За золотом колчака. Часть 2. гл. 1-3

Дневник барышни с улицы Асинкритовской

1. Мартовский ветер

За ночь над моим окном выросла громадная, свисающая с крыши до самой форточки сосулька. А поутру с этого ледяного сталактита срывались капли и с клавесинным звоном падали в лужу. Я ещё спала, но именно благодаря этому я слышала  гулкие флажолеты падающих капель, хотя, окна были ещё не распечатаны после того, как на них намерзали льдистые пальмы и кажется ещё вчера в тёмных зеркалах стекол отражались шары-планетки и трепетали свечи рождественской елки, остатки которой уже давно сжёг в печи дворник и домовой истопник Кузьма, живущий в каморке цокольного этажа нашего дома с мезонином. Я проснулась от пробивающегося в щель между шторами луча солнца, он слепил, сверкая на деке скрипки, оставленной мной с вечера поверх нот  "Серенады" Шуберта на софе, с которой свисала кистями мамина шаль. Рядом со скрипкой на нагретом мартовским Ярилом ложе из козьего пуха нежился наш рыжий кот Арамис, прозванный так за свои мушкетёрские усы и молитвенные мартовские псалмопения в чердачных чертогах, где среди стропил и голубиного помёта солисту подпевали хористки весенних кошачьих концертов.
 Вскочив с жаркой постели и уронив на пол забытый с вечера сборник стихов- босыми ногами по коврику и паркету-я подбежала к окну.Шторы загремели кольцами по гордине, как якорные цепи снимающейся с рейда каравеллы, паруса шторной ткани тут же вздулись от струи ворвавшегося в спальню, пахнущего осевшими сугробами и паровозным дымом  воздуха. Чирикание воробьёв перекрывал колокольный звон, сзывающий на заутреню прихожан собора, краснеющего кирпичом богатырской кладки чуть в стороне от ажурных переборок железнодорожного моста и насыпи, по которой двигался кажущийся игрушечным состав:в детской у брата Лёвушки среди усатых оловянных солдатиков в мундирах с галунами и эполетами, с винтовками на плечах, саблями на боку и в киверах - имелась и игрушечная железная дорога с составными рельсами. И братик целыми днями возился с ней, перемещая солдатиков из детской в гостиную, устраивая не шуточные баталии. 

Солнце дробилось искрами на куполе собора,рассыпалось игривыми зайчиками по кресту. Ворвавшийся ветерок наделал переполоха, взъерошив  страницы тетрадки на столике рядом с трюмо. Вслед за исписанными округлым почерком страницами замелькали ещё не заполненные, как бы календарные листы будущего, которому ещё только предстояло наступить. Этот дневник я начала писать совсем недавно.Ах, ветер, ветер! Такой же шаловливый проказник, как и мой братик Лёвушка!Этот неправдашний ураган с шумом распахнул двери из моей спальни в гостиную да так,что разбуженный кот прыснул вон, спетая хвостом строй выставленных на вечернюю поверку и так и простоявших в карауле до утренней переклички оловянных гусар. Теребя страницы читанного братишке на сон грядущий, оставленного на крышке рояля романа "Потерпевшие кораблекрушение"*, мартовский ветер продолжал шуршать стихами упавшего на коврик томика:

Будем как Солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному,
В нашем хотеньи земном!

Хлопая створкой форточки, ветер отбивал ритм в такт стихам и мне казалось, - я уже слышу голос самого БальмОнта!Неужели! Неужто сегодня вечером я увижу моего кумира?Но это не грёза -это так же реально, как доносящейся с кухни запах рыбного пирога, на который и рванул, разбуженный утренним "бризом", птичьим гвалтом и колокольным звоном Арамис: меж страниц стихотворного томика трепещет от гуляющего по полу воздуха билет на концерт в Деловом собрании.
- Катя! Ты устроила сквозняк! - улыбалась, стоя в дверях, мама.- Хотя -ну и духотища тут у тебя! Говорила же я Кузьме - не топи так жарко! Или у него дров и угля избыток?
 Подняв с пола томик и закрыв форточку, я объявила:
- Мама! Сегодня вечером я играю Шуберта в Коммерческом собрании...
-Знаю. Мне вчера успел сказать Яков Абрамович.Я вернулась со своих уроков поздно, но столкнулась с ним на крыльце. Кузьма как раз отдалбливал намёрзший за ночь лёд - и я его попросила не топить так усердно.Но заставь дурака...

