Долг, совесть и любовь

В самом центре уютного украинского города, Полтавы, находился старинный красивый особняк, в котором обитало многочисленное семейство Малашенко: пожилые бабушка с дедушкой, их сын с невесткой и семь внучек. Семья была очень дружной, любящей и интеллигентной, в высшем понимании этого слова.
Дед, заслуженный учитель Украины, был фанатом, как истории, которую преподавал в школе, и написавший, по ней, много книг, так и своего родного края, в котором  родился и он, и его родители, много-много лет тому назад.
Уже  будучи очень старым, он восседал за столом, с альбомами и книгами, а девочки, как стайка воробышков, окружали его. Это было чудесное время: дедушка рассказывал своим внучкам об истории Полтавы, об изумительной природе родного края, об обрядах и обычаях  его, о добрых, веселых и мужественных людях, живущих в нем. Его увлекательные рассказы сопровождались прекрасными иллюстрациями и фотографиями, из альбомов, а, главное, такой любовью к родным местам, что девочки, с самого малолетства, впитали ее, и очень гордились своим городом, раскинувшимся на правом берегу красивой реки Ворсклы.
Дедушка ведал внучкам о том, что, как известно из летописей, поселение будущей Полтавы существовало еще с восьмого века; в тринадцатом его полностью разорили монголо-татары, а вплоть до шестнадцатого века, принадлежало  литовским и польским феодалам, с семнадцатого же, Полтава вошла в  состав России, а позже, при образовании СССР, стала   городом Украинской республики.
Дедушка увлеченно рассказывал своим благодарным слушательницам об известной, на весь мир, Полтавской битве, в которой, в 1709 году, Петр1 победил шведских воинов Карла 12, и воздвигнутом, в честь победы над ними, на так называемой Круглой площади, Монументе Славы, в 1811 году.
Интересны были его рассказы о Полтавских катакомбах, сети подземелий, соединяющих различные части старого города, о сакральном месте полтавчан, Ивановой горе, которая защищала его от набегов врага, а также о Крестовоздвиженском монастыре, одним из старейших на Украине. 
Отец девочек, Илья, в чине подполковника, преподавал в Полтавском зенитно-ракетном командном училище имени Ватутина, но когда оно было расформировано, в 1995 году, стал учителем физики в школе.
Мама Наталья, в свое время закончившая педагогический институт, проработала несколько лет в школе, а потом стала домохозяйкой - семья сильно разрослась и на семейном совете постановили: «Уйти ей  с работы и растить дочек.»
Жизнь семьи Малашенко текла ровно, спокойно , в любви и огромном уважении к старшему поколению.
Но, как-то раз, когда вся семья была в сборе, в комнату вошла Наталья: она мило улыбалась, а на щеках горел румянец, то ли от смущения, то ли от волнения. И прямо с порога, набрав в легкие побольше воздуха, она произнесла:
-«Сегодня в женской консультации мне сказали, что у меня будет ребенок.»
В комнате воцарилась тишина: что-что, а такую новость никто из присутствующих не мог даже предположить. Конечно, папа и мама, как впрочем, и дед с бабушкой, мечтали о наследнике, и каждый раз, когда Наталья отправлялась в роддом, они ожидали, что на этот раз она вернется домой с сыном, но рождалась очередная девочка. Впрочем, семья была настоящая христианская, православная, и никто не сетовал, что надежда на рождение мальчика не оправдывается, а просто благодарили Господа за родившегося человека.    
Илья с Натальей были, уже, в зрелом возрасте и о ребенке не помышляли, как вдруг благая весть пришла в их дом.
Особенно радовался дедушка. Он каждый день, как мантру, повторял:
-«Я знаю, знаю, на этот раз это будет мальчик».
И надо же такому случиться, как в то утро, когда у Натальи начались роды и ее увезли в роддом, у деда, скорее всего, от волнения случился обширный  инфаркт, и через несколько часов, когда Илья сообщил отцу новость о том, что родился мальчик, он слабо улыбнулся и сказал: «Я же говорил, что будет парень.» А потом тихо отошел ко Господу.
