Деревня - город. Из книги Мир твой, главы 5

Что «деревенского» сегодня в деревне, «городского» – в городе (так чётко проявляемого у нас в советские десятилетия)?
…и оказались мы на перепутье, и глубоко в нас недоумение от этого «события» – размежевания, спрятанного началом своим в глубине прошлого времени (до нас! много поколений до нас!) и взорвавшееся сейчас  таким обнажением, что все мы уже вовлечены в свободное падение: как осядет всё после взрыва? какие традиции останутся с нами?
А пока что обретаем в оторванности от земли и природы с одной стороны, и от настоящей культуры с другой, новые удобства общения, работы, отдыха, обретаем возможность окружать мысли близким  подтверждением, ответом, услужливой заполненностью…
В деревне – разнообразие пространства не отрывает от какой-то земной постоянной сути, и пусть не высказывается она – чувствуется;
в городе, прежде всего, – к любому событию находишь (?) и «глубину» объяснения: наивны попытки людей находить именно в этом преимущество для жизни, «глубина» оказывается поверхностной.
Самое сильное, почему не в деревне мы, – не защитим мы сами себя там от одиночества, лишь какое-то перерождение наше или какая-то дополнительная сила поможет нам, поэтому пусть эфемерная, пусть придуманная здесь, в городе, защита от огромного своего одиночества, ибо человек – бездна;
ибо в человеке причины все, только слаб он в прямом познании себя; человек – бездна, и поиск защиты человеческого (от себя!) только в работе, только в природе необыкновенно труден, потому и «бежим» все друг к другу.
А в деревне ещё сохранились правильные отношения между тяжестью труда и его непосредственной отдачей, но стыдимся конкретности, ограниченности характера, складывающиеся при работе там, стыдимся грязи, которая вопреки времени, стыдимся упрощения (!) собственного поведения
Это редкое чувство – стыд за своё происхождение, потому что хоть и верны понятия деревни, да огрублены…
Город же быстр и свободен от условностей; город – это всегда после деревни, это вторично, это возможность видеть ту же земную близость, но уже  словно через увеличительное стекло…
Город давно неизбежен, потому что, выцеживая уклонения, развивает мысль, и уже брошен человек на объяснение: право на самообновление человеку дано и давно – городу…
*
но за считанные годы «всё» нивелируется: быт, образ жизни, даже демография…