2. Симфония улиц

Когда со скрипочкой в футлярчике я иду по улочкам Новониколаевска, я читаю названия улиц на жестяных вывесках  домов , как партитуру симфонии. В названии улицы  Асинкритовской мне слышатся слова "санскрит" и "Крит". В подковобразной надписи ГУДИМОВСКАЯ- гул паровозов на перегонах от станции к станции Транссибирской магистрали и пароходов на Оби. Улица Межениновская рифмуется со словами "не жени" , "Нина" и "буженина".  И хотя  имена оборотистых купцов и  инженеров-путейцев в честь которых , как объяснял мне папа,были названы эти улицы, не имеели никакого отношения ни к языку индусов, ни к оставившей археологам столько статуэток, наконечников стрел и амфор крито-микенской культуре, между ними есть какая -то связь. Мама вообще считает , что связь есть между всем. Между прошлым, настоящим и будущим. Между миром живых и мёртвых. Она не только даёт уроки на фортепиано, но и участвует в спиритических сеансах. А папа не только служит в геологическом ведомстве, но и увлекается древними культурами Алтая, шаманизмом и археологией. Из своих геологических экспедиций он вместе c образцами руд полезных ископаемых привозит  и археологические находки. Однажды он подарил мне кристалл кварца, в другой раз амулет из скифского кургана, в третий маленького Будду...Кристалл я поставила на трюмо рядом с шкатулкой для шпилек и пуговиц, амулет - повесила на шнурок рядом с крестиком ...
  Я согласна с мамой в том, что между всем существует незримая связь, и всё же мне не совсем понятно - почему вывески улицы Межениновской так настоятельно советуют не женить Нину , ведь Нина всё-таки не мужчина и её бы следовало выдавать или не выдавать замуж, но никак не женить! Ну а при чём тут буженина? -это и вообще  всё равно, что в иных стихах Хлебникова "бэобэби пелись губы". Абсурд!
 Я брала скрипичные уроки у Якова Абрамовича, музыканта из цирка - шапито на улице Михайловской. Он приходил к нам откуда-то из-за Каменки и давал уроки за еду, выпивку и немного денег. Бывало после урока он надолго задерживался на кухне, журча из горлышка бутылки в рюмку, и пока под мамин аккомпанемент на рояле я повторяла до тошноты запиленную "Аве Марию,"- он не выходил с кухни, а потом появлялся оттуда с красным клоунским носом. И волосы его были похожи на космы клоуна. И шляпа. И печальные карие глаза с длинными ресницами. И постоянно улыбающиеся припухлые фиолетовые губы в трещинках.
 Но сегодня, 17 марта 1916 года, я иду не в цирк, чтобы за спинами акробатов, всадников на лошадях, дрессированных обезьян, медведей и факира-иллюзиониста отыскивать глазами в оркестре лысину моего уткнувшегося подбородком в деку скрипки Якова Абрамовича, а на лекцию -концерт Константина БальмОнта -и в антракте буду играть.
Я иду мимо осевших сугробов, купеческих лобазов и их особняков в рюшах резных ставен. Это моё движение сопровождают целые капеллы капелей: сосульки хрустальными гребёнками украшают карнизы. Закатывающееся за переборки железнодорожного моста солнце окрашивает их в цвета монпасье и петушков из жжёного сахара-ярмарочных лакомств детства. Я иду , а в ушах звенит его голос:
-Я буду ждать
Я буду ждать тебя мучительно,
Я буду ждать тебя года,
Ты манишь сладко-исключительно,
Ты обещаешь навсегда...
Конечно, перед тем , как , застегнуть на все пуговицы драповое пальто, зашнуровать ботинки, и нахлобучить поверх моей незамысловатой причёски меховую шапочку, я повертелась перед зеркалом трюмо, любуясь на дымно-русую волну волос, сверкающие зрачки, обрамлённые синей радужкой, я даже подушилась мамиными духами, подчернила брови и ресницы и подкрасила губы её губной помадой. Возможно, я походила на какую-нибудь ритуальную маску племени Папуа Новой Гвинеи,картинку которой можно было увидеть в иллюстрированной этнографической энциклопедии из "запретного" папиного книжного шкафа, ключ от которого он прятал, а может и на зазнобу юных лет государя-императора балерину Кшесинскую. Кто знает! Ах эти роковые любовные треугольники! Александр Блок, Андрей Белый -и Менделеева. Мережковский, Философов-и Гиппиус. И вот- щёки горят, сердце учащённо стучится- я прохожу сквозь полукружие колонн дворца Делового собрания.