Конечно, мальчика назвали Богданом – Богом данный!
Все домочадцы не чаяли в нем души, и, часто, глядя на это чудо, удивлялись, как они могли жить раньше, без него. А Богдан и, правда, был чудом: большие карие глаза, курносый носик, пепельные волосы, колечками обрамлявшие личико этого ангелочка и заливистый смех, все это не оставляло равнодушным никого из людей, глядевших на него и отвечающим ему улыбкой.
Мальчик рос очень смышленым. Ведь недаром говорят, в народе, что у зрелых родителей появляются или талантливые, или не совсем нормальные дети, и что: «Если человек талантлив в одном, то и во многом…»
Его первым учителем была бабушка: она учила внука чтению, счету, рано познакомила его с Библией, вначале, с Ветхим Заветом, а позже и с Евангелием. В четыре года мальчик довольно бегло читал, любил арифметику, и знал, наизусть, много притч из Библии. Когда он рассказывал их людям, все удивлялись, как у этой крошки все  так хорошо укладывается в голове. Рано открылись, у него, и способности к рисованию, и потом, позже, уже в школьном возрасте, его часто можно было увидеть на берегу Ворсклы, рисующим прекрасные пейзажи.
Богдан заканчивал школу отличником, а дальше собирался идти по отцовскому пути: стать военным, для чего и поехал поступать в Харьковское Военно-инженерное  радиотехническое училище имени Говорова, расположенное в самом центре города, на площади Дзержинского.
Кроме признания одним из лучших вузов страны, кадровый состав училища добился высоких результатов в научных исследованиях, которые подкреплялись тесными связями с различными НИИ и, непосредственно, с действующими войсками. 
Ближе к окончанию училища, Богдан познакомился с сестрой своего однокурсника, Людмилой. У молодых людей, при первом же знакомстве, возникла огромная симпатия. Они очень подходили друг другу, как внешне, так и своим нутром. Оба высокие, стройные, светловолосые, они часто, держась за руки, гуляли по своему любимому Харькову, по главным его улицам, Сумской и Пушкинской, а также, по отходящим от них, Лермонтовской, Чайковского, Дарвина и многим другим улочкам и переулкам, в так называемой, Нагорной части города.
Людмила, коренная харьковчанка, с увлечением и интересом, много рассказывала своему другу об истории Харькова, об уникальной архитектуре многих бывших купеческих и доходных домов, построенных, здесь, еще в конце 18, начале 19 веков.
Ребята любили посещать красивейший парк имени Горького, а оттуда, по канатной дороге, сидя в люльках, они как бы парили над всем великолепием - густым лесом, с высочайшими соснами, вековыми дубами, ясенями: затем спускались к любимому месту горожан - Саржиному Яру, пили там студеную вкусную воду, из источника, отдыхали  прям здесь же, на траве, возле арыка, в котором, искрясь в лучах яркого солнца, плавала форель.
Но особенно любили они сад имени Шевченко, считая его своим, родным: располагался он недалеко от училища и медицинского института, в котором училась Людмила, или, как ее нежно называл Богдан, Милочка.
Богдан, с его безупречной репутацией одного из лучших студентов училища, после разговора с руководством, уже понимал, куда направится нести службу, получив диплом. Мила, его ровесница, тоже заканчивала  институт, а ее профессия гарантировала  ей работу, где бы она не находилась, в любой точке земного шара.
Итак, молодые люди поженились, а после, отгуляв выпускные вечера, вскоре отбыли на место назначения мужа, в военную часть, стоящую под городом-побратимом Харькова, Нюрнбергом.
Десять лет в Германии пролетели для Богдана и Милы, как один год, один день, один час…   Здесь же родились, почти друг за другом, их дети, Костик и Полинка. Конечно, как и в любой семье, особенно молодой, случались и искушения, и обиды и другие негаразды, но это все лишь укрепляло и закаляло, делая их все более крепкими, терпеливыми и дружными.
Но как ни хорошо ребятам жилось в Германии, они мечтали вернуться в свой любимый Харьков, жить и работать, в нем, растить своих детей.
