Приключения в кедровом питомнике. Хозяин

               

    Свою деятельность Иван Антонович совершенно не ограничивал только охраной саженцев, хотя числился сторожем. Это был настоящий хозяин здешних мест, который заботился обо всех в округе.

    На его территории водились лоси, которых Иван Антонович баловал любимым лакомством - солью. Чуть в стороне от дороги, спускающейся по южному склону сопки, он выдолбил из обрезка упавшей осины мощную колоду, которую прикрыл небольшим навесом и периодически наполнял солью. Соль, как и все остальное, он привозил из лесхоза на небольшом тракторе, у которого кузов располагался впереди кабины. Когда не было каменной в глыбах, из обыкновенной поваренной он делал «лизунцы» - из соли и воды мастерил густую кашу, которая застывала в кирпичи в им же сделанных деревянных формах. По обилию лосиных следов вокруг и отсутствию соли в колоде легко можно было предположить, что лесным великанам угощение пришлось по вкусу, и они не прочь полакомиться еще. Обычно солонцы рядом с дорогой осторожные звери не посещают, а вот у дяди Вани – с удовольствием. Хотя назвать дорогой небольшую колею, накатанную только трактором да мотоциклом хозяина здешних мест,  можно было с большой натяжкой.

    Дальше на юг, за широкой пустошью, и таким же широким логом, по дну которого бежал небольшой ручей, обитала или  кормилась медведица. Видеть ее  Иван Антонович не видел, но иногда слышал ее рев. На кого уж она так строжилась он не знал, но думал, что на медвежат. Они как раз должны подрасти, и  как все маленькие дети наверняка были шкодливыми. Вот она и сердилась, пыталась их вразумить. К питомнику медведица близко не подходила, и это его вполне устраивало.

    Вот зайцев в округе было много. Летом они как-то на глаза не попадались, а зимой следы их, частенько прямо через занесенный снегом питомник проносились, а за ними четкой строчкой лисьи. Лисы здесь тоже водились.
Изредка Иван Антонович ставил петли на зайцев прямо по их натоптанной тропе, и успевал забрать свой законный трофей раньше, чем до него добирались лисы.

    Встречались и волки. Тоже зимой. Когда они по округе бродили, его собаки от дома далеко не отходили, только поскуливали, да хвосты свои поджимали. Все же прошлой зимой одной лайки, самой смелой и самой любимой Иван Антонович не досчитался. Списал на тех же волков, но поделать с ними нечего не мог – близко к жилью волки не подходили.

    Что касается рябчиков, то, на мой взгляд, лучшего места для охоты на них найти было сложно. Еще ни разу мы не возвращались отсюда без добычи. Правда, охотились мы не рядом с питомником, а уходили подальше, но и здесь встретить рябчика, как оказалось, было очень просто.

    Как-то раз отец с сыном заспорили, кто быстрее добудет рябчика. Сергей утверждал, что за добычей надо спускаться в лог по южному склону или возвращаться по дороге на станцию, где чаще всего в молодом пихтаче рябчики и встречались. Он грозился добыть рябчика минут за тридцать. Отец, конечно, не поднял его на смех, но заверил, что то же самое сделает за пять минут, не спускаясь с сопки. Мы, честно говоря, ему не поверили. Рябчик птица осторожная, а шума здесь хватает. Мы же все здесь, кричим, стучим, песни иногда поем, мотоцикл вот недавно тарахтел…
    Иван Антонович для охоты молча взял одностволку шестнадцатого калибра, хотя у него было оружие и посерьезней. В избе безо всякого сейфа, просто на стене висела двустволка-горизонталка легендарной немецкой компании «Зауэр». На цевье была выбита эмблема в виде трех замкнутых между собой колец, похожих на неполный олимпийский символ - фирменный знак, подтверждающий, что здесь использовалась легендарная крупповская сталь. Любой знаток, ценитель или коллекционер легко отдал бы за это ружье сотни две, а то и все три, да не просто рублей, а тысяч рублей, а у дяди Вани ружье просто висело на стене. Он сам им пользовался, иногда давал и нам пострелять. 
    Кроме одностволки Иван Антонович взял манок-пищик, демонстративно всего один патрон и как был в галошах и жилетке, с которой не расставался, так и пошел куда-то в сторону по западному склону, куда вела мало наезженная дорога. Все дороги на сопке, кроме основной с северной стороны, Иван Антонович проложил сам. Он один знал куда они ведут и чему служат. Через год и мы это узнали.
Пара минут, и мы услышали писк манка, затем хлесткий выстрел, и еще через минуту появился охотник с подстреленным рябчиком в руках. Но как!?
    - Места знать надо, - усмехаясь, видя наши недоумевающие и смущенные лица, заявил Иван Антонович.