3. БальмОнт

На сцену вышел тощий мужчина чем -то напомнивший мне Дон -Кихота с гравюры Доре из читанного перечитанного тома Сервантеса."Сервантес из серванта,"- иронизировала мама по поводу подобного рода богемных типов. Те же торчащие по бокам щёк усы, бородка шильцем и космы по сторонам головы.Вместо ржавых доспехов, правда, на нём блистал пуговицами белый костюм -тройка светского денди. Толстячок конферансье в коротком фраке  вполне мог сойти за оруженосца Санчо-Пансу. Парочке не хватало только коня с ослом,копья, щита и медного тазика для бритья на голове идальго рифм, хотя, как выяснилось позже, БальмОнт в такую пору, явно перестраховываясь по поводу сибирских холодов, оставил в гримёрной -бобровую шубу и лисью шапку. Это делало его более похожим не на салонного властителя дамских сердец, а на преуспевающего коммерсанта, потому как - на  фотографиях своих сборников Константин БальмОнт то и дело щеголял в белой шляпе. Копьё для сражения с великанами и ветряками ему заменяла трость. Вначале я не могла понять-зачем он её потащил на сцену-мог бы оставить в гримёрной, на какое-то мгновение мне даже показалось, что это орудие самообороны понадобится ему для того, чтобы если не острием, то набалдашником отбиваться от разочарованных поклонниц, большую часть которых составляли совсем юные обожательницы поэтического гения и дамы бальзаковского возраста, среди которых я увидела много знакомых лиц.
Здесь была и Ася с Асинкритовской и её не имеющий никакого отношения к крито-микенской бронзе пытавшийся неуклюже ухаживать за мной её кретин брат. И то, что  слово "кретин!", вырвавшееся в момент когда он, облапив меня, силой пытался поцеловать, то , что, это слово ,как самая маленькая матрёшка внутри больших пряталось внутри названия нашей улицы, не казалось мне случайным. Чего общего было между книжницей - скрипачкой и боровом-купчиком, расчёсывавшимся на прямой пробор, носившим выпускные рубахи поверх шароваров и козырявшим смазными хромовыми сапожками. Ну и что с того, что его сестрёнка училась со мною в одной женской гимназии и даже прекрасно успевала по домоводству! Федя и на этот-то концерт припёрся скорее всего затем чтобы либо насладиться поеданием меня глазами, либо освистать заезжего гастролёра, ежели тот опростоволосится.
Встреченный аплодисментами поэт раскланялся на манер циркового факира -и, взмахнув тростью на подобии дирижёрской палочки,легко распознаваемым жестом прервал овации.
- Любовь и Смерть в мировой поэзии! - произнёс он ухватив трость за середину, словно собираясь тряхнуть её, чтобы из набалдашника выскочил букет цветов. Но ничего подобного не произошло. В зале начал гаснуть свет. И оставшийся внутри луноподобного круга света поэт вдруг как бы вырос на добрых две головы. Его пиджак свисал по бокам хламидою пророка. Его волосы реяли крыльями вещей птицы. Его глаза сияли пламенем ясновидения. Голос звучал гипнотически-завораживающе. Он то реял над залом бодлеровским альбатросом, то обращался в рыдающую скрипку Верлена. Он имитировал на французском голоса "проклятых поэтов", он  грассировал  мурлыкая  котом парижских мансард, он нагонял жути замогильным английским Эдгара По и его "Лелли" звучала в переводе, как горестная колыбельная матери над мёртвым ребёнком.
 Вдруг полы его белого смокинга сделались чёрными. На месте носа образовался клюв.
 И вскричал я в скорби страстной: "Птица ты - иль дух ужасный,
            Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, -
            Ты пророк неустрашимый! В край печальный,  нелюдимый,
            В край, Тоскою одержимый, ты пришел ко мне сюда!
            О, скажи, найду ль забвенье, - я молю, скажи, когда?"
                Каркнул Ворон: "Никогда".
Мне казалось клюв ворона вонзился в моё трепещущее сердце, его крылья хлестали меня по щекам, когти терзали плоть.
И теперь, пробуя передать бумаге впечатления прошедшего вечера, я всё ещё дрожу. В антракте , ещё не придя в себя после бальмонтовского гипноза, стоя меж пальм оранжереи   зимнего сада, я кое- как отыграла "Серенаду". Мне казалось, я не смычком водила по струнам  а пилила двуручкой по бревну, как делали Кузьма с его жонушкой, нашей кухаркой-аккуратисткой Фёклой во дворе у сараев, заготавливая дрова на зиму.
 Тем не менее, как только меня сменил Яков Абрамович с оркестром, и грянул "Чардаш",  походкой хорошо дрессированного светского тигра, распространяя вокруг себя пахучее облако одеколона, БальмОнт подошел ко мне и щекоча мягкими усами тыльную сторону ладони, приложился губами:
-Madmoiselle! Vous avez charm, avec charmant Schubert "Serenad"!*
И парфюмное облако, колыхнувшись, поплыло в сторону...