Богдан, ответственный исполнительный и стойкий, был, что называется, человеком долга, совести и чести, ни разу не погрешив ни перед семьей, ни перед Родиной, как бы пафосно это не звучало.
Вернувшись в Харьков в чине подполковника, Богдану предложили возглавить один из самых больших в городе районных военкоматов, Киевский.  Конечно, это предложение не нашло радостного отклика в душе молодого офицера. Он понимал, что военкомат- это орган местного военного управления, отвечающий за мобилизационную и учетно-призывную работу в Вооруженных силах страны, а, следовательно, основными его задачами являются: вести учет военнообязанных, проводить первоначальное обучение, осуществлять призывы, формировать части, организовывать их снабжение, управлять войсками, предназначенными для обслуживания данной территории, подготавливать молодежь к несению военной службы. И, хотя Богдану это все нравилось, мягко говоря, «несильно», но, как известно, приказы начальства не обсуждаются и, вскоре, он возглавил Киевский районный военкомат, став в нем - военным комиссаром.
Прошло несколько лет… Богдан, в чине полковника, настолько привык к своей службе и полюбил ее, что даже не представлял себе иную работу, он был, истинно, на своем месте!
Мила работала эндокринологом в Военном госпитале: Костик и Полинка учились в школе, и жизнь семьи Малашенко текла ровно, спокойно, без особых трудностей и невзгод. Но Богдан, воспитанный бабушкой  и своими родителями, понимал, что настоящая православная жизнь людей не может, не должна протекать так плавно, без каких то трагедий или, даже, потрясений, иначе это может привести к тому, что души всех домочадцев перестанут расти, стремиться к Высокому, Горнему, а закоснеют как бы в «стоячем болоте»…
Заместитель Богдана, майор Кисилев уходил в отставку, и на его место руководство Областного военкомата прислало молодого капитана, Андрея Провоторова. Их первую встречу полковник Малашенко помнил отчетливо: в кабинет вошел высокий, стройный, молодой капитан, представился и сказал, что прибыл для прохождения службы.
Богдану сразу понравился молодой офицер – что-то неуловимо притягивало к нему, то ли взгляд его серых, мальчишечьих глаз, то ли походка, осторожная и не совсем уверенная.  «Да ведь он подхрамывает»,-вдруг увидел полковник.
Андрей рассказал своему будущему начальнику о том, что учась в их же училище Говорова, будучи мастером спорта по гимнастике, часто ездил на сборы, соревнования и участвовал, даже, в чемпионате Украины, но однажды, упал с брусьев и сильно повредил ногу. Во время операции, как сказал, позже хирург, проводивший ее, он, как мозаику собирал все косточки и тем самым, сохранил ногу, однако легкая хромота осталась на всю жизнь.  Из армии его не комисовали, но именно по этой причине Облвоенкомат и прислал сюда, к полковнику Малашенко, капитана Провоторова, на должность заместителя военного комиссара.
Что касается семейного положения, Андрей поведал о том, что уже несколько лет женат на Веронике, преподавательнице английского языка в их бывшем училище, а теперь, академии. Детей у них нет, а живут они на съемной квартире. Капитан честно признался, что служба в военкомате его не радует (здесь Богдан вспомнил себя при поступлении),  но начальник Облвоенкомата пообещал выделить молодой семье однокомнатную квартиру в доме, который вот-вот должен быть сдан. Услышав это, полковник обрадовался:
-«Отлично, моя семья тоже ждет вселение в этот дом ну что же, будем, кроме всего прочего, еще и соседями».
А затем приободрил парня, пообещав ему в оказании помощи, как в службе, так и в жизни, вообще.
Вскоре две семьи, Малашенко и Провоторовых, въезжали в прекрасный высотный дом, расположенный в одном из самых красивых мест Харькова, в Банном переулке. Кто являлся архитектором здания, никто не знал, но дом выгодно отличался от всех новостроев в городе: необычный, стального цвета, почти серебристый, особенно в лучах солнца, он был, как огромный лайнер, утопающий в зелени сквера; выходящий на Красношкольную набережную, с воздушным, парящим  «мостом влюбленных» и стрелкой - особым, уникальным местом, где соединяются две реки, Харьков и Лопань.