а) к мировоззрению в деревне

Естественная простота поступков, богатство и полнота окружения – всё с детства тебе, всё необозримо таинственно и всё сохраняет возможность и близость человеческого уюта, откуда ты всегда смотришь на мир;
всё неповторимо понятно и легко сводимо в подсознании к непротиворечивому «объяснению»...
И в это огромное изменяющееся пространство внесён ты как часть, и в любом детстве находится всюду смысл и объяснение, и уже на всё взрослое время твоё не сжать никому мир твой с памятью голубого неба и грязной дороги, застылой прохлады осеннего леса и привычки строить день свой на воле…Этот мир твоё отражает цвет земли, тёплой, суровой, усталой – цвет жизни, необъяснённый никем и желаемый для всех…
И уже на всё взрослое время закрепощаются привычки, где свобода твоего Я незаметно для самоконтроля застывает в причудливой геометрии, а ценности извилисто и «неправильно» вытекают из твоего же требования справедливости.
…привычки неизбежны особенно здесь, потому что близка суровая обстановка, обстановка далёкого становления человека, обстановка-родина, потому что земля вокруг ждёт работы твоей, всегда, потому что надеяться ты должен только на себя…
И отдалён ты от других, отдалён, прежде всего, работой своей, потому и видишь малейшие отклонения у других от понимания тобой справедливости.
А границы труда и отдыха для тебя только естественны, они зависели, прежде всего, и должны зависеть только от сделанного дела
…раскидывается деревня в стороны низкими отдельными улицами, зимой и летом беззащитными от бездонного или близко-серого неба, и улицы плотнят за виденным прошлое время, улицы – как течения, необратимо возвращают для тебя твой же характер, значение твоё,  и память и осознание мгновенно выстраивают для тебя какое-то неосознанное будущее, которое ты, спустя мгновение или иное, большее время, проживёшь (!)…
Мировые новости льются в деревню как из края света; даже бывалый человек, оседая здесь, скоро воспринимает далёкие земли как нереальные, потому что меркой явлений и событий в деревне служит личный опыт, потому что свой труд на земле, буквально отбирая от тебя все чувства, заслоняет всё иное, и этот труд наделяет тебя особым чувством – чувством времени, и отдалённый результат требует преданности и умения ждать…
А сейчас? простая работа, окружённая проверенной поколениями (!) истиной, не выдерживается…Сейчас словно в мире человеческом поставлен чудовищный эксперимент: пресыщаются города за счёт деревень, сами почти не развиваясь, и раздёрганной (уничтоженной!) видится вся деревня, обворованная этими привычками жить с «удобствами». Сейчас в деревне нет деревенских привычек, есть пустота, куда исчезает всё…
…стынет кожа лица от колких и мелких снежинок, холодно в бесконечной метели, невидимо белой: ослепительно светлой, а в сумерках уютно-безразличной или вдруг злой, но всегда великой… Метель можно понять только в деревне.
Пересиливается метель, привычка снимает ощущения красоты или иной глубины, да остаётся опыт такого окружения – богатством, полнотой…И только шаг до осознания какого-то Великого противоречия, шаг до тайны твоей и вокруг… Какой?
Долгую зиму жить в деревне – значит жить среди чистого снега, а голубыми сумерками словно слышать музыку времени, значит видеть тесноту и дремучесть улиц морозными днями,  и всё будет отталкиваться в мыслях от какого-то Течения (конечно, природы), давшего когда и тебе Жизнь…
Жить в деревне – значит жить в особом соотношении с миром природы и миром людей

б) к мировоззрению в городе

и стремимся в город, к удобствам жизни, к неясному идеалу, словно спасаемся, стремимся к соответствию возможностям времени, к праву на отдых и защиту. А город не перерабатывает стремления всех людей (!) к правильным пропорциям труда и отдыха, их полному содержанию: город стихиен…Обеднение чувств неизбежно.
Город жёстко охватывает человеческие стороны: отфильтровываются диктаты в манере поведения и отдыха, диктаты в одежде (!), в общении…Мода рождается на «всё»
А легче нам? не потому ли, что один на один с Неизвестностью наше Я не справляется? И нужно чужое понимание, чужой авторитет?
Но – возможности города огромны: город предоставляет усилиям людей масштаб, который резко выходит за пределы возможностей одного человека или одной семьи, и в этом ветре лишь сильные люди спорят с будущим…
И город – множество незнакомых и непохожих людей; это люди друг перед другом стараются выглядеть лучше и «умнее»: это чувства взаимной симпатии словно обнажают резервы развития, новые качества, и поведение наше уже совсем иное, почти и не просматриваемое ранее, подобно тому, как давно не слышимая музыка (забытая!), но известная, вдруг вызывает бурю в наших чувствах, перелом в настроении, и воскрешается (!откуда?) вдруг стройный и лавинообразный поток мыслей, и находится строгий и высший смысл…
За тысячелетия у городов и деревень, наверное, проявлялись золотые времена, когда мгновенная и спокойная суть их читалась на лицах людей и строениях, когда традиции труда и отдыха объединяли память многих поколений, когда предсказания об изменениях в жизни можно было связывать только сменой царствующих персон…
Сейчас же – в движении силы все, и традиционные, «общественные» и глубинные, «антропологические»: как осядут они?
Город защищает и от излишнего общения: человеческий уют может замыкаться только своим пониманием, и в многообразии города уют этот – спрятан, укрыт. И никому дела нет: человек есть, и его нет…
Город усиливает (и ослабляет!) воспитание вообще, усиливает (и ослабляет!) духовное и светское…
*
…и вдруг приезжаешь в деревню, и странно низкой, раскинутой она тебе кажется, странной летом открытой землёй вокруг, беззащитной… А зимой – чистая белизна снега повсюду словно обрубает все наносные и наплывшие связи, и остаёшься ты только со своим – когда-то чистым и нетронутым, остаёшься со своей памятью…
и мир вокруг кажется тебе сказочным и огромным, с едва наметившимися контурами высоких деревьев, в инее, с небом, начинающимся из-под земли: как всё заново ты воспринимаешь! жадно, ненасытно…
В каком же мире мы живём?

