24 0ктября. Минута молчания на Байконуре

24 октября.  Минута молчания   на Байконуре

  24 октября 1960 года произошла самая крупная катастрофа в истории отечественного ракетостроения: при подготовке к старту взорвалась баллистическая ракета   Р-16, в результате чего погибли на стартовой площадке и позднее умерли в госпитале от ожогов и отравления легких 126 человек.


  Время неизбежно стирает из памяти многие события прошлого.   И все же с годами я особенно остро вспоминаю всё, что случилось в тот роковой день. Я оказался среди тех, кто находился тогда на стартовой площадке 41 и по случайности остался в живых. С тех пор я считаю 24 октября своим вторым днём рождения.

 Моё пребывание на Байконуре началось в сентябре 1960 года.  После выполнения работ в Капустином Яре по испытаниям ракет 8К65, 8К63 мы, несколько сотрудников НИИ-4 МО, прибыли на военном  грузовом самолёте Ли-2 на аэродром «Ласточка» в Тюратам.  Нас поселили в бараках на 10-й площадке, располагавшихся между сегодняшним госпиталем и берегом реки Сырдарьи.  Город Ленинск только начинал строиться. В длительных, почти часовых поездках на работу на площадку 41, в машине ГАЗ-67 по сухой казахстанской степи мы с теплотой вспоминали зелёные степные просторы Капустина Яра, рыбалку на реке Ахтуба, приличные бытовые условия.

   Из рабочих моментов командировки  в Капустин Яр особенно запомнились  два случая.  Первый  – когда  при подготовке  к старту ракеты 8К65 по поверхности  баков ракеты рыжими резко пахнущими струями из дренажного клапана чрезмерно стекала вниз азотная кислота. Мы, любопытства ради, стояли метрах в пятидесяти от старта у колючей проволоки, ограждавшей  стартовую площадку, и бесшабашно и без страха смотрели, как заправщики в плотных  шерстяных  робах смывают с ракеты ядовитую азотку.  Мы ещё не осознавали тогда, чем это может закончиться…
    Второй случай – в подземном  бункере на стартовой площадке ракеты 8К95.  В переходе  от входной массивной двери в командный пункт  управления пуском располагались наши осциллографы и аппаратура дистанционного управления оборудованием на  стартовой площадке. Здесь я вальяжно расселся на диване и надел на голову широкополую шляпу Сергея Павловича Королёва, висевшую вместе с кожаным плащом на вешалке у входа. В шутку спросил у ребят: «Ну как, подходит мне эта шляпа?». Я и не заметил, как в бункер вошёл Сергей Павлович. Проходя мимо, он снял с меня свою шляпу и повесил на прежнее место. При этом заметил: «Подходит, но пока она Вам великовата».
   
   На 41 площадке Байконура тогда готовилась к первому пуску межконтинентальная ракета 8К64 (Р-16) производства ОКБ, возглавляемого  главным конструктором М.К. Янгелем.  Мы монтировали и отлаживали оборудования    для    регистрации    теплового   и    силового воздействия газовых струй двигателей ракеты на стартовый стол и сооружения на стартовой площадке. Показания датчиков  давления и температуры со стартовой площадки и стартового стола записывались на осциллографах, расположенных в крайней левой восьмой аппарели под стартовой площадкой мерах в сорока от стартового стола. Включение осциллографов производилось из бункера.  Стартовый стол в центре площадки был установлен  на специальных весах,     смонтированных в колодце под стартом.  Весы  измеряли и дополнительно контролировали вес сухой и заправленной ракеты.                Через этот же колодец снизу к ракете по паттерне из бункера подходили  кабели для управления подготовкой к пуску и пуском ракеты.      
  Несколько слов нужно сказать о технических характеристиках ракеты. Это двухступенчатая межконтинентальная ракета дальностью полёта 13000 км.   Тяга ракетных двигателей первой ступени – 240 тонн (четыре двигателя по 60 тонн каждый).  Компоненты топлива: горючее – несимметричный  диметилгидрозин (гептил), окислитель – концентрированная азотная кислота. Это высокоэнергетические, самовоспламеняющиеся при соединении друг с другом и крайне ядовитые жидкости. Количество заправленных компонентов – примерно 120 тонн.

    Первый пуск ракеты Р-16 был намечен на конец октября 1960 года.
    23 октября 1960г. ракета была заправлена топливом и началась проверка её систем. Была объявлена суточная готовность. В ходе работ по техническому плану подготовки ракеты к пуску в системе управления запуском второй ступени были обнаружены неполадки.
   Для принятия решения о порядке    дальнейших   работ cостоялось заcедание Государсвенной  комиссии под председательством Главкома РВСН главного маршала артиллерии    М. И. Неделина.  По техническим условиям ракета в заправленном состоянии могла находиться не более 24 часов. Технические средства для обеспечения слива и приёма топлива в случае отказа от пуска  проектной документацией не предусматривались. На этом заседании было принято решение: проводить работы по устранению неисправности  на заправленной ракете.
 