Въехали в квартиру семьи одновременно: в трехкомнатную – Малашенко, а в однокомнатную - студию, Провоторовы. Обе квартиры оказались на одной площадке четвертого этажа.  Когда Андрей пришел со своей женой Вероникой к Малашенко и познакомил их, то в голове у Богдана , вдруг, что-то «щелкнуло»: он увидел прекрасную, юную, грациозную молодую женщину, явно с восточными корнями, с крупными, как спелые вишни, глазами, с белоснежной кожей, подернутой легким загаром, и черными, как смоль, волосами, вьющимися, словно змеи, вокруг ее головы.
-«Да как же повезло Андрею с женой»,- неожиданно подумал Богдан. И эта мысль, неожиданно влезшая в его мозг, похоже, поселилась там навсегда…
Две семьи очень подружились. Они помогали друг другу во всем: в обустройстве жилища, в лечении (Мила ,как они всегда шутили, «работала скорой помощью» для них), Вероника подтягивала Костика и Полинку по английскому. А позже, по выходным и праздникам, стали часто выезжать на Старый Салтов, где селились в уютном частном отеле. Однажды, в одном из приездов сюда, очень рано, пока все спали, Богдан, будучи, всегда, дисциплинированным и никогда не пропускающим зарядку, выбежал на пробежку вдоль озера.
Он всегда следил за собой, ведя здоровый образ жизни, и поэтому в свои, почти сорок пять лет, мог похвастать своей мускулистой фигурой, искренне считая, что просто обязан быть примером для молодежи - сослуживцев и своих детей.  Бежалось легко и радостно: здесь, в особом микроклимате Салтова, воздух, словно нектар, проникал во все поры, от чего слегка кружилась голова.
Вдруг, Богдан услышал негромкий всплеск воды. Повернув голову, увидел прекрасную картину: в воду медленно входила Вероника, а ее тонкую изящную фигуру укутывала попона из длинных черных вьющихся волос.
Богдан стоял за деревом, затаив дыхание, боясь спугнуть чудесное видение. Он, вдруг, почувствовал себя ветхозаветным царем Давидом, наблюдающим за прекрасной купающейся Вирсавией. И эта сцена, выражаясь современным языком, явилась  триггером, то есть, спусковым крючком…Богдан ясно понял, вдруг, как сильно любит эту женщину, как хочет быть вместе только с ней, но…обстоятельства жизни были против этого.
И у него началась внутренняя борьба. Казалось, что его любовь к Веронике разгорается все сильнее и сильнее, с каждым днем, но ведь он всегда считал себя  твердым, мужественным, человеком долга и совести. 
Сидя в тишине своего кабинета, полковник Малашенко ругал себя последними словами, называя бессовестным слабаком, но опять и опять, в его голове возникало озеро, с  купающейся, в нем, Вероникой.
Теперь Богдан все чаще задерживался на службе, а по воскресеньям старался уйти куда-нибудь, подальше от дома, лишь бы не видеть «прекрасную Вирсавию».
Близился конец лета и Богдан, как-то в воскресенье, сидя за утренней чашкой кофе, посмотрел на жену. Он, вдруг, увидел, как она похудела и постарела: лицо - серое, землистое, и странное выражение боли в глазах.
На следующее же утро, взяв у руководства отпуск на два дня, Богдан повез Милу на Старый Салтов, в их любимый отель.
-«Пусть немного отдохнет на свежем воздухе, окрепнет, а то что-то она плохо выглядит»,- думал он.
Затарив машину всевозможными продуктами, Богдан , пробыв с Милой два дня, возвращался домой:
-«Я приеду за тобой через неделю, и чтобы все фрукты и прочая еда, были съедены тобой без остатка»,- добавил он шутливо- командным голосом.
Еще по дороге, сидя за рулем своего Джипа, полковник  получает, по телефону, сообщение из Облвоенкомата, о немедленном возращении, его, на службу.