4.На Енисейских полях

Сидя у окна и глядя на движущиеся по мосту железнодорожные составы, бывавшая в юности в Париже, мама говорила:
-Мы здесь , как на Елисейских полях! Или на Марсовом поле. Вот этот мост-та же Эйфелева башня, только не поставленная  вертикально, а уложенная горизонтально.
-Не на Елисейских, а на Енисейских!- каламбурил папа.-А точнее на Обских и Закаменских. И не на Марсовом, а на мартовом...Вот уже и апрель и Паска на носу. Улицы опять поразвезло...
 
Из последней экспедиции он привёз шаманский бубен и повесил его над своим письменным столом в кабинете на том месте, где до того стену украшал портрет отрёкшегося государя императора. Папа  просиживал ночи, сочиняя отчёты о золотоносных реках Алтая. А выходя на улицу, совал за пазуху револьвер.
 Он сдал геологоразведочному ведомству груду самородков, а мы перебивались с хлеба на воду.
  С октября 1917 Кузьма перестал топить печи, и мы сами по переменке пилили двуручкой брёвна-когда я с Левушкой, когда мама с папой, а когда и Яков Абрамыч пособлял -на козлы бревно уложить.Угля не было. Брёвна кончились к рождеству ещё и потому, что их растаскивали жители соседних домов. Тогда мы начали разбирать на дрова сарай, а ближе к весне взялись и за мебель. На то, чтобы накормить моленьями прожорливые изразцовые печи, дров уже не хватало. Папа принёс из депо буржуйку и перебравшись в его кабинет, мы грелись там. Богомольный Кузьма исчез вместе с женой и иконами из красного угла в его коморке. В полуподвальном помещении цокольного этажа было совершенно пусто и ужасно холодно. Отец объяснил, что наш дворник -истопник был из кержаков,и он не раз слышал от него , что тот собирается уйти на Алтай, чтобы там молиться, отшельничая...
 
 В городе постреливали -и мы запирались на ночь на все засовы. Мама вначале приносила со своих уроков то шмат сала, то краюху хлеба с луковицей,-их мы, всё поделив по-справедливости, тут же съедали. Позже она уже перестала давать фортепианные уроки , потому что продуктов ни у кого не было, а совали совершенно обесценившие "катеринки". Яков Абрамович продолжал со мной заниматься за чай без сахара,и перепадавший ему иногда хлеб. Ещё мама давала ему керосин и спички.Но иногда, отыграв в ресторане, он сам приносил нам еды. Готовить теперь нам приходилось самим, поскольку  хлопотавшая на кухне дородная Фёкла исчезла вместе со своим мужем. Я бралась помогать маме, но она отбирала у меня кухонный нож, чтобы я не дай бог не порезала палец. «Тебе надо на инструменте играть, а не бульбу чистить!» - говорила она. Мы с Яковом Абрамовичем взялись за «Каприс №24, ля минор» Паганини и уже изрядно продвинулись.