    24 октября, когда наверху проводились работы с ракетой, я и четверо сотрудников НИИ-4 находились в восьмой аппарели и выполняли заключительную  проверку готовности  осциллографов к работе.  Покидать стартовую площадку мы должны были по объявлению 15-минутной готовности к старту.   Примерно в 6 часов вечера я с сотрудником нашей групп вышел наверх  к стартовому столу.   Холодный ветер нёс по бетону сухой песок с  мелким колючим снегом. Быстро темнело. На площадке облуживания, образованной сомкнутыми друг с другом установщиком и транспортной тележкой, трудились и военные, и гражданские.  Кто-то по пояс перегнулся в открытый люк второй ступени, занимаясь устранением неисправности.  Внизу у ракеты стоял крытый брезентом кунг, где группа людей при свете ручного фонаря рассматривала развернутый на столе чертёж электросхемы и что-то активно обсуждала.  Я обратил внимание на излишне большое количество военных и гражданских, находившихся на стартовой площадке и не входивших в состав боевого расчёта. На скамейке у края площадки возле автобуса сидели маршал М. И. Неделин и начальник полигона генерал   К. В. Герчик.
       Около стартового стола я встретил своего однокурсника Бориса Сергеева, работавшего в ОКБ В. П. Глушко. Борис рассказал мне о том, что он работает в КБ у В. П. Глушко, работа интересная и ему очень нравится, и что он  недавно женился.  Мы вспомнили технологическую практику на заводе в Днепропетровске, где  тогда собирался  технологический макет ракеты 8К64, отдых на Шефском и Комсомольском островах на Днепре, парк Чкалова. Попрощавшись с ним, я пошёл в свою аппарель.    Эта наша встреча оказалась последней.  Он погиб на том самом месте, где мы расстались три минуты назад.  Ему, как и мне, шёл тогда 25-й год.   Открыв входную дверь и войдя внутрь аппарели, я вдруг услышал мощный рокот ракетных двигателей.     Стена огня сверху со стартовой площадки  плеснула вниз на наклонный спуск для въезда в аппарели. Через несколько секунд за мной вбежал наш сотрудник с опалённым вспышкой лицом и рыжыми следами огня на пальто. Из потолочных окон, через которые в аппарель входят кабельные стволы, повалил удушливый запах азотной кислоты и гептила.  Чтобы не задохнуться, мы закрывали окна лётными меховыми куртками, осциллографной бумагой и всем, что годилось для этого.  Пытаясь выйти, открыли дверь наружу, но выйти было невозможно – перед нами стояла стена огня.  Вверху сквозь рёв огня слышались глухие разрывы.         Перед входом в аппарель лежали два человека, упавшие сверху с крыши аппарели. Мы втащили их внутрь, пытаясь снять с них горящую одежду  и  загасить  огонь.    Но наши усилия оказались тщетными. Оба умерли на наших глазах.  Я достал из их карманов документы. Один из погибших был майор Магницкий, фамилию другого не помню.  У третьего, которого мы внесли к нам в аппарель чуть позже, лицо представляло собой кровавое месиво.  Придя в сознание, он сразу спросил: «Что с главным маршалом?».  «Наверное, парень сошёл с ума» - подумали мы.  Спасённым оказался адъютант  маршала  М. И. Неделина  подполковник Саллов.

    … Наконец-то мы смогли выйти наверх. На старте ещё что-то горело, ракеты не было, от высокой температуры её баки расплавились, упавшие на стартовую площадку установщик и транспортная  тележка безжизненно догорали.   В прибывшие автобусы грузили  обожжённых живых и обгоревших  погибших.
   Нас отвезли в гостиницу на площадке 42.  Дежурные, обходя номера, ставили в списках крестики напротив фамилий тех, кто уже не мог вернуться или был отправлен в госпиталь на центральную 10-ю площадку. Работники столовой разносили молоко для прибывших со старта. Кто-то достал припасённую  к возвращению домой зелёную солдатскую фляжку со спиртом, и мы выпили за упокой погибших и здравие вернувшихся живыми.