-«И что там стряслось? Почему такая срочность?»
Вскоре все стало понятно. Шел 2014 год, на Донбассе разгоралась война, и полковнику Малашенко было приказано , за очень кроткий срок, буквально за сутки, прислать в Облвоенкомат списки солдат и их командира, для участия в военных действиях в «горячей точке» на территории, близ Донецка.
Составление списка с фамилиями и именами солдат, не вызвало у Богдана особых трудностей, но вот с командиром дело обстояло значительно хуже.
Полковник Малашенко, запершись в своем кабинете, сидел за столом, и тяжелые мысли витали в его голове:
-«Конечно,  я могу послать на войну (а это и была самая настоящая война) любого из моих подчиненных офицеров, но что если это будет капитан Андрей Провоторов?»
Обладая отличной памятью, Богдан вспомнил, вдруг, как в Ветхом Завете, царь Давид приказывает послать Урию, мужа прекрасной Вирсавии, на войну, написав в письме:
-«…поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтобы он был поражен и умер…»
Конечно, Богдан не хотел смерти капитана, но, усыпляя совесть, уговаривал себя:
-«Это же не Отечественная война, которая была у нас, когда бойцы, сражаясь на передовой, с немцами, гибли почти все. Это просто подкрепление для украинской армии, помогут и через пару недель вернутся домой».
Ох, как тяжело полковнику Малашенко давалось решение! Уже несколько раз торопило его Областное начальство, а он все сидел и  думал, думал, и, наконец, когда образ Вероники , входящей в озеро, так отчетливо возник перед глазами, он быстро вписал в свой приказ, фамилию своего зама.
На следующий день солдаты, во главе с капитаном Провоторовым, отбыли по месту назначения.
Вечером, после работы, Богдан поднимался на свой, четвертый этаж, а выйдя из лифта, ноги понесли его не к своей двери, а к соседней … Едва прикоснулся к кнопке звонка, дверь моментально распахнулась (как будто его там ждали), и перед ним предстала Вероника - в легком,  голубом, шелковом халатике и рассыпавшимися, по плечам, черными, блестящими волосами. Глаза ее выражали не удивление, нет, в них была – любовь!...
В конце недели Богдан привез , из Старого Салтова, Милу домой. Забирая ее из отеля, открыл холодильник и увидел, что все продукты, заготовленные им, целы, такое впечатление, что она к ним даже не притронулась!
Выглядела жена хуже прежнего – еще больше похудела и ослабела.
-«Да что же с ней происходит? Завтра же повезу ее на обследование!»
Через несколько дней, главврач госпиталя, в котором лежала Мила, вызвал Богдана к себе в кабинет и очень грустно сообщил, что у его жены последняя стадия рака крови, лейкемия, и что сделать, увы, уже ничего нельзя.
-«Счет ее жизни идет, уже, на недели, на дни…»,- тихо добавил он.
И тут неожиданно, и для себя самого, Богдан разрыдался! Это случилось первый раз в его жизни!
Было удивительно, как он, взрослый, крупный мужчина, полковник, словно мальчишка, размазывает слезы на щеках, а главврач, много горя повидавший на своей работе, гладит его по вздрагивающей, от всхлипов, спине и говорит:
-«Держитесь, полковник, Вы должны быть мужественным и сильным, и сделать все возможное, чтобы облегчить оставшуюся жизнь жены».
А рано утром, в квартире Богдана раздался телефонный звонок, сообщивший о том, что сегодня ночью, под обстрелом, погибло несколько солдат, в том числе и их капитан, Андрей Провоторов.
После всех этих трагических событий, Богдан ни разу не виделся  с Вероникой. Кто-то из соседей сказал, что она, не вынеся гибели мужа и одиночества, уехала то ли к кому-то из родственников, то ли к подруге. Теперь жизнь полковника была подчинена одному: взяв у начальства отпуск, по семейным обстоятельствам, он целый день проводил со своей Милочкой, стараясь оставшееся, отмеренное, ей, Богом время, сделать лучше, уютнее. Он был с ней очень нежен, мягок и добр, и корил себя за то, что раньше не давал жене возможность почувствовать его любовь. Да, он любил свою верную подругу, разделившую, с ним, целые двадцать лет!  И как верна пословица: «Не ценим тех, кто жив, а потерявши, плачем!»