    А еще он сделал пруд для лесных жителей. Первоначально искусственный водоем задумывался как пруд для разведения карпов, но потом стал чем-то большим, полюбившимся всем в округе.
    Ниже южного склона сопки недалеко от нее располагался довольно глубокий лог, по дну которого бежал небольшой ручей. Километрах в двух от питомника склоны лога поднимались все выше, а дно становилось все уже. Еще дальше этот ручей пробирался между двумя довольно мощными холмами по узкому промежутку и за ними падал уже с высоты пары метров в еще более глубокий лог, настолько заросший, что мы ни разу туда даже не совались.
    Идею запрудить место между холмами и соорудить пруд для разведения рыбы подал младший сын Ивана Антоновича – Саня, бывший заядлым рыбаком. Он же пообещал позаботиться и о рыбе, которую непременно запустит в созданный водоем. Идея понравилась, и после долгих раздумий, расчетов и подготовки ее воплотили в жизнь. Не Братская ГЭС, но все же что-то похожее.
    Сначала на тракторе навозили земли на эти самые холмы, потом заготовили трубу для сброса излишков, подогнали бульдозер, работавший в питомнике и стоявший под охраной тоже у дома Ивана Антоновича. Осенью, когда ручей был крайне мелководным, а дожди еще не начались, лог перегородили мощной насыпью метров пяти высотой, поверх которой бросили трубу и еще метра на два над ней подняли земляной вал. Плотина получилась качественной, бульдозер спокойно проезжал по насыпи и прямо от нее проложил дорогу к питомнику, сократив путь сюда на целый километр. С нетерпением ждали – чем же все закончиться, когда наберется вода, насколько разольется новоявленное водохранилище, хватит ли трубы для сброса, выдержит ли насыпь. И самое главное – что будет с насыпью весной, когда начнет таять и сходить снег?
    Закончилось все хорошо. Рядом с питомником появился широкий и глубокий пруд, из которого вытекающий ручей падал уже с высоты метров семи - настоящий водопад, шумевший радостно и красиво. У самой плотины, где лежала скрытая под водой труба, постоянно крутил небольшой водоворот, и в нем как маленькие кораблики кружились упавшие листья и мелкие ветки.
    Пруд разлился широко, затопил кусты по склонам лога, и местами подступал к самой чаще. В тихую погоду в воде как в зеркале отражались и голубое небо, и деревья – великаны и кудрявые рябины, тяжелые ветви которых с красными гроздьями качались над самой водой.

    О том, что пруд признали все лесные жители в округе, говорили многочисленные следы по берегам, в том числе и лосиные, да и частенько здесь отдыхали утки. Сереге Федоту как-то даже удалось подстрелить здесь чирка, о чем он с возмущением рассказывал всем друзьям:
    - Надо же!.. В тайгу, в глушь забрались, чтобы утку подстрелить!..  За рябчиками поехали, а с уткой приехали. Обалдеть!
    Действительно… Откуда здесь взялись утки, если в округе никаких водоемов не было. Или мы о них не знали?.. Но утки же откуда-то взялись… Это факт.

    Саня выполнил свое обещание о рыбе. Правда, запустил в пруд не мальков, чтобы подрастали, а в обыкновенной сорокалитровой фляге из-под молока привез на мотоцикле пять довольно крупных карпов. Говорил, что здесь и самки и самцы есть, так что скоро и приплод будет, а через год рыбы будет завались. Как бы продавать не пришлось…
    Этим, собственно, его участие в рыбоводстве и кончилось. Все остальное делал отец. Он на первых порах кормил карпов комбикормом, который как-то разводил так, что тот напоминал густое тесто, кормил распаренным  горохом и пшеницей, вареной картошкой, иногда червями. В темные вечера при спокойной погоде Иван Антонович пускал по воде небольшие кораблики с горящими свечами, уверяя, что на свет слетается всякая живность, которая обжигаясь, падает в воду, а карп ее с удовольствием поедает. Рациональное зерно в этом методе было.
    Кормил карпов хозяин всегда в одно и то же время и в одном месте над твердым дном, постукивая по камушку на берегу специальной палочкой - вырабатывал условный рефлекс. Выработал. Где-то через месяц черные спины в воде стали появляться сразу после ударов по каменному барабану  еще до начала кормежки.