   На следующий день после аварии мне и моим товарищам по служебной необходимости снова довелось побывать  на стартовой площадке.  Ракета почти вся сгорела и расплавилась.  Возле стартового стола кое-где  лежали лужи застывшего металла, похожие на огромные капли олова, упавшие с большого паяльника. На опоре стартового стола как-то боком висела двигательная установка с четырьмя камерами сгорания и ТНА.  Установщик и транспортная тележка опустились и лежали, как раскинутые руки вдоль стартовой площадки. На почерневшем от огня бетоне стартовой площадки выделялись белые контуры людей, заживо сгоревших в огне. В тонких замёрзших лужах на площадке валялись связки ключей, почерневшие медали, монеты.  Тяжёлые металлические ворота аппарелей  были  искорёжены  взрывной  волной  и, раскрытые, криво висели на массивных петлях. Наша восьмая аппарель выгорела полностью. Сильно пахло гептилом и азоткой, впитавшихся в бетон.   Было сыро и зябко, к горлу подкатывался противный комок.
      Я тогда спешил поскорее уехать домой и, вероятно по молодости, напрасно отказался от обследования и лечения в госпитале.  Дома временами появлялась нервная дрожь в позвоночнике, и ещё долго тошнило от запаха свежей краски, ацетона, бензина.

    До отъезда домой я посмотрел кадры об  этой трагедии. Их  снял  оператор,  находившийся  в расположенном напротив старта  специальном укрытии.
    На земле самопроизвольно по какой-то ошибочной команде запустились двигатели второй ступени ракеты.  Пламя рвануло вниз на площадку,  и лавина огня, стелившимся   метровым   слоем   над   поверхностью стартовой  площадки,  заливала  людей  и  всё, что   было вокруг.  Горящие люди, как факелы, выбегали из бушующего огня, падали, и, кружась от боли в песке, пытались сбить с себя пламя.  Некоторые, добежав до колючей   проволоки,    ограждавшей  стартовую площадку  41, повисали на ней и замирали в последнем движении.
   А на площадке развивался мощнейший  пожар. От высокой температуры  прогорели и стали разрушаться баки первой ступени.  Тонны самовоспламеняющегося топлива образовали вокруг адский ревущий огонь, пожирающий всё, что было вокруг, в том числе и саму ракету.

   В этой трагедии погибли на месте 74 человека, военных и гражданских, и ещё несколько десятков умерли позднее в госпитале от ожогов и отравления лёгких.  Погиб главный конструктор системы управления ракетой  Б.И. Коноплёв,   маршал  М.И. Неделин и многие другие известные военные и гражданские специалисты.   Чудом  остался в живых начальник  полигона генерал К.В. Герчик: его взрывной волной выбросило на крышу аппарели. Повезло главному конструктору двигателей   В.П. Глушко и генералу А.Г. Мрыкину: вдвоём они отошли за пределы стартовой площадки за несколько минут до аварии.   Случайно остался жив и главный конструктор ракеты М. К. Янгель  (на следующий день, 25 октября, он собирался отметить свой день рождения).  Волнуясь из-за состояния работ по подготовке к пуску  ракеты, он подошёл к бункеру и решил выкурить сигарету.  Чиркнул   спичкой о коробок - и вдруг яркая вспышка озарила темноту.  Главный конструктор бросился бегом к своей ракете и, когда пламя чуть стихло, обожжёнными руками помогал тем, кто не мог двигаться сам. Число погибших в аварии долго скрывалось.
О маршале М.И. Неделине было объявлено, что он погиб в авиационной катастрофе.

       На центральной 10-й площадке, недалеко  от госпиталя, прошли похороны.  Поездами и самолётами в цинковых и деревянных гробах останки погибших доставляли домой, на родину.
        Позднее в парке на 10-й площадке г. Ленинска на месте захоронения был установлен обелиск. Вокруг обелиска на  мраморных плитах  имена 54 человек, погибших в аварии  при подготовке  первого испытательного пуска ракеты Р-16.

     В 2012 году я сопровождал в Байконуре делегацию технических специалистов Белоруссии, участвовавших в  подготовке белорусского автоматического космического аппарата КА «БелКА». По плану  ознакомления с полигоном  мы, кроме центральной  10-й площадки, побывали и на  41-й площадке, где 24 октября  1960 года случилась авария ракеты Р-16.  На стартовой площадке, где был стартовый стол, установлен монумент из красного гранита с именами погибших на месте аварии. В нескольких метрах от него монумент на месте гибели М.И.Неделина. Под стартовой площадкой зияли чёрные проёмы выгоревших дотла аппарелей. С тяжёлым чувством я вошёл в свою восьмую аппарель,оказавшуюся когда-то для нас временным укрытием…

     Каждый год 24 октября на Байконуре у памятного обелиска в г.Ленинске проходит скорбный и торжественный митинг о тех, кто беззаветно выполнял свою работу по обеспечению безопасности Родины и отдал за это жизнь.