А Мила, исхудавшая больная женщина, смотрела на мужа с такой благодарностью, обожанием, и сердце его переполнялось такой щемящей жалостью, к ней, что он чувствовал, еще миг - и он снова разрыдается, как тогда, в кабинете военврача. Но он должен, обязан быть сильным, и, взяв себя в руки, укутав жену в клетчатый шерстяной плед, выносил, ее, легкую, как пушинку, на балкон. Там они, тесно прижавшись друг к другу, листали их старые альбомы: вот они, молодые, в любимом саду Шевченко, вот рождение их первенца, Костика, а затем и Полинки, а эти великолепные снимки, у Дрезденской галереи, куда они так любили ездить на экскурсии…
Оставаясь один, Богдан думал о Веронике: «Где она сейчас? Как живет?»
Он вспоминал об их единственной, неповторимой ночи, об Андрее, погибшем по его вине, об умирающей Милочке, которая, как ему казалось, догадывалась об его чувствах к соседке. Однажды, посадив Милу в кресло, он подошел к перилам балкона и, вдруг, увидел ее – прекрасную Веронику, идущую по Красношкольной набережной, к дому. На минуту он остолбенел, а потом, сидя с женой рядом, увидел скатившуюся, по ее щеке, слезу: она, положив свою маленькую ладошку на большую ладонь Богдана, нежно гладила ее, и тихонько приговаривала:
-«Бедный, мой, бедный…»
Во всех бедах, произошедших в их семьях, Богдан винил только себя. Когда Мила, иногда, дремала, он брал в руки Старый Завет. Казалось, он наизусть помнит эти слова, написанные в нем: «…зачем же ты пренебрег слово Господа, сделав зло перед очами Его? Урию Хеттеянина ты поразил мечом, жену его взял себе в жену, а его ты убил мечем Аммонитян…»
Через месяц его Милочки не стало. На сороковой  день после ее смерти, за столом собрались самые близкие друзья и родные, помянуть Милу: дети, Костик и Полинка, сестры Богдана, приехавшие из Полтавы, его друзья-сослуживцы.
Вдруг раздался звонок в дверь. Богдан открыл ее – на пороге стояла она, его Вирсавия, такая родная, любимая. Он давно не видел ее, а сейчас понял, что она как-то изменилась, стала более женственной, мягкой, слегка поправившейся. Когда, уже поздно вечером, все разошлись, и в квартире остались только дети и Вероника, помогавшая убрать посуду со стола, Богдан, уже догадываясь, что происходит с ней, взял ее за руку и вышел на площадку.
Он глядел ей прямо в глаза и ждал ответа. Вероника, направившись, было, к своей двери, вдруг, неожиданно остановилась, а затем, как бы собираясь с духом, повернулась  назад, к Богдану. Взяла его руку и положила на свой округлившийся живот: «Здесь у меня твой ребенок»…

С тех пор прошло немало времени. Уже в преклонных годах, сидел седой, грузный полковник Богдан Малашенко на своем любимом балконе. Он вспоминал всю свою жизнь, особенно ее трагические моменты, с такой ясностью, словно это было только вчера.
Он,   снова и снова, вспоминал, как они, юные, бродили с Милочкой по любимому городу, об их жизни в Германии, о родившихся детях, о ранней и трагической смерти жены, о молодом своем заме, Андрее, так нелепо погибшем под Донецком, и, конечно же, о своей прекрасной Веронике, об их любви, об умершем их первенце, зачатом в ту незабываемую ночь, который, словно агнец, принес себя, как безвинную жертву – на алтарь, вероятно, тем самым очистив отца от жуткого смертного греха, и, наконец, о родившемся позже, сыне, тоже Богдане, истинно дарованного им Богом.
А еще Богдан Малашенко удивлялся, всю свою жизнь, как мудра Библия, и как часто она ведет людей по путям, начертанным в ней.