 Вчера я вышла из дому, чтобы купить в канцтоварах нотную тетрадь -и стала невольной свидетельницей ограбления ювелирной лавки Лейбы Замойского. Вначале я даже и не поняла - что происходит. Я приближалась к витрине, остановившись возле которой можно было разглядывать сокровища сверкающих на солнце украшений.Богатства Креза! Пещера Али Бабы! Я даже не могла предположить, что в свернувшей с Николаевского проспекта бричке -бандиты. Стремительно приблизившись, лошадиная морда чуть не уткнулась мне в лицо, сделать это ей не позволили лишь натягиваемые поводья и фонарный столб. Видя, как из брички выскакивают трое-я поспешила на другую сторону улицы.Я обернулась. И один из направляющихся в ювелирную лавку, словно почувствовав мой взгляд, тоже обернулся. В его роже с торчащими усами я узнала моего кота Арамиса. В подтверждение того, что это он, был выглядывающий из под клетчатой куртки пушистый хвост. Когтями правой лапы кот сжимал револьвер. В отражённом витриной втором налётчике-шляпа, усы торчком, отрешённый взгляд- я не могла не опознать Бальмонта.Но в этот момент ему было не до почитательницы его гениальности. И он тоже был при револьвере. В третьем совершенно безошибочно я признала-нашего истопника-дворника Кузьму.
- Барышня! Вы грезите наяву!- пытался взять у меня свидетельские показания толстячок конферансье, назвавшийся следователем Мокроусовым.- При чём тут ваш кот? А тем более знаменитый поэт Бальмонт!Гастролёр уже давно проехал в поезде Байкал!
   Возвращаясь из лавки канцтоваров и чуть не споткнувшись о лежащего поперёк порога лавки её хозяина, я оказалась в околотке.Так ничего от меня и не добившись, следователь Мокроусов проводил меня до дому уже по темноте. Мама встретила испуганными глазами:
- Где ты бродишь?На улице темень-глаз выколи!
- Извините, гражданочка!Ваша дочь стала свидетельницей убийства и ограбления!
Мама с Папой всё чаще запирались на кухне и громко, но неразборчиво о чём -то говорили. Я только могла разобрать:
-Я отдал им все самородки и карты месторождений...
-Так-таки ни одного самородочка не оставил? А то бы мы через Якова Абрамыча ювелиру ...
-Ты хочешь, чтобы у нас учинили обыск?Или что того хуже перестреляли нас возле сараев? И белые, и красные алчны, как звери...К тому же по городу рыщет банда Кольки Пожигина по кличке Жиган. Если их шпионы пронюхают , что у нас в сейфе золото- не пощадят. Уже убили ювелира Лейбу. Ты ему собиралась продать самородок? Поздно!

 Кот громко мяукал и, чтобы не голодать , отправлялся инспектировать сараи на предмет наличия там полчищ крыс и мышей. Но они, как видно покинули чуланы, на полках которых было-шаром покати.Название улицы Межениновская всё чаще прочитывалось мной , как Бужениновская, но этим мясным деликатесом и не  пахло на сотни вёрст вокруг. На поредевшей ярмарочной площади мужик принимал из рук тётки самовар за пяток куриных яиц.
 
4.Спиритический сеанс


Лёвушка продолжал штурмовать "Потерпевшего кораблекрушение", "Трёх мушкетёров", "Робинзона Крузо" и "Остров сокровищ". И однажды юркнув ко мне по одеяло,рассказал  о том, что в ярко светящихся окнах Коммерческого собрания, со стороны которого накануне доносились выстрелы, он видел много людей в шинелях.
-Чехи отбили  здание Коммерческого собрания, которое большевики нарекли Домом революции!Теперь получается - это Дом контрреволюции, - доносился из-за закрытой кухонной двери голос отца.
 Мама категорически запретила выходить нам на улицу. Но Лёвушка умудрялся ночами вылазить через окно.