в) природа

Природа это наша родина до нас и без нас, это объяснение, которое трудно прочесть.
Самое главное - было когда-то, оно уже в нашем сознании, и сейчас мы лишь удивляемся, оглядываясь назад на природу, удивляемся, что наши болезненные противоречия кажутся преодолеваемыми, наши недоумения и предчувствия посильными, и подсознательный диалог этот нам легок.
Мы удивляемся заполненности жизнью, словно у жизни не было тупиков, словно в безвыходных когда-то ситуациях все же находились выходы, и вот результат этого давления жизни, эта живая природа сейчас нам пример.
Природа это возможность прочесть и себя, ибо мы плоть от плоти.
Мы - результат природы дня, результат давления жизни, и какой поиск ведем, ответ какой ищем - алогичный, мгновенный всеохватностью, ищем, да не прочитывается ответ, потому что чисто человеческое заполнило связи, мы перегружены только своим.
Что было? до того как деревни и города как последние секунды наслоились на сжатое прошлое Природы? В уже существующей жизни как организовались и изменялись эти нервные клетки и изменялись ли? Предпосылки, основу человеческого отобразить как в зависимости или равновесии с внешним миром? Как выплеснулись догадки нашего, разумно-го уровня взаимоотношения с миром? выплеснулись из проверенных миллионами лет нервной системы животных, и уже Слова так неотразимо и мощно подталкивают нас к Новому, а в словах - и смысл для людей, в словах и самозащита...
Зима всегда неожиданна белым снегом, потому что белое снизу подхватывает взгляд твой, не дает ему основы, белое провоцирует странную свободу; зима всегда радостна нам ощущением собственной силы, потому что зимой - путешествие от уюта, а мы свое лишь помним, строя поведение; зима всегда сурова и слепа, обнажая то оттепель, и видны нам темные пятна деревьев и строений, а воздух неба тяжел и медленен и задевает сжавшуюся белым землю, задевает деревья и дома, и воздуху постоянно тесно... То - снегопад, быстрый всеобщим движением снежинок, и нет ни земли, ни неба, только где-то понизу срезаются летящие снежинки бесследно и бесшумно, то звенит зима еле слышно снежной дорогой и низкими избами, окутанными сугробами, а солнце далекое и низкое, затухающее, и мороз давно пронизывает тебя...
А весна это ожидание открытого тепла, теплых солнечных лучей, ожидание зелени, теплой и мягкой земли, и ожидание твое все сильнее подтверждается всем течением природы, и вот уже блестит под солнцем тающий снег, темнеется внутренней голубизной, и уже проглядывает так понятная в тепле темная земля...
И лето от мягкой земли разрастается зеленым, лето бесконечно теплом, знакомой далью, лето естественно нашим чувствам.
Но  скоро  уже  прохлада  вновь  застаивается  в  воздухе,
скоро уже дожди сменяются снегопадом, и в осенние пасмурные дни небо над открытым пространством словно мчит взгляд твой до такой же открытой неуюту дали, и даль низка, и начинается от ног твоих, а небо не смыкается с далью, оно всегда выше и подробно сплошными серо-синими тучами... И из   неопределенной  пустоты  под  небом   рождаются,   ища землю, снежинки...
Это ненасытное условие нашей жизни, природы, это таинство нашего окружения тогда и сейчас, таинство, которому доверяем мы свои извечные вопросы…