-то бледная.
    - Голова закружилась от духоты, - промямлила я. - Прогуляемся к океану?
    - С тобой хоть на край света, - подмингула мне подруга и мы, придерживая друг друга за плечи, двинулись на в северном направлении.
    Что чувствует человек, когда разбиваются его мечты? Разумеется, я не была до такой степени наивной и четко осозналвала, что чудес на свете не бывает. Томми - не мой принц на белом коне и нам явно не суждено тайно пожениться где-нибудь в Марселе и прожить долгую и счастливую жизнь вместе, но все же увиденная сцена настроение мне подпортила изрядно.
    Апрель был в самом разгаре, клонящееся к горизонту солнце нырнуло в раскиданные над городом клочья облаков, похожие на перья, - словно гигантская птица, пролетавшая по небосводу, сбросила часть своего прекрасного жемчужного оперения.
    «Любовь - это когда ты знаешь человека как облупленного, миришься со всеми его недостатками», - говорила мне покойная бабушка, и теперь я понимала, что она была права. Скинув сандалии, я погрузила пальцы ног в мягкий песок, перемешанный с серебристой галькой. Томас Форрест мне импонировал до недавнего момента, и, что греха таить, меня безудержно влекло к нему, но я себя обманывла, полагая, что он - парень моей мечты. Мне, по правде говоря, нравятся менее распутные мальчики, а те, которые занимаются оральным сексом со своим одногруппницами в полуразрушенном сортире, пусть идут лесочком.
    - Что-то ты слишком долго молчишь, - хмыкнула подруга, прикрывая ладонью танцующую на ветру челку. - Расскажи мне, что происходит. Не держи в себе.
    - Жизнь прекрасна! - воскликнула я, улыбаясь косящейся на меня с подозрением Гретте. - Сегодня я не желаю ни о чем думать! Давай просто наслаждаться прекрасным вечером на пляже, ведь он так красив в лучах заходящего солнца.
    Отшвырнув от себя сумку, я, заливисто смеясь, бросилась в воду прямо в платье. Поначалу мой смех был натужным, но затем, в самом деле развеселившись, я нырнула в прохладные волны и вольным стилем поплыла к буйкам.
    - Идиотка! - кричала подруга, стоя на берегу. - Вылезай на берег! Живо! Ты же простудишься и заболеешь!
    Я лишь махала ей рукой издалека, чувствуя, как нараставшее внутри меня напряжение постепенно сходит на нет. Пожалуй, иногда нужно позволять себе сходить с ума, - это нехило способствует снятию стресса.
    Наплававшись вдоволь, я, прикрывая одной рукой просвечивающую сквозь намокшую ткань грудь, вылезла на берег и, шлепнув Гретту по предплечью влажной ладонью, предложила:
    - Давай напьемся в каком-нибудь баре? Повод у нас имеется.
    - Какой? - нахмурилась подруга, швыряя в меня свое сиреневое полотенце.
    - Я попрощалась со своей первой любовью, - ответила я, с вызовом смотря в удивленно распахнувшиеся от такого заявления глаза лучшей подруги. - И слава богу, что это произошло именно сейчас.